Морфемно-словообразовательный уровень анализа художественного текста.

Если фонема в определенных условиях своего функционирования актуализируется, становится носителем дополнительной информации текста, то морфема, единица высшего порядка, имеет не только форму, но и собственное содержание и еще в большей степени способствует образованию текста. В текстовой информации она:

1) или взаимодействует с контактными единицами своего уровня (непосредственное окружение),

2) или повторяется.

Как известно, до морфем относятся корни, аффиксы. Если первые несут в себе основное значение слова, то вторые вносят в слово как семантические оттенки, так и совершенно новое значение. Кроме того, аффиксы являются активными средствами создания слов. Рассмотрим функции каждой морфемы в частности.

1. Стилистические функции суффиксов.

Название предмета или явления очень часто сопровождается их оценкой, положительной или отрицательной. Имеет ли язык специальные суффиксы оценочной лексики? В современном языке такого рода форманты существуют, но по характеру использования они неодинаковы. Суффиксы первой группы образуют слова, само вещественное значение которых уже заключает оценку называемого предмета. К ним относятся:

1. суффиксы, образующие имена существительные «общего» рода: –л(а) (воротила, заправила, чудила),– к(а) (выскочка, лакомка, ломака),– х(а) (замараха, растеряха);.

2. суффиксы, служащие для названия лиц по каким-либо признакам: –ач (бородач, косач), –як (добряк, остряк);

3. суффиксы, образующие названия общественных явлений с отрицательной характеристикой:– щин(а) (военщина, иностранщина, интеллигентщина, итальянщина), –овщин(а) (гамлетовщина, групповщина, гриновщина).

Подобного рода оценочные образования, получившие продуктивность уже в 1950-х гг., актуализировались в перестроечный период в публицистическом стиле: брежневщина, сталинщина и т.п.

Другие суффиксы (так называемой субъективной оценки) помогают создавать не новые слова, а особые формы, придающие этим словам оценочные свойства. Если суффиксы первой группы обычно передают отрицательное отношение говорящих к объекту речи, то суффиксы второй группы (весьма многочисленные по своему составу) обозначают, как правило, положительное отношение к предмету:– ик (мячик, ножик, плащик), –ица (землица, кожица, сестрица), –ок, –ек (лучок, коньячок, орешек), –ушк -а,–юшка (о) (вдовушка, горюшко, полюшко), но – ишк-а (воришка, зайчишка, землишка).

Оценка предмета обычно сопровождается выражением каких-либо чувств. Однако словообразовательная система русского языка не приспособлена к дифференцированному обозначению человеческих эмоций, сопровождающих оценку предмета. Это во многом объясняется тем, что гамма человеческих чувств необычайно сложна, эмоции самым причудливым образом переплетаются друг с другом. Комбинации эмоций носят временный характер, видоизменяются, во многом субъективны, зависят не только от языковых условий, но и внеязыковых. Основными средствами выражения их выступают не аффиксы, а контекст и интонация. В зависимости от контекста (в широком смысле слова – письменной и устной формы речи, обстановки высказывания) и от интонации образования слова с одним и тем же аффиксом могут выражать различные, часто противоположные чувства и представления. Приведем примеры из произведений устного народного творчества: Прибежали тут дьячишки,им достались только мышки (от сарафана); Спирька коломенский, Зипунишкакоротенький, Рубашоночкаво перст холста, Штанишкииз того же холста; Что за мальчишка,за красавчик дорогой. В первом из этих примеров существительные с суффиксом– ишк(а)используются, скорее всего, для выражения уничижительности, во втором – иронии, в третьем – ласкательность. Но как бы мы ни трактовали выражаемые выделенными существительными чувства, все эти слова имеют одну сферу употребления – разговорный стиль. Следовательно, нельзя говорить о непосредственном влиянии контекста на стилевую окраску аффикса.

Отсутствие в русском языке аффиксов, способных через посредство образуемых ими слов выражать определенное чувство или какую-то их комбинацию, совмещается с существованием аффиксов, способных дифференцировать выражаемые эмоции по их силе.

Например, суффиксы –уш(а),– ух(а) в кругу названий лиц (Ванюша – Ванюха, Катюша – Катюха, болтуша – болтуха)различаются тем, что– ух(а) образует в пределах разговорного стиля языка слова с более сильной экспрессией и, следовательно, с более сниженной (просторечной) характеристикой. Еще более сниженны (грубопросторечные) из-за выражаемой ими экспрессии формы субъективной оценки собственных имен с суффиксом– к(а) (Ванька, Катька).

При сравнении названий лиц с суффиксами– як и– яг(а) нетрудно заметить большую экспрессивность образований с последним из них (добряк – добряга, здоровяк – здоровяга, простяк – простяга, бедняк – бедняга).

Суффиксы, способные передавать экспрессию, могут быть свободны от каких-либо оценочных или эмоциональных моментов; например:– лк(а) в названиях мест, эквивалентных словосочетаниям, типа курилка (курительная комната), ожидалка (зал для ожидания). В разговорном стиле речи используются даже специальные аффиксы для создания особых экспрессивных форм слова. К ним можно причислить суффикс– ин(а) в образованиях типа дерюжина, коряжина, лежебочина, лужина, плутина, метина; жердина, молодчина, псина, сиротина, старичина. Такие образования охотно используются, а часто и создаются писателями, например: «Что теперь со мной будет? – думал Уханов. – Слопает меня вихрастая бегемотина?» [новый директор завода]; Черт с ним, пусть плюется верблюжина,делал бы дело; Чудачина,Чубасов укоряет, почему я в институте по марксизму получил четверку, отстал от Уханова (Г. Николаева).

Наглядным примером аффикса, образующего слова определенной степени экспрессивности и в то же время более или менее узкой сферы употребления, является суффикс– инк(а), который дает новообразования от любой основы, воспринимаемой как название качества. Например: И только голос был все тот же, со знакомой Машиной грустинкой(С. Никитина); Завидевши меня, он [колхозный конюх] рубанул косой по молодому тальнику и протяжно затянул с насмешливой припечалинкой:«Заросла моя полосынька...» (Ф. Малов); Золотистая рыжинка– предвестник беды: воздух насыщен микроскопической пылью, пригнанной из Среднеазиатской пустыни; Сначала вдруг наперебой загорланили петухи и так же неожиданно смолкли, только какой-то отчаянный звонким, с хрипинкой,голосом все орал и орал (Ф. Панферов).

Экспрессивные образования этого типа распространены в разговорной речи, как правило, в среде интеллигенции. Они возникли как реакция на «засушивание», «оканцеляривание» языка художественных произведений, наблюдавшееся в советское время, и представляют собой одно из сравнительно новых языковых средств выразительности, которое стало модным в последней трети XX в. Увлеченность авторов такими производными можно проиллюстрировать примерами из романа Е. Евтушенко «Ягодные места», создававшегося в те годы, причем почти все эти производные являются окказиональными, «евтушенковскими». Встречаются они и в авторской речи, и в речи действующих лиц:

а) Эта грустинка прогладывает на его поздних фотографиях; С ночного самолета каждый костер кажется в темном лоне тайги беспомощной светинкой; Он любил их [членов литобъединения] и ради возможности зацепиться за слабую надежинкуподставлял свою полысевшую голову;

б) – У Достоевского нет ни одного полноценного героя. Все они с надломинкой, со щербинкой; – Мы так и эдак колдовали вместе с Васюткиным, но не разобрались, что к чему.

В русском языке отсутствуют аффиксы, дифференцирующие книжную лексику по степени выражаемой ею экспрессии. Однако в составе этой части словаря традиционно выделяют возвышенную лексику с особыми подгруппами поэтизмов и архаизмов. Формирование происходило по горизонтали (пополнение словаря новообразованиями по определенным типам продуктивных моделей) и вертикали (пополнение вследствие изменения стилистической окраски у отдельных слов и перехода их из одного стилистического ряда в другой). Например, слово клюква используется как название ягоды и как наименование ордена в жаргоне военных: «Тебе дали за ранение клюкву»,– «Клюква!Вот это номер!» Клюквойназывался орден Святой Анны четвертой степени «За храбрость», который носился не на груди, а на эфесе шашки с особым темляком на красной орденской ленточке, почему и назывался,«клюква»(В. Катаев).

Возвышенная лексика не имеет в своем составе семантически и структурно однородных групп слов, свойственных только ей. Она пополнялась во многом за счет движения лексики по вертикали. Так, по свидетельству К. Федина, слово «отечественный» имело свою историю:

Это слово – Отечественная война, – услышанное по радио, изумило пассажиров. Но все чаще повторяясь, слово «Отечественная война» стало утрачивать тождество со своим прежним содержанием давнего исторического факта. Из старого оно делалось новым. Оно перебрасывало мысль от прошлого к предстоящему, заставляя думать о значении и небывалом объеме события.

Таким же был источник пополнения поэтической лексики. В настоящее время только условно можно говорить о поэтической лексике как об архаизирующемся пласте слов со стародавними приметами «поэтичности».Современные поэты не используют какого-то особого словаря, отличного от общеупотребительной лексики. Что касается народнопоэтических слов, то вследствие присущих им структурных и других примет устной народной речи их следует рассматривать в пределах разговорного стиля.

Несколько сложнее обстоит дело с архаизмами. Потеря продуктивности тем или иным аффиксом не переводит всю цепь образованных им слов в разряд устаревших. Так, суффикс– ын(я),– ин(я) со значением лица женского пола во всех грамматиках отмечен как непродуктивный для современного русского языка. Но такие слова с этим суффиксом, как героиня, рабыня, продолжают широко употребляться в речи, а барыня, боярыня, графиня, княгиня, инокиня очевидно устаревают. Однако архаизация слов отнюдь не обязательно ведет к «повышению» их стилистического качества. Среди названной лексики только инокиня в сравнении со словами монахиня, монашка ощущается на стилистическую ступень выше. Следовательно, архаизация, сопровождаемая повышением стилистической окраски, – это явление, которое может охватывать отдельные слова с тем или иным теряющим продуктивность аффиксом, но не их группы.

Приведем еще одну иллюстрацию. В древнерусском и церковнославянском языке имена действия с суффиксом –ний(э) были принадлежностью книжного стиля. Поэтому Н. Лесков вводил такие образования для архаизации, «славянизации» речи одного из своих героев – старовера: Слава Богу, что не видел того мой Левонтий, вера которого находилась в борении;И плачет он... и зовет землю к воплению за братский грех. Аналогичные по типу отглагольные образования в других случаях могут служить для снижения стиля речи. Так, К. Федин использовал стилизацию канцелярского языка рапортичек:

По причине непрекращения артобстрела тяжелыми орудиями, а также бомбежки авиации, – чеканил лейтенант, не переводя духа, – автомашина с погруженными документами отбыла в тыл через сломанный забор позади двора в сопровождении помначсвязи... после отбытия которого товарищ помначштаба приказал грузить оставшиеся сундуки... каковые сундуки были погружены и через указанный пролом забора в моем сопровождении согласно приказанию... В настоящий момент, находясь в пути следования...

Таким образом специализация аффиксов охватывает следующие их свойства: 1) стилевые, что находит отражение в распределении их по трем основным сферам употребления языка: нейтральной, разговорной и книжной; 2) оценочные, что проявляется (в общей форме) в выражении положительного или отрицательного отношения к предмету речи; 3) экспрессивные, указывающие на силу эмоционального воздействия, заключенную в слове. Такие качества, как оценочность и экспрессивность, проявляются только в кругу аффиксов разговорного стиля. Эмоционально-экспрессивными свойства аффиксов могут быть названы лишь в том смысле, что их экспрессия обычно связана с выражением тех или иных эмоций.

Следует различать стилистические, оценочные и эмоционально-экспрессивные свойства аффиксов и свойства отдельных слов, образованных посредством этих аффиксов. Так, стилистически нейтральными являются слова лужа, жердь, год, колода, судьба, буерак, а к существительным с суффиксом –ин(а), образованным от этих слов, в Большом академическом словаре даны пометы: лужина (просторечное), жердина (разговорное), година (книжно-поэтическое), колодина (диалектное), судьбина (устаревшее и народно-поэтическое), буерачина (нейтральное). Однако такое разнообразие стилистических оттенков у существительных этого типа только кажущееся. Свойство суффикса –ин(а) усиливать выразительность слова, не меняя его смысла, обусловливает употребление его исключительно в разговорной речи. Стилевая окраска иного рода (нейтральная, книжная) не первоначальна, ее приобрели отдельные существительные. Так, экспрессивный суффикс –ин(а):

· присоединяясь к существительным со сниженной стилистической окраской, сохраняет ее. Например, одинаково просторечными являются: гад и гадина (о человеке); дурак и дурачина, ехиднам ехидина (о человеке); разговорными: рогуляи рогулина, посуда и посудина (о судне);

· присоединяясь к нейтральным существительным, снижает их стилистическую окраску: коряга и коряжина, лужа и лужина, жердь и жердина, урод и уродина;

· имеет широкое распространение в народной, диалектной речи: ляда – лядина, мочага – мочажина, спор(а) – спорина, укрюк – укрю-чина. Примеры из записей псковских народных говоров: Катались по озеру на камъине (камья – лодка-долбленка); Кыршевина (кыршень – затылок) так болит, что шеи не повернуть;

· не придает образованиям (они начали регистрироваться словарями около 200 лет назад) нейтральной или книжной стилистической окраски. Например, впервые отмечены в 17-томном Словаре: ехидина, лежебочина, остолопина, плутина, скелетина, стишина, в более ранних словарях: загогулина, казачина, колодина, краина, кряжи-на, лесина – леса, леска, лужина, метина;

· сохраняя продуктивность, образует слова только разговорного стиля речи. Приведем примеры таких существительных из художественной литературы, не зарегистрированных словарями: Чудачина он, думал Чубасов (Г. Николаева); – И ты, Никита, не задирайся зря – тоже, видно, без того, чтоб занозинув душу не засадить, – не можешь (Е. Мальцев); Красноармейцы сели. Читают, газетинойвея (В.Маяковский). Подобные образования в разговорной речи потенциально возможны от многих существительных: табурет – табуретина, топор – топорина, хамелеон – хамелеонина, шпага – шпажина и т.п.

Единственные образования с суффиксом– ин(а), имеющие книжно-поэтическую окраску, – година (год): День каждый, каждую годинупривык я думой провожать (А. Пушкин), и кончина (конец) – «смерть». Но они и по происхождению книжные, церковнославянские*. Эти слова сохранили книжную окраску с древнейшей поры. В самом церковнославянском языке, как и в древнерусском, такие образования – результат продуктивности суффикса– ин(а): блатина (благо), работина (работа),тъщетина (тыцета), храмина (храм); грязина (грязь), днина (день), купчина (купец), образина (образ), скопчина (скопец),смолина (смола) и т.п.

В «Материалах для Словаря древнерусского языка» И.И. Срезневского на слово «година» (год) есть только два примера, причем из переводных книг: Ефремовской кормчей и Хроники Георгия Амартола; при слове «кончина» (конец) указаны тоже два источника, и оба церковнославянские: Служебная Минея по списку 1096 г. и Пролог Троице-Сергиевой лавры (до 1350 г.).

Причины нарушения тождества эмоционально-экспрессивных свойств аффиксов и отдельных производных, образованных при их посредстве, различны:

· лексикализация уменьшительных форм имен существительных с суффиксами –ок, –к(а) и др., которые свойственны разговорному стилю речи, ведет к нейтрализации этих форм (ср.: волос-ок и волосок в электролампе, стрел-ка и стрелкачасов);

· изменение семантики слов, в частности развитие предметных значений у отглагольных образований с суффиксом –ний(э),может способствовать утрате книжной окраски таких существительных и сближению их с нейтральными. Ср.: крепление, сцепление, тиснение, замыкание со значением действия и результата, продукта этого действия;

· семантика и экспрессия производящей основы обусловливают иную, чем у суффикса, стилистическую окраску производных слов. Так, суффикс– ёнок (-онок) в названиях детенышей и детей является нейтральным. Даже не зафиксированные в словарях неологизмы с этим суффиксом не воспринимаются как стоящие за пределами литературных рамок: Мараленок!Почему один? У маралов появилась болезнъ, их загоняли на лечение, и он, наверное, отбился от матери (Г. Николаева). Но, присоединяясь к словам типа дьявол, чёрт, пострел, он образует слова со сниженной стилистической окраской (неологизм «Нахаленок» в названии кинофильма);

· социальная необходимость в закреплении отдельных слов за тем или иным стилем. Так, суффикс– ш(а) в названиях лиц женского пола к настоящему времени получил сниженную стилистическую характеристику по сравнению с дореволюционным периодом. Некоторые образования (кассирша, секретарша) ближе к нейтральной лексике, потому что эти должности стали занимать преимущественно женщины.

Внекоторых случаях суффиксы и приставки употребляются для придания юмористического оттенка высказыванию. Для этого используются разные приемы.

Подключение к ряду одноструктурных производных индивидуально-авторских неологизмов. Это могут быть суффиксальные образования:

Для вас, пассажиры общественного транспорта, субботы – это субботники во имя бесконечных озеленений... Пожиратели мороженого мяса. Глотатели портвейнов. Покупатели устрашающих черных сатиновых трусов и галстуков-самовязов. Созерцатели «Голубого огонька» и «Ну, заяц, погоди...». Вы слишком слабы, чтоб вырваться из ежедневного болота... (Е. Евтушенко).

Нанизывание отглагольных образований с суффиксом –тель (пожиратели, покупатели, созерцатели, глотатели), одно из которых (глотатели) является авторским новообразованием (ср. с общеупотребительным шпагоглотатель), создает впечатление однообразия, ассоциируемого в сознании человека, с иронией думающего о серости жизни, с однообразием лиц в общественном транспорте. Это размышления юного «супермена», а по сути обеспеченного маменькиного сынка, убежденного в своем превосходстве над рядовыми пассажирами. Иронию усиливает необычное сочетание приведенных производных: пожиратели мороженого мяса, под которым подразумевается большая, необеспеченная часть населения, глотатели портвейнов – пьянчуги, покупатели устрашающих черных сатиновых трусов и галстуков-самовязов – серая, недоросшая до модных одеяний мужская часть посетителей универмагов, созерцатели «Голубого огонька» и «Ну, заяц, погоди» – советские обыватели с ограниченным кругозором. Такая ирония близка к сарказму.

Используются также производные с одинаковой приставкой: Сейчас вместе с технологией и бюрократия модернизировалась. Она не такая провинциальная, как раньше. Подучилась. Подприоделась. Подглобалилась. Подциничилась...(Е. Евтушенко). Приставка под- придает ряду глаголов значение неполноты, незавершенности действия, что в контексте осмысляется как недоразвитость, неполноценность, ущербность бюрократии по сравнению с технократами. Если первый из авторских неологизмов подприодеться представляет собой отглагольное образование (от приодеться) по аналогии с общеупотребительным подучиться (от учиться), то следующие два являются приставочно-суффиксальными производными, восходящими соответственно к прилагательному глобальный и существительному циник. Эти словообразовательные модели не представлены в приведенном предложении, но подсказываются языковым опытом (под-румян-ить-ся, под-чин-ить-ся).

Употребление производящего слова с разными аффиксами, но образующими названия каких-либо близких или смежных явлений, например действий: Порежем-нарежем-отрежем! Здесь хирурги сидят, а не эскимо на палочке!; Подцепили на бутылку трех морячков. Подпили, выпили, напоили– забрали у тех моряцкие ксивы; Однако скоро насытилсяи пресытился(В.Барковский).

Языковая игра, которая может заключаться прежде всего в делении слова на такие составляющие, которые трансформируют его в омоним. Мы уже приводили примеры из сказочной повести Л. Кэрролла «Алиса в Стране Чудес» (в переводе Н.М. Демуровой); напомним: прохвост и про хвост, Спрутиком и с прутиком.

Юмористический настрой создает и ложная этимология, когда какое-либо производное соотносится по происхождению со словом, которое не имеет никакого отношения к этому производному. Так, у Л. Кэрролла:

– От укусов куксятся ... от горчицы огорчаются, от лука – лукавят, от вина – винятся, а от сдобы добреют. Как жалко, что никто об этом не знает... Все было бы так просто. Ели бы сдобу и добрели...

Тут одна из морских свинок громко зааплодировала и была подавлена. (Так как это слово нелегкое, я объясню тебе, что оно значит. Служители взяли большой мешок, сунули туда свинку вниз головой, завязали мешок и сели на него.)

– Я очень рада, что увидела, как это делается, – подумала Алиса – А то я так часто читала в газетах: «Попытки к сопротивлению были подавлены...» Теперь я знаю, что это такое!

У поэтессы Р. Казаковой есть такие, строчки:

Под дождиком, под дождиком,

под дождиком,

по лужицам – по лужицам,

по тощеньким...

Ах, Ёлка, мальчик-девочка,

орешек!

Пародия на эти стихотворные строчки звучала так:

Ах, милая, счастливая, невинная,

Я бегала в юбчоночке сатиновой

по лужицам – по кружевцам

по тепленьким,

Под дождичком, под дождичком

под мокреньким,

По стежкам, по дорожкам,

Понемножку,

Подобная созревшему горошку.

Пародируемой стилистической особенностью этих строчек является, в частности, злоупотребление уменьшительно-ласкательными формами.