Над крепостными (1827-1848 гг.)

Такие меры носили больше рекомендательный характер и лишь в какой-то степени регламентировали крепостное право. В таких мероприятиях нашла рельефное отражение одна из черт стиля царствования, присущая Николаю I, которую отметил В.О. Ключевский: “Он одобрял все хорошие предложения, которые могли поправить дело, но никогда не решался их осуществить”. Их главный недостаток состоял в том, что общество не включали в процесс обновления, оно обязано было воспринимать царско-помещичью “благодать” “без страха сомненья” Попытки, как и раньше, исходили “сверху”, “низы” по-прежнему обязаны были руководствоваться “почвенной” формулой: “Вот приедет барин - нас рассудит”. На серьезные преобразования в николаевские времена надеяться было трудно еще и потому, что в правительстве многие министры не отличались передовыми взглядами. Когда, например, создатели русского паровоза отец Ефим Алексеевич и сын Мирон Черепановы объявили о необходимости использования “сухопутного парохода”, главноуправляющий путями сообщения Карл Федорович Толь заявил, что “в России быстрая и срочная доставка по большей части не нужна” [163].

Назревали проблемы между властью и промышленниками. Промышленность развивалась, но реальный прочный союз между ними отсутствовал. Правительство не хотело признавать, что от промышленности зависело будущее страны. Не понимала этого и интеллигенция, которая через почвенную литературу формировала неприязненное отношение к промышленникам, фабрикантам и банкирам. Нарождающаяся цивилизованная буржуазия получила, например, у Николая Алексеевича Некрасова кличку “купчина толстопузый”, у Ивана Андреевича Крылова - “аршинники”, “самоварники”, у Николая Васильевича Гоголя - “протобестии”, мечтающие только надуть и т.д.

Требовали решения проблемы национальных окраин России. В первые годы правления Николая I воспрянула Польша. Поляки к декабрьским событиям 1825 г. в Санкт-Петербурге отношения почти не имели. Николай I не раз заявлял: “Я обещаю и клянусь перед Богом соблюдать конституционную хартию”. К 1830-м гг. Польшу покрыла сеть фабрик и заводов, население выросло за 15 лет с 2,7 до 4 млн. человек, государственные доходы выросли с 12 до 40 млн. марок. Но вскоре в Польше созрело восстание за независимость. Санкт-Петербургу использовал регулярную русскую армию в 120 000 человек под началом генерал-фельдмаршала Ивана Ивановича Дибича-Забалканского, которого после смерти от холеры заменил генерал-фельдмаршал Иван Федорович Паскевич. Продолжавшееся год сопротивление поляков подавили в 1831 г. Потом император, сохранив в Польше лишь название “царство” и для себя титул царя, уничтожил ее конституционные привилегии: упразднил министерства; распустил польскую армию; ввел имперскую организацию сбора налогов, судопроизводства, денег; переименовал воеводства в губернии и т.д. Поляки притихли, даже не отреагировали на революционные события 1848 г. в Европе, которые, казалось, были так близки их устремлениям.

В 1-й половине 1830-х гг. социальная напряженность в России возросла. Правительство усилило консервацию самодержавной политической системы. В идеологии эта тенденция проявилась в теории “официальной народности”, отраженной формулой “Самодержавие, православие, народность” (автор – министр просвещения, «почвенник», граф Сергей Семенович Уваров). В соответствии с этой теорией, стержнем русской жизни считали самодержавие, духовной опорой – православие, а сплоченность народа и монарха (народность) определили 3-м “коренным чувством”. Из теории С. С. Уварова, несмотря на политическое и идейно-культурное противопоставление России и Европы, вовсе не вытекала необходимость политической и экономической изоляции России. В основе взглядов Уварова лежали национальная исключительность и имперское превосходство России.

Вторая половина 1830-х гг. характерна спадом общественного движения, преследованиями его участников. В стране царило состояние обманутых надежд. Такие настроения наиболее ярко отражены в творчестве Петра Яковлевича Чаадаева. Его глубоко пессимистические “Философические записки” были наполнены разочарованием в прошлом России и неверием в ее будущее. Автор подчеркивал внеисторическое развитие России, доказывал оторванность ее от цивилизованной Европы, имевшей глубокие корни с времен становления на Руси христианства. Чаадаев считал, что Россия, переняв православие у Византии, изолировала себя от европейского развития, душа которого – католицизм. Правительство объявило автора этой идеи сумасшедшим. П.Я.Чаадаев не возражал: чем любить Отечество с закрытыми глазами, лучше стать “сумасшедшим”.

Среди идейных течений николаевского времени, оценивавших прошлое и искавших будущее России, играли важные роли: “западники” (Виссарион Григорьевич Белинский, Николай Тимофеевич Грановский, Константин Дмитриевич Кавелин); “славянофилы” (Алексей Степанович Хомяков, братья Иван и Петр Киреевские, братья Константин и Иван Аксаковы, Юрий Федорович Самарин). Западники верили в неделимость человеческой цивилизации, и утверждали, что Запад возглавляет эту цивилизацию, показывая примеры осуществления принципов свободы и прогресса, чем привлекает внимание всего остального человечества. Поэтому задача полуварварской России, лишь со временем Петра Великого соприкоснувшейся с общечеловеческой культурой, как можно скорее присоединиться к европейскому Западу и, таким образом, войти в единую общечеловеческую семью. Славянофилы утверждали, что единой человеческой цивилизации нет и быть не может. Каждый народ живет “самобытною” жизнью, основу которой составляет идейное начало, пронизывающее все стороны народной жизни. Для России такое начало – православная вера, а ее воплощение в жизни – община (как союз взаимной помощи и поддержки). Принципы и организационные формы жизни Запада не были приемлемы для России. Московское царство более соответствовало духу и характеру русского народа, чем монархия, построенная Петром I по европейским образцам. Славянофильское учение отражало российскую почвенность и отрицало все или почти все, приносимое в быт россиян извне, особенно из Европы. Идейные разногласия между западниками и славянофилами, тем не менее, не мешали их сближению в практических вопросах русской жизни. Оба течения:

Ø отрицали крепостное право;

Ø выступали против существующего государственного правления;

Ø требовали свободы слова и печати.

“У нас была одна любовь, но неодинаковая”, — писал по этому поводу Александр Иванович Герцен.

Европейские события 1848 г. изменили общественную атмосферу в России. “Либеральная эпоха” кончилась, наступило “мрачное”, завершающее николаевское царствование 7-милетие. Некоторые кружки западников и славянофилов разгромили. Либералы оказались меж двух огней:

Ø с 1-й стороны, идеи европейской революции были для них неприемлемы;

Ø с 2-й стороны, победу реакции в Европе они восприняли болезненно.

Славянофилов стали называть “красными”, над ними и западниками установливали негласный надзор. Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина отправили в Вятку на службу, Ю.Ф.Самарина – посадили в крепость, 20 петрашевцев, в том числе и Ф.М. Достоевского, приговорили к расстрелу (заменив каторжными работами в Сибири). Западники и славянофилы оставались в прошлом. Передовые умы задавались вопросом, а не могли бы стать мостом, на котором те и другие подали бы друг другу руки, идеи социализма?

N.B! Чем меньше правительство делало для народа, тем сильнее становилась оппозиция, предлагавшая другие, чаще радикальные идеи и пути развития страны. Так, в годы царствования Николая I зародилась революционно-демократическая идеология, у истоков которой стояли А.И. Герцен и В.Г. Белинский. В середине 1840-х гг. Герцен выступал сторонником социалистического строя. После ссылки за убеждения он уехал за границу (1847 г.). Начало Французской революции воодушевило его, поражение породило глубокий пессимизм. В 1850-е гг. он создал теорию русского социализма, доказывал, что будущее человечества связано с Россией, которая станет социалистической, минуя капитализм. Этот социалистический строй установится после отмены крепостного права, с развитием общинных начал и демократической республики. В те же годы над проблемами устройства России работал Белинский. В отмене крепостного права и ликвидации сословного и политического строя он видел основы преобразования на социалистической платформе. В “Письме к Гоголю” Белинский сформулировал программу-минимум на 1840-е гг.:

1. Отмена крепостного права.

2. Исключение телесных наказаний.

3. Соблюдение законов.

В.Г. Белинский, знавший крестьянина лучше, чем его друзья из дворян, высказывался на тему крестьянской воли (в понимании крестьян – полная необузданность, право на буйство и гулянку, поджог), прямо: “В понятии нашего народа свобода есть воля, а воля – озорничество. Не в парламент пошел бы освобожденный русский народ, а в кабак побежал бы он пить вино, бить стекла и вешать дворян, которые бреют бороду и ходят в сюртуках, а не в зипунах” [164]. Подобные откровения свидетельствуют, что к Белинскому неприменимы прямолинейные оценки, господствовавшие в советской историографии.

Взгляды А.И. Герцена и В.Г. Белинского на социализм не нашли тогда более или менее значительной поддержки и понимания. Эту западную теорию одни отрицали, другие истолковывали по-своему. Борис Николаевич Чичерин, историк и государственный деятель, писал: “Социализм не что иное, как доведенный до нелепой крайности идеализм. В этом смысле он имеет историческое значение; практически же он всегда остается бредом горячих умов, не способных совладать с действительностью, а еще чаще с шарлатанством демагогов, которым нетрудно увлечь за собою невежественную массу, лаская ее инстинкты, представляя ей всякие небылицы и возбуждая в ней ненависть к высшим классам”. Федр Михайлович Достоевский не был столь категоричен в отрицании социализма. Но “его” социализм базировался на религиозно-единительной основе: “Не в коммунизме, не в механических формах заключается социализм русского народа, он верит, что спасаются лишь, в конце концов, всесветным единением во имя Христово”. Достоевский выступал завзаимодействие с Западом (“Европа нам второе отечество... Европа почти так же дорога, как Россия”); модернизацию России с учетом развития западных цивилизаций он считал делом естественным (“...это не измена... народным русским нравственным началам, во имя европейской цивилизации; нет”). Кроме того, Ф.М.Достоевский настаивал на усилении православия: “Кто не понимает в народе нашем его православия... тот никогда не поймет и самого народа нашего... тот не может и любить народа русского”. Петр Яковлевич Чаадаев тоже верил в социализм и считал, что он (социализм) “победит, но не потому, что он прав, а потому, что не правы его противники” [165].

Над идеей модернизации России на социалистической основе работали также Николай Гаврилович Чернышевский, Николай Александрович Добролюбов, Михаил Ларионович Михайлов, Николай Александрович Серно-Соловьевич, Николай Васильевич Шелгунов и др. Чернышевский, например, настаивал на освобождении крестьян с передачей им земли без выкупа и на ликвидации самодержавия революционным путем. Теоретики разных направлений искали пути развития России. Страну время от времени потрясали региональные и локальные вспышки недовольства. Так, в 1841 и 1842 гг. среди государственных крестьян прошли “картофельные бунты”. По их поводу в правительственных кругах долго шли разговоры о поразительном невежестве русского мужика, не понимающего своей пользы.

За 30 лет правления Николая I мало что изменилось в образе жизни в России, хотя наиболее передовые слои общества больше всего тяготели к переустройству на основе западных цивилизаций: наглядные факты подтверждали опережающее развитие Англии и Франции в области экономики, парламентаризма, общей культуры. Россия при Николае I не стояла на месте: производство примерно удвоилось. Однако, во Франции за то же время число паровых двигателей выросло в 5, обороты банков – в 8, объем английской промышленности вырос за 1-ю половину XIX в. более чем в 30 раз. Подхлестываемая самодержавием “телега” российской экономики безнадежно отставала от набирающего скорость европейского “паровоза”. Удельный вес России в мировом промышленном производстве оставался низкий – 1,72%. Англия превышала российский показатель в 18 раз, Германия – в 9, Франция – более чем в 7 раз.

Правительство Николая I в соответствии с Уложением о наказаниях уголовных и исправительных, принятым Государственным Советом Российской империи в 1845 г., стремилось систематизировать уголовные наказания. В Уложении о наказаниях закрепили явно выраженный сословный подход. Все наказания разделили на 2 разряда (уголовные и исправительные). К наказаниям уголовным отнесли:

Ø лишение всех прав состояния и смертная казнь;

Ø лишение всех прав состояния и ссылка на каторгу;

Ø лишение всех прав состояния и ссылка в Сибирь или на Кавказ (публичное битье плетьми для лиц, не изъятых от телесного наказания).

К наказаниям исправительным отнесли:

Ø ссылка;

Ø направление в арестантские роты;

Ø заключение в крепость (тюрьму, смирительные и работные дома);

Ø кратковременный арест;

Ø выговор;

Ø денежные взыскания.

По Уложению о наказаниях 1845 г. смертная казнь сохранена за преступления государственные и карантинные. В 1-й половине XIX в. в российской уголовно-исполнительной политике произошли изменения:

Ø создана нормативно-правовая база по исполнению наказаний;

Ø в уголовно-исполнительной системе начали работать благотворительные организации;

Ø сложность пенитенциарной системы (множество видов заключения: тюрьмы, остроги, смирительные и работные дома, монастырские тюрьмы и др.).

Николай I и его окружение опасались проникновения в Россию идей западной цивилизации. Свое политическое кредо Николай I выразил бескомпромиссно: ”Революция стоит на пороге России, но, клянусь, она не проникнет в нее, пока во мне сохранится дыхание жизни, пока я буду императором”. Он вводил внутренние запреты, усиливал цензуру, напрямую вмешивался в дела европейских стран. Так, в 1848 г., когда революция во Франции привела страну к республике, Николай Павлович, узнав о восстании на балу, тут же объявил: “Седлайте коней, господа, во Франции объявлена республика”. Вскоре началась революция в Пруссии и других германских государствах. Николай предложил двинуть на Рейн 300-тысячную русскую армию, его поддержал генерал-фельдмаршал И.Ф. Паскевич (против выступили генерал-фельдмаршал П.М. Волконский и П.Д. Киселев). Вскоре национально-освободительное движение развернулось в пределах Австрийской империи – в Италии. Борьба венгров против австрийцев поставила под вопрос существование империи Габсбургов. Николай I отправил русскую армию под командованием И.Ф. Паскевича в Венгрию, и революция была приостановлена (1849 г.).

Такой политикой России демократические и либеральные круги Европы остались недовольны. Николай Павлович приобрел незавидную репутацию: матери в Германии пугали его именем маленьких детей. Бывший тогда курляндским губернатором, реформатор при Александре II Петр Александрович Валуев написал тогда о России: “Сверху блеск, внизу гниль”. Ф.И. Тютчев написал такое стихотворение на смерть Николая I 18 февраля 1855 г.:

Не Богу ты служил и не России,

Служил лишь суете своей,

И все дела твои, и добрые, и злые, —

Все было ложь в тебе, все призраки пустые:

Ты был не царь, а лицедей.

Правление Николая I метко обобщил Б.Н. Чичерин: “Из всех европейских государств одна Россия оставалась при старых порядках. Сословный строй сохранился во всей своей разности: крепостное право царило безгранично... Все сверху донизу трепетали перед властью; малейшее поползновение не только на оппозицию, но и на независимость суждений каралось беспощадно... Суды, погрязшие в бумажном судопроизводстве, были притоном крючкотворства и взяточничества... О свободе слова не было и речи”.

Источники и литература

Бантыш-Каменский Д.Н. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. Ч.1-4. М., 1991.

Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. М., 1953 – 1956.

Бескровный А.Г. Хрестоматия по русской военной истории. М., 1947.

Военная история Отечества с древнейших времен до наших дней. В 3 т. М., 1995.

Волк С.С. Исторические взгляды декабристов. М., 1958.

Воспоминания Б.Н.Чичерина. М., 1991.

Восстание декабристов: Документы и материалы. М.;Л., 1925 — 1984. Т. I — XVIII.

Гордин Я. Мятеж реформаторов: 14 декабря 1825 года: После мятежа. Хроника. М., 1997.

Дело петрашевцев. М.;Л., 1937 — 1951. Т.I —III.

Духовное наследие Российской армии: История и современность. Материалы научно-практической конференции. 23 апреля 1998 г. М., 2000.

Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. М., 1993.

Заичкин А.И. Почкаев И.Н. История России. М., 1993.

История крестьянства в России. Материалы Шестнадцатой Всероссийской заочной научной конференции. Спб., 2000.

История российского быта. Материалы Четырнадцатой Всероссийской заочной научной конференции. Спб., 1999.

История российской монархии: Мнения и оценки. Материалы Восемнадцатой Всероссийской заочной научной конференции. Спб., 2000.

История Русской Церкви. Спасско-Преображенский Валаамский монастырь. М., 1991.

Керсновский А.А. История русской армии. В 4 т. М., 1992 – 1993.

Китаев В.А. Славянофилы и западники на рубеже 1850 – 1860 гг. Л., 1980.

Ключевский В.О. Исторические портреты. Деятели исторической мысли. М., 1990.

Ключевский В.О. Лекции по русской истории, читанные на Высших женских курсах в Москве 1872 – 1875 гг. М., 1997.

Ключевский В.О. Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М., 1968.

Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. Книга третья. Ростов – н/Д., 1998.

Ключевский В.О. Сочинения: В 9т. М., 1987.

Корнилов А.А. Курс истории России XIX века. М., 1993.

Литература и искусство в истории Отечества. Материалы Двенадцатой Всероссийской заочной научной конференции. Спб., 1998.

Менталитет россиянина: история проблемы. Материалы Семнадцатой Всероссийской заочной научной конференции. Спб., 2000.

Ментальность россиян: Специфика сознания больших групп населения России. М., 1997.

Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры: В 3т. М., 1993 – 1994.

Мироненко С.В. Страницы тайной истории самодержавия. Политическая история России первой половины XIX столетия. М., 1990.

Нечкина М.В. Декабристы. 2-е изд. М., 1982.

Никольский Н.М. История русской церкви. М., 1983.

Олейников Д.А. Западничество в России на рубеже 30 — 40-х годов XIX века. М., 1985.

Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993.

Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М., 1993.

Под стягом России. Сб. архивных документов. М., 1992.

Полное собрание законов Российской империи. Собрание 1. Спб., 1830. Т.1-45; Собрание 2. Спб., 1830 — 1844. Т.1-55.; Собрание 3. Спб., 1885 — 1916. Т.1-33.

Прыжов И.Г. История кабаков в России. М., 1992.

Пушкарев С.Г. Обзор русской истории. М., 1991.

Российская государственность: исторический аспект. М., 1985.

Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII — XX вв.: В 5 вып. М.: Студия “ТРИТЭ”, творческое производственное объединение Никиты Михалкова. 1991– 1995.

Россия первой половины XIX века глазами иностранцев / Сост. Ю.А.Лимонов. Л., 1991.

Русская литература XVIII в. 1700 – 1775. Хрестоматия. М., 1979.

Русское православие: вехи истории. М., 1988.

Сборник документов и материалов по отечественной истории (конец XIX – начало XX вв.) / Сост. А.Г.Бесов. М., 1992.

Сборник документов по истории Нового Времени: Экономическое развитие и внутренняя политика стран Европы и Америки (1870 – 1914 гг.). М., 1991.

Семенов А.В. Временное правительство в планах декабристов. М., 1982.

Соловьев С.М. Сочинения: В 18 книгах. М., 1986 – 1996

Сперанский М.М. Проекты и записки. Л.. 1961.

Троицкий Н.А. Лекции по русской истории XIX века. М., 1994.

Хомяков А.С. О старом и новом. М., 1988.

Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М., 1989.

Чибиряев С.А. Великий русский реформатор: жизнь, деятельность, политические взгляды М.М.Сперанского. М., 1989.