Постмодерн в культуре XX в. «Разбожествление» мира

В истории культуры можно выделить следующие тенденции: потребность людей поклоняться чему-то или кому-то, находящемуся за пределами видимого мира; угасание этой потребности, сопровождавшееся появлением веры не в Бога, а в науку (XVII в.); стремление заменить божество научной истины новым божеством, в качестве которого человек стал рассматривать свои собственные духовные и творческие способности (конец XVIII в.); разочарование во всякого рода квазибожествах, нацеленность на то, чтобы больше уже ничему и никому не поклоняться, ни на что не опираться, относиться ко всему, что есть в жизни, - языку, формам совместного общежития, личностной самости и т.д., как к продуктам случая и времени, не обладающим всеобщим и необходимым содержанием.

Последняя из перечисленных тенденций, смысл которой в окончательном разбожествлении мира, достигла кульминации в культуре конца XX в. В разбожествленном мире случай и прежде всего случайность языка, как считают многие современные интеллектуалы (Ж. Деррида, Ж. Делёз, Р. Барт, Р. Рорти и др.), определяет судьбу культуры. По их мнению, единственная причина прогресса культуры сводится к изменению языка, а история культуры - это история изменения способов говорения, вместе с которыми происходит изменение нашего понимания мира, человека, общества, истории и т.д. Интерпретируемая таким образом культура получила название постмодернистской. Приведем примеры того, как с точки зрения постмодернистов изменение словаря (способов нашей речи) меняет лик культуры. До тех пор пока в языке культуры существуют слова «самость», «подлинная реальность», «истина», «сущность», «закон» и т.д., в культуре присутствует представление о том, что мир есть результат творения Бога, имеющего некий проект, записанный на каком-то единственно истинном языке. В такой культуре господствует наука, пытающаяся открыть истину божественного проекта, найти соответствующие ей слова. Если отказаться от этих слов и ввести новый словарь, например такой, где главенствовать будут слова о самосозидании человеком самого себя, то господству науки в культуре придет конец. Согласно утверждению американского философа Р. Рорти, Ф. Ницше, введя в речь метафору «Бог умер», тем самым отменил стремление людей служить каким бы то ни было высшим целям и посвящать свою жизнь поискам истины. Революционные изменения в культуре, Считают представители постмодернизма, происходят вследствие изобретения нового словаря, который нельзя рассматривать как более приспособленный для постижения реальности. Словарь, изобретенный Г. Галилеем, и словарь алхимиков равноправны, ибо ни тот, ни другой не связаны с нелингвистической реальностью, которую при­нято называть объективной. Новые словари способствуют не постижению этой реальности, а ее переописанию.

В постмодернистской культуре все преходяще, и нет таких проблем, которые объединяли бы поколения в единый человеческий род. На смену образу человечества как постоянно продвигающегося к постижению содержания истины, добра и красоты пришел образ «поколений», ни к чему не приближающихся, а просто сменяющих друг друга по законам эволюции, которая не имеет никакого высшего предназначения, а совершается слепо и случайно. История культуры интерпретируется как история смены способов говорения, поэтому авангардом культуры постмодерна становится поэт - творец новых словарей в любой области культуры: философии, науке, литературе и т.д. Это значит, что в интеллектуальной жизни происходит отказ от традиционного различения познания и веры, когнитивного и чувственно-эмоционального. Стираются границы между искусством, религией, наукой, философией. В этом смысле постмодерн есть прежде всего культурная ориентация на «деконструкцию, децентрацию, устранение, разбрасывание, демистификацию, прерывание, расхождение, рассеивание».

Постмодернизм - грандиозный проект освобождения человечества не только от власти Бога, разума, саморефлексии, но и от власти времени и объективности. Ничто великое, могущее довлеть над че­ловечеством, не впускается в культуру. Героика, патриотизм, национальная идея и т.д. интерпретируются как формы идеологической власти, от которой необходимо освободиться.