Философия и религия

Для философа одинаково важны два момента: способность уловить дух времени и способность обнаружить в себе вечное содержание. Это две стороны вопроса, который может считаться основным в философии, — о целостном бытии человека, здесь и после смерти. Но между жизнью и смертью лежит пропасть. Поставить ли интересы смерти над жизнью и жить так, чтобы быть счастливым на том свете, или, наоборот, интересы жизни над смертью и не думать о ней вовсе? В истории философии соответственно выделяются «философия жизни», занимающаяся эмпирической действительностью, и, если так можно назвать, «философия смерти», имеющая дело с внеэмпирическими вещами. Первое направление идет от жизни, науки, второе ближе к религии, мистике.

Смерть — тайна из тайн. Как родовому существу, человеку противостоит природа (все люди объединяются для борьбы с ней), как социальному существу — общество (группы людей противостоят друг другу), и, наконец, как индивиду, человеку противостоит смерть (каждый встречает ее один на один). Люди делятся на верующих в вечность своего Я, неверующих и сомневающихся. Различные философские системы вращаются вокруг этих вопросов. История философии — это совокупность аргументов за и против бессмертия. Сократ сказал, что для философа смерть есть начало жизни. Для него это основополагающая проблема.

Философия рождается из противоречия между жизнью и смертью и разрешает его нахождением вечности, в форме вечной истины. Философия стремится к непреходящим ценностям. Философ ищет вечное в потоке становления и поднимает индивидуальность до вечности, творя мир вечных идей.

Почти все философские системы пронизывает тяга человека к вечности. Индийская мысль создает концепцию перевоплощения душ и Единого, Платон — мир идей, Гегель — мировой дух. Чувствуя свою заброшенность в мире, человек предпринимает отчаянные попытки найти место в вечности. По-видимому, и интерес к идеальному, составляющий неотъемлемую часть философствования, возник потому, что в идеальности духа людям почувствовался выход за посюсторонний мир, аргумент в пользу вечного существования.

Философы всех направлений — и те, кто отрицал смерть, и те, кто считал, что о ней нечего и говорить (поскольку в тот момент, когда она наступает, нас уже нет, и, стало быть, она к нам не имеет отношения), — определяли свое отношение к данной проблеме.

Материалисты склонны были относиться к смерти как к чисто эмпирическому факту, и, следуя совету Эпикура: «Приучай себя к мысли, что смерть не имеет к нам никакого отношения. Ведь все хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущения»¹, старались элиминировать проблему. Однако даже для Эпикура философия важна в связи с фактом смерти, так как дает возможность человеку научиться не бояться ее.

Идеалисты решали проблему смерти отрицанием ее или сосредоточением на ней. Монтень говорил, что для того, чтобы преодолеть страх смерти, легче перенести ее, надо привыкнуть к ней, думая о ней постоянно. Сосредоточение на проблеме смерти стимулирует поиски смысла жизни, что делает смерть менее страшной, поскольку, обретая смысл жизни, выходишь (теоретически) за ее границы.

Цицерон писал, что философствовать — значит приготовлять себя к смерти. По Монтеню, «вся мудрость и все рассуждения в нашем мире сводятся в конечном итоге к тому, чтобы научить нас не бояться смерти... если она внушает нам страх, то является вечным источником наших мучений, облегчить которые невозможно»². Монтень советует научиться встречать смерть грудью, точнее, душой, духом. «Размышлять о смерти — значит размышлять о свободе. Кто научился умирать, тот разучился быть рабом»³. Отрешиться от мира — значит раньше времени умереть; надо готовиться к вечности. От боязни смерти не избавиться ни запрещением, ни привычкой думать о ней. Единственный способ — подняться над ней духом не только в волевом (заставлять думать или не думать о ней — успеху этого препятствует бессознательное), но и в содержательном плане. К этому ведут философия и религия.

По Платону, есть два рода бессмертия: физическое — путем деторождения и духовное — путем сохранения памяти о прекрасных делах и произведениях. Этому предшествуют два рода беременности — физическая и духовная. Отличие философа от прочих людей в том, что он не только оставляет потомство и свои произведения, но пытается теоретически обосновать надежду на бессмертие.

Философии приходится заниматься теологическими вопросами, вырабатывая набор гипотез, облегчающих веру в загробную жизнь. Рационалистические традиции Платона и Декарта, в соответствии с которыми только разумные суждения, как ясные и непротиворечивые, истинны (на этом основывались и представления об истинности теологических построений), разрушил Кант. Тем не менее жажда бессмертия продолжает быть стимулом подобных изысканий.

Подлинная философия начинается с осознания фундаментальной слабости человека. Даже самого сильного в этом убеждает неизбежность смерти. Если бы в этом мире все удавалось, то не было бы необходимости мучиться метафизическими проблемами. Как бы Эпикур ни советовал не думать о смерти, поскольку она не имеет отношения к живущим, ему вряд ли удастся всех убедить. Сомнение в бытии, с которого начинается философия, имеет психологической основой чувство слабости из-за смертности. Пока человек будет ощущать фундаментальную слабость, он будет философствовать.

В той мере, в которой философия обращается к проблеме бессмертия, она религиозна. Экзистенциалисты возникновение и развитие философии и религии объясняют «абсурдом существования», который привел к центральной проблеме религии и философии, к эсхатологии.

От религии философия отличается тем, что сомнение играет большую роль в ней перманентно, хотя в философию идут для того, чтобы обрести твердую почву под ногами. Декарта обвинили в том, что, начав с сомнения во всех основаниях, он пришел к созданию системы на основаниях столь же сомнительных. Философия начинается с сомнения в чужих положениях и приходит к концепции, основанной на индивидуальном духе. Теологические системы Августина и Фомы Аквинского занимают промежуточное место между философией и религией, поскольку они индивидуальны, но покоятся на внешнем авторитете.

Человек начинает философствовать, когда у него закрадываются сомнения в смысле жизни, но отыскать его он во что бы то ни стало хочет. Однако если он заставит себя поверить в какой-либо вариант, то из философии перейдет в религию. Если же он вообще не интересуется смыслом жизни, то никогда не дойдет до философии.

Между философией и религией то общее, что философские истины столь же интуитивны, как догматы веры, но первые рационально обоснованы, вторые — нет. Философ обязан обосновать с логической непротиворечивостью (но не доказать — это невозможно) то, во что он верит, и подкрепить веру разумом.

Арджуна еще спрашивает у Кришны: «Ты должен мне ясно ответить: что лучше?» Будда уже достигает просветления сам, но его способ нерационален. Это и не делает индийскую мысль философией в полном смысле, хотя не умаляет ее ценности. Философию можно называть рационализированной мистикой. Но она лишь подходит к мистике, намекает на нее или дает схему возможной мистики, как Платон и Гегель, но не интересуется плотью мистики.

Связь между философскими и религиозными представлениями прослеживается четко, и совсем неудивительно, что именно в греческом политеизме сформировалась философия Платона с его миром идей, а в монотеистической христианской Европе два с лишним тысячелетия спустя появился Гегель с единой Абсолютной Идеей.

И в философии, и в религии присутствуют рассуждения о Боге. Но «в споре нет смиренномудрия», говорили оптинские старцы. А философия не обходится без спора. Иноческое оружие — молитва, философское — логичный аргумент.

Стремление философа к истине ненасыщаемо, потому что он не знает, «попал в цель» или нет. Если он уверен, что истина у него в руках, он становится верующим. Если приходит к уверенности, что ничего найти нельзя, погружается в материальную жизнь. Религия обращается ко всем людям, но несет одну истину как единственно верную. Философия не претендует на истинность какой-либо одной системы, и в этом ее терпимость и общечеловеч-ность. Философия конструирует пригодные для всех духовные дома, которые хотя и связаны с традициями определенной культуры, но в принципе универсальны. Она преимущественно спрашивает, и удачные вопросы и ответы входят в сокровищницу человеческой мудрости. Религия и идеология дают ответы соответственно для той и этой жизни.