ТЕРМИНЫ СВОЙСТВЕННОГО РОДСТВА 9 глава


Обычай образовывать собственные имена от названий родства (что мы предполагаем для литовск. Aldona от *ald-) давно известен, ср. анализируемые А. М. Селищевым[668] древнерусские личные имена Внук, Дед, Дедко, Дедило, Дедилец, Дедун, Дядя, Дядько, Зять, Пасынок.

В свете сказанного следует считать сомнительным сравнение др.-русск. лада с ликийск. lada 'жена, женщина'[669], которое навело Г. Гюнтерта на мысль о заимствовании славянским этого слова: русск. лада (sic!) 'Gattin', сербск. лада, чешск. lada (ср. греч. Λήδα, ликийск. lada, халд. lutu, аварск. thladi 'супруга') — из малоазиатского[670]. Сравнение ликийского и славянского слов приводится также в одной из последних работ В. Георгиева[671]. Подобные сопоставления допустимы как предварительные при отсутствии возможности объяснить фонетическое развитие славянского слова на более близком индоевропейском материале. Однако такая возможность вероятна (см. выше). Кроме того, привлеченный нами германский и другой сравнительный материал вынуждает нас считать первичным для слав. lada мужское значение, ср. др.-русск. лада 'муж'.

Между тем именно предположение о первоначальном женском значении слав. lada побуждает отдельных исследователей выдвигать важные гипотезы. Так, М. Будимир считает это слово одним из матриархальных реликтов, связывающих доклассическую Анатолию с протославянским словарем. Сам М. Будимир предлагает совершенно новую этимологию слав. lada — из *vladha, ср. vladati с потерей v в начальной группе vl, по закону Лидена, откуда lada = 'властвующая'[672]. Все это, однако, чрезвычайно гадательно и маловероятно.

Индоевропейский язык развил еще одно распространенное обозначение мужчины, исходящее из его конкретных физических качеств: *viro-s. Наличие целого ряда сосуществующих обозначений мужчины как 'старшего, выросшего' (см. выше, *al-dh-), особенно — 'сильного' не должно удивлять, если учесть ту важность, магическое значение, которые древний человек мог придавать подобным названиям, считая, что, называя так мужчину, он одновременно наделял его соответствующими качествами. Вовлечение таких обозначений по мере забвения их конкретного значения в сферу терминов родства состоялось уже потом, в течение письменного периода истории отдельных древних индоевропейских языков. Формы, восходящие к *viro-s в различных индоевропейских языках: санскр. vīra-t авест. vīra-, лат. vir, литовск. vyras, латышск. virs, др.-прусск. wijrs, др.-ирл. fer, готск. wair, др.-исл. verr, др.-в.-нем., др.-сакс, др.-англосакск. wer.

Б. Дельбрюк[673] анализирует значения санскр. vīra- 'мужчина', особенно 'сильный мужчина', 'герой', 'воин', затем 'сын', 'самец', указывая, что значение 'муж, супруг', засвидетельствовано только в эпическом языке, в то время как лат. vir с раннего времени значит 'супруг'. К. К. Уленбек[674] сближает санскр. vīros 'мужчина, герой' и vayas 'сила, здоровье'. В. Прельвиц[675] считает, что и.-е. *viros < *vier (ср. греч. ίατρός: ίατήρ) значило собств. 'преследователь, воин', ср. санскр. vītar- 'преследователь'. Большей популярностью пользуется толкование К. К. Уленбека, ср. А. Вальде[676], Вальде — Покорный[677], Эрну — Мейе[678].

Этимология и.-е. *viros как производного с суффиксом -ro- оти.-е. *vī-, *vei- 'сила' является весьма вероятной, но совершенно естественно, она не дает права выделять суффикс -ra- в современном литовск. vyras[679], неразложимом с точки зрения современного литовского словообразования.

В то время как балтийские языки прекрасно сохранили и активно употребляют формы, продолжающие и.-е. uiros[680], славянским языкам это индоевропейское название неизвестно, что дало повод А. Мейе еще раз высказать свою известную точку зрения о существенных пробелах в индоевропейском наследии славянского словаря[681]. Указанное расхождение между балтийским и славянским языками Мейе относит к числу существенных: славянский не знает балтийск. viras, балтийский — слав. mọzь. He исключена возможность, что вопрос об отражении и.-е. *vīros и *mangjo-s соответственно в балтийском и славянском обстоит гораздо сложнее. Так, выше уже приводились данные о возможном сохранении следов *mangjo-s в балтийском. С другой стороны, А. Вайан, например, указывает на то, что славянский знал и.-е. vīr-'муж, мужчина', ср. следы в названии обычая — др.-русск. вира, которое нельзя объяснить заимствованием из германского, ср. нем. wer-geld[682]. А. Вайан спрашивает, не следует ли здесь видеть, вместо производного, форму родительного падежа, точно соответствующую литовск. vyro (род. п. ед. ч.) и закрепленную в каком-нибудь древнем выражении вроде '(плата за) мужа', после чего, когда форму перестали понимать, она получила значение существительного женского рода[683].

Последняя мысль А. Вайана не может не вызвать сомнений, тем более, что она не опирается ни на какие подтверждающие факты. Видеть в др.-русск. вира окаменевший родительный падеж существительного мужского рода *виръ в роли нового существительного женского рода вира значит объяснить его как явление единственное в своем роде, во всяком случае— с точки зрения славянских языков. Такое окаменение хорошо известно как способ адвербиализации (ср. наречия сегодня, вчера — собственно родительные падежи существительных мужского рода съ дьнь, вечер), здесь же мотивы этого явления были бы совершенно непонятны. Объяснение сокращением древнего выражения *< plata za > vira> др.-русск. вира выглядит искусственным. Достаточно сказать, что свободное словосочетание этого типа предполагает скорее полнозначность всех его компонентов и тем более объекта *vira (ср. к тому же актуальность соответствующего обычая — штрафа — даже в течение первых веков письменного периода истории Киевской Руси). А в таком случае отсутствие всех других падежных форм, кроме род. п. ед. ч. *vira, выглядело бы очень странно. Точно так же у нас нет оснований видеть в *vira несогласованное определение, предпосланное определяемому, вроде тех, которые широко употребляют литовский и латышский языки.

Напротив, если мы обратимся к другому объяснению, мимоходом упомянутому Вайаном, — vira производное от *virъ, — процесс забвения *virъ в славянском получит весьма естественное толкование: в итоге длительной борьбы за роль общего термина 'муж, мужчина' в славянском победило *mọzь, более удобное в силу одинаково легкого употребления в обоих важных значениях, в то время как более узкий семантически термин *virь 'взрослый мужчина'[684] был рано вытеснен, не найдя поддержки в древнем (и поэтому давно деэтимологизировавшемся) -ā-производном *vir-ā: др.-русск. вира.

Литовская форма vyriskis представляет собой фактическое притяжательное прилагательное на -isk- 'мужской', но сейчас не ощущается как, таковое[685] и значит 'мужчина'. Забвение производной притяжательной формы с возвращением к значению исходной формы — нередкое явление, ср. чешск. zenskа 'женщина', сюда же русск. мужчина из прилагательного' мужьскъ + суф. -ина в сингулятивном значении, ср. болг. диал. мъшчина 'мъжкото в хора или животни'[686].

Вторичность и поздний характер специальных обозначений 'муж, супруг' становится еще очевиднее при знакомстве с многочисленными местными терминами этого значения, реквизированными сравнительно недавно из других словесных групп: ст.-слав. малъжена, малъженьца (дв. ч.) 'conjuges', польск. maizonek, чешск. manzel 'супруг', вероятно, из др.-в.-нем. mahal 'бракосочетание, договор', и слав. zena[687], сюда же в.-луж. mandzel 'супруг'; ст.-слав., др.-русск. с@пр@uъ , супругъ 'муж, супруг', 'супружеская чета', очень похожее на кальку греч. σύζυξ; слово известно также в значении 'пара, упряжка волов'; русск. сам 'муж, хозяин, барин', ср. сам в обычном значении местоимения; укр. чоловiк муж' — значение, известное также диалектам русского[688], сербского и болгарского[689], ср. совершенно аналогичное употребление франц. homme 'человек, мужчина' в диалектах: оте 'mari' — liè è s'n ome 'elle et son mari'[690]; чешск. диал. chot 'супруг'[691], сербск. диал. подруг 'супруг, муж'[692].

Целую коллекцию частных названий мужа насчитывает литовский народный язык, в котором, кроме общенародного vyras 'муж', есть еще preiksas второй муж' <pr[i]-ei-ksas 'пришедший [в дом жены]', uzkurys, anckurys то же, uztupys, anctupinis 'третий муж', bobkalys, kaliboba 'четвертый муж', а также в роли общего названия — gulovas 'муж' (: gulti 'лечь'), drauguolis 'муж', также — 'товарищ'[693], ср. сербск. подруг 'супруг', укр. дружина 'жена, супруга'.

Из прочих индоевропейских названий ср. готск. guma ανήρ, муж', тоже вторичное значение одного из древних индоевропейских названий человека *ghəmon-, *ghmon- 'земной', ср. лат. homo[694].

Жена, женщина

О.-слав. zena: ст.-слав, жена 'γυνή', женима 'uxor' 'παλλακή, pellex', женимичиштъ 'υίός παλλακής, pellicis filius', женимичишть то же, др.-сербск. жена 'mulier', др.-русск. жена, женьщина 'femina', русск. жена, диал. жонка замужняя женщина'; „в Архангельске жонками называют женщин поденщиц"[695], жуенка, жвенка[696], женоцъка (Выгозеро) — приветливое обращение к женщине[697], женидба 'жена': Женитьба мая любезная, забирай-ка трубки, наметки, выруч коня вароного. Смоленск. у.[698]; из производных ср. название разведенной жены в калужских говорах: Ана ражжонаjа, жыв'ет' у мат'ир'и, ина шостаjа[699]; укр. жiнка, польск. zona 'жена', диал. zепсоwа 'молодая замужняя женщина', чешск. zena женщина', 'жена, супруга', диал. zenske 'замужние женщины'[700], н.-луж. zona 'жена, женщина', словенск. zeпа 'das Weib', zenitba, zenitev 'das Heiraten, die Hochzeit', сербск. жена 'женщина', 'жена', женба, женидба 'свадьба', болг. жена, 'женщина, жена'.

Слав. zena, развившее z из g велярного, восходит к древней форме *gena, ср. др.-прусск. genno[701], которое А. Брюкнер считал, как и многие другие прусские слова, завуалированным недавним заимствованием из соседнего польского: zona[702]. Э. Френкель указывает еще др.-прусск. gema 'Frau'[703].

Слав. zena — очень древнее, бесспорно, индоевропейское слово. Ближайше родственные слова с известными славянскому языку значениями есть почти во всех ветвях индоевропейского. Заметное исключение представляет италийский, не сохранивший соответствующей формы, атакже балтийский, кроме упомянутого возможного остатка в др.-прусск. genno, gema, не знающий этого слова. Естественно, что сохранение или забвение данного общеиндоевропейского названия в местном индоевропейском диалекте обусловливалось часто уже поздней, случайной заменой его другими индоевропейскими формами в этом значении, иногда — формами соседних диалектов. Очевидна поэтому рискованность поспешных выводов о „лучшем" или „худшем" сохранении словаря „индоевропейской цивилизации", а равно и самой „цивилизации", основанных на одном лишь сопоставлении современного состава балтийского и славянского словарей. Так, в местных условиях италийского осуществилось вытеснение соответствия славянскому zena латинским femina <и.-е. *dhē(i)- 'кормит грудью', в литовском — путем переосмысления pati 'сама' (и.-е. *pot-) и образования местного zmona.

Индоевропейскую форму, лежащую в основе слав. zena, определить трудно. В этом убеждает краткое ознакомление с литературой вопроса. Уже характер начального *g в общеиндоевропейской форме являлся предметом споров. Так, И. Шмидт[704] видел в нем чистый велярный задненебный, без участия губ, с поздним местным появлением лабиальности в ряде индоевропейских диалектов, в то время как в индоиранских, славянских и балтийском отсутствие лабиальности исконно: санскр. gnā, слав. zena, но *gu в греч. диал. βανά, готск. qino, др.-ирл. ben. Общеиндоевропейская основа слова характеризовалась наличием сильной и слабой форм. Слабую форму указывают в род. п. ед. ч. др.-ирл. mna 'жены', а также в греч. μνάομαι 'свататься' из βνα-< *guna-[705]. Славянский обобщил в своем zena сильную форму, ср. корневой вокализм славянского слова.

Дополнительный свет на характер индоевропейского *g проливает герм. k, ku как результат общегерманского передвижения согласных: готск. qino, др.-в.-нем., др.-сакс, quena, др.-исл. kuenna, ср. слав. zena[706]. См. еще об индоевропейском слове — Ф. Ф. Фортунатов[707], К. Бругман[708], Л. Зюттерлин[709], которые в общем считают характерным дляобщеиндоевропейской формы наличие лабиализированного задненебного.

К. Бругман в специальном исследовании, посвященном формам этого слова[710], ставит в один ряд арм. kin, ирл. ben, слав, zena как формы с гласным полного образования в корне, по отношению к которым формы греч. γυνή, ирл. род. п. ед. ч. mna, санскр. gnā, авест. gəna- представляют различные ступени редукции корневого гласного, при сохранении в слав. zena древнего вокализма корня. Другую древнюю особенность слав. zena нужно видеть в сохранении a-основы, перестроенной, например, в готск. qino, род. qinons, греч. γυνή, род. п. γυναικός[711]. А. Мейе, напротив, усматривает в славянской а-основе позднее выравнивание древней аномальной флексии[712].

С этими исследователями можно согласиться лишь в констатации многочисленных аномалий в формах индоевропейского названия женщины, но нельзя не видеть, что К. Бругман в сущности не может объяснить различий между отдельными формами. Сейчас на основании обобщающих исследований Ю. Куриловича об индоевропейском чередовании звуков с участием ларингального можно внести существенные поправки в объяснение разбираемых форм. Делов том, что участие ларингального объясняет, по-видимому, не только аномалию флексии, но и аномалию вокализма корня. Все противоречивые индоевропейские формы этого слова объясняются из общей исходной формы, содержащей нулевую ступень корневого гласного в соседстве со слогообразующим сонантом n: *gn-. Совершенно закономерным такое сочетание может быть в положении перед согласным, в то время как перед гласным возможно только gn-. Этим согласным в нашем слове мог быть ларингальный: отсюда исходная общеиндоевропейская форма: *gnə-[713]. В таком случае непосредственно продолжают эту исходную нулевую ступень санскр. gnā, греч. γυνή (υ в греческом слове представляет вокализацию индоевропейского лабиального элемента при задненебном согласном: gunā < *gunā). Вокализм остальных форм слова объясняется в рамках общей тенденции морфологической замены нулевой ступени в положении перед гласным, т. е. значительно позже падения индоевропейского ларингального согласного, ср. также типичное расхождение в способах замены: с участием гласного о в южных языках — арм. kanayk, 'женщины', греч. диал. βανά, с участием е в северных — готск. qino, слав. zena. Значит, ни флексия, ни корневой вокализм слав. zena не являются архаическими в полном смысле слова.

Непосредственно сюда примыкает сложный вопрос о вероятной этимологической принадлежности нашего слова. К. Бругман был прав, видя в греч. γυνή и родственных образованиях „весьма изолированное имя, которое имело различные производные, но не имеет близкого по корню первичного глагола..."[714]. Целиком надо согласиться с Бругманом и в том, что греч. γυνή и известный корень и.-е. *gеп- 'рождаться, становиться' (греч. γίγνομαι) трудно объединить[715], хотя это делалось неоднократко, ср. соответствующую статью в польском этимологическом словаре А. Брюкнера. Упомянутому сближению определенно противоречит последовательно выраженная палатальность задненебного в и.-е. *geп-и продолжающих его формах и не менее последовательная велярность задненебного в названии жены, женщины: слав. *gena > zena (иначе было бы *zena). Правда, еще И. Шмидт пытался объяснить соотношение этих корней „смешением двух рядов задненебных" в формах одного и того же корня, причем противопоставление обозначилось в плане противопоставления сильных и слабых форм: так, велярный g И. Шмидт прослеживает последовательно в слабой форме санскр. gnā, авест. gəna, греч. γυνή, βανά, др.-ирл. род. п. ед. ч. mna и — под их влиянием — в сильной форме ст.-слав. жена, др.-прусск. genno, вместо ожидавшегося ввиду авест. zizananti 'gignunt', литовск. zentas, ст.-слав, зать — ст.-слав. *зена[716]. Сюда же относит И. Шмидт слав. gos-podь, литовск. gen-tis 'родственник', gimu, gimti 'рождаться', которые он также объясняет из слабых форм с редуцированной ступенью гласного и велярным g.

Тем не менее отношения этих двух корней остаются неясными, хотя возможность семантического соприкосновения слов с аналогичными значениями вполне реальна, ср. древнеиндийские формы, продолжающие и.-е. *gеп- 'рождать(ся)': jaya 'женщина, жена, супруга — 'существо, в котором, через которое осуществляется продление рода', ср. глагол jāyate, как понимали эти формы еще сами индийцы, сюда же jdnī (Веды) 'жена'[717]. Ср. экспансию форм с g- среди литовских слов, сблизившихся по значению: литовск. gentis 'родственник' вместо *zentis (ср. zentas, лат. gener 'зять') под влиянием литовск. gimti 'рождаться', имеющего иное происхождение: и.-е. *guen-/m- 'приходить'[718].

В силу большой фонетической близости и.-е. *guenā[719]'жена' и и.-е. *guen- приходить', лат. venire, нем. коттеп, некоторые этимологи видели в и.-е. *guenā 'женщина, жена' название, построенное на соответствующем исходном значении: *guenā = 'пришлая', ср. лат. venire, литовск. genu 'гоню'[720]. Сюда же примыкает этимология слова, предложенная И. Левенталем[721]: и.-е. *guenā (sic!) = 'та, за которой гонятся', ср. др.-ирл. benim pulso, ferio', ст.-слав. жен@ 'διώκω, καταδιώκω' т. е. значение слова восходит к эпохе умыканий, знакомых довольно поздно еще древним пруссам. Отсюда он предполагает существование др.-прусск. gintas 'Mann' по выражению dyrsos gyntos 'Frommann', а в литовск. Gintas (имя собственное) видит древнее значение *'persecutor'. Рассуждения Левенталя основываются на недостаточно проверенном материале. Опуская здесь вопрос о восстановлении упомянутых названий 'мужчина' — 'преследователь в древнепрусском и литовском[722], укажем, что предполагаемое значение *guenā = 'пришлая' (ср. лат. venio) может исходить только из *guen-/m- 'идти, приходить', лат. venio, нем. коттеп. Сопоставление же с литовск. genu, а равно и ст.-слав. жен@ 'гоню' без надобности усложняет дело и серьезно расходится с сущностью изложенных этимологии: и.-е. *guhen(i)ō объединяет греч. θείνω, φονεύω, хеттск. kuen-, все — со значением 'бить, убивать', сюда же с известным изменением значения и литовск. genu, ст.-слав. жен@ 'гнать', собств. 'гнаться за кем-либо с целью убить'. Это сопоставление дало бы маловероятное значение и.-е. *guenā, слав. zena: 'та, которую убивают (гонятся, чтобы убить)'. Очевидно, эта этимология ошибочна[723].

О наконечном ударении и.-е. *guenā, унаследованном слав. zena, русск. жена, см. исследования Микколы[724] и Ю. Куриловича[725].

К слав. zena примыкает интересное литовск. zmona 'жена, супруга. Это слово, как нам кажется, не может считаться самостоятельным образованием литовского языка. Указывают на его звуковую связь с zmones pl. 'люди', им. п. ед. ч. zmuo, вин. п. zmuni, др.-прусск. smunents человек, согласная -n-основа, ср. сопоставление литовск. zmones, zmona с лат. humanus, принятое X. Педерсеном вслед за И. Шмидтом и Р. Мерингером[726], хотя нельзя также забывать о характерном для литовского позднем аналогическом распространении редких в других индоевропейских языках древних основ (-п, -и).

Но самое странное в литовск. zmona — это значение 'жена', резко обособленное от значения других форм этого корня: 'человек, люди'. Обособленность его еще больше бросится в глаза, если мы вспомним, что и.-е. *guenā во всех формах по языкам имеет не только значение 'жена', но и 'женщина', причем последнее представлено не менее, если не более последовательно, чем первое. Ср. сосуществование обоих значений zena в славянском, где сопоставление древних и новых свидетельств позволяет говорить о более древнем значении 'женщина', вытесненном затем в ряде случаев другим значением. Ничего подобного нельзя сказать о литовск. zmona 'жена', историю значения которого в рамках литовского языка было бы трудно проследить. Это образование не находит также никакой поддержки в древнепрусском языке, хотя тот же корень со значением 'человек' древнепрусскому известен (латышский стоит в стороне, имея ныне названия cilveks 'человек', sieva, sieviete 'женщина, жена').

Таким образом, литовск. zmona, имеющее только значение 'жена'[727], как бы лишено собственной оригинальной истории в балтийском, тем более, что мы вообще не имеем сколько-нибудь древних примеров семантической связи терминов 'человек' и 'жена', 'женщина' в индоевропейском[728]. Это значит, что литовск. zmona 'жена' < zmon- 'человек' было бы явлением, единственным в своем роде. Нам кажется поэтому, что образование литовск. zmona 'жена, супруга' стало возможным под влиянием слав, zena 'женщина, жена' с последующей контаминацией с местными литовскими формами корня zmon- 'человек', 'люди'[729]. Контаминация одних лишь местных образований маловероятна, ибо литовское соответствие славянскому zena — *gena (ср. прусск. genna, genno) с обязательным велярным g не годилось дляподобной контаминации. С другой стороны, ср. заимствованный литовский глагол zenytis 'жениться' < слав. zeniti se.

Итак, признавая в общем недостаточную убедительность всех попыток этимологии *guenā, zena, а также не видя какой-либо иной возможности объяснить происхождение этого слова, мы ограничимся уточнениями семасиологического порядка, а именно тем, что в этом слове мы имеем древнее название женщины, только вторично использованное для обозначения жены, супруги, ср. аналогичное развитие значений 'мужчина' > 'муж'. Было бы излишне специально останавливаться на том, что такое выделение вторичных значений находит подтверждение в развитии семейно-родовых отношений от смешанного брака кросскузенного характера к парному браку через все более глубокие запреты кровосмесительства и экзогамию. Однако многие историки языка, к сожалению, не видят в этом наиболее существенного момента семантической истории слова, ср. соответствующую статью в словаре К. Д. Бака[730], интересующегося скорее игрой вторичных значений нашего слова.

Прочие названия жены, женщины
в славянских яаыках

Польск. kobieta 'женщина'. Слово известно только в польском языке. Его история и происхождение довольно загадочны[731]. В попытках этимологии недостатка не было, но большинство из них неудовлетворительно. Я. Отрембский[732] видит в слове сложение *ko-obieta, ср. ст.-польск-obieta 'жертва', ст.-слав. обhтъ 'votum', что, как полагает Т. Милевский, сопряжено с семантическими затруднениями[733]. Позднее появление слова kobieta в литературном польском языке объясняют заимствованием его из диалектов[734]. Ср. еще объяснение kobieta < kobita, причастия прошедшего времени от глагола kobic 'wrozyc', т. е. 'ta, ktora byla wrozona na zone', своеобразный эпитет[735]. Тем самым слово включается в круг терминов, связанных с гаданием, предсказанием, сюда же — названия счастья, удачи, которые обозначаются довольно известным в славянских языках древним корнем: ст.-слав. кобь 'augurium', чешск. pokobiti se 'удаться', сербск. коб 'хорошее предзнаменование, пожелание'; 'предчувствие', кобим, кобити 'желать счастья', 'предчувствовать'. Последние слова имеют индоевропейскую этимологию, ср. Э. Цупитца[736]: к др.-исл. happ 'счастье', англ. hap 'случай', to happen 'случаться'.

Однако наиболее правдоподобна этимология, предложенная В. Махеком: польск. kobieta < др.-в.-нем. gabetta 'Bettgenossin, супруга', префиксальное сложение с bett 'постель', т. е. 'разделяющая ложе', ср. также наличие в польск. kobieta первоначально уничижительного значения[737].

Ст.-слав., др.-русск. суложь, съложь, съложьница 'супруга', ср. греч. άλοχος, άκοιτις, άκοίτης — названия законной супруги[738], калькой которых могло явиться славянское слово.

Польск. niewiasta 'женщина' представляет собой использование о.-слав. nevesta 'невеста, невестка'[739], см. выше.

Ст.-слав. мhжатица 'ύπανδρος, viro subdita', жена мhжатица 'γυνή aσυνψκισμένη άνδρί', др.-чешск. muzatka 'zena zmuzila', 'zena vdana', польск. mezatka 'замужняя женщина', производное от названия мужа[740].

Др.-русск. хоть 'желанная, милая, жена', 'наложница', чешcк. chot', словацк. chot'a, chot''жена, супруга', с типичным переходом nomen actionis > nomen agentis, ср. отглагольность названия действия xotь 'желание', русск. по-хоть (:хотеть)[741].

Др.-русск. подружие, подружье 'супруга, супруг', давшее затем укр. подружжя 'супружеская чета', совр. укр. дружина 'супруга' (с конца XVIII в.)[742] с прозрачной этимологией (: друг). Укр. дружина является производным с суффиксом -ина с одним из двух значений этого суффикса, активных в славянском, — сингулятивным, ср. в то же время собирательность др.-русск. дружина 'воины'.

Др.-русск. веденица 'жена законная или главная', 'наложница', ведовица 'γυνή άρχοσα', въводьница 'женщина, принятая в дом', ср. литовские названия жениха, невесты, жены, свадьбы, в основу которых положены формы глагола vesti 'вести': vedys, nauveda, vedybos, antravada 'вторая жена'.

Ст.-слав. малъжена, мальжена, малжена, маложена (дв. ч.) 'супруги, муж и жена', ср. польск. malzonka, чешск. manzelka, о которых уже говорилось выше.

Прибалт.-словинск. bjalka 'женщина', кашуб. bjalka 'женщина, жена', польск. диал. bialiczka, bialeczka то же, устар. bialoglowa 'женщина' (букв.: 'белоголовая') — названия замужней женщины по белому головному убору[743].

Ст.-слав. посестрие 'uxor'; польск. диал. roba 'взрослая женщина', 'жена', 'неряха', ср. также roba 'свинья', ср. roba 1. 'взрослая женщина', 2. 'жена' в переходных восточноляшских диалектах[744], сербск. љуба 'die Gattin, conjux'.

Из балтийских названий ср. литовск. mote, moteris 'женщина' — преобразованное старое название матери, moteriske 'женщина', формально—притяжательное производное с суффиксом -isk-, ср. чешск. zenska — zena и др.; латышск. sieva 'жена' < *kei-u-, ср. др.-в.-нем. hiwo 'супруг', лат. civis 'гражданин'[745]; менее распространенные литовск. gulova (только в народных песнях) 'жена', как и gulovas 'супруг' — к guleti 'лежать', antravada 'вторая жена'[746].

Из более интересных местных названий других индоевропейских языков ср. лат. femina 'женщина', от *dhē- 'кормить грудью' с суффиксом медиопассива -meno-/mno[747]и тохарск. В tlai 'женщина', производное на -l- от того же корня[748]; нем. Weib, герм. *wiba 'жена, женщина', как полагают[749], — первоначально отглагольное название действия wiba < wёban 'прясть, ткать' с переходом nom. actionis > nom. agentis (ср. также средний род Weib), причем *wiba сначала значило 'ткачиха, служанка', затем — 'женщина' и 'жена'.



Дата добавления: 2016-05-31; просмотров: 2301;


Поиск по сайту:

Воспользовавшись поиском можно найти нужную информацию на сайте.

Поделитесь с друзьями:

Считаете данную информацию полезной, тогда расскажите друзьям в соц. сетях.
Poznayka.org - Познайка.Орг - 2016-2024 год. Материал предоставляется для ознакомительных и учебных целей.
Генерация страницы за: 0.018 сек.