ГРЕЦИЯ КЛАССИЧЕСКОЙ ЭПОХИ 9 глава

Из женских образов прежде всего привлекают к себе внимание Электра и Антигона. В мифах эти героини едва упоминаются и, следовательно, их образы являются созданием самого поэта. Насколько Орест у Софокла отошел на задний план, сделавшись только орудием божества, и потерял поэтому самостоятельное значение, настолько выигрывает в своей силе Электра, и поэт пользуется всеми средствами, чтобы психологически мотивировать это. Она полна негодования, постоянно встречаясь с убийцами отца. Она видит, как на троне отца в его одеянии восседает Эгисф, жалкий трус, способный воевать только с женщинами. Ненавистна ей и мать, которая в дни поминовения Агамемнона устраивает торжества и постоянно издевается над ней. Успокоительные речи хора еще более возбуждают ее. А сестра Хрисофемида сообщает, что Эгисф с Клитемнестрой решили заключить ее в подземелье. В ответ на угрозы матери она снова напоминает ей, что придет Орест и отомстит за отца. Но в это время приходит сообщение о смерти Ореста. Ее надежды на него, таким образом, рушатся. Однако она не падает духом и предлагает сестре совместно совершить месть. Но Хрисофемида — обыкновенная девушка, и эти слова ей кажутся безумием. «Ты — женщина, а не мужчина, — говорит она ей, — и уступаешь по силе противникам» (997 сл.). На это Электра отвечает: «Ну, так я одна должна исполнить это дело собственной рукой» (1019 сл.). В этих словах высказывается весь характер Электры. Интересно показано постепенное нарастание ее чувств.

Близка к Электре по силе характера Антигона. Но в то время, как Электра охвачена одним чувством мести, Антигона служит делу любви. «Делить любовь — удел мой, не вражду» (523), говорит она. Вызвав еще до рассвета свою сестру Исмену, она рассказывает ей о распоряжении Креонта бросить тело Полиника без погребения. Она говорит, что, несмотря на это, их долг как сестер совершить погребение. Исмена на это возражает: «Но мы ведь женщины, и не нам бороться с мужами» (61 сл.). Это возмущает Антигону. «Думай, как хочешь, — говорит она, — а я предам его погребению» (71 сл.). И она не отступает от своего решения, хотя знает, что за это ее ожидает смерть. Хор отмечает суровость ее характера (471 сл., 853 — 85 6). В замечательной сцене допроса она высказывает принципы своего поведения: во имя «неписаного, незыблемого закона богов» она готова пожертвовать и жизнью (450 — 470). Уходя на казнь, она прощается с жизнью, которая сулила ей столько радостей (891 — 928). Искренность и простота, признание ценности жизни — вот что делает этот образ необыкновенно привлекательным, и, хотя она защищает устои старого мировоззрения, ее протест против тирании содержит революционную черту.

Антигоне противопоставляется Креонт. Взяв правление в трудный момент, он выступает с твердым намерением восстановить расшатанный порядок в государстве и для этого не останавливается ни перед какими мерами. Обольщенный только что полученной властью, он наводит страх на граждан, грозит расправой Стражу, жестоко глумится над Антигоной, заявляя, что не прольет ее крови, а заключит в подземелье, где она умрет естественной смертью. Он готов казнить вместе с Антигоной и ни в чем не повинную Исмену, и только осторожное вмешательство хора останавливает его (770 сл.). Прикрывая деспотический произвол принципиальными соображениями, он читает наставление о государственной мудрости сыну Гемону. Но эта твердость и принципиальность сохраняются у Креонта только до тех пор, пока он не сталкивается с другой силой. В разговоре с Тиресием он снова пытается выставить свои государственные принципы: ему мерещатся крамола, заговор и подкуп. Но угроза Тиресия близкой расплатой заставляет его одуматься и забыть о своем величии и принципах; он спешит похоронить останки Полиника и освободить Антигону. Но поздно. Удар за ударом падают на его голову — сначала смерть сына, потом смерть жены Эвридики. Креонт остается разбитым и одиноким в своем несчастье. Призрачное величие его пало, и остался слабый, беспомощный человек. Моральная победа оказывается на стороне Антигоны.

Нельзя не обратить внимания на то, что в конечной части «Семеро против Фив» Эсхила решение лишить Полиника погребения исходит не от Креонта, а от Совета, и таким образом отпадает вопрос о личной ответственности кого-либо. Софокл же, приписав это решение Креонту, тем самым перенес всю ответственность на него одного. Это и дало ему возможность в полном свете показать личную драму человека, что так характерно для творчества Софокла. Креонт в «Эдипе в Колоне» обрисован уже самыми отвратительными чертами грубого тирана. Зато в «Царе Эдипе» он играет роль невинно заподозренного, а в конце не помнит обиды и благородно старается облегчить положение несчастного Эдипа. Только черты некоторой сухости напоминают Креонта из «Антигоны».

Глубокое сочувствие вызывает Деянира в «Трахинянках». Искренне преданная Гераклу, она продолжает его любить и после того, как узнала об его измене. У нее нет мысли о мщении: она хочет лишь вернуть утраченную любовь, и разве можно ее винить за то, что все повернулось наоборот? Слабая женщина, замкнутая в своем «гинекее», она живет воспоминаниями и узким кругозором окружающей среды и, веря в силу «приворотных» средств, в трудную минуту обращается к ним. Ее переживаний мы почти не видим, но страшный конец позволяет догадываться о глубине их.

Обаятельный образ девушки, благородной и нежной, прекрасной в своей женской слабости, представляет Исмена в «Антигоне». Если у нее нет силы и решительности сестры, то, принимая на себя вину за подвиг Антигоны (536 сл.), она поднимается до подлинной моральной высоты. Всего в одной сцене появляется в «Антигоне» жених героини Гемон, но образ его запоминается как тип настоящего афинского эфеба, каких любили изображать греческие художники. Вращаясь среди народа, он понял всю фальшь рассуждений отца и со всей скромностью, полагающейся его возрасту, пытается подсказать правильное решение отцу, но тот объясняет это влиянием женщины. О любви говорит только песня хора (7 81 — 8 0 0): Софокл еще не развивает таких тем. Но свою невысказанную любовь Гемон запечатлел смертью над трупом невесты.

Из второстепенных образов отметим образ Клитемнестры в «Электре». Она еще глумится над памятью убитого ею Агамемнона, но, измученная мыслью об ожидающем ее мщении Ореста, изливает всю злобу на Электру. Угрожающее сновидение отнимает у нее твердость. Оправдание ею убийства местью за жертвоприношение Ифигении решительно опровергнуто Электрой, и она не находит ничего лучшего, как обратиться к силе Эгисфа. Но вот она слышит о смерти Ореста. Материнское чувство на минуту вызывает у нее некоторую жалость, но тут же над скорбью торжествует радость избавления от страха мести. Это примиряет зрителя с ее ужасным концом. Самым гнусным злодеем показан Эгисф.

Образ Одиссея в «Аяксе» представляется двойственным: сначала он изображается хитрецом, который выслеживает действия противника, а под конец — благородной личностью, которая стоит выше личных счетов и умеет оценить благородство Аякса. В «Филоктете», наоборот, ему приданы черты хитрого интригана: он пользуется неопытностью и простодушием Неоптолема и делает его орудием своей интриги против Филоктета; однако в конце концов он терпит неудачу вследствие того, что честность не позволяет Неоптолему совершить подлость по отношению к Филоктету.

В характеристике действующих лиц в произведениях Софокла бросается в глаза стремление поэта придать им особенную яркость путем противопоставления и контрастов: сила воли и женская слабость — Антигона и Исмена, Электра и Хрисофемида; хитрость и простодушие — Одиссей и Неоптолем; властитель и подданная, судья и подсудимая — Креонт и Антигона. При таком сопоставлении отчетливее выступают характерные черты каждого образа. Поэт получает возможность заметнее показывать различия в оттенках и в деталях. Исмена, как и Антигона, понимает свой долг по отношению к брату, но не обладает достаточной смелостью и силой воли, а Хрисофемида соглашается даже подчиняться правителям («Электра», 394 — 401). В таком противопоставлении одного лица другому определяются индивидуальные свойства каждого, персонажи приобретают больше жизненности и силы, получают большую разносторонность.

Наконец, необходимо отметить у Софокла попытки введения некоторых бытовых черт и наделения простых людей психологией, типичной для их круга. Таков Дядька Ореста в «Электре», руководитель и бдительный страж его действий; отчасти подходит сюда и Нянька Деяниры в «Трахинянках». К образам бытовой комедии приближается Страж в «Антигоне», который с наивной откровенностью говорит о боязни за собственную жизнь (228, 327 — 332, 437 — 440). Таков и Вестник в «Трахинянках», который, желая выслужиться перед госпожой, спешит первым принести ей известие о возвращении Геракла (180—191), а потом раскрывает ей ложь в сообщении Лиха (346 — 348). Интересен в этом отношении и коринфский Вестник в «Царе Эдипе». Желая выслужиться перед Эдипом, он спешит сообщить ему весть об избрании его на престол в Коринфе, хотя никто его на это не уполномочивал (939 сл.). Он рассчитывает на награду (1005 сл.) и в дальнейшем подчеркивает, что именно он спас Эдипа от гибели, принеся в дом Полиба (1030).

Так эти мифологические герои выступают перед нами как живые, без всякой ходульности и трафаретности, яркие, полные жизни, понятные нам в своей жизненной правде и мужественной простоте, способные у всякого человека вызвать сочувствие. В этом их вечная прелесть и непреходящее значение.

8. ЯЗЫК СОФОКЛА

Язык Софокла отличается возвышенным характером, как это вообще свойственно греческой трагедии, но значительно проще, чем язык Эсхила. Он более приближается к разговорной речи, менее насыщен диалектными формами — эолизмами, ионизмами, архаизмами и гомеровскими формами; в хоровых частях по-прежнему преобладает искусственный дорийский диалект. Софокл не прибегает к таким смелым словообразованиям и сочетаниям слов, как Эсхил. Однако особенности трагического жанра не позволяют снижать язык до уровня обыденного. Плутарх назвал его стиль в высшей степени выразительным, или характерным ((ηϋικώτατον)11, хорошо выражающим внутренние свойства (этос) людей.

Язык Софокла обладает большим богатством образных и фигуральных выражений. Так, смуты в государстве он сравнивает с бурей: «Боги, потрясши наше государство сильной бурей, поставили теперь его снова на правильный путь» («Антигона», 162 сл.); с бурей же сравнивает и душевную болезнь Аякса («Аякс», 206 сл.); часто образ болезни связан с расстройством домашних дел («Электра», 1070), особенно смутами в государстве: «Из-за твоего неразумия болеет государство» («Антигона», 1015). А Эдип заявляет собравшимся просителям: «Я знаю хорошо, что все вы болеете, и, хотя вы болеете, из вас нет никого, кто бы болел так, как я» («Царь Эдип», 60 сл.). Последнее сравнение интересно еще и тем, что в нем содержится двойной смысл — и мор физический и смутное состояние государства. А вот соединение нескольких образов в полных загадочности предвещаниях Тиресия: «Какая пристань, какое место Киферона вскоре не будет откликаться на твой крик, когда ты распознаешь, как неблагополучен был для дома тот гименей (свадебная песня), под звуки которого ты прибыл сюда после удачного плавания!» («Царь Эдип», 420 — 423). Тут имеется в виду, что в горах Киферона фиванский пастух передал коринфскому младенца Эдипа и что Эдип после многих трудностей прибыл — на горе себе и другим — благополучно в Фивы и отпраздновал там свой злосчастный брак. Эта образность языка живо воспроизводит эмоциональность говорящих.

Достижением Софокла является то, что он стал индивидуализировать речь своих героев, вносить в нее большое разнообразие. Язык Антигоны отличается краткостью, резкостью и категоричностью. Скупой на слова Аякс вдается в некоторую пространность, когда чувствует в себе полный надлом. Речь Креонта полна готовыми изречениями и правилами мудрости, когда он сознает свою силу и превосходство, но делается короткой и отрывистой, когда он чувствует, что теряет под собой почву. В «Аяксе» речи Агамемнона и Менелая, а отчасти и Эдипа в «Царе Эдипе» полны общих мест. Речь простых людей — Стража в «Антигоне», коринфского Вестника в «Царе Эдипе», Вестника в «Трахинянках» и т. п. — полна юмора, лукавства и наивного остроумия, свойственного людям этого круга.

Ввиду того что было увеличено число актеров и главное внимание было перенесено на изображение характеров, должен был расшириться и объем диалогических частей. Однако, несмотря на это, разговор между тремя все еще остается редкостью. А монолог в полном значении этого слова весьма ограничен присутствием хора и принимает иногда форму обращения к богу, как обращение Клитемнестры к Аполлону («Электра», 637—659) или к неодушевленному предмету, как Аякса к мечу («Аякс», 646 — 692) и Электры к урне с мнимым прахом Ореста («Электра», 1126—1170). Во всяком случае диалог в трагедии Софокла приобрел большую живость, гибкость, приспособляясь к характеру действующего лица. Естественная живость разговорной речи иногда выражается быстрой сменой одиночных стихов, которыми обмениваются действующие лица. Это так называемая «стихомифия». В некоторых случаях, при особенном напряжении разговора, когда требуются быстрые и короткие реплики, Софокл разделяет стих между собеседниками, так что фраза одного перебивается словами другого (так называемые άντιλαβαί). Это встречается во всех трагедиях Софокла, кроме «Антигоны».

С увеличением объема диалогических частей хоровые партии в произведениях Софокла соответственно уменьшились; они занимают у него значительно меньше места, чем у Эсхила, но метрическая структура их сложнее и отличается большим разнообразием. Отдельные партии отличаются глубоким лиризмом. Таково упомянутое уже прославление Афин в «Эдипе в Колоне» (668 — 719), прославление силы Эрота в «Антигоне» (781 — 800) и Диониса там же (1115—1152); Афродиты в «Трахинянках» (497 — 530) и др.

9. НАЦИОНАЛЬНОЕ И МИРОВОЕ ЗНАЧЕНИЕ СОФОКЛА

Высокое художественное значение Софокла заключается в том, что он более, чем какой-либо другой трагический поэт, умел выражать свои мысли образами. У него не видно философской рефлексии и искусственности. Действия его героев определяются внутренним поуждением, и нигде не заметна рука режиссера, которая бы их толкала. Они живут полной жизнью, в которой отражается подлинная дейсвительность, поэтически претворенная. Поэтому можно говорить о реализме в его творчестве, хотя и облеченном в мифологическую форму. Герои Софокла глубоко гуманны, что делает их близкими и понятными людям всех времен. Идеализируя своих героев, он вызывает у зрителя приподнятое чувство.

Софокл при жизни был любимцем афинской публики. Высокое значение его творчества признавали Аристофан и другие представители древней аттической комедии. Сократ считал его самым замечаельным трагическим поэтом (Ксенофонт, «Воспоминания о Сократе», 1, 4, 3). Его называли даже «трагическим Гомером» (Диоген Лаэрт-ский, IV. 3. 20). На него как на образец много раз ссылается Аристотель. В конце IV в. он наряду с Эсхилом и Эврипидом был причислен к национальным образцовым поэтам, и, по предложению Ликурга, в афинском театре был воздвигнут ему памятник. Его пьесы много раз ставились; писатели часто его цитируют. Правда, в эпоху эллинизма первенство перешло к Эврипиду. Но это только показывает, что Софокл был глубоко связан со своим временем, верно отражал вкусы и миропонимание классической Греции. Позднейшие «аттицисты» очень высоко ценили его с эстетической точки зрения12. Высокую оценку нашел он и у римских писателей — Цицерона, Вергилия, Горация и Овидия.

В новой Европе интерес к Софоклу проявился уже в эпоху Возрождения. Все поэты эпохи классицизма, от Корнеля до Вольтера, испытывали на себе его влияние. Его высоко ценил Буало, а Расин называл себя учеником Софокла. В Италии ему подражал Альфиери. В Германии Лессинг посвятил ему специальную работу. Гёте в разговорах с Эккерманом высказал ряд интересных суждений о трагедиях Софокла. Шиллер выразил свое восхищение Софоклом в предислвии к «Мессинской невесте», которая создана по образцу «Царя Эдипа» с введением хора. Высоко ценили его Гёльдерлин и Гегель. В русской литературе Софоклу подражали Сумароков, Озеров, Катенин и др. В XIX в. Софокла много раз переводили и переделывали, в том числе Леконт де-Лиль во Франции и Гофмансталь в Австрии. На сценах всех европейских театров до сих пор продолжают ставить его трагедии — особенно «Царя Эдипа» и «Антигону». Музыку к этим трагедиям написал Мендельсон. Не раз они ставились и у нас. Мужественная простота героев Софокла захватывает и людей нашего времени.

Еврипид

Третьим великим драматургом Греции эпохи классики был Еврипид (ок. 480—406 до н. э.), которого Аристотель назвал «наиболее трагичным поэтом». Современники сдержанно относились к его творчеству: победу в состязаниях ему присудили только пять раз, причем в последний раз – посмертно. Из 92 драматических произведений Еврипида до нас дошло 17 трагедий и одна сатирова драма. Во многом это было связано с тем, что он писал в эпоху кризиса полисной идеологии. В своих произведениях греческий драматург чутко откликался на новые веяния, на поиск новых духовных ценностей и первоначально не был понят современниками. Творчеству Еврипида чужды идеальные образы. Он изображал людей такими, «какими они были на самом деле», с их страстями, страданиями, радостями и печалями. Его герои предстают реальными людьми, переживающими глубокие человеческие драмы.

В трактовке Еврипида судьба людей определяется не божественной волей, а чувственными порывами и борьбой страстей человека. В своей самой прославленной трагедии «Медея» драматург мастерски показал душевные муки покинутой мужем женщины. В любящей матери и жене, оскорбленной в своих чувствах, вспыхивает безумная жажда мести. И она убивает не только возлюбленную своего бывшего мужа Ясона и ее отца, но и своих детей. Судьбы героев трагедий Еврипида («Электра», «Гекуба», «Ипполит», «Орест», «Ифигения в Авлиде» и др.) заставляли зрителей размышлять над своим отношением к жизни и людям. Творчество Еврипида оказало влияние на развитие мировой драматургии.

Огромной популярностью в Греции пользовалась комедия (букв. – песнь во время шэмоса), которая зародилась из шуточных и порой фривольных песен, исполнявшихся поселянами во время комоса (т. е. шествия) на Сельских Дионисиях. В Афинах с ее свободой высказывания мнений комедия становится политическим жанром. Богатейший материал для сюжетов давала сама жизнь с ее открытой политической и идейной борьбой. Расцвет аттической комедии связан с творчеством Аристофана (ок. 445 – ок. 385 до н. э.). Им было написано не менее 40 комедий, но до нас дошло только 11 пьес.

В произведениях Аристофана нашли отражение все острые проблемы того времени. Но это было время долгой Пелопоннесской войны, и главной для драматурга стала тема мира. В комедии «Ахарняне» измученный тяготами войны афинский земледелец Дикеополь (т. е. Справедливый гражданин) заключает для себя мир, после чего предается радостной и спокойной жизни, в то время как на хвастливого воина Ламаха обрушиваются одни невзгоды. В пьесе «Мир» осмеяна военная партия, от политики которой страдают рядовые граждане. Герой комедии Тригей (т. е. Виноградарь) верхом на огромном навозном жуке отправляется на Олимп и освобождает из заточения богиню мира, которая приносит в Афины мирную жизнь. Жители бурно радуются наступившему счастью, лишь наживавшиеся на войне оружейники впадают в уныние. Необычно освещена тема мира в «Лисистрате» – против войны протестуют афинские женщины, требующие от мужей прекращения военных действий и возвращения домой.

Объектом сатиры комедиографа были и софисты (к ним Аристофан причислял и Сократа), которые пытались утвердить новые принципы воспитания («Облака»), и демагоги, вовлекающие афинян в рискованные авантюры («Птицы»), и сочинители трагедий (в «Лягушках» интригуют друг против друга Эсхил и Еврипид), и присущая афинянам мания сутяжничества («Осы»). Не было такой стороны жизни афинского общества, такой актуальной проблемы, на которую не откликнулся бы своей смелой сатирой Аристофан. Одна из вершин мировой драматургии, его комедии стали образцом для подражания в последующие эпохи.

Театр в Афинах был важнейшим институтом полисной жизни. Через художественный образ и эмоционально-чувственное восприятие он активно утверждал античные гуманистические ценности и демократический образ мышления, помогал зрителям сознательно определять отношение к важнейшим вопросам бытия.

Источники

По истории греческого театра и Великих Дионисий сохранились многочисленные источники, которые позволяют восстановить многие реалии и всесторонне рассмотреть феномен древнегреческого театра. Помимо пьес, которые дошли до нас как целиком, так и в многочисленных отрывках, важную роль играют эпиграфические источники – надписи. Важнейшими из них являются «Паросский мрамор», содержащий сведения о зарождении театральных представлений в Афинах, и «Фасты» – список победителей на празднествах в честь Дионисия.

В речах ораторов Демосфена, Эсхина, Исократа, Лисия, где отразились многие аспекты бурной социально-политической жизни полиса, также есть сведения о празднествах и театральных представлениях. Обширные сведения о драматургах и роли театра в жизни афинян содержат «Описание Эллады» Павсания с его экскурсами в прошлое, а также сочинения Афинея и Диогена Лаэртского. О театре как духовном феномене написано в трактатах Платона и Аристотеля. Ряд интересных сведений приводится в «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарха.

ОРАТОРСКОЕ ИСКУССТВО

Свои способности и гражданскую позицию эллины демонстрировали прежде всего в общественной жизни. Одним из ярких проявлений культуры античной Греции было ораторское искусство. Его взлет связан с условиями жизни в полисе, когда любая информация передавалась изустно. Необходимость отстаивать свои взгляды и убеждать сограждан в своей правоте в дебатах в народном собрании, суде присяжных и т. п. необычайно возвысила искусство владения звучащим словом.

Анализируя искусство красноречия, Аристотель разделил все речи на три вида: совещательные, или политические, судебные (обвинительные и защитительные) и эпидейктические, или торжественные. Цель речей совещательных – склонять или отклонять, судебных – обвинять или оправдывать, эпидейктических – хвалить или порицать.

Огромная роль звучащего слова в жизни древних греков вызвала потребность в риторах – учителях красноречия. Так появляется риторика – ораторское искусство, а овладение риторикой становится высшей ступенью античного образования.

Известным философом и учителем красноречия был Горгий (ок. 480 – ок. 380 до н. э.) из сицилийского города Леонтина. Когда он в 427 г. до н. э. прибыл в Афины, то был с восторгом принят как оратор и учитель риторики. Горгий выступал перед афинянами с защитительными речами на мифологические сюжеты. До нас дошли две из них: «Похвала Елене» и «Оправдание Паламеда», в которых Горгий убедительно, с блестящей аргументацией доказал невиновность мифологических персонажей. Среди речей Горгия немало и образцов торжественного красноречия. Например, в «Надгробном слове» оратор высокопарным слогом прославляет греков, павших при защите отечества.

Для повышения психологического воздействия на слушателей Горгий первым использовал в ораторской речи поэтические приемы: антитезу, метафоры и сравнения, ритмическое членение речи и даже рифмованные концовки (они получили название горгиевых фигур). Горгий учил не только оформлению материала, но и принципам его подачи: «Серьезные доводы противника опровергай шуткой, шутки – серьезностью». Свою теорию ораторского искусства ритор, имевший много учеников и последователей, изложил в специальных сочинениях. Он оказал огромное влияние на ораторов Лисия и Исократа, на историка Фукидида. Философ Платон в диалоге «Горгий» подробно разбирает мастерство знаменитого оратора.

Самым распространенным ораторским жанром в античной Греции были судебные речи. В жизни эллинов, и особенно афинян, славившихся своим сутяжничеством, суд занимал очень большое место. Чтобы решать дела в суде, гражданину надо было не только знать законы, но и уметь привлечь симпатии присяжных заседателей на свою сторону. Знаток риторики Дионисий Галикарнасский поучал: «Когда судьи и обвинители – одни и те же лица, необходимо проливать обильные слезы и произносить тысячи жалоб, чтобы быть с благожелательностью выслушанным». Произнести убедительную и яркую речь было по силам не каждому. Эти обстоятельства привели к появлению логографов – опытных сочинителей речей для тяжущихся сторон. Бывали случаи, когда один и тот же логограф составлял речи и для истца, и для ответчика.

Прославленный логограф и мастер судебного красноречия Лисий (ок. 435—380 до н. э.) происходил из семьи метека. Риторское образование он получил в южноиталийском городе Фурии у известных софистов. Вернувшись в Афины на правах метека, он целиком посвятил себя деятельности логографа и написал более 230 речей (из них сохранилось целиком и в отрывках около 30). Для ораторского стиля Лисия характерна убедительность в представлении обстоятельств дела. Он излагает события просто, лаконично и выразительно. Обрисовывая характер человека, Лисий наделяет его адекватным статусу языком. Пожалуй, наиболее полно его мастерство проявилось в речи «Против Эратосфена», где оратору удалось нарисовать яркую картину злодеяний афинских тиранов, которые, прикрываясь высокими фразами, потворствовали грабежам и убийствам. А в знаменитой речи Лисия в защиту инвалида с большим художественным мастерством был нарисован портрет престарелого афинского гражданина, получавшего пособие от государства по инвалидности. Своими речами Лисий заложил основы европейского судебного красноречия.

Исократ

Одним из знаменитых учеников Горгия был Исократ (436—338 до н. э.), ставший непревзойденным мастером торжественного красноречия. Из-за своей застенчивости и слабого голоса Исократ сначала был логографом, затем основал в Афинах риторскую школу, получившую известность по всей Греции. До нас дошла 21 его речь, наиболее известными из которых являются «Панегирик», «Филипп», «Панафинейская речь», а также похвальное слово кипрскому царю Эвагору. Исократ жил в эпоху кризиса полисного строя и в своих речах пытался сформулировать политическую программу спасения Эллады путем объединения всех греков для совместного похода против варваров. Он предлагал войны, охватившие Грецию, перенести в Азию, богатства Азии – в Европу, а союз греческих полисов – отдать под власть монарха богатого и сильного государства (наиболее подходящей фигурой для этой роли он считал Филиппа II, царя античной Македонии).

В школе Исократа были выработаны принципы построения речи оратора. Она должна включать введение, чтобы привлечь внимание слушателей, основную часть, содержащую убедительную и яркую систему доказательств, а также опровержение доводов противника и, наконец, заключение, где подводится итог всему сказанному. Стиль оратора характеризуют многочисленные речевые украшения. Выступления Исократа отличает ритмическое членение речи, плавность изложения, использование изысканных риторических приемов и т. п. Оратор стремился, чтобы прозаическая речь звучала так же изящно и гармонично, как и поэтическая. По признанию современников, его речи были ориентированы скорее на читателя, чем на слушателя. Риторическое искусство Исократа и его идеи единения греческого мира оказали огромное влияние на современников и получили дальнейшее развитие в эпоху эллинизма.

Величайшим оратором античности, мастером политического красноречия был Демосфен (ок. 384—322 до н. э.). Он родился в семье богатого афинского гражданина, но после смерти отца имуществом сироты обманом завладели опекуны. Обладавший слабым голосом и плохой дикцией юноша, казалось, не имел никаких шансов преуспеть в риторике. Но упорным трудом ему удалось преодолеть свои недостатки и стать блестящим оратором. Для современников и потомков Демосфен предстает патриотом Афин, идейным вождем в борьбе за сохранение Элладой своей независимости.

Большинство выступлений Демосфена (оратору приписывают 61 речь, 56 вступлений к речам и 6 писем) посвящено актуальным политическим вопросам, волновавшим афинских граждан. Поэтому, в отличие от текстов Исократа, рассчитанных на декламацию перед небольшой группой слушателей, страстные речи Демосфена были ориентированы на массовую аудиторию. Наиболее ярко политическая позиция оратора раскрывается в так называемых «Филиппиках» (восемь речей: три «Олинфских», три «Против Филиппа», «О мире», «О делах в Херсонесе»), объединенных единой темой борьбы против македонского царя Филиппа II. В них Демосфен призывал сограждан к созданию эллинской коалиции против македонской опасности.

В его речах нет обстоятельных длинных вступлений, оратор быстро переходит к главной теме. Чтобы привлечь аудиторию на свою сторону, Демосфен говорит короткими фразами, динамичными и напряженными, использует и высокий стиль, и разговорную речь. Оратор искусно вводит и воображаемые диалоги с противниками, и риторические вопросы, и антитезы, и метафоры, и «фигуры умолчания», предлагая слушателям самим делать выводы. Выдающийся мастер публичного красноречия классической эпохи, Демосфен стал образцом для многих выдающихся ораторов античности.