Гендерная система при социализме

Гендерную систему советского общества можно назвать этакратической и патримониальной. Это означает, что повседневная жизнь советских людей, их жизненные стратегии обусловливались государственным регулированием, которое определяло возможности действия как в публичной, так и в приватной сфере (этакратия – власть государства). Этакратическая система поддерживалась нормализующими и контролирующими механизмами власти. Она воспроизводилась нормативными документами, идеологическими кампаниями, механизмами государственно организованного социального контроля, средствами массовой информации. В рамках этакратической гендерной системы был сформулирован и решен советский вариант женского вопроса. С первых лет советской власти партия и государство рассматривали женщин как особую социальную категорию (квазисословие) и разрабатывали специальные меры регулирования их социального положения. При этом проводимые политические кампании были рассчитаны на разные целевые группы женщин – работниц, крестьянок, представительниц интеллигенции, женщин Востока, домашних хозяек, жен (рабочих, инженерно-технических работников, начсостава) и проч.

Патримониализм советской гендерной системы выражался в том, что партийно-государственная политика позиционировала женщин как объект особой заботы; социальные гарантии и льготы, связанные с совмещением функций занятости и материнства, превращали женщин в специфическую государственно-зависимую группу, обеспечивали этой категории советских граждан особую позицию в обществе. Целевая женская политика советского государства противопоставляла категории граждан по признаку пола, создавая потенциал гендерной поляризации и конфликта.

В советском обществе «доминировал тип гендерного контракта, который можно назвать «контрактом работающей матери». Этому соответствует и социализационный паттерн работающей матери и общественное разделение труда, поддерживавшееся политикой партии-государства. Его можно определить как навязанный или насильственный. Этакратический (определенный государством) гендерный контракт «работающая мать» проявлялся в образцах воспитания детей, воспроизводился системой общественного разделения труда, поддерживался социальной политикой партии-государства и его идеологическими структурами. Такой гендерный контракт подразумевает обязательность «общественно полезного» труда советских женщин и обязательность выполнения миссии матери «как женского природного предназначения» и гражданского долга. Таким образом, особенностью советской гендерной системы является сочетание в ней эгалитарной идеологии и политики решения женского вопроса, квазиэгалитарной практики и традиционных гендерных стереотипов, реализующихся в сфере семьи, быта и интимных отношений ¹.

_____________

¹ Здравомыслова Е., Темкина А. Гендерная система // Словарь гендерных терминов / Под ред. А. А. Денисовой. М.: Информация – XXI век, 2002.

Опыт советских женщин показывает, что социализм, хотя и предоставляет возможности для самореализации в общественной жизни, образовании, занятости и политике, но эмансипирует женщин не полностью и непоследовательно; он может даже усилить патриархатные отношения, реорганизуя их способами, совместимыми с социалистическим экономическим развитием. В свою очередь, патриархатные отношения определяют те ценности, нормативные предписания и символические коды, в рамках которых развивается социализм. Напомним, что в странах Запада женщины «отвоевывали» свои права постепенно, в течение длительного периода времени, на протяжении двух волн феминистского движения. Напротив, в России освобождение женщин и легализация гендерного равенства произошли в результате «отнюдь не "тихой" и не "женской" революции» [20]. Первые декреты советской власти 1917 года и Конституция 1918 года дали женщинам равноправие в одночасье и в полном объеме. В России был период, когда феминистски настроенные лидеры пытались направлять государственные интересы на социальную сферу, в частности А. М. Коллонтай в должности народного комиссара государственного призрения принимала участие в создании новой модели социальной помощи, в основу которой было положено коммунистическое социальное обеспечение. Однако по большей части инициаторами постановки женского вопроса, в отличие от зарубежных стран, являлись не только и не столько сами женщины.

Социалистическая революция принесла женщинам и мужчинам широкие права, включая право на труд, которое устанавливало равные права женщин и мужчин на страхование в случае болезни и признавало право женщин на отпуск по беременности и родам с финансовой поддержкой в полную зарплату на 8 недель до и после родов. При этом минимальная зарплата устанавливалась равной для женщин и мужчин, как и право на оплачиваемый отпуск раз в году.

В соответствии с законодательством 1918 года о гражданской регистрации смертей, рождений и браков, брак рассматривался как гражданский, а не религиозный союз, который не следовало заключать в отсутствие обоюдного согласия вступающих в него. Легитимная простота развода, очевидно, была реакцией на строгие правила дореволюционного законодательства и атакой на православную церковь, которой надлежало противопоставить большевистскую идеологию и культуру.

Политические права для женщин стали очевидны из первой конституции (1918), которая уравнивала мужчин и женщин в праве голосовать и быть избранными депутатами советов. Декларировались и равные права на образование. Однако законодательство, легитимирующее гендерное равноправие, было несвободно от противоречий, и успешность советского социального проекта по раскрепощению женщины не может оцениваться однозначно.

Например, в первые годы советской власти право на социальное обеспечение, как и равноправие мужчин и женщин в целом носило классовый характер. Кроме того, с точки зрения принятия всего пакета революционных правовых реформ, отменяющих угнетение женщин, трудность состояла в том, что мужское доминирование по-прежнему поддерживалось женским страхом и неуверенностью в изменениях, привнесенных революцией. Недостаток образования, высокий уровень неграмотности среди женщин не позволяли им наниматься на высококвалифицированную работу, тогда как социальные ожидания, традиционные взгляды, страх, нестабильность и безработица делали сложным для женщин получение всех преимуществ от нового законодательства. Понятие женской работы, подчинение женщин мужчинам и зависимость от них были глубоко укоренены в сознании и культурных практиках людей[21].

В 1920 году был официально разрешен медицинский аборт, а с конца 1920-х годов содержание социальной политики было нацелено на нужды экономической политики, на быстрый экономический рост. Общественный труд рассматривался как основа эмансипации женщины, хотя привлечение женщин в общественное производство диктовалось не столько идеалами освобождения, сколько потребностями индустриализации. Удельный вес женщин в составе наемной рабочей силы все время повышался, хотя участие женщин в производстве зависело от приоритетов государственной экономики и политической линии руководства. При этом оплата труда женщин существенно отличалась в меньшую сторону от зарплаты мужчин; советская семья оставалась асимметричной, функция матери в ней постоянно усложнялась, включая ответственность за рождение и воспитание детей, за быт семьи, весь домашний труд и, помимо этого, материальную поддержку семьи своей зарплатой [22].

Семейный кодекс 1926 года усилил ответственность семьи за социально-экономическую поддержку родственников. Выплата пособий была связана с определенными условиями занятости. Страна не располагала финансовыми, кадровыми и материальными ресурсами для общенационального здравоохранения и социального обеспечения, в связи с чем приоритетными группами выступали, во-первых, застрахованные рабочие, особенно те, кто относился к ключевым секторам экономики; во-вторых, подрастающее поколение; в-третьих, труженики сельского хозяйства. Те, кто не являлся трудовым потенциалом – инваиды, пожилые люди – могли ожидать поддержки только от своих близких, следовательно, в первую очередь от матерей, жен и дочерей.

Беспрецедентные по своим масштабам государственные меры в период индустриализации (1928–1940), направленные на развитие тяжелой промышленности, неизбежно сказывалась на социальной и экономической политике. В первую очередь, были созданы условия для исчезновения частного бизнеса в промышленности и торговле. Это было сделано не только по идеологическим причинам, но также в силу правительственного курса на ограничение роста производства потребительских товаров, где доминировали частные предприятия. Акцент на быстрой индустриализации означал обострение проблемы притока рабочей силы, потребность в которой удовлетворялась за счет женщин и крестьян. Такая неопытная, необученная и недисциплинированная рабочая сила участвовала в расширении промышленного производства. Советское государство предпринимало срочные меры по ликвидации неграмотности, распространению профессиональных навыков среди больших групп выходцев из деревни, привить им нормы индустриальной субкультуры.

В 1930-е годы система социальной защиты переживала важные изменения, планируемые с целью повышения производительности, снижения текучки кадров и укрепления трудовой дисциплины. При этом большое внимание уделялось подготовке и социальной поддержке женщин и сельских жителей, мигрирующих в города. Открывались новые техникумы и фабрично-заводские училища для подготовки квалифицированных рабочих, естественно-научные и технические факультеты вузов расширили прием студентов для подготовки высококвалифицированного персонала, в котором так остро нуждалась советская промышленность. Безопасность на производстве, профилактика и лечение профзаболеваний становятся приоритетными вопросами. Развивалась система социальных гарантий и услуг по уходу за ребенком для работающих женщин, в том числе пособия по беременности и родам, а также в связи с рождением ребенка.

В Конституции СССР 1936 года провозглашалось: «В СССР решена задача огромной исторической важности – впервые в истории на деле обеспечено подлинное равноправие женщин». Между государством и женщиной укрепляется сформировавшийся с первых дней советской власти гендерный контракт «работающей матери», тем самым продолжает развиваться система институциальной поддержки сочетания материнства с оплачиваемой занятостью женщин на рынке труда. Пропаганда новой бытовой техники, облегчающей женщине домашний труд, мистифицирует реальное неравенство в распределении домашних обязанностей, а существующая в реальности гендерная асимметрия ретушируется риторикой «решенного женского вопроса». С середины 1930-х годов государство все более ограничивает свободу частной жизни, применяя жесткие методы контроля (законодательство о запрете абортов 1936 года, усложнение процедуры развода в 1944 году).

Идеология антиабортного законодательства подкрепляется пропагандой счастливого советского материнства на фоне доказательств развивающейся системы здравоохранения, образования и социального обеспечения. Материнство понимается как высшая привилегия женщины при социализме и социальное обязательство женщин перед государством[23]. Необходимость дальнейшей институциализации советской семьи становится первоочередной в условиях военного времени. В 1944 году Президиум Верховного Совета СССР принимает указ, согласно которому лишь зарегистрированный брак теперь считается легитимным и порождает права и обязанности супругов. Фактически этот указ перекладывал всю ответственность за внебрачную близость, всю тяжесть ее последствий целиком и полностью на женщину и рикошетом – на рожденных ею детей. В дополнение к этой мере, как указывает С. Г. Айвазова, государство усложнило процедуру развода, который теперь полагался признаком «моральной неустойчивости» гражданина и влек за собой серьезные административные и партийные взыскания[24].

К середине 1950-х годов созрели экономические и политические условия для реформирования социального обеспечения. С конца 1950-х годов в риторику социальной политики входит моральное клише «прочной социалистической семьи». В обмен на свободу женщина должна была совмещать работу вне дома с рождением и воспитанием детей, отвечать за домашний очаг, крепкие семейные узы и стабильность бюджета домохозяйства. Задача социальной политики – совместить принцип свободы и равенства граждан того и другого пола с принципом защиты и укрепления социалистической семьи как базовой ячейки общества. В годы «оттепели» реформа образования (1954) восстановила смешанное образование, в 1955 году был вновь легализован аборт, в 1965 году – значительно облегчена процедура развода, в 1967 году – отрегулировано положение с алиментными обязательствами.

В законодательстве 1968 года о браке и семье речь впервые шла не столько о долге и обязанностях женщин, сколько об их «правах», здесь делался акцент на понятиях «счастливое материнство и детство», «поощрение материнства». Спад рождаемости, уменьшение размеров семьи, постарение населения вследствие урбанизации, индустриализации и людских потерь в 1970-е годы вызывают к жизни дискуссию о том, как поощрить многодетную семью. При этом роль мужчины как отца семейства, как воспитателя детей не проблематизируется. Именно к 1970-м годам относится зарождение отрицательного отношения к «буржуазному» феминизму. Итог законодательных поисков в направлении равенства мужчин и женщин – Конституция 1977 года, одна из тем которой – равномерное распределение семейных обязанностей между супругами. Советская семья перестала быть чисто патриархальной, хотя еще не стала эгалитарной, партнерской. Официальная идеология по-прежнему не может признать в мужчине полноценного члена семьи, отца, имеющего те же, что и женщина, права, связанные с рождением и воспитанием детей. Она также базируется на классическом советском понятии «женщина-мать», а не на понятии полноценной гражданки, для общественного признания которой не нужны никакие дополнительно обозначенные функции.

Для позднесоветского периода характерен кризис советской гендерной системы, который проявился, в частности, в дискурсах о кризисе маскулинности и кризисе совмещения ролей женщинами. Появление в конце 1980-х годов новой идеологии в отношении женщин связано с политикой М. Горбачева, который внес в общественную дискуссию женского вопроса «идеологический диссонанс», предлагая наряду с продвижением женщин по службе и улучшением их условий труда «вернуть женщине ее истинное призвание». Утверждение о необходимости реструктурирования рабочей силы за счет возврата женщин домой поддерживалось экономической логикой эффективности рынка труда, демографическими аргументами о депопуляции, но вступало в конфронтацию с эмансипирующей риторикой советского марксизма.

Поскольку в советском обществе законодательство формулировалось в соответствии с социалистической идеологией «контракта работающей матери», женщины должны были выполнять в обществе функции работниц наравне с мужчинами, но имели еще и специфическую функцию материнства, при сохранении лидерства мужчин в публичной сфере. Тем самым советское законодательство, призванное решить женский вопрос и обеспечить подлинное равноправие и свободу женщин в социалистическом обществе, было «охранным», льготным законодательством и по сути в целом ряде аспектов оказывалось законодательством дискриминационным. Вместе с тем вопрос о равенстве мужчин и женщин считался здесь решенным. Возможно, поэтому дискуссия о гендерном равноправии зачастую вызывает у россиян негативную реакцию, с одной стороны, как тема чуждая, импортированная с Запада, а с другой стороны – как пережиток социалистического прошлого. Аналогичное отношение встречается и в странах Восточной Европы, бывших советских республиках.

Программы социального обеспечения не смогли удовлетворить ожидания женщин ни в рыночных, ни в социалистических странах в отношении доходов, доступности и качества сервисов, которые могли бы уменьшить нагрузку женщин по дому, включая социальные услуги, здравоохранение или возможности занятости. Женщины должны быть задействованы на рынке труда, одновременно предоставляя как оплачиваемый, так и неоплачиваемый домашний труд, чтобы удовлетворить потребности своих семей и экономики в целом.

Хотя в контексте мировой экономики оплачиваемый труд и капиталистические принципы организации занятости доминируют на рынке, неоплачиваемый домашний труд является не менее важным фактором рыночной экономики. Сосуществование оплачиваемого труда и неоплачиваемой домашней работы, а также труда в рамках теневой экономики на арене рыночной экономики означает, что они не просто взаимодействуют друг с другом, а оформляют друг друга посредством этой интеракции, постоянно находясь в процессе формирования и трансформации друг друга и самих себя. Основное различие между ними состоит в том, что оплачиваемый труд заметен и классифицируется как фактор производства, тогда как домашний труд оказывается невидимым и исключен из стоимости производственного уравнения. Вместе с тем, если бы женщина и другие члены семьи не работали дома, то стоимость товаров и услуг, которые в настоящее время производятся и потребляются человечеством, была бы неизмеримо выше.

В современном контексте России проблемы социальной политики имеют свою постсоветскую специфику, которая отчасти объясняется традиционно высокой ролью государства в различных секторах общественной жизни, а также наследием социалистических принципов управления экономикой и культурой. В постсоветский период наблюдается трансформация советской гендерной системы, обусловленная изменением отношений собственности, разгосударствлением социального обеспечения, плюрализацией и конкуренцией дискурсов, среди которых дискурс традиционной либеральной мужественности и женственности претендует на главенствующую роль. В законодательстве постсоветского периода происходит дальнейшее развитие риторики равенства полов. Современная Россия определяет себя как социальное государство, гарантирующее достойную жизнь своим гражданам независимо от пола. Вместе с тем существует разрыв между юридически закрепленным объемом социальных обязательств государства и ресурсами, которые фактически направляются на их выполнение. Феминистский анализ социальной политики стран с переходной экономикой показывает, что положение женщин во многих постсоциалистических странах ухудшилось в аспектах занятости и трудовых отношений, уменьшения государственных расходов на заботу о материнстве и детстве. В качестве стратегии совладания женщины стремятся найти работу в незащищенной сфере теневой экономики; изменяются паттерны репродуктивного поведения и ухудшается здоровье населения.

Джилиан Паскаль и Ник Мэннинг[25] полагают, что статус женщин Восточной Европы и бывшего Советского Союза можно рассмотреть в пяти различных аспектах. Речь идет о статусных характеристиках работницы, супруги (или партнерши), матери, домохозяйки и гражданки. Эти характеристики учитываются в том, как организована в той или иной стране система социальных гарантий, и, по сути дела, выступают параметрами стратификации, определяя уровень благосостояния тех или иных групп женщин.

Паскаль и Маннинг применяют понятие дефамилиализации для оценки степени независимости. Здесь анализируется не эмансипация женщин от семейного гнета, а влияние существующей нормативной базы и форм социальной поддержки на баланс власти между мужчинами и женщинами, между экономически зависимыми и независимыми членами семьи. Иными словами, оценке подвергаются те условия, при которых люди вовлечены в семейные обязанности. Исследователи ставят следующие вопросы: 1. Как в социальной политике представлены статусы оплачиваемых работниц, жен, матерей, домохозяек и гражданок? 2. В какой степени от этих статусов зависит предоставление и объем социальных гарантий? 3. Как дифференциация социальных гарантий влияет на положение женщин в семье, их способность изменять семейные роли и формировать автономное домохозяйство?

Статус женщин-работницв большинстве стран Восточной Европы и Советского Союза существенно изменился в 90-х годах ХХ века. Снижение показателей занятости женщин на рынке труда в России, по данным ЮНИСЕФ, достиг 12 % и стал особенно характерен для молодых женщин с детьми. Женщины в России испытывают в отношении к себе различные проявления дискриминации на рынке труда, а доступ к развивающемуся частному сектору для многих их них затруднен, в результате чего большинство выбирает традиционные роли, работая в социальной сфере и некоторых других отраслях с ограниченными возможностями карьеры и роста благосостояния. С одной стороны, поскольку социалистическое трудовое законодательство способствовало сохранению достаточно благоприятных по международным стандартам условий гендерного равенства, то женщины продолжают стремиться к оплачиваемой занятости, и, по данным сравнительного анализа, различия в положении мужчин и женщин на рынке труда не столь глубокие. С другой стороны, усилились горизонтальная и вертикальная сегрегация, появились новые дискриминирующие практики в оплате и карьере. Доходы женщин в среднем недостаточны, чтобы купить, например, отдельное жилье, а для одиноких матерей слишком низки, чтобы избежать бедности. Эти факторы препятствуют возможности выбора и не позволяют освободиться от семейной зависимости.

Статус женщин как жен достаточно высок и поддерживается государством. Налоги и система пособий индивидуализированы, и независимо от того, является ли женщина кормильцем или зависимым членом семьи, ей гарантирована социальная защита. В браке супруги наделяются равными правами на владение собственностью и при разводе происходит ее равное разделение. К числу негативных характеристик положения женщин в браке относится отсутствие юридической защиты от домашнего насилия. Кроме того, патриархальные семейные практики создают препятствие для участия мужчин в домашней работе и воспитании детей.

Статус женщины-матери определяется общей ситуацией социально-экономического спада, когда большинство государственных гарантий, направленных на охрану детства, характеризуются постоянным снижением размеров и задержкой выплат. Снизилась доля расходов от ВВП на нужды семейных пособий, материнства и ухода за детьми. Фиксируется здесь и распад системы детских дошкольных учреждений: количество детей дошкольного возраста в детских садах уменьшилось с 78 % в 1989 до 65 % в 1997 году. Размер детских пособий постепенно снижается – с 10,2 % от средней зарплаты в 1992 до 6,1 % в 1997 году. Схожая тенденция коснулась декретных пособий – наблюдается снижение их ценности на 40 % в 1989–1997 годах (данные ЮНИСЕФ, 1999).

Для одиноких матерей детские пособия всегда были несколько выше, чем для женщин, родивших ребенка в браке, однако нынешнее снижение их ценности очень болезненно и не может быть компенсировано пособиями по бедности. Проблемы с получением алиментов испытывает каждая вторая мать, воспитывающая ребенка после развода без мужа. При попытке объяснить эту ситуацию мы сталкиваемся со следующим противоречием. Высокие расходы на поддержку семей с маленькими детьми, на содержание детских садов, родительских пособий и отпусков по уходу за ребенком требуют эффективной системы налогообложения, которой в реальности пока не существует. В том случае, когда работодатель берет на себя социальное обеспечение своих работников, размеры и характер социальных гарантий зависят не от налогов в региональную или государственную казну, а от бюджета конкретной организации. Однако такая схема превращает женщину в наименее желательного работника или снижает ее шансы на социальную поддержку в случае неформальной занятости. Тем самым женщины, особенно женщины с маленькими детьми, попадают в экономическую зависимость от супруга и других родственников, если такие социальные ресурсы оказываются в их распоряжении.

Статус женщин, обеспечивающих уход, лечение и воспитание,условно названный статусом женщины-домохозяйки, также меняется на протяжении последних лет. Приватизация учреждений социальной сферы, повышение стоимости образования и здравоохранения приводит к возрастанию ответственности женщин за оказание услуг и закреплению традиционных моделей семьи. Патриархатный ренессанс, или возрождение стереотипной роли мужчины-кормильца, содержащего семью, способствуют углубляющейся фамилиализации женской домашней работы, в том числе и деятельности по уходу за детьми и престарелыми, которая не рассматривается в терминах ее рыночной стоимости. Фамилиализация приводит к значительному росту потребностей женщин в семейных связях и расширенных родственных отношениях, к поиску неформальной защиты в социальных сетях.

Статус женщин как гражданок– активных участниц социальных, гражданских и политических действий – постепенно повышается. Пусть медленно, но все же развивается женское движение, формируются общественные организации. Однако, структуры нового политического режима сопротивляются женскому участию в официальных органах власти и затрудняют продвижение социальных программ, добиваясь снижения государственных статей расходов на здравоохранение, образование и социальную защиту. Противостоять насилию в семье и диспропорциональному внутрисемейному разделению ролей еще труднее, в связи с чем подобные практики лишь подкрепляют семейную взаимозависимость. Женщины играют ограниченную роль в публичной политике, процессе принятия решений и социальном планировании, а женские организации озабочены в большей мере повседневными проблемами выживания, нежели стратегическими задачами политического влияния.

В результате анализа положения женщин по упомянутым выше пяти аспектам Паскаль и Мэннинг приходят к выводу о довольно сильной зависимости женщин от их семейного статуса и характера семейных взаимоотношений в странах бывшего социалистического лагеря. Наличие семьи является здесь очевидной экономической необходимостью. Тем не менее, будучи зависимыми от своей семьи, женщины в то же время могут быть свободными внутри нее. Более того, здесь складываются особые властные отношения, когда выживание семьи все сильнее зависит от женщин и их социальных сетей.