Места лишения свободы в эпоху Петра Великого и Дворцовых переворотов

Петровская тюремная система сложилась на базе традиционных для Московского государства острогов, порядок содержания в которых закреплялся Соборным уложением 1649 г.

С 1697 г. в законодательстве начинает прослеживаться внимание молодого государя к состоянию тюрем в местах ссылки колодников. В течение последующих 4 лет в наказах вновь назначенным сибирским воеводам предписывалось составить статейный список заключенных с указанием их вины, показаний, данных под пыткой, и длительности отбытого наказания. Данный список необходимо было отослать в Москву на имя царя.

Из указов этих лет мы узнаем, что внешний облик острога не изменился по сравнению со временами Соборного уложения 1649 г., он по-прежнему представлял собою двор со стоячим тыном и необходимое количество изб.

Ведением тюрьмами на местах занимались губернаторы и воеводы. С 1718 г. эти функции были сосредоточены у Полицмейстерской канцелярии в Санкт-Петербурге. При канцелярии существовала тюрьма со штатом надзирателей. Она требовала от полиции других городов сведения о содержании колодников, утверждала приговоры к смертной казни и ссылке. Впоследствии полицмейстерские конторы были созданы в других крупных городах.

20-е гг. XVIII в. – время активного строительства новых тюрем. Это объясняется тем, что сложившаяся к этому времени система органов власти в России разделила судебные функции между различными учреждениями. Каждое учреждение должно было иметь свои места предварительного заключения, которые охраняли откомандированные Военной коллегией караулы. В Санкт-Петербурге колодников, обвиняемых в серьезных государственных преступлениях, содержали в гарнизоне, а всех прочих в одном остроге. Однако, согласно Указу 1721 г. Синод, Сенат, коллегии и конторы, осуществляющие уголовное судопроизводство, должны были построить в санкт-петербургском остроге собственные казармы. С 1722 г. собственными казармами для заключенных должны были обзавестись магистраты.

В годы напряженного противостояния со Швецией Петр I и его приближенные были не заниматься вопросами тюремной системы, однако уже в 1710 г. в Наказе сыщику, направленному в Клин и соседние города для борьбы с умножившимися разбойниками, были даны некоторые инструкции об организации содержания колодников. В частности, запрещались свидания с колодниками без особого позволения, снабжение их табаком и вином, а также пилами, топорами и другими инструментами. Предписывалось наблюдать за тем, чтобы в среде колодников не было шума, драк и воровства. Караульщики, допустившие побег, карались каторгой, а в случае побега убийцы – смертной казнью. Самому сыщику поручалось надзирать над колодниками и их охраной под угрозой «великой опалы», подразумевавшей конфискацию имений.

По мере того как набирала обороты созданная Петром Великим судебно-бюрократическая машина, число рассматриваемых в судебных инстанциях дел увеличилось, а чрезмерное скопление колодников, ожидавших суда, стало хронической болезнью российской пенитенциарной системы. Начиная с 1713 г. Сенат начинает давать указания отдельным учреждениям ускорить производство дел по колодникам. При этом власти опасались, что умножение и долговременное содержание колодников может «пожать» им «надежды к побегам». Однако все попытки активизировать работу судов успеха не имели.

Важнейшей проблемой, возникает перед государством в связи с увеличением числа колодников, оказалось их обеспечение продовольствием. Государственные служащие наравне с военными, будучи под арестом по искам со стороны государства, имели право получать половину своих окладов, а также на компенсации за вторую половину в случае вынесения оправдательного решения по их делу. Однако большинство арестантов всегда было простого звания. Традиционно те из них, кто не имел средств, кормились подаянием.

Регулярное государство, справедливо усмотрев в этом ущерб благочинию, попыталось упразднить хождение колодников «связками» по улицам. Пропитание колодников, оказавшихся в тюрьме по частному иску возлагалось на истца («челобитчика»). Судьям предписывалось принуждать к этому челобитчиков и, если те отказывались, уведомив об этом вышестоящий суд, отпускать колодника на свободу. В 1722 г. состоялся сенатский Указ, запрещавший отпускать колодников из московских тюрем просить милостыню. Подобный Указ впоследствии издавался и Елизаветой Петровной (1754 г.). Законодатель предполагал, что колодники мужского пола, проходящие по так называемым государственным делам, будут задействованы на казенных работах в Московской губернии с оплатой 2 коп. в день, а женщины – на мануфактурных прядильных дворах с такой же оплатой.

Между тем, в эпоху Дворцовых переворотов «связки» заключенных, просящих милостыню, оставались обыденным явлением.

В 1736 г. было запрещено выпускать для сбора милостыни колодников без рубашек или в одежде со следами крови после пыток. Однако, несмотря на строжайшие указы, прокурор Сыскного приказа в 1756 г. докладывал Сенату, что «многие колодники ходят пьяные с ящиками в разодранных и кровавых рубашках и просят милостыню с великим невежеством и необычным криком».

Царствования Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны не привнесли в жизнь тюрьмы чего-либо принципиально нового. Большинство созданных в это время нормативных актов, касающихся тюрем, констатировали имеющиеся в уголовно-исполнительной системе России непорядки и требовали неукоснительно придерживаться указов, изданных еще во времена Петра I. Поскольку охрана тюрем по-прежнему также осуществлялась военными командами, не имевшими специальной подготовки, правительство предписывало губернским чиновникам всесторонне контролировать их деятельность, ежедневно рапортуя в губернскую канцелярию о состоянии караула, осматривать помещения, где содержатся колодники, на предмет подготовки подкопа или наличия у арестантов инструмента. Примерно так же предписывалось поступать и по Инструкции главному сыщику 1756 г.

Из принципиальных новшеств в жизни тюремных сидельцев можно упомянуть о закреплении в законе по настоянию Синода в 1744 г. нормы, предписывающей раздельное содержание мужчин и женщин.