Цяны или цян-фан (жуны)

В конце 13 в. до н.э. цяны занимали территории, ранее принадлежавшие иньцам на северо-западе – западную и центральную часть Хэнани, и, вероятно, южную часть Шаньси. По источникам цяны – «во множестве разводили лошадей». Иньцы свои потребности в лошадях удовлетворяли за счет дани от своих северо-западных соседей.

Войны с цянами упоминаются на всем протяжении позднеиньской истории, начиная с правления У Дина. По-видимому, отдельные группы цянов в разное время признавали власть иньского вана.

Цяны не упоминаются в источниках чжоуского времени, но по всей вероятности, эти племена фигурируют в более поздних письменных источниках под именем жунов. В этот период крупные царства Среднекитайской равнины нередко использовали реальную силу жунов для достижения своих политических целей. Так, с 603 г. до н.э. лухуньжуны вместе с жунами рек И и Ло участвовали в карательном походе против Сун.

По архивным и другим источникам можно установить родство жунов и чжоусцев. Их этногенез начался на территории современных провинций Шэньси и Ганьсу, говорили на тибето-бирманских языках. Обособление двух подразделений этой группы, одно из которых привело к формированию цянов (жунов), другое – чжоусцев, началось в конце 3 тыс. до н.э. Постепенно представление о единстве происхождения этих племен постепенно отходит на второй план и затушевывается политическим противоборством.

Ди

Впервые в древнекитайской истории племена Ди появились в 7 в. до н.э. и превратились в важный этнический фактор взаимоотношений между царствами Чжухоу на Среднекитайской равнине.

Первым их этих царств, непосредственно столкнувшимся с Ди, было Цзинь. На северо-западных границах своего государства им пришлось столкнуться с этими племенами, безраздельно господствовавшими в районе бассейна р. Фэньхэ. Встретив сопротивление в нижнем течении Фэньхэ, ди устремились вверх по ее долине и вскоре оказались у северного хребта Тайхан Шань. Когда ди обогнули их с северо-востока, перед ними открылась Хэбэйская равнина и тем самым – прямой путь на юг, которым они не преминули воспользоваться.

В 661 г. до н.э. ди напали на царство Син, в следующем году – осадили столицу царства Вэй, затем – на Ци. Середина 7 в. до н.э. – период наибольших успехов ди на Среднекитайской равнине. Они предпринимают дальнейшее наступление в районе Хэбэйской равнины, переходят Хуанхэ и нападают на царства, расположенные на ее южном берегу. Это приводит к гибели царств Вэнь и Су.

Начиная с 20 г. 7 в. до н.э. в источниках появляются упоминания о двух группах ди – белых (западных) и красных (восточных), которые продолжали набеги на царства.

В 593 г. до н.э. армия царства Цзинь совершила поход против ди и разбила их. И хотя с господством ди в среднем течении Хуанхэ было покончено, «белые ди» еще сохраняли свою независимость. Подчинение их власти Цзинь и постепенная ассимиляция относится к несколько более позднему времени. Часть «белых ди» переместилась в это время на восток и обосновалась в районе к северу от Тайханшаня, на северо-западе современного Хэбэя, где в 5 в. до н.э. создали небольшое государство Сянь юй (позднее Чжун шань).

К сожалению, сведения о культуре, образе жизни, языке ди более фрагментарно. Большинство исследователей отождествляет их со скифами. Кочевники-ди появились на северо-западных окраинах древнего Китая именно в тот период, когда на огромных степных пространствах Евразии возник «скифский миф» Археологических памятников этой культуры – со специфическим скифским набором – оружие, конская сбруя, украшения, выполненные в зверином стиле», в Китае много.

Горные жуны

На западе Хэнани, в Шэньси и Ганьсу в 7 – 5 вв. до н.э. источники сообщают о совершенно иной группе племен, которая также именуется «жунами», только северными или горными.

Упоминания о них в «Чуньцю» и «Цзочжуане» немногочисленны. «Они воюют в пешем строю», «жуны легкомысленны… они жадны и не признают родства».

По этим источникам можно весьма приблизительно определить районы обитания горных жунов в 8 – 7 вв. до н.э. Учитывая местоположение царств, подвергшихся набегам жунов, таким районом мог быть северо-восток Хэбэя или еще более восточнее прибрежные области.

Гипотетически можно с ними связать своеобразие культуры бронзы, открытую в северо-восточном Китае и зафиксированную на территории Северной Кореи.

«Культура с бронзовыми кинжалами». Антропологическая характеристика – тихоокеанский + континентальный монголоидный тип.

Восточные и

По источникам «восточные и» (и – фан) обитали в долине Хуанхэ и прилегающих прибрежных районах, являлись потомками создателей неолитических культур этого региона. Этнически близким к ним было коренное население царств У и Юэ, по языку и культуре резко отличавшихся от жителей Среднекитайской равнины, принадлежали к аустронезийцам.

Пу, мань, ба

Это южные племена, которые оказывали лишь косвенное влияние на развитие этих государств, имея дело преимущественно с Чу. Границы этого государства в 8 – 4 вв. до н.э. – южная часть междуречья Хуанхе – Янцзы. Сложно связать эти группы племен с предками каких-то определенных современных народов, населяющих территорию к югу от Янцзы. Несомненно, однако, что они участвовали в этногенезе народов там, мяо-яо и ицзу.

2.Все изученные костные останки - черепа иньцев этого периода - (мог. Сибэйган – 398 черепов – самый крупный) позволяет сделать вывод о том, что др. иньцы (китайцы) принадлежали к восточноазиатской дальневосточной расе тихоокеанских монголоидов.

Однако среди иньцев эти монголоиды, представленные в первую очередь относительно длинноголовым северо-китайским типом, составляли абсолютное большинство, присутствовали черепа с северным (континентальным) и южным, переходным к австралоидам. Военные походы иньцев за пленными для человеческих жертвоприношение совершались в разных направлениях, но вряд ли достигали территорий, удаленных от Великого города Шан больше, чем на 200 – 300 км. Восточные монголоиды преобладали во всех популяциях бассейна Хуанхэ. Но в более северных их группах наряду с ними встречались массивные, низкоголовые континентальные монголоиды, а в более южных и восточных популяциях присутствовали южные низколицые и ширококостные монголоиды с австралоидными чертами, т.е. расовая смешанность иньцев:

- северная континентально-монголоидная популяция (плоское лицо с выступающими скулами;

- южная монголоидно-австралоидная популяция (широкий нос, утолщенные губы).

В целом на территории современного Китая и соседних стран уже несколько тысячелетий тому назад в эпоху неолита – сложились все основные группы рас, существующие в этой части ойкумены в настоящее время. На ее южной периферии расселялись южные монголоиды, переходные к австралоидам, предки тайских, аустроазиатских и астронезийских этносов; на западных рубежах жили различные европеоидные группы иранцев, тохаров, а на северных границах – континентальные монголоиды, говорившие на палеоазиатских и протоалтайских языках. Весь Северный и Центральный Китай (бассейны Хуанхэ и Янцзы) был занят восточномонголоидными популяциями, ареал которых на западе включал Тибет, на северо-востоке – Маньчжурию и Корею. Видимо, на базе этих популяций, составлявших северную группу тихоокеанских монголоидов, формировалось большинство тибетских народов КНР, включая собственно тибетцев, др. тибето – бирманские этносы и, китайцев, колыбелью которых был, скорее всего, ареал распространения культуры яншао, а последовательными этапами этнического развития – иньцы - чжоусцы – люди хуш периодов Чуньую и Чжаньго.

3. Китайская иероглифическая письменность – исключительное явление среди всех известных науке видов письма. Она отличается от фонетической прежде всего самим принципом обозначения. – фонетическое письмо служит для передачи и выражения лингвистических единиц – отдельные звуков или их сочетаний – слогов. Иероглифическое – для передачи значения лингвистических единиц, т.е. обозначения их содержание. Фонетическое письмо предназначено для какого-либо одного определенного языка: без соответствующих изменений оно не может быть использовано для другого языка. Иероглифическая письменность – универсальна – теоретически она может быть использована для любого языка, кроме того она имеет вневременные качества – при знании грамматики текст, написанный иероглифическим письмом, может быть понят независимо от того, когда он был написан, а его знаки могут быть прочитаны любым особым способом. Это свойства сыграли немалую роль в том, что китайская письменность сохраняется и в наше время.

Документированная история древнекитайской письменности начинается примерно в XIV в. до н.э. – к этому времени относятся наиболее ранние образцы древнекитайской иероглифической письменности, на панцирях черепах и лопаточных костях крупных млекопитающих. Эти знаки – пиктограммы и часто сохраняли значительное сходство с предметом, которых изображался на письме. Палеографическим признаком иньского письма является его нестандартность. Для распознания иероглифа в тексте гадательной надписи требовалась не идентификация его с некоторыми стандартными начертаниями, а общее сходство с изображенным предметом.

Степень детализации изображения могла быть различной. В отличие от современных иероглифов знаки иньского письма не разлагались на стандартные графические единицы (черты). Число черт в знаке зависело от желания пишущего передать в своем изображении большее или меньшее число деталей. Исследователи иньского письма указывают также на сходство графического стиля иероглифов, изображающих животных, со стилем зооморфного орнамента, который можно встретить на различных предметах культуры эпохи Инь и даже предшествующих исторических эпох. Это означает, что в своих истоках китайская иероглифическая письменность связана с изобразительным искусством, точнее с оранментом. Поэтому письменные знаки называются словом «вэнь» узор.

Может быть были и заимствования , но в целом памятники китайской письменности демонстрируют столь ясную эволюцию от элементарных пиктограмм, генетически связанных с орнаментом, к более сложным формам, а затем к современным, что самостоятельность её развития очевидна.

Иньское письмо состояло, в основном, из пиктографическизх и идеографических знаков. Пиктограммы представляли собой схематические изображения предмета – горы, солнце, луна. Текущая вода. Для обозначения абстрактных и чисто абстрактных понятий пиктограммы были неудобны – поэтому создавались сложные знаки – идеограммы, состоящие из нескольких простых пиктограмм Например, знак «фа» карать – является изображением человека и клевца, приставленного к его шее, знак чжи – достигнуть – срелы воткнувшейся в землю. Все перечисленные идеограммы сохранились по сей день и продолжают существовать в измененном виде в современной китайской письменности. Часть иньских пиктограмм была забыта. Сфера употребления письменности иньцев – ограничена надписями на гадательных костях, территориально – столицей.

Письменность Чжоу. В государстве Чжоу в тоже самое время существовали свои письменные знаки. Но определить что это за письмо не удалось, после завоевания иньцев чжоусцами последние воспользовались достижениями иньской культуры, в том числе иероглифической письменностью. Для эпохи Чжоу характерно значительное территориальное распространение ие письменности. Струкутра знаков осталось той же, что и в иньское время, однако в некоторых случая могла меняться последовательность графических элементов в иероглифах. Графическая структура знаков продолжала усложняться, что объяснялось скорее всего стремлением внести дополнительный компонент прежде всего оценочного характера в его значение в целом, что связано в свою очередь с эстетическими соображениями.

В Чжоу так же начинает формироваться принцип начертания иероглифов, компоновать знак так, чтобы он мог вписаться в квадрат. В условиях расширения общественных функций китайского письма потребовалось и увеличение числа знаков. Стали использоваться заимствованные знаки, на основе которых была создана новая категория фонетических знаков. Заимствованные знаки представляли собой такие знаки китайской письменности, которые были созданы для обозначения одних слов, а фактически используются для обозначения других. Например, иероглиф лай – пшеница – приходить . это приводило к затруднениям при прочтении письменных текстов Заимствованные знаки оказались не практичными, поэтому стали создаваться новые фонетические знаки.

Фонетические знаки состоят из двух частей, из которых одна называется фонетиком или фонетической частью Она указывает на чтение иероглифа. Другая называется ключом или детерминантом, указывает на предметную область к которой относится слово. Например, иероглиф фань – зерно вареное на пару состоит из двух графических элементов. Его фонетический элемент представляет собой иероглиф фань-перевернуть, который произноситься также как и слово вареное зерно, но для того чтобы его можно было отличить на письме от иероглифа перевернуть, к нему добавляют ключ или детерминант ши - пища, который указывает, что новый знак обозначает слово, относящееся к предметной области пищи.

Лингвистической основой единства системы иероглифов фонетической категории в значительной степени являются закономерные соотвествия между отдельными диалектами китайского языка того времени. В сущности, даже не зная ничего относительно реального происхождения иероглифов в разных частях Китая того времени, можно сказать, что и тогда древнекитайские диалекты были связаны некоторыми соответствиями, поэтому связи между отдельными членами класса иероглифов с одинаковыми фонетическими частями оставались постоянными, независимо от того, как они реально произносились.

В выборе ключей, напротив, открывалось широкое поле деятельности воображениям писцов, создававших новые иероглифы. В зависимости от точки зрения на обозначенный предмет его можно отнести к различным предметным областям. Именно этим можно объяснить, что ключи были наименее устойчивым элементом иероглифов фонетической категории. Один и тот же иероглиф мог быть записан у разных авторов с нескольким различными ключами. Эти колебания китайской письменности характерны до Ханьской эпохи – только благодаря деятельности ханьских комментаторов ключи при иероглифах фонетической категории были закреплены окончательно. Когда в словаре I в.н.э. «Шовэнь» был подведен итог развития китайской письменности за первое тысячелетие существования, оказалось, что из 9353 иероглифов, 364 являются пиктограммами, 125 – знаками традиционной указательной категории, 1167 – идеограммами Все остальные знаки оказались заимствованными или фонетическими – три четверти знаков.

Перед китайской письменностью в IV-III вв. до н.э. открылась возможность развития по направлению к фонетическому письму. Эволюция китайского письма в Чжоу ничем не отличается от эволюции ближневосточных иероглифических письменностей, где на смену ритуальному пиктографическому и идеографическому письму пришли иероглифы фонетической категории, в дальнейшем сменившиеся чисто слоговыми знаками. Однако в Китае переход от фонетических иероглифов к слоговым знакам, которыми можно было обозначать любой слог определенного звукового состава, так и не произошел. Причина - в ареале формирования китайской культуры и государственности мы наблюдаем конгломерат этнических общностей. Люди, живущие на этой территории, говорили не только на разных диалектах китайского языка, но и просто на разных языках, которые не обязательно были родственны китайскому. Лингвистическое объединение этого конгломерата на базе единого языка было невозможно. Его объединение произошло позднее не на лингвистической, а на политической и культурной основах, и в условиях такого объединения универсальные свойства иероглифической письменности сказались весьма кстати. Удобна для передачи информации в разно диалектном и разно язычном обществе Иероглифическая письменность способствовала ускоренной циркуляции информации, обмену идеями, в конечном итоге – политическая и культурная интеграции населения отдаленных друг от друга районов.

Список литературы:

1. С.М. георгиевский. О корневом составе китайского языка в связи с вопросом о происхождении китайцев. М. 2006.

Китай в эпоху древности. Новосибирск, 1990

2. М. В. Крюков, М. В. Софронов, Н.Н. Чебоксаров. Древние китайцы: проблемы этногенеза.

3. Э.А.Орлова. Введение в социальную и культурную антропологию. М., 1994.

4. В.В. Малявин. Китайская цивилизация. М., 2000.

5. В.Я.Сидихметов. Китай: страницы прошлого. М., 1987.

6. В.А.Артюнов. Проблемы классификации языков народов Восточной Азии в свете их этнической истории. М., 1964.

Вопросы для самоконтроля:

1. Охарактеризуйте происхождение племен жунов?

2. Какие царства образовало племя ди, после его покорения?

3. Какое из племен, соседствующих с Чжоу, в настоящий момент, отождествляется со скифами?

4. К какому антропологическому типу принадлежали древние иньцы?

5. Чем пиктограммы отличаются от иероглифики?

ЭТНИЧЕСКОЕ САМОСОЗНАНИЕ ДРЕВНИХ КИТАЙЦЕВ

План.

1. Этническое самосознание китайцев во II- середине I тыс до н.э. «Хуася» и «варвары четырех сторон света».

2. От представлений об единстве происхождения к представлению об единстве культуры.

1. «ХУАСЯ» И «ВАРВАРЫ ЧЕТЫРЕХ СТРАН СВЕТА»

Для древнего человека были характерны две различные модели восприятия окружающего пространства. Кочевым народам свойственно линейное или «маршрутное» представление об ойкумене. Для оседлых народов обитаемый мир – это круг, в центре которого находятся они сами. Достаточно вспомнить, что эллинам их страна представлялась лежащей «на полпути между восходом и заходом солнца», т.е. посредине ойкумены, а как раз в центре Эллады были расположены Дельфы, являвшиеся «пупом Земли».

Тоже и у китайцев.

Как известно, иньцы обосновались на Хэбэйской равнине, и здесь находилась их столица «Великой город Шан» в течение 270 лет, который являлся для иньцев центральной точкой Поднебесной. Вокруг города находились земли, различавшиеся по сторонам света. В своей совокупности они составляли территорию Инь – северные, южные, западные, восточные земли. Территория «четырех» земель складывалась из большого числа полусамостоятельных этнополитических образований, признававших верховную власть иньского вана.

Вокруг «четырех земель» лежало кольцо «племен» (фан), чуждых иньцам и открыто враждебных им. В письменных источниках встречаются названия более 50 племен, которые подразделяются на две группы. К первой относятся наименования, восходящие к названиям животных или растений: ма-фин (племя лошади), ху-фан (племя тигра), чай-фан (племя шакала). В названиях второй группы встречаются изображения человека, но не как самостоятельный элемент иероглифа, служащий детерминативом, а нерасчленимый пиктографический знак, изображающий человека с той или иной особенностью одежды или прически. Так, Си записывается знаком, представляющим собой фигуру человека с волосами, заплетенными в косу, Мэй – человек с шапкой всклоченных волос. Крайне маловероятно, что нименования типа «си» и «мэй» являлись самоназваниями племен, они получили свое название от иньцев, которым резко бросался в глаза непривычные черты материальной культуры их соседей.

Важно отметить, что, несмотря на известное противопоставление «земель» и «племен», между ними не было четкой и непроходимой границы.

Например, в период правления вана Кан Дина местность Юй входила в состав территории Инь, и правитель часто охотился там, заботился о состоянии тамошних полей и о том, «получит ли Юй урожай». Между тем, в надписях правнука Кан Дина, вана Ди И, упоминается уже не Юй, а Юй-фан, причем, это «племя» совершало набеги на Инь. На что в ответ Ван предпринимал карательные походы. Тоже было и с местностью Суй. При У Дине это была территория, подчиненная Инь и подвергавшаяся нападениям враждебного племени Гунн-фан, что вызывало беспокойство У Дина. Но при Кан Дине Суй превратилась в суй-фан, которое вместе с ян-фан и другими племенами было объектом карательного похода вана.

Чжоуское завоевание не изменило социально-политических отношений в Поднебесной. На первых порах осталось неизменным и терминология, которой пользовались иньцы для описания ойкумены. В частности, племена, не признававшие власти Чжоу, именовались «фан». Таким образом, противопоставление территорий Инь-Чжоу и «племен» носило политический, а не этнический характер: признав власть Сына Неба, враждебное племя становилось членом иньской и позднее чжоуской коалиции.

2. Первые изменения в этой системе отношений нашли отражение в памятниках 6 в. до н.э. В тексте надписи на ритуальном сосуде «Цинь-гун гуй», датируемым приблизительно 576-537 гг. до н.э., мы читаем: «Мой достославный предок получил повеление Неба и обосновался на землях Юя. 12 гунов… почтительно следовали небесному приказу, и, оберегая Цинь, заставили служить себе и «ся», и «мань»».

Нетрудно усмотреть здесь прямую связь между «землями Юя» и общностью «ся»: Юй был первым правителем «династии Ся, название которой используется в данной надписи в качестве единого самоназвания некой общности, противопоставленной «мань».

Чжоуский термин «Ся» этимологически связан с названием династии, о времени правления которой в 6 в. до н.э. сохранились лишь весьма смутные воспоминания. Чжоусцы считали себя потомками не свергнутых ими иньцев, а их предшественников, людей Ся или Хуася. Таким образом, Ся-мань в приведенном выше тексте напоминает употребление древнегреческими авторами термина «эллины-варвары».

Таким образом, у Хуася уже сложилось представление о единстве происхождения. С точки зрения самих «Хуася», в основе их общности лежали узы родства, единство происхождения, представления о родстве, связывающих всех «Хуася», неоднократно используется в эту эпоху для обоснования тех или иных политических шагов.

Когда на Среднекитайскую равнину вторглись ди, чжоуский правитель попытался использовать их для того, чтобы покорить непокорное Чжэн. Сановник Фу Чэнь остановил его: «Это невозможно. Ныне Вы, о Сын Неба, не можете сдержать сиюминутного раздражения и намерены отказаться от родственного нам Чжэн!»

Мысль о единстве происхождения всех «хуася» была сформулирована известным деятелем царства Ци Гуань Чжуном: «Варвары – это шакалы и волки, им нельзя идти на уступки. Ся – это родственники, их нельзя оставлять в беде. Однако в реальной обстановке периода Чуньцю «варварские племена не всегда были враждебны «Хуася». Они прибывали в столицу Чжоу на аудиенцию к ванну, подобно чжухоу; заключали договоры.

Противопоставление «Хуася» и «варваров» не зависело от политической конъюнктуры: после успешного похода на «варваров» победоносный полководец, согласно обычаю, приводил в столицу пленных, а затем совершал церемонию принесения их в жертву. Если же поход был против владений «родственников», то победитель ограничивался реляцией ванну, и пленных в жертву не приносили, «проявляя уважение к тем, кто связан узами родства», подчеркивает летопись.

Формирование представлений о противоположности «хуася» и «варваров», таким образом, внесло существенные коррективы в принципы классификации этнополитических образований, свойственных иньскому и раннечжоускому времени. Даже предпочитая при определенных обстоятельствах «служить варварам» и «выполнять свои обязанности в отноешении варваров», люди хуася продолжали считать, что «варвары не связаны с нами родством и отличаются жадностью»., «Варвары легкомысленны и не знают порядка, они жадны и не связаны с

нами узами родства; побеждая, они не уступают славы, а терпя пораже-

ние, не приходят друг другу на помощь».

«Варвары не придают значения нравственному началу».

Понятие «варвар» обозначалось несколькими терминами «маньи», «жунди», «ди жун», «маньи жунди», наименования нескольких конкретных групп племен, с которыми чжоусцам приходилось сталкиваться на протяжении первых веков первого тысячелетия до н.э. К середине первого тысячелетия до н.э. каждый из четырех основных терминов оказался связанным со стороной света:

восточные «варвары» - и

южные –мань

западные –жун

северные - ди.

Таким образом, противопоставление хуася-варвары наложилось на эгоцентрическую картину ойкумены, ориентированную по сторонам света: так в трактате Лицзи записано:

«Живущие на востоке называются И; они не расчесывают волос и разрисовывают тело, некоторые из них не употребляют огня для приготовления пищи.

Живущие на юге – Мань; они делают надрезы на лбу и сидят, скрестив ноги, некоторые из них не пользуются огнем для приготовления пищи.

Живущие на западе называются Жун; они ходят с распущенными волосами и одеваются в шкуры, некоторые из них не употребляют в пищу хлебных злаков.

Живущие на севере – Ди; одеваются в шкуры и перья, живут в землянках, некоторые из них не употребляют в пищу хлебных злаков.

Народя пяти стран говорят на разных языках и имеют различные наклонности. В центре ойкумены расположены «Чжунго» - «Срединные царства».

Важно то, что в данном источнике понятие «хуася» как этнической общности древних китайцев соотносится с новым теримином - «Чжунго» как территории расселения этой общности.

Большой интерес представляют для нас черты культуры, которые просматриваются автором «Лицзи» как этнически значимые. Заметим, что в приведенной характеристике нет упоминаний о том, что казалось столь важным самим «хуася» несколькими столетиями до этого – об общности происхождения. Не узы родства, а особенности культуры – вот что определяло теперь в середине первого тысячелетия до н.э. принадлежность человека к хуася или варварам.

1. Одним из важных этнических признаков был, в представлении древних, китайский язык. Философ 4 в. до н. э. Мэнцзы, стремясь доказать идейную несостоятельность учения своего непримиримого противника Сюй Сина, характеризует его как «южного варвара, говорящего на своем птичьем языке».

2. Помимо языка этноразличным признаком были особенности материальной культуры. Особенности пищи, костюма, прически, украшений воспринимались древними китайцами как единый комплекс, отражающий принадлежность к «хуася» или «варварам».

3. Далее этноразличным признаком выступали религиозные обряды. Моцзы: «К югу от Чу есть царство людей Янь. Когда у них умирает родственник, они ждут, пока тело разложиться, и выбрасывают его, после чего хоронят кости. Поступивший так считается выполнившим свой сыновний долг».

4. И, наконец, большое значение придавалось древними китайцами формам хозяйства и связанному с ними образу жизни. Так, древним китайцам казалось необъяснимым, почему «северные варвары» ценят не землю, а захваченную добычу. Занятие земледелием им казалось единственно правильным способом добывания средств к жизни.

Почему произошла трансформация этнического сознания древних китайцев от «родства и общности происхождения» к «отличиям языка, культуры и т.д.»?

Система родства у древних китайцев представляет собой совокупность принципов, согласно которым в том или ином обществе осуществляется классификация родственников.

И иньская, и чжоуская системы родства:

1. Не противопоставляли прямых и боковых родственников (отец и братья отцы обозначались в ней одним термином).

2. Не различались также кровные родственники и свойственники (брат матери терминологически совпадает с отцом жены).

3. Но зато очень четко последовательно проводится различие родственников по отцу и по матери, составлявших две «половины». Первоначально эти «половины» были связаны правилом обязательного брака, что и определяло всю структуру системы родства.

Признаком принадлежности человека к одной из этих двух половин было родовое имя (син). В этой связи строго соблюдалась родовая экзогамия, в силу которой собственно чжоусцы, носившие родовое имя Цзи, могли вступать в брак только с людьми, носившими другое родовое имя.

В терминах этой системы мыслились в чжоуское время и отношения между отдельными наследственными владениями чжухоу. …Те из них, которые имели родовое имя Цзи, считались «сюнди» - старшими и младшими братьями. Соответственно чжухоу, носившие родовые имена, но связанные с чжоусцами матримониальными отношениями, назывались шэн-цзю – братьями матери и их сыновьями.

Это значит, что среди «родственников» в начале первого тысячелетия до н. э. были не только чжоусцы в узком смысле этого слова, но и представители других племен. Понятие «Хуася», таким образом, по своему содержанию не совпадало с понятием «собственно чжоусцы».

Но реальная картина в первых веках первого тысячелетия до н.э. была еще более сложной. Во многих владениях, правители которых были сородичами чжоуского ванна, основная масса населения отнюдь не была связана с ними узами родства. Например, наследственное владение Лу было пожаловано сыну Чжоу-гуна и считалось поэтому принадлежавшим роды Цзи, но его население состояло первоначально из шести иньских кланов. По преданию Бо Цинь, первый правитель Лу, приыбл в чжоускую столицу для отчета через три года после пожалования ему владения. «Почему же так поздно?» спросил его Чжоу гунн. «Я изменял обычаи населения моего царства, поэжтому и задержался» ответил Бо Цинь. Таким образом, несомненно, что формирование этнической общности «хуася» предшествовало сглаживание культурной неоднородности царств, правители которых принадлежали к чжоускому роду. Во второй четверти первого тысячелетия до н.э. этнические различия между элитой и основной массой населения этих царств уже не ощущались.

Иначе складвалась ситуация в отдаленных царствах, пожалованных вначале первого тыс. до н.э. сородичам чжоуского сына неба. Территория этих царств находилась слишком далеко от столицы, поэтому их связи с правителем были затруднены в этих условиях результат прямо противоположный здесь правители и их окружение вынуждены были перенимать обычай своих подданных. Нарример, первые правитель царства У, Тай-бо, а также его младший брат и преемник Юн-чжун стали татуироваться, подобно местным жителям и коротко стричь волосы.

Формирование этнической общности «хуася» и политические события способствовали тому, что эта общность начинает оказывать культурное воздействие на соседние раннегосударственные образования варваров – Чжу, Цзюй, Цзи, - расположенные в юго-западной части Шаньдунского полуострова. Ритуальные сосуды, изготовленные в 6 в. до н.э. в этих царствах, по своему внешнему виду, по характеру иероглифических надписей не отличаются от аналогичных сосудов из царств Лу и Цзинь.

Таким образом, родившийся от «хуася» мог стать «варваром», если он усвоит чужие обычаи и привычки. Примерно к 5 веку до н.э. самосознание общности «хуася» наложилось на эгоцентрическую картину ойкумены. Возникшее на этой основе представление о «Срединных царствах» было связано уже не с общностью происхождения их населения, а единством его культуры.

В последние века до н.э. представление о единстве происхождения как компоненте этнического самосознания вообще утрачивает свою актуальность. Во-первых, в сочинениях ханьского времени зафиксированы этногенетические мифы, согласно которым варвары – сюнну являются потомками правителя династии Ся. К названию последней восходило первоначальное самоназвание древних китайцев.

Таким образом, у древних китайцев и варваров были как полагали, в частности, Сыма Цянь и Бань Гу, общие предки. Во-вторых, идее общности происхождения и родства всех других китайцев в отличие от «варваров» противоречила и практика политических отношений с сюнну. Результатом «договоров о мире и родстве», согласно которым ханьские императоры должны были посылать своих дочерей в жены шаьюям, неизбежно было стремление рассматривать древних китайцев и сюнну как «детей одной семьи».

Список литературы:

1. Крюков М.В., Малявин В.В. и др. Китайский этнос на пороге средних веков. М., 1979

2. Крюков М.В., Малявин В.В. и др. Китайский этнос на пороге средних веков. М., 1979.

3. Крюков М.В. и др. Древние китайцы. Проблемы этногенеза. М., 1978.

4. Крюков М.В. Система родства китайцев (эволюция и закономерности). М., 1972.

Вопросы для самоконтроля:

1. В чем заключается понятие «варвары четырех сторон света»,

2. Термин «хуася» что в себя включает?