ВОПРОС 4. ОСНОВНЫЕ ВИДЫ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ПРЕСТУПНОСТИ

Практическая значимость изучения криминального профессионализма, разумеется, не ограничивается только анализом признаков. Немало проблем возникает также в оперативной работе органов внутренних дел –совершенствования структур отдельных служб системы МВД России, организации работы по взаимодействию с органами прокуратуры, ФСБ, ДЭБ, Министерством юстиции.

Криминальный род занятий – специализация обусловливается систематическим совершением однородных преступлений, что вырабатывает у преступника определенную привычку, переходящую затем в норму поведения с четкой установкой на разработанную им деятельность. Об этом, например, говорит показатель специального рецидива, а в нем – многократного, наиболее рельефно отражающего специализацию в уголовной среде.

По данным выборочного исследования, специальный рецидив воров-карманников, квартирных воров, мошенников и грабителей колеблется на протяжении многих лет от 60 до 80%. Небезынтересно отметить, что среди квартирных воров около 40% имели три и более судимостей только за кражу с проникновением в жилище, среди карманных воров (рецидивистов) – 70% их были судимы три и более раза за совершение именно карманных краж.

Однако среди профессиональных преступников весьма значительно число лиц, не привлеченных по ряду причин к уголовной ответственности. Установлено, что несудимых профессионалов достаточно много среди карточных мошенников и «наперсточников», рэкетиров, лиц, совершающих экономические преступления, занимающихся незаконным оборотом наркотиков, антиквариата. Практически латентными остаются преступления, связанные с торговлей «живым товаром», сутенерство.

На протяжении последних 25 лет мошенники систематически занимались противоправной деятельностью. Вместе с тем за это время к уголовной ответственности за игорный обман было привлечено лишь несколько человек. В течение долгого времени многие шулера усовершенствовали свою преступную деятельность, стали уголовными «авторитетами», хранителями воровских касс или организаторами преступных группировок. Поэтому другим показателем избранного рода противоправного занятия выступает «криминальный стаж», когда лицо, не попадая в поле зрения полиции, длительное время совершает однородные преступления. Общий рецидив в большинстве видов корыстных преступлений довольно высок и колеблется от 50% до 85%. Это своеобразный резерв профессиональной преступности. Среди преступников-профессионалов очень высок удельный вес лиц, не занятых полезным трудом: порой он достигает почти абсолютного показателя 90%.

Отдельные виды преступлений, такие как кража сумок, из автомобилей в присутствии их владельца, карманные кражи, карточное мошенничество, мошенничество с помощью игры в наперсток, денежной или вещевой «куклы», размена денег и некоторые другие, вообще не могут быть совершены без использования специальных приемов. Помимо этого, преступникам приходится также усваивать систему условных сигналов («маяков»), которые подаются жестами, движением головы, мимикой. Установлено, что на приобретение необходимых навыков начинающий карманный вор затрачивает около шести месяцев. В преступной деятельности, так же, как и в любой иной, наблюдается профессиональное разделение труда, или специализация. Действительно, кражи, например, включают более 20 разновидностей, каждая из которых в свою очередь имеет еще более мелкие спецификации, связанные с подготовкой того или иного вора.

Небезынтересно хотя бы кратко проанализировать проявление специализации в криминальной практике. Например, карманники подразделяются в зависимости от места действий на «рыночников» (воруют на рынках), «кротов» (в метро) и т.д. По способу различаются восемь воровских квалификаций (крадущие с помощью технических средств – «технари», с помощью прикрытия – «ширмачи» и т.д. Среди них существуют еще более мелкие квалификации.

Например, карманник, принимающий похищенное («пропалыцик»), вор, отвлекающий жертву («тырщик»), обучающий новичков («козлятник»). Чем выше квалификация, тем интенсивнее преступная деятельность. В среднем карманник-профессионал совершает до 25–30 краж в месяц. Только в пяти случаях из ста потерпевшие догадываются о совершенной у них краже. К одной из распространенных специальностей относятся: кражи имущества с проникновением в жилище. Постоянные навыки и специализация в способах преступлений наблюдались у половины обследованных квартирных воров, при этом свыше 25% из них совершали кражи тождественным способом, вплоть до деталей.

К основным криминальным специальностям квартирных воров относятся кражи, совершаемые с помощью воровского инструмента; с подбором ключей; путем взлома либо выбивания дверей и дверных коробок; через форточку; под видом посещения квартиры должностным лицом, оказания помощи и т.п.; с использованием виктимологического фактора (открытых дверей, окон)[16].

Каждый из указанных способов имеет специфические приемы проникновения в жилище, на основании чего квартирных воров дифференцируют в уголовной среде на более мелкие виды – «хвостовщиков», «обходчиков», «балконщиков», «сычей», «крысоловов» и т. п. Что касается мошенников, то здесь можно выделить около 50 категорий «специалистов», среди которых наибольшим профессионализмом отличаются шулера, «наперсточники», «кукольники», «кидалы», а также лица, специализирующиеся на банковских аферах и посредничестве.

В последние годы стала распространенной квалификация преступников в так называемой сфере криминальных услуг. Помимо скупщиков и сбытчиков краденого, появились информаторы-«наводчики», продающие необходимые сведения, и т.д. Отмечается также, что в отличие от традиционных профессиональных преступников современные обнаруживают устойчивую тенденцию к универсализации криминальных действий. Так, карманный вор может успешно обыгрывать в карты и совершать квартирную кражу. Аналогичное явление отмечают и криминалисты других стран. Преступление как источник средств существования – предполагает определенный доход, который имеет то же содержание, что и доходы любого человека. Различие состоит лишь в способе его получения. Поэтому допустимо говорить о преступном промысле и рассматривать его в качестве основного либо дополнительного источника существования. Преступная деятельность зачастую является не только источником существования, но и накопления первичного капитала.

Исследования свидетельствуют, что как основной, так и дополнительный противоправный доход профессиональных преступников весьма значителен: среднемесячный доход отдельных их категорий колеблется от нескольких десятков тысяч до нескольких миллионов рублей. Отмечается, что профессиональные преступники имеют также общие денежные фонды (на жаргоне – «общаки»). Подобные криминальные банки есть как в местах лишения свободы, так и вне их[17].

В последние годы органами внутренних дел не раз изымались подпольные кассы взаимопомощи. Механизм поступления в них денег хорошо отработан. Связь индивидуума с асоциальной средой (субкультурой)

Систематическое ведение антиобщественного образа жизни со всеми его последствиями вызывает у лица вполне естественную психологическую потребность в общении с той средой, которая близка к его собственным ориентациям и установкам. В ней он находит моральные стимулы и опыт, в ней он старается обеспечить относительную свою безопасность. Было замечено, например, что в местах лишения свободы осужденные консолидируются в зависимости от совершения преступлений.

Связь преступника с криминогенной средой ярче наблюдается в формах его общения. Он может состоять в преступной группе, посещать места сборищ преступных элементов, поддерживать связь с отдельными рецидивистами и т.п. Особенно ярко это проявляется опять же у карманных воров, мошенников, рэкетиров, которые совместно в пределах района, города, области собираются (сходка, «правиловка», «разбор») и обсуждают те или иные возникающие вопросы. Современная уголовная среда имеет достаточно четкую стратификацию (расслоение). Например, она делится на «воров в законе», «шестерок», «обиженных», «опущенных». При этом каждый такой «слой» подразделяется на еще более мелкие категории.

Так, «воры в законе» делятся на новых и «старых» («нэпманских»), на российских и «лаврушечников» (из районов Закавказья) и т.д. Обнаружилась тенденция расслоения по религиозному признаку. Большую роль в установлении криминальных связей играют традиции, «законы» и иные неформальные нормы поведения профессиональных преступников, которые выступают своеобразными регуляторами отношений. Положения многих норм имеют общероссийский статус (например, штрафные санкции за те или иные нарушения). По-разному они действуют в местах лишения свободы и вне их.

Важными дополнительными элементами связи индивидуума с асоциальной средой является знание преступниками специального жаргона, татуировок, манера поведения. Сопоставление словарей «блатной музыки», изданных в дореволюционной России, с современным жаргоном обнаружило существенные количественные и качественные лингвистические изменения. Однако жаргон некоторых категорий преступников по лексике и функциям остался прежним. Жаргон насчитывает около десяти тысяч слов и выражений. В целом его можно разделить на три основные группы:

1) общеуголовный жаргон, которым пользуются как обычные преступники, так и профессиональные;

2) «тюремный» жаргон, характерный для мест лишения свободы;

3) специально-профессиональные жаргоны, которые типичны только для профессиональных преступников.

Например, у карманных воров насчитывается около 400 специальных терминов, отражающих специфику их деятельности, у карточных мошенников – 200, у воров-антикварщиков – около 100, у распространителей наркотиков и рэкетиров столько же. Появился специальный сленг рэкетиров, сутенеров, наемных убийц.

Поскольку жаргон преступников – не что иное, как профессиональная лексика, которая сродни профессиональной лексике музыкантов, моряков, сапожников и т.п., то это играет не только коммуникативную, но вспомогательную роль. В 50% случаев совершения преступлений к нему прибегают карманные воры, в 70% – карточные мошенники. Другие группы воров также знают жаргон, но пользуются им больше при общении друг с другом, чем при совершении преступлений (нет необходимости). Наличие специального жаргона является ярким свидетельством профессионализации отдельных групп преступников.

Исследование показало, что подавляющее большинство рецидивистов, а также лиц, длительное время занимающихся преступной деятельностью, имеют клички, которые предназначены для сокрытия имен в целях обеспечения конспирации. Как правило, воровские клички производны от фамилий, физических и психических особенностей личности. Кличка – это своего рода краткая, но очень меткая характеристика, она остается за преступником даже в том случае, если он изменил фамилию и перешел на нелегальное положение.

Татуировки в настоящее время – явление, весьма распространенное среди уголовных элементов. Даже среди лиц, впервые осужденных, удельный вес татуированных достигает 60%. Однако в целом татуировки не играют сейчас той коммуникативной роли , которая отводилась им до конца 50-х годов.

Роль уголовных традиций и обычаев в воспроизводстве профессиональной преступности

Каждое преступление, каждый вид преступления имеет свои признаки. Определить их бывает нелегко и тем более сложно вычленить «революционную» причину профессиональной преступности. Я это попытаюсь сделать.

Уголовно-воровские традиции включают в себя довольно широкий круг неформальных правил поведения: статус в уголовной среде, своеобразная лексика, символика, татуировки, блатные клички и песни, манера поведения. Есть все основания полагать, что профессиональные преступники, образуя некое кастовое сообщество и находясь вне закона, вырабатывают такие нормы межличностных отношений, которые способствуют не только их безопасности, но и воспроизводству.

Например, в дореволюционной России от профессионального преступника требовалось, чтобы «он был человеком твердого нрава и несокрушимого характера, был предан товарищу, общине, был ловок на поступки и умел концы хоронить, никого не задевая и не путая». Это требование полностью сохраняется в среде профессиональных преступников наших дней, особенно у «воров в законе» и членов организованных преступных сообществ.

Живучесть уголовно-воровских традиций объясняется, главным образом, их постоянным воздействием на сознание преступников. Причем степень их активности усиливается при появлении в обществе противоречий, ослаблении в нем моральных институтов. Воздействие злостных традиций невозможно измерить или выявить статистическим путем, но они хорошо видны в жизни. Так, всплеск «бандитствующих группировок молодежи» в 80-е годы в г. Казани имел под собой не «дворовые» (как это казалось вначале) отношения, а вполне определенную причину – сбор денег для оказания помощи («грева») лицам, находящимся в местах лишения свободы. Традиции профессиональных преступников передаются со времен Ваньки Каина (некоторые идут еще от волжских разбойников) из поколения в поколение.

Разумеется, они обновляются, при этом видоизменяются. Их носителем выступает сама среда, особенно в местах лишения свободы – этих «университетах» преступности. Живучесть уголовно-воровских традиций –объективное явление, обусловленное ответной реакцией профессиональных преступников на социальный контроль общества. Характерно, что лица, никогда до осуждения не сталкивавшиеся с «правилами» поведения осужденных, начинают их усваивать с момента поступления в следственный изолятор. К основным из них (первоначальным) относятся: не работать в запретной и жилой зонах, жить «мужиком», не вступать в актив, не выполнять требования администрации, не общаться с «опущенными» и т.п. В исправительной колонии уже свои правила. В итоге многие осужденные усваивают определенные модели поведения, устанавливают тесные связи с профессиональными преступниками, стараются им подражать[18].

Исследования показывают, что сегодня среди несовершеннолетних осужденных имеется, по существу, та же иерархия, что и у взрослых, только с более жесткими правилами поведения. Среди них свои «воры в законе», «борзые», «шестяные», «опущенные» и «обиженные». Причем, как и среди правопослушных граждан, у криминогенной части молодежи наблюдается стремление к достижению определенного статуса в своей микросреде. Начинающий преступник всегда стремится к подобной перспективе, ориентируясь на какую-то определенную знаменитость. По данным ряда исследований, до 5% подростков были привлечены к уголовной ответственности за преступления, аналогичные тем, что были совершены ранее судимыми лицами из их окружения. По моим данным, 60% карманных воров начали воровать в возрасте 16 лет под воздействием блатной романтики, которой заразили их уголовники-профессионалы.

Следует отметить, что большая часть неформальных норм поведения связана с функцией защиты преступной среды. Отсюда – клятвы, разного рода запреты, санкции за их нарушение. Причем среди несовершеннолетних они имеют более жесткую императивную форму. Стабильность уголовно-воровских традиций, обычаев поддерживается также на общебытовом уровне. Пример тому – живучесть многих жаргонизмов и воровских песен. Это отмечалось еще дореволюционными учеными: «Разбойники, гулявшие по Юго-Восточной Украине, – писал Л. Белогриц-Котляревский, – воплощали в себе идеал свободной жизни русского простолюдина XVII столетия: он тянулся к этому идеалу своим душевным миром, он олицетворял в известных образах и запечатлел в народных песнях».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рецидивная и профессиональная преступность на данный момент является одной из наиболее волнующих специалистов и население проблемой.

Признать явление — не значит быть готовым к эффективной борьбе с ним, которая требует научного подхода, как в объяснении его причин, так и в поисках способов их устранения. Поэтому объяснение причин рецидивной и профессиональной преступности следует искать в самих процессах общественного развития, а не в искусственных пропагандистских конструкциях, особенно когда причины негативных явлений относят «на счет идейного влияния прошлого или же вражеских действий из-за рубежа. Вряд ли такой подход может дать нам полную истину по причине явного нарушения требований диалектико-материалистической методологии познания и объяснения явлений социальной действительности: ведь наше современное общественное сознание, таким образом, отрывается от нашего же современного общественного бытия».

Можно прийти к выводу, что имеющиеся в криминологии теоретические разработки проблемы рецидивной и профессиональной преступности не достаточно четки и удобны для использования в практических целях — для изучения личности рецидивиста и профессионального преступника, классификации ее видов, разработки мер борьбы и т.п. Кроме того, профессиональную преступность нередко отождествляют с формами организованной преступности.

В криминологической профилактике профессиональной преступности, исходя из особенностей объекта, следует выделять два ее вида, а именно: обще-криминологическую и специально-криминологическую. Обще-криминологическая профилактика опосредованно воздействует на профессиональную преступность через ту часть социальной среды, которая является носителем ее детерминант, с тем, чтобы устранить или нейтрализовать детерминанты этой преступности и возможности социальной среды по их воспроизводству. Специально-криминологическая профилактика непосредственно воздействует на профессиональную преступность, так как ее объектом является социальная среда, содержащая профессиональных преступников и их объединения.

[1] Уголовный кодекс РФ.М.2014.

2 Карпец И. И. , Ратинов А. Р. Правосознание и причины преступности //Советское государство и право. 1968. № 12. С. 54.

[2] Криминология. Учебник / Долгова А.И. М.: Норма – Инфа-М, 2013.

[3] Тюремное население России и других стран. Проблемы и тенденции. М.: Центр содействия реформе уголовного правосудия, 2014.

[4] Кийко Н.В. Законные интересы осужденных к лишению свободы: правовое регулирование и практика реализации (на примере Республики Беларусь). Монография. Рязань. 2014.

[5]Криминология: учебник / сост. Г.А. Аванесов.6-е изд. М. ЮНИТИ. 2013.

[6] Фейзуллаев Ф.М. Уголовно-правовые и криминологические аспекты противодействия групповой преступности несовершеннолетних осужденных, отбывающих наказание в местах лишения свободы: дисс. … к.ю.н. ФСИН. Рязань. 2014.

[7] Антонян Е.А. Личность рецидивиста: криминологическое и уголовно-исполнительное исследование : автореф. … д.ю.н.М. (МГЮУ) 2014.

[8] Уголовно-исполнительное право: учебник / С.М.Зубарев и др. ; отв. ред. А.С.Михлин. – 3-е изд., перераб. и доп. – М. : Издательство Юрайт ; ИД Юрайт, 2013. – С. 382.

[9] Правила внутреннего распорядка исправительных учреждений, утверждены приказом Минюста России от 03.11.2005 № 205. (в ред. от 12.02.2009 №39) // Российская газета. 9 августа 2001г.

[10] См.: «О полиции» Федеральный закон Российской Федерации №3-ФЗ от 7 февраля 2011 года Ст.12. – Москва: Проспект, 2011. – С.17

[11] Галузин А.Ф. Теория и практика пенитенциарной безопасности личности, общества, государства : монография / А.Ф. Галузин. М. 2012.

[12] Гончарова М.В. Личность корыстного преступника-рецидивиста : монография. ВНИИ МВД России. М. 2013.

[13] Тирских А.А. Современный криминальный профессионализм: проблемы противодействия: учебное пособие / А.А. Тирских. МВД РФ ВНИИ.М. 2011.

[14] Криминология: Учебник для бакалавров / Ю.М. Антонян. М.: Издательство Юрайт, 2012.

[15] Овчинский С.С. Преступное насилие. Преступность в городах. М.: ИНФРА-М, 2013.

[16] Профилактическая деятельность инспектора по делам несовершеннолетних по предупреждению самовольных уходов несовершеннолетних из дома, а также детских домов и школ-интернатов. СПб.: СПб ун-т МВД России, 2012.

[17] Корсикова Н.А. Криминологический анализ противодействия торговле людьми: особенности деятельности органов внутренних дел России: монография. СПб.: Изд-во СПб ун-та МВД России, 2011.

[18] Антикоррупционная политика субъектов Российской Федерации: от имитации к институционализации. 4 марта 2011 г. // Криминология: вчера, сегодня, завтра. Труды Санкт-Петербургского международного криминологического клуба. 2011. № 23(4) СПб, 2011.