Летописание XIV-XV веков. Зарождение общерусского летописания

К XIV в. относятся первые летописи, претендую-
щие на освещение истории всех Русских земель (хотя на самом
деле в них отображались, как правило, лишь события, происхо-
дившие и Северо-Восточной Руси). Источниками для изучения
зарождения общерусского летописания служат прежде всего
Лаврентьевская и Троицкая летописи. Выяснить, как развива-
лось общерусское великокняжеское летописание, позволяет сли-

чение Тверского летописного сборника XVI в. (дошел в списках
XVII в.), Рогожского летописца и Симеоновской летописи.

В связи с тем что в 1305 г. великим князем владимирским
стал тверской князь Михаил Ярославич, центр великокняжеско-
го летописания переместился в Тверь, где, вероятно, еще в кон-
це XIII в. начинают вестись летописные записи. Создание здесь
великокняжеского свода начала XIV п. совпало с усвоением Ми-
хаилом Ярославичем нового титула - «великий князь всея Руси».
Как общерусский, свод включил не только местные, но и новго-
родские, рязанские, смоленские, южнорусские известия и имел
явную антиордынскую направленность. Свод 1305 г, стал основ-
ным источником Лаврентьевской летописи.

Продолжением этого свода стали новые общерусские лето-
писные своды 1318 и 1327 гг., созданные в той же Твери. Их сле-
ды дошли в составе более поздних московских летописей (Тро-
ицкая и Симеоновская), причем в значительной степени твер-
ской материал был использован «по-московски» (М.Д. Присёл-
ков). Кроме того, остатки тверского летописания за первую
треть XIV в. обнаруживаются в Тверском летописном сборнике
и Рогожском летописце. В то время летописание в Твери велось
непрерывно, год за годом. В ходе работы над сводами 1318 и
1327 гг. тверские летописцы частично отредактировали текст
предшествующего свода, дополнив его материалами по истории
других русских земель. Это еще больше придавало ему вид обще-
русской великокняжеской летописи.

С переходом ярлыка па великое княжение в руки Ивана Ка-
литы зародившаяся в Твери традиция общерусского летописа-
ния переходит в Москву. Здесь приблизительно в 1389 г. был со-
здан Летописец великий русский. До нашего времени он не сохра-
нился, из-за чего трудно дать ему характеристику. Видимо, в зна-
чительной степени его материалами воспользовался составитель
Троицкой пергаменной летописи. Однако, как известно, она по-
гибла в московском пожаре 1812 г. Восстановить состав и содер-
жание нового великокняжеского свода позволяет обращение к
текстам Рогожского летописца, Симеоновской и Никоновской
летописей. Выделив из них сообщения за 1306-1408 гг., восходя-
щие к местным летописным традициям Твери, Суздаля, Ростова,
Смоленска, Рязани и Новгорода Великого, «мы получаем едва ли
не полностью текст Летописца 1389 г.»²⁶. Анализ его показывает,
что при князе Юрии Даниловиче в Москве, видимо, летописных
записей не велось. Отдельные фрагменты подобной работы (се-
мейная хроника) отмечаются при московском княжеском дворе
только с 1317 г. Чуть позднее, с 1327 г. летописание начало вес-
тись при митрополичьей кафедре, перенесенной за год до того

в Москву. Судя по всему, с 1327 г. здесь непрерывно ведется еди-
ная летопись.

Даже М.Д. Присёлков, предполагавший возможность сущест-
вования в Москве самостоятельных великокняжеской и митро-
поличьей летописных традиций, вынужден был признать: «изве-
стия московские, великокняжеские, семейные княжеские, цер-
ковные и митрополичьи собственно - переплетаются между со-
бою с такою силою, что нет возможности поставить вопрос о
слиянии здесь хотя бы двух только источников - великокняже-
ского и митрополичьего летописцев - и приходится думать об
едином центре, для которого одинаково важны были известия и
о митрополичьей деятельности, и о деятельности великих мос-
ковских князей, и даже о семейных делах этих князей за все вре-
мя 1341-1389 гг., почему все эти известия и смыкались в изложе-
нии в одно целое»^26а. Мнение о единстве московского летописа-
ния в XIV п. разделяет Я.С. Лурье - один из наиболее авторитет-
ных летописеведов последних десятилетий.

Скорее всего, летописание в тот период пелось при митропо-
личьем дворе. На это указывает характер годовых записей: лето-
писец гораздо внимательнее относится к переменам на митропо-
личьем престоле, а не на великокняжеском. Впрочем, это впол-
не объяснимо. Не будем забывать, что именно митрополиты, а
не великие князья традиционно имели в то время в своей титу-
латуре упоминание «всея Руси», которая им (хотя бы номиналь-
но) подчинялась. Тем не менее появившийся свод был не собст-
венно митрополичьим, а великокняжеско-митрополичьим. Этот
свод (по датировке А.А. Шахматова - 1390 г.), вероятно, и полу-
чил название Летописец великий русский. Следует, однако, от-
метить, что кругозор составителей нового свода был необыкно-
венно узким. Московский летописец видел значительно меньше,
чем составители тверских великокняжеских сводов. Впрочем, по
мнению Я.С. Лурье, так называемый Летописец великий русский
по своему происхождению мог быть и тверским.

Следующий этап развития общерусского летописания в суще-
ствовавших самостоятельных землях и княжествах был связан с
усилением роли и влияния митрополита «всея Руси». Таков был
итог длительного противостояния московского великого князя
и церкви в годы правления Дмитрия Ивановича Донского. С
именем митрополита Киприана связывают идею создания ново-
го летописного свода. Он включал историю русских земель, вхо-
дивших в русскую митрополию, с древнейших времен. В него
должны были войти, по возможности, материалы всех местных
летописных традиций, в том числе отдельные летописные запи-
си по истории Великого княжества Литовского. Составление

его, видимо, началось уже после смерти Киприана, но до приез-
да на Русь его греческого преемника Фотия. Первым общерус-
ским митрополичьим сводом стала так называемая Троицкая ле-
топись 1408 г., отразившаяся преимущественно в Симеоновском
списке, в примечаниях И.М. Карамзина (давшего ей общеприня-
тое ныне название) к «Истории государства Российского» и не-
которых других летописях. По мнению Б.М. Клосса, этот свод
мог быть составлен в Троицком монастыре Епифанием Премуд-
рым, автором Жития Сергия Радонежского, Я.С. Лурье, однако,
настаивает па том, что свод 1408 г. был составлен именно в Мо-
скве. При этом исследователь предполагает, что своды 1390 и
1408 гг. были, по существу, двумя редакциями общерусского ми-
трополичьего свода. Характерной чертой его является отсутст-
вие «каких-либо централизаторских и антиордынских тенден-
ций»²⁷.

После нашествия Едигея и в связи с последовавшей затем ,
борьбой за московский престол между наследниками Дмитрия
Донского центр общерусского летописания вновь переместился
в Тверь. В результате усиления Твери в 30-х годах XV в. (по пос-
ледней датировке Я.С. Лурье - в 1412 г.) здесь появилась новая
редакция свода 1408 г., непосредственно отразившаяся в Рогож-
ском летописце, Никоновской и (опосредованно) Симеоновской
летописях. Однако «задача создания подлинно общерусского ле-
тописания (в рамках Северо-Восточной, Московской Руси) и ос-
мысления событий XIV в. ...была решена летописцами лишь в
последующем, XV столетии»²⁸.

Важным этапом в становлении общерусского летописания
стало составление свода, который лег в основу большой груп-
пы летописных списков, объединяемых в Софийскую I и Нов-
городскую IV летописи. Расчет годов, помещенный под 6888
(1380) г., позволил Л.Л. Шахматову определить дату его созда-
ния как 1448 г. Новый свод представлял собой коренную пере-
работку (с привлечением тверских, суздальских, новгородских
и других летописных материалов) свода 1408 г. Он также имел
общерусский характер и своим происхождением был по-преж-
нему обязан митрополичьему окружению. Подготовка его, по-
видимому, была связана с избранием в Москве в конце 1448 г.
нового митрополита Ионы, занявшего долго пустовавшую ка-
федру. Составитель свода 1448 г. отразил изменившийся круго-
зор читателя своего времени. Под его пером достаточно четко
оформилась идея необходимости объединения московских зе-
мель с Ростовом, Суздалем, Тверью и Новгородом Великим для
совместной борьбы с «погаными». Летописец «впервые поста-
вил этот вопрос не с узкомосковской (или тверской), а с обще-

русской точки зрения (использовав в этом случае и южнорус-
ское летописание)²⁰.

Свод 1448 г. не дошел до нас в первоначальном виде. Возмож-
но, это связано с тем, что он поневоле, в силу времени своего со-
здания, имел компромиссный характер, подчас парадоксально
объединяя московскую, тверскую и суздальскую точки зрения.
Тем не менее он лег в основу почти всех русских летописей пос-
ледующего периода (прежде всего, Софийской I и Новгородской
IV), так или иначе перерабатывавших его.

Местное летописание

Ростовское (или суздальское) летописание сохрани-
лось в составе летописного свода первого десятилетия XV в., за-
вершающего Московско-Академическую летопись (XV в.). В ос-
нове его лежат источники, общие с Радзивиловской (до 1206 г.,
предположительно, Летописец ростовского князя Константина
Всеволодовича) и Софийской I летописями. Его окончание
представляет собой краткую летопись, уделяющую особое внима-
ние Ростову и ростовским, а также суздальско-нижегородским
князьям. Это позволяет сделать вывод о том, что летописный
свод, завершающий Московско-Академическую летопись, был со-
ставлен в Ростове или Суздале. Однако существование длитель-
ной и непрерывной традиции ростовского владычного летопи-
сания кажется сомнительным. Подтверждением этого служит и
то, что в 80-х годах XV в. оппозиционные центру ростовские ле-
тописцы были вынуждены опираться на московские летописи.

Hoвгородскoe летописание представлено Новгородской I лето-
писью. Старший извод был доведен до середины XIV в. Он пред-
ставлен единственным Синодальным списком, начало которого
(до 1010 г.) утрачено. В младшем изводе, представленном Комис-
сионным, Академическим (середина XV в.) и Троицким (XVI в.)
списками, а также поздними копиями Академического списка
XVIII и XIX вв., отразилось летописание Новгорода Великого
второй половины XIV в. и начала XV в.

Псковское летописание включает ряд списков, объединяемых в
Псковскую I (первоначально она доходила до 1469 г.), Псков-
скую II (доведена до 1486 г.) и Псковскую III (изложение выхо-
дит за пределы XV в., а в Архивском II списке даже включает на-
чало XVII в.) летописи. Судя по всему, в основе всех трех лето-
писей лежал общий псковский протограф, датируемый 80-ми го-
дами XV в. (А.Н. Насонов, Я.С. Лурье).

Белорусско-литовское летописание связано с традицией ранних
московских общерусских сводов - Троицкой и Симеоновской ле-

тописей. Белорусская I летопись представлена Никифоровским,
Супрасльским, Слуцким и Академическим списками. Это слож-
ный по составу сборник, включающий Летописец великих князей
Литовских и Избрание летописания изложено въкратце. Последний
источник составляют заимствования из Новгородской IV (до
1309 г.), Софийской I (1385-1418 гг.) и Троицкой (1310-1385 гг.)
летописей. Заключительная часть Белорусской I летописи явля-
ется своеобразным продолжением Троицкой летописи или ее
протографа.

****

Изучение истории XIV в. серьезно затруднено тем, что сведе-
ния о ней весьма неполны и фрагментарны. При крайней скуд-
ности общерусского летописания до конца XIV в. особое значе-
ние приобретает единственная современная этим событиям ме-
стная летопись (доведенная, к сожалению, только до середины
XIV в.) - Новгородская I старшего извода (Синодальный спи-
сок). Лишь обращение к источникам других видов позволяет в
какой-то степени заполнить пробел в фактических данных. Тем
не менее остается множество вопросов, решение которых вооб-
ще едва ли возможно. Недостаток фактических данных, которые
историк получает главным образом из летописей, сказывается
самым серьезным образом на качестве и глубине исследования
проблем, связанных с историей XIV в. В лучшем положении ока-
зываются ученые, изучающие историю конца XV-XVI вв.

Общерусские летописные своды
конца XV-XVI веков

Общерусское летописание

Официальное летописание

Начало общерусского летописания великих кня-
зей московских, заложившего основы официального летописа-
ния XVI в., относится ко второй половине XV в. Сопоставив Ер-
молинскую летопись с Архивской (или Ростовской) XVII в., Си-

меоновской и Воскресенской (обе XVI п.) летописями, а также
так называемым двухтомным Лондонским списком (XVI в.),
А.Н. Насонов пришел к выводу о существовании протографа, ко-
торый лежал в их основе. Его состав уточняется при обращении
к Музейному (конец XV - начало XVI в.) и Воронцовскому сбор-
никам, а также к летописям Лавровского, Вологодско-Пермской
(конец XV - середина XVI в.) и Никаноровской. В них сохранил-
ся текст краткого летописца, который Л.С. Лурье определяет как
наиболее раннюю из известных редакций московского велико-
княжеского летописания. По ряду косвенных данных удалось ус-
тановить, что она была составлена приблизительно в 1472 г. и
основывалась на своде 1448 г. В ней была закреплена московская
традиция освещения целого ряда событий русской истории (в
том числе обстоятельств феодальной войны второй четверти
XV в.), которая проникла затем во все общерусские летописи.
Наиболее непосредственное отражение Московский свод начала
70-х годов XV в, нашел в Воронцовском и Музейском сборниках,
Никаноровской и Вологодско-Пермской летописях, а также в
списке Лавровского (конец XV в.). Его наиболее ранняя версия
(до мая 1472 г.) сохранилась в первых двух списках, тогда как об-
щий источник Никаноровской и Вологодско-Пермской летопи-
сей являлся более поздней (осень 1472 г.) обработкой свода, лег-
шего в основу летописи Лавровского.

Следующими этапами великокняжеского летописания стали
своды 1477 и 1479 гг. От свода 1477 г. сохранилась лишь заклю-
чительная часть в так называемом Летописце от 72-х язык. О на-
чальной его части можно судить только предположительно - на
основании текста свода 1479 г., который дошел до нас целиком
(до статьи 6926 г.), но не в первоначальном виде. Он восстанав-
ливается по поздним Уваровскому (XVI в.), Архивскому (XVII в.;
так называемая Ростовская летопись) и открытому А.А. Шахма-
товым Эрмитажному (XVIII и.) спискам. В последнем он сохра-
нился в чистом виде.

К источникам свода 1479 г. следует отнести свод 1477 г.,
«особую обработку свода 1448 г.» (в которой были устранены
компромиссные тенденции последнего), ростовский свод нача-
ла XV в. (отразившийся в Московско-Академической летописи)
и новгородский свод, близкий Новгородским I и IV летописям.
Попытки A.M. Насонова представить «особую обработку свода
1448 г.» митрополичьим сводом опровергаются характером со-
кращений, которые претерпел летописный текст: из повество-
вания были исключены в основном библейские цитаты и рели-
гиозные сентенции. Видимо, уже тогда традиция создания ми-
трополичьих общерусских сводов на время угасла. Официозный

и светский характер «особой обработки» дал основания Я.С. Лу-
рье характеризовать ее как памятник великокняжеского летопи-
сания.

Свод 1479 г., но мнению М.Д. Присёлкова, стал новой попыт-
кой особого рода согласования настоящего с далеким прошлым.
«Сводчик еще не решается вносить в изложение прошлых собы-
тий ту систематическую переработку во вкусе современных ему
политических воззрений, которою так резко невыгодно отлича-
ются последующие московские свода XVI в.»³⁰ Вместе с тем в
своде 1479 г. были усилены антилатинская и антиновгородская
тенденции, что объясняется историческими условиями, в кото-
рых он составлялся. Мнение А.Н. Насонова о том, что свод
1479 г. был митрополичьей летописью, не имеет достаточных ос-
нований. Впоследствии текст этого свода послужил источником
всего официального общерусского летописания - великокняже-
ского и царского.

В конце 40-х годов М.Н. Тихомиров обнаружил Уваровский
список Московского летописного свода конца XV в. В нем свод
1479 г. продолжался до 7000 (1492) г. Уваровский список полно-
стью отражает великокняжеское летописание - от самого нача-
ла до конца. Выявленный свод отразился, кроме того, в спи-
сках Погодинской, Мазуринской, Симеоновской, Хронографи-
ческом Новгородской IV (V), Царского Софийской I, Софий-
ской II, Львовской и Уваровской (Уваровский вид Летописца от
72-х язык) летописей, а также в основных сводах XVI в. - Воск-
ресенской, Иоасафовской, Никоновской и других летописях.
Московский летописный свод конца XV в. - это развернутые
сообщения о важнейших актах великокняжеской политики, о
великокняжеской семье, о строительстве в Москве и других го-
родах и т. п. Почти все оценки, встречающиеся здесь, носят
вполне официальный характер, оправдывая действия великого
князя московского. Свод дошел до нас как в более или менее
полном виде, так и в виде фрагментов за 80-90-е годы XV в.,
присоединенных к сводам неофициального характера. Некото-
рые расхождения (сокращения и дополнения), имеющиеся в
параллельных текстах этого свода, позволили С.М. Каштанову
и Я.С. Лурье высказать предположение о существовании двух
его редакций - 1493 и 1495 гг. (обе даты приблизительные).
Первая из редакций отразилась в Музейном списке, Софий-
ской I летописи по списку Царского, Погодинской летописи,
вторая - в Симеоновской, Мазуринской и сходных с ними
летописях.

Первая редакция была составлена после событий 1494 г., свя-
занных с какой-то политической интригой, в которой оказалась

замешанной Софья Палеолог. По мнению С.М. Каштанова, эта
редакция была связана с деятельностью лиц, близких к снохе
Ивана III Елене Стефановне и митрополиту Зосиме. Я.С. Лурье,
однако, обращал внимание на то, что здесь уже упоминалась от-
ставка Зосимы в 7002 (1494) г.

Характер и время составления второй редакции уточняются
на основе сопоставления Новгородской Уваровской летописи и
Новгородского летописного свода 1539 г. (Новгородская IV лето-
пись по списку Дубровского, Отрывок летописи по Воскресен-
скому Новоиерусалимскому списку, вторая часть так называемой
Ростовской летописи) с сообщениями Софийской I летописи по
списку Царского. Я.С. Лурье полагал, что великокняжеский свод
в новой редакции завершался статьей 7008 (1500) г.

Следующая по времени редакция великокняжеского свода
была доведена уже до 7017 (1508) г. Она была связана с заверше-
нием борьбы Василия III за престол. Свод 1508 г. отразился в за-
ключительной части Софийской I летописи по списку Царского.

С начала XVI в. на Руси существовала уже единая общерус-
ская летописная традиция, связанная с великокняжеской кан-
целярией. По справедливому замечанию Я.С. Лурье, в XVI в.
летописание велось с большой тщательностью и полнотой, но
было сугубо официальным и жестко централизованным. Лето-
писи XVI в. почти никогда не «спорят» между собой. Они лишь
послушно реагируют на изменения в государственной полити-
ке.

С первых десятилетий XVI в. вновь активизировалось митро-
поличье летописание. В 1518 г. появился новый свод, положен-
ный в основу Софийской II и Львовской летописей, а также Ува-
ровского вида Летописца от 72-хязык, Скорее всего, это был офи-
циальный свод, полностью лояльный к властям. Составлен он
был, как полагал А.И. Насонов, в церковной среде, возможно,
при митрополите Варлааме. В то же время ряд критических за-
мечаний, высказанных составителем свода в адрес митрополи-
тов Филиппа и Терентия, позволил Я.С. Лурье высказать сомне-
ния относительно его официального характера. В основу свода
1518 г, было положено великокняжеское летописание первых де-
сятилетий XV п. и неофициальный ростовский свод 1489 г., рас-
ширенные материалами митрополичьего архива. Наряду с ними
одним из важнейших источников свода 1518 г. стал особый цер-
ковный свод 80-х годов XV в., оппозиционный великокняжеской
власти.

Важным этапом в завершении унификации русского летопи-
сания под эгидой Москвы стала Никоновская летопись. Она была
составлена в конце 20-х годов XVI в. в Москве, при дворе митро-
полита всея Руси Даниила Рязанца (1522-1539). Впоследствии
Никоновский свод неоднократно дополнялся заимствованиями
из официального летописания и был доведен до 1558 г. В резуль-
тате кропотливой работы над сохранившимися списками лето-
писи Б.М. Клосс выявил ее оригинал - список Оболенского. Бла-
годаря этому были уточнены датировка и место составления сво-
да, установлены скрипторий, в котором он был написан, и лич-
ность составителя. Целью создания летописи стала подготовка к
собору 1531 г., на котором подверглись осуждению взгляды «не-
стяжателен» па церковное землевладение. Основными источни-
ками Никоновского свода, по мнению Б.М. Клосса, были Симео-
новская, особая редакция Новгородской V (так называемая Нов-
городская Хронографическая) и близкая по времени к Никонов-
ской Иоасафовская летописи, Владимирский летописец, Устюж-
ский свод и Русский Хронограф. В числе источников Никонов-
ского свода А.А. Шахматов называл также Западнорусский Хро-
нограф середины 50-х годов XVI в. Кроме того, в состав Нико-
новской летописи вошел целый ряд литературных произведе-
ний: переводы Максима Грека, сборник слов и поучений митро-
полита Даниила, копийная книга московской митрополичьей ка-
федры, несколько «Слов» и «Сказаний». Никоновская летопись
представляет собой наиболее полный свод сведений по русской
истории, причем часть из них уникальна. Использование боль-
шого количества источников, многие из которых неизвестны,
заставляет с особой осторожностью относиться к информации,
почерпнутой из Никоновского свода. В первую очередь это каса-
ется «избыточных» сведений. И все-таки Никоновская летопись - один из важнейших источников по истории русского средневе-
ковья.

Между 1542 и 1544 гг. была составлена Воскресенская летопись
- официальная летопись первой половины XVI в. Следует отме-
тить, что помимо великокняжеского летописания конца XV - на-
чала XVI в. ее создатели пользовались ростовским сводом 80-х го-
дов (отразился в Типографской летописи) и внелетописными па-
мятниками. В частности, в нее было включено Сказание о князьях
владимирских (20-е годы XVI в.), объединившее легенды о проис-
хождении русской великокняжеской династии от римского им-
ператора Августа через легендарного Пруса (якобы родственни-
ка Рюрика) и о мономаховых регалиях, которые будто бы были
посланы византийским императором Константином Мономахом
киевскому князю Владимиру Всеволодовичу. В первоначальных -

несохранившихся - редакциях она доходила до 30-х годов XVI ц.
Позднейшие редакции были доведены сначала до 1541 г., а затем
до 1560 г. В основу Воскресенской летописи положен Mосков-
ский летописный свод 1508 г.

К концу 50-х годов XVI в. относят появление Летописца нача-
ла царств, составленного, видимо, при непосредственном уча-
стии Л.Ф. Адашева. Он охватывает небольшой период времени -
с 1533 по 1556 гг. - и освещает преимущественно две темы: укре-
пление «самовластия» Ивана IV и присоединение Казани. Основ-
ные идеи Летописца близки официальным идеологическим уста-
новкам начального периода правления Ивана Грозного. Сущест-
венно отредактированные тексты Летописца были использова-
ны при составлении последних двух томов Лицевого свода.

Никоновская и Воскресенская летописи представляют вполне
оформившуюся единую русскую официальную летописную тра-
дицию. Эти качества и определяют, прежде всего, характер и
трактовку сохранившихся в них сведений и, следовательно, от-
ношение к ним исследователя, изучающего по этим летописям
историю конца XV - первой половины XVI в. В таком унифици-
рованном виде общерусское летописание просуществовало до
(60-х годов XVI в., пока резкие перемены в годы опричнины не
привели сначала к срочной переработке официальной летопи-
си, а затем и к полному ее прекращению.

В начале 60-х годов XVI в. только что составленный новый
список Никоновской летописи (Патриарший) был использован
для создания Степенной книги царского родословия - своеобразного
литературно-исторического произведения, само появление кото-
рого свидетельствовало об определенных изменениях в подходе
к историческому материалу и разложении летописного жанра.
Составленная в окружении митрополита Макария (возможно,
митрополитом Афанасием), Степенная книга объединила лето-
писные и агиографические тексты и дополнила их устными пре-
даниями. Называется книга так потому, что весь ее текст был
разбит на 17 «степеней» (ступеней), по которым как бы двига-
лась история Русской земли. Основная идея - представить рус-
скую историю как деяния святых московских государей и их
предков. Цель создания Степенной книги определила отноше-
ние се автора к историческому материалу: он не отличается точ-
ностью и достоверностью. Степенная книга оказала большое
влияние на последующие исторические и публицистические
произведения, хотя источниковедческая ценность приводимых
в ней сведений крайне мала.

Самым крупным летописно-хронографическим произведени-
ем средневековой России стал так называемый Лицевой свод Ива-

на Грозного («иллюстрированная редакция Никоновской лето-
писи», как называл его Л.Л. Шахматов). Эта «историческая энци-
клопедия XVI в.» (А.Е. Пресняков) состоит из 10 томов, почти
каждая из страниц которого украшена миниатюрами (всего бо-
лее 16 тыс. миниатюр). Три первых тома посвящены всемирной
истории, а последующие семь - русской. Они создавались в цар-
ской кпигописной мастерской при соборном храме Покрова Бо-
городицы в Александровской слободе в течение почти целого
десятилетия - с 15G8 по 1576 г. Сложность изучения Лицевого
свода, и частности, заключается в том, что в настоящее время
его тома хранятся в разных рукописных хранилищах страны:
Хронограф ГИМ («Музейский сборник»), Синодальная летопись
(«Никоновская с рисунками») и Царственная книга - в рукопис-
ном отделе Государственного исторического музея (Москва);
Хронограф БАН и два тома Древнего летописца («Остерманов-
ский летописец») - в Библиотеке Академии наук (Санкт-Петер-
бург); Хронограф ГПБ, Голицынский, Лаптевский и Шумилов-
ский тома - в Национальной публичной библиотеке (Санкт-Пе-
тербург). Будучи единым целым, они освещают историю от со-
творения мира до 7075 (1568) г. Том, содержащий начальную рус-
скую историю (изложение начинается с событий 6622/1114 г.),
отсутствует. Последние два тома - Синодальная летопись и Цар-
ственная книга (переработанная копия Синодальной летописи)
- содержат две редакции описания одних и тех же событий, свя-
занных с началом царствования Ивана IV. И в том и в другом то-
ме па полях сделаны скорописные редакторские записи. Это по-
служило основанием для популярной в свое время гипотезы
Д.И. Альшица о двукратном редактировании их самим царем.
Однако скрупулезное сличение палеографических примет обоих
томов позволило Б.М. Клоссу прийти к выводу, что редактиро-
вался том лишь однажды, но при переплетении черновые и пе-
ребеленные листы оказались перемешанными - часть листов Си-
нодальной летописи попала в Царственную книгу.

Очевидно, по завершении работы над последней - наиболее
злободневной - частью свода она была представлена на рассмо-
трение царю и вызвала его неудовольствие. Первоначальный
текст был «отрецензирован» в уже готовом варианте рукописи,
с выполненными в чернильном очерке, но не иллюминирован-
ными миниатюрами. Приписки внесены в первой половине 70-х
годов XVI в., и основывались они, несомненно, на каких-то пись-
менных источниках. Сохранившиеся пометы редактора Лицево-
го свода дают полное представление о том, как заказчик (в каче-
стве которого, очевидно, выступал сам царь) контролировал во
второй половине XVI в. работу летописцев и миниатюристов.

Не только указывалось, как описывать или изображать то или
иное событие, по и давались сами тексты, которые следовало
внести в летопись (скажем, лишь из редакторских помет извест-
но о так называемом боярском мятеже во время болезни Ивана
Грозного в 1553 г.). Эти приписки - важный источник по исто-
рии политической борьбы XVI п. Основным и непосредствен-
ным источником для русских статей Лицевого свода стал список
Оболенского Никоновской летописи: на его полях имеются вос-
ковые отметки точно в тех же местах, в которых в Лицевом сво-
де расположены миниатюры. В качестве дополнительных источ-
ников использовались Воскресенская и Новгородская IV летопи-
си, Степенная книга и Летописец начала царств. Хронографиче-
ская часть Лицевого свода опиралась на Чудовский и Академиче-
ский виды Еллинского летописца II редакции, дополненные тек-
стами Русского хронографа, Хроники Георгия Амартола (воз-
можно, в составе Еллинского хронографа I редакции), а также
«Иудейской войны» Иосифа Флавия. Причины прекращения ра-
боты над Лицевым сводом неизвестны.

Неизвестны и причины прекращения существования летопи-
си как жанра исторического повествования. Лицевой свод стал
последним общерусским сводом. После него летописная тради-
ция угасла. И хотя в XVII - первой половине XVIII в. продолжа-
ли вестись местные и частные записи, внешне напоминавшие ле-
тописи, они уже не могут дать и не дают общей картины исто-
рии страны.

Автор этих строк выдвинул гипотезу о том, что летописи за-
родились и бытовали как своеобразные «книги жизни» («книги
животные» или «книги вопросные»), которые должны были
быть предъявлены на Страшном Суде. Они составлялись начи-
ная с 30-х годов XI в., непосредственно накануне конца времен
(который пытались более или менее точно рассчитать) в качест-
ве «официального» доказательства раскаяния того или иного ли-
ца в совершенных им грехах либо, наоборот, подтверждения его
греховности и «окаянности». Если это так, то становится ясным,
почему по истечении 7000 (1492) г., когда эсхатологические ожи-
дания на Руси достигли кульминации, летописание как вид исто-
рических источников довольно резко меняет свой характер, а
после 7077 (1569) г., в котором видели последнюю ближайшую
дачу наступления конца света, вообще прекращается. Можно то-
гда объяснить и многие моменты, избранные для составления
новых летописных сводов и их редакций: большинство из них
совпадает с предполагаемыми датами Второго пришествия (го-
ды совпадения Благовещения и Пасхи - так называемая кирио-
пасха, а также рассчитанные по тем или иным основаниям, на

которых мы не будем останавливаться, 1037-1038, 1492, 1499,
1562 гг. и др.). Возможно, с этим связано и особое отношение к
летописям. Известно, например, что Никоновская и другие лето-
писи, «написанные и хранимые в секрете», как отмечал Джером
Горсей, наряду с прочими сокровищами, составляли часть цар-
ской Казны и, видимо, рассматривались как государственное до-
стояние. Впрочем, наша гипотеза не отрицает возможности
иных мотивов составления того или иного летописного свода.

Как бы то ни было, после прекращения летописания, т. е. с
70-х годов XVI в., по образному выражению А.Л. Севастьяновой,
«на долю историка политической жизни остаются крохи со сто-
ла историка-экономиста да наблюдения далеко не беспристраст-
ных иностранцев»³¹.