Субъект в психологии и экономике

Общие принципы диффузии субъектности

Современная социально-экономическая ситуация со всей очевидностью демонстрирует перенос акцента общественного развития с преобразования среды жизнедеятельности на субъектные процессы. Представляется, что подобное положение вызвано растущим осознанием в научной среде повышения роли человеческого фактора в общественном развитии и возрастания значения всех проблем, связанных с человеком на современном этапе, предопределяя актуальность исследований особых состояний личности, сложным образом опосредующих связь личности и внешней среды и предшествующих ее реальному поведению. Изучением человеческого фактора в системе современных наук занимаются, в частности, экономическая теория и психология. В рамках последней – прежде всего социальная психология: в лице экономической, организационной и инженерной отраслей, а также психологии труда. Мы в данном параграфе постараемся интегрировать достижения этих областей знания для обобщенного определения базового понятия «субъект».

Актуальность подобного рассмотрения, помимо вышеозначенного, вызвана не только тем, что традиционное представление о действительности как субъект-объектных процессах[1], характерное для западной научной мысли с самого ее зарождения, в силу общеупотребимости давно превратило само понятие «субъект» в некую аксиоматичную единицу, которую все употребляют, но никто не определяет, но и тем, что сама действительность есть порождение субъекта, поскольку только в процессе деятельности как активного целенаправленного акта по воздействию на объект реальность превращается в действительность. То есть действительность по сути, представляет собой превращенную реальность, или, говоря другими словами, реальность, содержащую субъекта.

Стремление науки, как выше нами уже отмечалось, к рассмотрению реальности, а не действительности, было связано как раз с задачей преобразования первой во вторую. Собственно, открыто и четко существование такой задачи провозглашено В.И. Вернадским в концепции «ноосферы» как сферы разума. Вполне ясно, что по мере того как задача решается (действительность подменяет собой реальность), ее постановка должна быть трансформирована. Между тем современная наука стала с определенного времени представлять собой саморазвивающуюся систему, превратившись из инструмента познания в особую социальную подсистему. С этих пор можно легко проследить расхождение научных знаний и практически применяемых гносеологических методов.

Наука как некая мировоззренческая позиция изначально выступала инструментом превращения биосферы в ноосферу, устанавливая приоритет познания над приоритетом веры, одновременно утверждая, что множественность подтверждений каких-либо процессов обуславливает возможность их изменения и преобразования, и ставя в центр человеческий разум как самодостаточный элемент определения правильности или неправильности, целесообразности или бесполезности. Интересно, что подобное положение внутри человеческого общества носит название эгоизма и определяется как негативное личностное качество, а вот подобное же отношение к окружающему миру долгое время считалось нормальным (более того единственно верным) положением.

Приоритет подобного мировоззрения дал результаты в виде новой деятельностной среды человеческого существования (ноосферы), изменив тем самым и объект своего внимания. В условиях изменения объекта познания необходим пересмотр инструментария, основой для которого, по нашему глубокому убеждению, должны стать: утверждение равной позиции всех элементов мироздания; признание права на собственный путь как за отдельной человеческой личностью, так и за любым природным образованием.

Реальность подтверждает наше мнение развитием таких течений, как «зеленые», распространением буддизма, появлением постмодернизма как философской концепции и т.д. Однако в силу инерционности, характерной для научного развития[2], современная нам наука все еще строит «объективную картину мира», т.е. познает реальность, которой не существует.

Нам, как и известному саратовскому ученому О.В. Шимельфенигу, представляется более правильным «вместо химерических словосочетаний “объективная реальность, истина, знание” и т.п., говорить – “интерсубъектная реальность, истина, знание”»[3]. Мы считаем, что подобное методологическое уточнение более жизнеспособно относительно создаваемой реальности, наблюдаемый переход в которой, говоря словами Э. Гидденса, в своей основе имеет смену природной окружающей среды и регулируемых традицией форм социальной жизни, которые ранее предполагались в значительной степени данными в готовом виде, на радикальную детрадиционализацию и «исчезновение природы», где под природой понимается среда, независимая от человеческого действия и не являющаяся его продуктом. Подчеркнем, что работы английского социолога фиксируют переход от реальности к действительности, который основан на фундаментальных изменениях биосферы, о которых говорил еще В.И. Вернадский, т.е. на создании ноосферы.

Данного мнения придерживаемся не только мы, оно достаточно распространено в среде ученых. Однако, несмотря на декларируемые исследователями намерения, на данный момент приходится констатировать отсутствие в науке комплексного подхода к рассмотрению субъективного взаимопревращения. Хотя очевидно, что, во-первых, нельзя рассмотреть сотворенную действительность в отрыве от того, кто ее сотворил, субъектов, тем более, что единственной методологической базой такого рассмотрения может быть только закономерность субъектного развития и взаимопревращения, а во-вторых, не менее значим и тот факт, что наука в своих отраслях уже полностью подготовила почву для ее создания.

Однако несмотря на то что попытки рассмотрения действительности предпринимались неоднократно, данная задача на настоящий момент никак не может быть отнесена к решенным. В числе вышеозначенных попыток мы хотели бы особо отметить одну из последних, – принадлежащую перу О.В. Шимельфенига и получившую название «сюжетно-игровой»[4]. Она с одной стороны, подтверждает нашу мысль об отсутствии общепризнанной концепции, а с другой – является достаточно близкой к тому, о чем мы говорим.

В предложенной им концепции мироустройства к пространственно-временной модели мира добавляется третий параметр – индивид, который в каждое мгновение по-своему воспринимает первые два аспекта – пространство и время. О.В. Шимельфениг предлагает в качестве «сквозных» единиц Бытия использовать понятия «сюжет», «сценарий» и «игра», дополняя тем самым игровую концепцию, упоминаемую еще У. Шекспиром, а в качестве психологической теории – детально разработанную Т. Сарбином ролевую концепцию личности (в спектакль вводятся не только видимая часть – актеры, но и комплексное их взаимодействие – сюжет, а следовательно, есть и те, кто смотрит, – зрители), а также усложняя действо режиссерскими устремлениями актеров (сценарий у каждого свой). Причем саратовский философ считает, что все эти функции присутствуют у каждого из участников игры одновременно.

Надо сказать, что в физике концепции введения в исследование «сценариста» и «режиссера» разрабатываются достаточно давно. Вызвано это было несколькими моментами.

Во-первых, исследование процессов, происходящих в микромире, привело к тому, что экспериментатор со своим оборудованием, приборами, своим видением мира оказался вовлеченным в эти процессы. Как это сформулировал известный физик Ю. Вигнер, «невозможно после­довательно сформулировать физические законы, не принимая в расчет сознание»[5].

Во-вторых, проблемы, разрабатываемые в физике макромира, привели к возникновению идеи бутстрапа, принадлежащей Дж. Чу, постулирующей всеобщую взаимосвязь всех явлений во Вселенной, в том числе и взаимосвязь явлений физических и психических, концепции Дж. Хэгелина, предположившего, что включение сознания в физику может происходить через его отождествление с геометрией пространства-времени. В рамках последней гипотезы среди прочего указывается, что именно возникновение психики и сознания в конечном счете и предопределило эволюцию Вселенной и определило облик мира, окружающего нас сегодня[6].

Более того, физики провели серию экспериментов по изучению воздействия сознания на внешнее пространство-время. В качестве примера можно привести эксперименты Г. Стэппа по влиянию человека-оператора на протекание физических процессов, в частности, на протекание радиоактивного распада, предполагающее участие сознания в редукции волновой функции. Оператор должен был повлиять на процесс радиоактивного распада, который осуществился год назад и был автоматически записан на дискету без всякого вмешательства человека. Воздействие удалось. Вывод автора гласил, что до ментального акта (наблюдения, осуществляемого человеком) редукции волновой функции не происходит, потому что отсутствует соучаствующее в этом сознание и даже для уже происшедшего процесса сохраняется вероятность другого варианта развития событий[7].

В психологии идея активной роли сознания впервые была высказана С.Л. Рубинштейном в рамках его субъектной парадигмы, в которой психическое рассматривается не только как отражение физического мира, но предусматривается творческая роль самой психики человека в мире: «Человек – конечное существо – включается в мир, в его бесконечное бытие как: 1) бытие, преобразующее реальность и 2) как преходящее в форму идеального существование»[8].

Данный принцип получил свое развитие в трудах В.А. Петровского, предложившего принцип надситуативной активности – совершенно нового вида неадаптивной активности. Считается, что именно эта форма активности позволяет субъекту выйти за рамки причинно-следственных отношений и, в конечном счете, преобразовать их. А достигает этого он тем, что ставит перед собой избыточные по отношению к исходным условиям цели. «Речь идет о том, что человек как бы предрешает своей волей то, что фактически предрешить не может, и ради этого готов пойти на известные жертвы. Тем самым зависимость от обстоятельств оборачивается зависимостью от воли действующего»[9].

Мы же в нашей работе идем несколько дальше вышеозначенных исследований, предлагая рассматривать мир как взаимодействие субъекта и объекта, основанное на диффузии субъектности, т.е. последовательном обмене субъектности на объективацию и наоборот, а также на соподчинении субъектов, их взаимном включении друг в друга. Поводом для такого расширения существующих подходов послужило прежде всего то, что современная наука, как «объективная» модель знания, оставила за бортом субъекта, не в качестве объекта рассмотрения (этим занимается современная психология), а с точки зрения внимания к активным, надситуативным, множественным, преломляющим мир на множество полей (в терминологии социолога П. Бурдье) процессам, представляющим собой сущность субъектности.

На самом деле рассмотрение действительности как сферы жизнедеятельности человека, удовлетворения его потребностей[10] невозможно без рассмотрения субъектов. Наше мнение косвенно подтверждает тот факт, что практически во всех психологических и экономических исследованиях последнего времени присутствуют термины «субъект», «субъектность», «субъективность».

Однако, несмотря на то, что традиционно понятие «субъект» вызывает прямые ассоциации с личностью, его ни в коей мере нельзя назвать определенным. Так, научные поиски семантики данной категории достаточно часто наличествуют в диссертациях, представленных на соискание степени доктора по экономическим, психологическим и философским наукам в 2006 – 2007 годах[11].

Воистину, «ХХ век породил такие изменения в социальной структуре общества и деятельности, которые ведут к невиданному размаху субъективности. Речь идет о том, что в современных условиях существующие социальные отношения и современные технологии требуют от человека лабильности, многоролевого и многофункционального социального поведения. Формирование этих практик социального поведения приводит к возникновению “разорванности” сознания индивида, а именно – к множеству рациональных внутри себя, но не связанных друг с другом, “миров”, “универсумов” сознания, “картин мира”. Эти разные миры сознания прагматически вполне соответствуют различным ролевым практикам и имеют свое рациональное обоснование и свою идеологию. Но вся проблема в том, что они относятся к отдельному индивиду и его поведению. “Мозаичность”, “файловость” сознания индивида, затребованная современной социальной действительностью, оборачивается отсутствием целостного представления человека о самом себе… Все это ведет, с одной стороны, к триумфу субъективизма и к “уничтожению” субъекта, с другой стороны. Отсутствие целостной личности, целостного сознания является основанием постмодернистских дискурсов о “смерти автора”, “смерти человека”, “смерти субъекта”. Все более проблематичным становится целостность субъекта и единство его сознания, все более непонятным становится его понятие»[12]. Мы, правда, приводя эту обширную цитату, вынуждены не согласиться с термином «уничтожение» субъекта, несмотря на его популярность в современной отечественной и западной социально-философской мысли. Скорее, по нашему мнению, можно говорить об осознании учеными идеи множественности субъектов, о превращении мира из моносубъектного (в прежней научной традиции субъект только один: либо исследователь, либо человек, либо Универсум, Абсолют, Демиург) в полисубъектный.

Это превращение, осознаваемое исследователями, видимо, еще со времен И. Канта, только теперь прочно входит в научный аппарат. Действительно, общеизвестно, что первоначально понятие «субъект» (от лат. subjectum – подлежащее) обозначало носителя свойств, состояний и действий и в этом отношении было тождественно понятию «субстанция» (от лат. substantia – сущность) отражающему объективную реальность в аспекте внутреннего единства всех форм ее саморазвития, вещество, из которого состоят все вещи, или, по И. Канту, – «то постоянное, лишь в отношении с которым можно определить все временные явления»[13]. В то же время, по Локку, subjektum и есть единство всего нашего внутреннего чувства, а представление «я» (идея «Я») – только репрезентант для этого единства[14]. Вышесказанное свидетельствует о том, что первоначально мир признавался исследователями моносубъектным, а под единственным всеобщим, субстанциональным субъектом чаще всего подразумевался Творец мира. Человек при этом выступал лишь эманацией Творца. По мере преобразования изначальной, неантропотворной среды в антропную понятие субъекта в научных исследованиях последовательно перемещалось от подобного определения к человечеству[15] (собственно это можно заметить уже в работах Локка), от человечества к обществу (под которым понимались только «цивилизованные государства», а точнее западная цивилизация), от общества к цивилизации (последних уже было несколько, у О. Шпенглера, например, их уже более десяти). На протяжении двадцатого века право субъекта было признано (опять же подспудно), уже за каждым человеком (более 6 млрд субъектов), за государствами, за организациями, за малыми группами.

В настоящее время психологи считают, что субъектом личность не является изначально, а становится, достигая оптимального развития человеческой сущности, т.е. «всеобщности» (этичности, человечности), проявляющегося в способности изменять реальную жизнь в соответствии с принципами человечности[16]. Причем, основной характеристикой субъекта выступает субъектность – способность ставить и корректировать цели, осознавать мотивы, самостоятельно выстраивать действия и оценивать их соответствие задуманному, выстраивать планы жизни[17]. Следовательно, субъектность выступает основой для последующих действий. По утверждению К.А. Абульхановой, «субъект – тот, кто самостоятельно строит стратегию собственной жизни, придерживаясь определенной жизненной линии»[18].

Это позволяет нам заключить, что в современной трактовке субъект – это как раз та движущая сила, которая осуществляет изменения реальности, более того, обладает монополией на них.

Несмотря на единство понимания сущности субъекта, в науке можно особо выделить философский, психологический и экономический подходы к рассмотрению характеристик субъектов, а также физический и социологический – к рассмотрению среды их взаимодействия.

Так, в философии[19] «субъект» и «субъективность» обычно рассматриваются:

· во-первых, как гносеологические категории в рамках исследования процесса познания вообще;

· во-вторых, как категории активности в рамках исследования практической, социально-исторической деятельности человека;

· в-третьих, как категории специфической психологической активности (отражения) в рамках исследования сознания и психики;

· наконец, в-четвертых, как специфически-антропологическая характеристика, отличающая способ восприятия человеком окружающего мира и самого себя[20].

С.В. Комаров рассматривает субъективность как механизм и структуру феноменального поля всего рационально-волевого континуума[21].

Обобщая вышесказанные подходы, психолог Н.Я. Большунова в своих работах на основе обширного обзора исследований, посвященных данной проблематике, выводит следующее понимание субъекта в контексте его социокультурного становления:

· Субъект – это то, что есть, то; что налично; то, что представляет собой бытие; то, что субстанционально;

· Субъектность представляет собой явление не столько социальное, сколько социокультурное (духовное). Появление субъектности связано с обнаружением и актуализацией социокультурных (духовных) смыслов;

· Субъектность с одной стороны задана, как мера (не как идеал), как социокультурные образцы, но с другой стороны она дана как духовное Я человека, как возможность духовного социокультурного развития, освоения адекватной себе формы духовности;

· Субъектность проявляет себя в выборе социокультурного пути развития (в самоопределении по отношению к базовым абсолютным ценностям), этот выбор реализует себя в поступке как способе достижения момента целостности и подлинности и одновременно способе актуализации базовых ценностей, осуществления их бытийственности, «опрокидывания» их в социум;

· Субъектность, таким образом, представляет собой подлинное авторство собственной жизни («домостроительство»), проявляющееся в выборе социокультурного пути развития, осуществляемого через соизмерение себя с объективными, абсолютными базовыми ценностями.

Вообще современные данные философии и психологии позволяют полностью согласиться с утверждением Н.Я. Большуновой (и с И. Кантом) о том, что субъектность есть то, что дает возможность элементу быть причиной самого себя, сохраняя при этом достигнутый уровень подлинности и целостности, и то, что дает одновременно возможность стремиться к подлинности и целостности, постоянно находиться в движении к ним[22].

Подводя итог обзору существующих подходов в рассматриваемых науках, можно констатировать, что ныне под субъектом обычно понимается активно действующий и познающий, обладающий сознанием и волей социальный элемент. Или, говоря словами выдающегося отечественного психолога, одного из авторов концепции психологии субъекта А.В. Брушлинского, субъект – это высшее проявление активности, целостности и автономности человека и его психики[23]. Надо оговориться, что мы в данной работе во многом исходим из подхода, выдвинутого данным автором, согласно которому субъектом является особое целостное, творческое, саморазвивающееся начало, свойственное не только отдельным индивидуумам, но и группам разного уровня и масштаба: государству, нации, этносу, общественным классам и человечеству в целом.

Необходимо отметить тот факт, что вышеотмеченная целостность, согласно системному подходу порождает особую субстанцию, не сводимую к частям субъекта. В обозначении этого особого образования, четко отграничивающего субъекта от объекта, мы следуем подходу С.И. Мозжилина, который убедительно доказал что этот особый компонент наиболее адекватно обозначать термином «дух»[24].

В экономической теории субъектом признается такой элемент, который обладает рациональностью, свободой, собственными интересами, способностью к институциональному проектированию, формированию собственных целей и хозяйственной независимостью[25].

Таким образом, общими характеристиками субъекта, по мнению философов, психологов и экономистов, выступают: самостоятельность, воздействие на окружающую среду, ответственность за изменения, и самое главное – целостность, проецирующие особую субстанцию «дух». Основной же его характеристикой выступает особое качество, получившее название «субъектности».

По мнению психолога В.И. Степанского[26], последняя представляет собой рефлексивное осознание себя самого:

§ во-первых, как физиологического индивида, имеющего биологическую общность с другими индивидами (соматическое Я);

§ во-вторых, как общественного существа, подобного другим людям как членам социума (социальное Я);

§ в-третьих, как индивидуальности, характеризующейся собственным психическим миром, не тождественным психическому миру любого другого человека (психическое Я).

Причем важнейшую сторону субъектности, по мнению данного автора, представляет осознание собственного индивидуального психического мира как себя самого и вместе с тем как некоторого объекта, о котором можно знать, но который нельзя передать другому человеку в виде непосредственно данного самому себе знания. Таким образом, по нашему мнению, в современной науке можно четко разграничить три сферы рассмотрения субъекта: как действующей силы социальных отношений (например, в экономике), как общенаучной категории (философия) и как объекта анализа (в психологии). Каждая из них дает определенные факты, способствующие выдвижению интегрального понятия «субъекта».

Так, в качестве плюса экономического подхода к субъекту можно выделить рассмотрение экономики как вышеозначенной действительности, а не реальности. В то же время плюсом психологии, безусловно, является рассмотрение интрасубъектных процессов. К сожалению, в качестве общего минуса данных наук выступает некоторый разрыв в понимании субъектов: так, в экономике под термином «хозяйствующий субъект» чаще всего понимается фирма, в психологии – прежде всего индивид, а общенаучное понятие субъекта как некой силы, изменяющей (трансформирующей) объективный мир, со всей очевидностью включает и домохозяйства, и государство, и индивида, и организации, и социальные группы.

Но если в психологии понятие «субъект» рассматривается в соотношении категорий «индивидуальность», «личность», «субъектность», то в рамках экономической теории исследователи вынуждены констатировать отсутствие «полноценной теории развития хозяйствующего субъекта в виде теоретических обобщений, используемых для описания реальной ситуации, прогноза развития и принятия оптимальных управленческих решений»[27].

Обобщая вышесказанное, можно с уверенностью заключить, что, занимаясь каждой из данных групп субъектов по отдельности, а также отдельно полем их взаимодействия, научная мысль подготовила разработку полисубъектной концепции общественного развития, создав определенную базу как для отнесения того или иного элемента к субъектам, так и для определения превращения субъектов друг в друга.