МАКСИМ ГОРЬКИЙ (1868–1936)

Творчество М. Горького –явление не только «знаниевской» ли­тературы, но и общерусской и мировой культуры. Под «знаком» Горького в первой половине XX в. шло развитие демократической литературы России, европейских и азиатских стран.

После опубликования в 1898 г. двухтомного собрания «Очерков и рассказов» имя Горького приобретает мировую известность. Ранняя русская критика твердит о появлении в литературе «талантливого самородка», малообразованного выходца из народа. Между тем к началу века Горький обладал знаниями во многих областях культуры, обна­руживал огромную начитанность в русской и мировой художественной литературе, в русской и мировой философии. Эта старая легенда о малоинтеллигентном «самородке» дошла и до наших дней. В свое время так оценивали творчество Горького русские символисты, с этой точки зрения писал после революции 1905 г. о Горьком Д. Философов в статье «Конец Горького», в которой утверждал, что как художник он не только «кончился», но, может быть, и «не начинался». Не так давно нечто подобное утверждал в своих лекциях по русской литературе В. Набоков. Он говорил, что Горькому всегда якобы была присуща «малоинтелли-гентность», «отсутствие интеллектуального кругозора», «бедность ху­дожественного изображения»[87].

Мысль о том, что Горький прежде всего публицист, а не художник, была подхвачена в 1980–1990-х годах современной критикой, которая, говоря словом Горького, «в суете смены идей», стремясь доказать публицистический характер творчества писателя, иногда теряла и объективность оценок, и исследовательскую добросовестность. Этой

критикой Горький прежде всего «развенчивался». Смысл столь суро­вого «приговора» был в развенчании идей социализма, которые опре­деляли пафос творчества писателя. Не принималось в расчет, что социализм Горького не есть социализм ленинского или сталинского типа (что, как известно, и приводило к многим разногласиям его с вождями революции и в эпоху увлечения богостроительством, и в годы Октябрьской революции и гражданской войны).

Кто же есть Горький человек и художник? Какое место занимает его творчество в развитии русской литературы начала столетия, в чем особенность его творческого метода и стиля?

Об этом начали спорить уже в 90-е годы прошлого столетия. Для одних он был «певцом босячества» и ницшеанцем, для других – «талантливым самородком из народа», для третьих –«буревестником революции». После публикации романа «Мать» символистская критика заявила об окончательном падении таланта Горького, «конце» его как художника. После революции 1917г. рапповцы объявили его идеологом мещанства. В 1930-е годы Горький был канонизирован в советской критике как основоположник литературы социалистического реализ­ма. Началась разработка проблемы горьковского художественного ме­тода. Одни полагали, что это – синтез реализма и романтизма (Б. Бя-лик), позже утверждалось, что это – «воинствующий реализм» (А. Во­лков). Вопрос оставался открытым.

Первые литературные опыта Максима Горького (псевд.; наст, имя–Алексей Максимович Пешков; 1868–1936) относятся к 80-м годам. Он пишет стихи и поэмы, но они не были напечатаны, автор не придавал им серьезного художественного значения. 80-е годы сыграли огромную роль в идейном формировании будущего писателя. К этому времени относится первое знакомство Пешкова с народниками и марксистами. В Казани (1884–1888) он входит в кружки передовой молодежи, знакомится с марксистом Федосеевым и сам ведет револю­ционную пропаганду. В Тифлисе (1891–1892) Алексей Пешков орга­низует пропагандистский кружок из местной молодежи и рабочих железнодорожных мастерских. В этот же период происходит интенсив­ное накопление знаний. Он знакомится с русской и мировой фило­софской и художественной литературой, с наследием революцион­но-демократической мысли. «К 90-м годам Горький уже обладает энциклопедической начитанностью в самых различных областях ми­ровой культуры»[88].

В печати имя писателя появляется в 1892 г.: в тифлисской газете «Кавказ» был опубликован его рассказ «Макар Чудра», подписанный: Максим Горький. С 1893 г. Горький уже печатается в столичных газетах и журналах и газетах Поволжья («Самарская газета», «Нижегородский листок», «Волжский вестник»). С выходом в 1898 г. двух томов «Очерков и рассказов» он – общепризнанный писатель. Его начинают перево­дить на европейские языки, о его произведениях спорят в критике. Вокруг творчества Горького разгорается борьба различных идейно-ху­дожественных течений.

В первых же своих произведениях Горький выступил с решительной критикой существующих общественных порядков. В 1889 г. Горький принес Короленко поэму «Песнь старого дуба». Поэма была неудачной, слабой. После критики Короленко Горький ее уничтожил, но в его памяти сохранилась строка, в которой выразилась основная мысль поэмы: «Я в мир пришел, чтобы не соглашаться». Пафосом «несогла­сия», «отрицания» будет проникнуто его творчество 90-х годов.

Начинающий писатель призывал к активному, «несогласию» с существующей действительностью. В ранний период творчества Горь­кий написал несколько произведений, в которых даже ощутимы тра­диции революционно-демократической сатиры, прежде всего сатиры Салтыкова-Щедрина («Разговор по душе», 1893; «Мудрая редька»; рассказы о «хозяевах жизни»). Обличая «свинцовые мерзости» жизни, художник противопоставлял им свой идеал нравственных и обществен­ных отношений людей. В представлении молодого писателя литература должна быть «бичом» и «благородным колоколом», призывающим к действию, как писал он в одной из публицистических статей. Эта двуединая задача обусловила стилевое своеобразие произведений, ха­рактер и роль романтического, субъективно-экспрессивного начала в творчестве Горького 90-х годов.

Разностильность творчества молодого Горького, на которую ука­зывали Л. Толстой, А. Чехов (не принимавшие горьковской романти­ки), Короленко (считавший Горького и реалистом и романтиком[89] (и другие современники писателя, была обусловлена характером социаль­ной и идейной жизни эпохи, а также творческими поисками писателя, острым ощущением неспособности старого реалистического метода отразить в литературе всю напряженность жизни нового времени. Это, как писал Б.В. Михайловский, и заставляло молодого писателя обра­щаться и к реалистическому, и к романтическому типам искусства, которые «то существовали раздельно, то образовывали сложные пере­плетения... в его произведениях»[90]. Под пером Горького возникают произведения и целые циклы произведений, в которых реализм и романтика, стиль реалистический и идущий от традиций романтиче­ского искусства находятся в самых разных соотношениях. Однако своеобразие творчества Горького 90-х годов заключалось не только в использовании писателем-реалистом (а Горький всегда считал себя продолжателем реалистической линии русской демократической лите­ратуры) традиций романтизма. Уже в 90-е годы в творчестве писателя начинают проступать черты новаторского реализма.

Пафос протеста и стремление пробудить в читателе активное отношение к жизни, воздействовать на его социальную психологию выразились прежде всего в героико-романтических произведениях Горького, построенных на легендарно-фантастической сюжетной ос­нове. В этих произведениях Горький поэтизирует яркую героическую личность с «солнцем в крови», противопоставляя ее миру мещан. Проблема отношений личности и общества находит у Горького новое, сравнительно с предшествующей литературой, разрешение. Отчетливо это выразилось в легендах о Данко и Ларре, входящих в рассказ «Старуха Изергиль» (1895). Обе легенды в конечном счете разрешают одну и ту же проблему. Легенда о Ларре направлена против лжегероики индивидуализма, которая поэтизировалась символистами, легенда о Данко противопоставляла индивидуалистической этике героику кол­лективизма.

Вера Горького в возможность человеческого духа творить красоту мира, утверждение силы человека, опирающегося на волю людей, определили социальный и нравственный оптимизм его произведений.

В формировании стиля горьковских романтических произведений большую роль сыграли традиции устного народного творчества, в котором писатель искал и находил образцы активного отношения к жизни, социального и морального героизма. Горький всегда отмечал именно героическое начало устного народного творчества. В докладе на Первом Всесоюзном съезде советских писателей он сказал: «...наи­более глубокие и яркие, художественно совершенные типы героев созданы фольклором, устным творчеством трудового народа»[91].

Ранний Горький нарочито подчеркивал связь своих романтических произведений с фольклорной традицией (подзаголовки, ссылки на источник и т. д.). Обращение к народной традиции во многом обусло­вило и характер художественных обобщений писателя.

Герой горьковских романтических произведений стремится к ак­тивному деянию во имя жизни, ощущает себя ее хозяином и творцом. А это мировосприятие ведет к тому, что весь окружающий героя мир как бы по-новому раскрывается перед ним – в блеске красок, красоте животворящих сил. В нем исчезают все полутона, ликующий свет озаряет мир, «море смеется» в Лучах солнца, которое несет жизнь и Радость.

К циклу героико-романтических произведений Горького, постро­енных на фольклорной основе, относятся и рассказы на темы средневековья: «Слепота любви», «Возвращение норманнов из Англии», «Сказание о графе Этельвуде де-Коминь и о монахе Томе Эшере». В них отразились те же искания героических свободолюбивых характе­ров. Это не средневековье мистических легенд и сказаний, к которому столь часто обращались модернисты, но средневековье народного героического эпоса.

Приемы типизации в героико-романтических рассказах Горького опираются и на фольклорные традиции, и на традиции романтической литературы. Герои их живут и действуют в некой условной среде, отвлеченной от конкретно-исторических обстоятельств жизни, что характерно для романтиков.

Но наряду с этими произведениями Горький создает цикл расска­зов, в которых романтический герой поставлен в реальную жизненную обстановку. В этих рассказах («Гривенник», 1896; «О Чиже, который лгал, и о Дятле –любителе истины», 1893; «Однажды осенью», 1895) герой, оказавшись в условиях прозаической действительности, пере­живает крушение своей романтической мечты. Стилевой особенностью этих рассказов становится романтическая ирония. Чертами такого стиля отмечены и первые автобиографические опыты Горького –два наброска- «Биография...» и «Изложение фактов и дум, от взаимодей­ствия которых отсохли лучшие куски моего сердца».

Поиски героического начала в самой действительности приводят Горького к созданию цикла рассказов о людях из народа, которые несут в себе высокие этические качества. Горький пишет об отверженных обществом. Это бродячий люд («Два босяка», 1894; «Дело с застежка­ми», 1895; «В степи», 1897), нищие, уличные женщины («Женщина с голубыми глазами», 1895), беспризорные дети («О мальчике и девочке, которые не замерзли», 1894) Основной пафос рассказов этого цикла – протест против существующих общественных отношений. Этим рас­сказам свойственна предельная заостренность социальной критики. Здесь Горький опирается на традиции русской демократической бел­летристики 60–70-х годов. К этому циклу горьковских произведений относятся «Коновалов» (1897), «Супруги Орловы» (1897) и др.

Особое место в творчестве раннего Горького занимает его первая большая повесть из народной жизни «Горемыка Павел» (1894). Она обнаруживает связи писателя с традициями литературы шестидесятни­ков, оригинальный характер осмысления этих традиций и новаторские черты горьковского ^реализма. Горький разрабатывает традиционную тему в русской литературе. Это история подкидыша, его тяжелой жизненной судьбы. Но, в отличие от предшественников, Горький раскрывает характер своих героев со всей полнотой психологического анализа. Он рисует драму любви Павла Гиблого и Натальи, тщетные попытки Павла спасти девушку, которая живет «веселой жизнью», гибель Павла. Повесть строится на глубоко драматическом конфликте старых представлений о мире в сознании героя и нового, еще смутного чувства протеста против этой жизни. Драматическая напряженность психологических ситуаций в изображении человека из народа стано­вится характерной чертой произведений Горького 90-х годов. Так построен и рассказ «Коновалов», в котором автор сталкивает в созна­нии героя складывающиеся новые представления о мире с представ­лениями, воспитанными годами рабского подчинения хозяевам.

На остром драматическом конфликте в сознании героев строится рассказ «Супруги Орловы», который Горький в статье «О том, как я учился писать» привел в качестве примера реалистического рассказа раннего периода своего творчества. Это тоже история поисков челове­ком из народа правды жизни, попыток ответить на вопрос: в чем смысл жизни? Григорий, герой рассказа, работая в холерном бараке, видит, что нужен людям, надеется, что наконец-то нашел свою «точку» в жизни. Он трудится самоотверженно, радостно, но в конце концов приходит к выводу, что общий несправедливый порядок жизни его работа не изменит, а «ему хотелось чего-то более крупного, это желание все разгоралось в нем, мучило его и, наконец, доводило до тоски». Эта тоска ведет Орлова на «дно», где он наивно думает обрести свободу. Но свобода и воля «на дне» – ценности мнимые. Горький скептически относится к «правде» героя. Недаром Орлов придет к анархическому неприятию всякой общественной организации мира и в конце концов станет вообще ненавидеть людей. Автор подчеркивает и ограничен­ность «правды» жены Григория – Матрены: ее честный труд тоже ничего не меняет в этом мире. В рассказе были как бы заданы те социальные и философские темы, которые найдут свое решение в пьесе «На дне».

С циклом рассказов о людях из народа связаны рассказы, в которых центральной является проблема отношения к человеку. Решается она в связи с мыслью Горького о необходимости активного социального действия во имя переустройства жизни. Нужны ли человеку сострада­ние и утешение? Что нужнее – суровая правда или утешающая ложь? Эти вопросы, которые обретут классическую форму в пьесе «На дне», поставлены Горьким в рассказах «Каин и Артем» (1899), «Двадцать шесть и одна» (1899).

Против пассивного отношения к жизни, гуманизма сострадания направлена «поэма» «Двадцать шесть и одна» –рассказ о людях, запертых в сыром, темном, грязном подвале пекарни, превратившихся в двадцать шесть живых машин, лишенных человеческих радостей. Но правы ли они, требуя от девушки, приходившей в пекарню за бубли­ками, утешающей сострадательной любви? Горький, как и в пьесе «На Дне», до предела заострил этот вопрос в сюжете «поэмы». Во имя сострадания эти люди потребовали от героини отказа от всех радостей жизни. И их любовь стала «не менее тяжела, чем ненависть». Когда в финале рассказа сталкиваются две правды отношения к человеку, обнаруживается нравственная и психологическая ущербность «правды»,
сострадания и утешения.

В рассказах и очерках о народной жизни Горький наследовал традиции русской демократической литературы. В «Беседах о ремесле», рассказывая о своей жизни в Казани, о народнических кружках, Горький писал, что тогда он «...внимательно перечитал всю литературу шестидесятых-семидесятых годов»[92].

Роль Г. Успенского в истории литературы Горький считал вообще еще недостаточно изученной. Высоко ценил он творчество «талантли­вого и сурового реалиста», «яркого и огромного Помяловского»[93], который «первый решительно восстал против старой, дворянской литературной церкви, первый решительно указал литераторам на не­обходимость «изучать всех участников жизни» – нищих, пожарных, лавочников, бродяг и прочих»[94], искусство языка Лескова. Писатели-демократы 60–70-х годов, считал Горький, «дали огромный материал к познанию экономического быта нашей страны, психических особен­ностей ее народа, изобразили ее нравы, обычаи, ее настроения и желания...»[95], они начали писать и о рабочем человеке. Этих художников Горький противопоставлял литературе позднего народничества и мо­дернистских течений. Горькому был близок гуманистический пафос их творчества.

Но художники-демократы оставляли на втором плане внутреннюю жизнь человека из народа. Как писал Салтыков-Щедрин в рецензии на повесть Решетникова «Где лучше?», в их произведениях не было четко выявленных характеров, они устранялись от индивидуализиро­ванного изображения человека массы. Герой Горького обладает уже ярко выраженным характером, индивидуальностью. По-иному даны в произведениях Горького социальные конфликты, которые не только выражены противопоставлением социальных групп, но и проецируют­ся в духовную жизнь человека и раскрываются в борьбе старого и нового в его сознании, нравственных и эстетических воззрениях.

Особое место среди горьковских произведений о людях из народа
заняли рассказы о босяках. Они сразу же вызвали споры в критике.
Спорили о роли босяков в русской общественной жизни, об особен­
ностях горьковского гуманизма, о своеобразии художественного воп­
лощения этих образов в творчестве писателя, наконец, об отношении
к ним самого автора.

Тема человека, отверженного обществом, разрабатывалась в русской литературе задолго до Горького. К ней обращались Решетников, Левитов. В конце века, когда процесс разорения пореформенной деревни особенно усилился, она была выдвинута самой русской жиз­нью. В тяжелые 1891–1892 гг. в поисках заработка по России бродили целые армии голодающих крестьян. Эта часть русского крестьянства пополняла ряды босяков, золоторотцев, горчишников, как по-разному называли их в разных губерниях. Тема человека, выброшенного обсто­ятельствами жизни из общества, бродяги, босяка нашла широкое отражение и в литературе, и в живописном искусстве того времени. Однако Горький по-новому раскрывает ее. Новое было в характере оценки этого типичного для конца века социального явления. Босяки привлекли внимание Горького и как жертва социальной несправедли­вости, и как своеобразные носители таких черт народного сознания, которые писатель хотел противопоставить собственнической морали буржуазного общества. Такой подход к теме позволил Горькому наде­лить босяков чертами, которые писатель искал в человеке из народа,– свободолюбием, независимостью. Однако Горький отчетливо сознавал, что босяк не может быть реальной общественной силой, преобразую­щей мир. Босяки представляли для писателя не реальную, но абстрак­тную ценность, как носители идеи протеста. Народническая критика утверждала, что Горький в этих рассказах выступил певцом люмпен-пролетариата. (Н. Михайловский, М. Меньшиков и др.), приписывала настроения босяков самому писателю, обвиняла его в ницшеанстве. Но Горький уже в ранних своих «босяцких» рассказах показал, что босяк отравлен ядом буржуазного общества –анархизмом, социаль­ным скепсисом, что декларируемая им «свобода» на «дне» иллюзорна. Позднее, в «Беседах о ремесле», возвращаясь к оценке в критике этих рассказов, Горький писал: «Критика упрекала меня за то, что я будто бы «романтизировал босяков», возлагал на люмпен-пролетариат какие-то неосновательные и несбыточные надежды и даже приписал им «ницшеанские настроения» <...> Надежд не возлагал никаких, а что снабдил их, так же как Маякина, кое-чем от философии Ницше – этого я не стану отрицать <...> думаю, что приписывал бывшим людям анархизм «ницшеанства», «анархизм побежденных», имея на это за­коннейшее право»[96].

Обостренный интерес к фигуре босяка Горький так объяснял в статье «О том, как я учился писать»: «Босяки явились для меня «необыкновенными людьми» <...> Я видел, что хотя они живут хуже «обыкновенных людей», но чувствуют и сознают себя лучше их, и это потому, что они не жадны, не душат друг друга, не копят денег»[97]. В связи с образами босяков в критике с начала века и до сих пор обсуждается вопрос о «ницшеанстве» Горького. Уже в 1890-х годах Н.К. Михайловский заметил, что Ницше со всем своим нравственно-политическим учением не был чужим среди философствующих босяков Горького. Действительно, некоторые персонажи этих горьковских рассказов живут «по ту сторону добра и зла», по законам ницшевского индивидуализма. Но надо иметь в виду, что в целом нравственно-по­литическое учение Ницше противоречило основам миропонимания Горького. Ницше выступал против теории прогресса, считая, что человечество неуклонно идет к упадку, дегенерирует. Идею прогресса он заменил «волей к власти», которая, по его мнению, всегда была и будет присуща всему живому.

Горький же, с самых первых своих шагов в литературе, истово верил в прогресс и идеалом его была не «белокурая бестия» Ницше, но сильный гордый человек, который идет в мир пересмотреть его по законам не силы, но правды и справедливости.

В раннем творчестве Горького мысль писателя о герое жизни еще не опиралась на сложившееся мировоззрение и была исполнена многих противоречий. Позже, когда он окончательно освободится от влияния народнической идеологии и станет размышлять об идеалах социализма, как близкого ему общественно-нравственного учения, он уже будет опровергать Ницше.

Своеобразие горьковской трактовки образов босяков выявляется при сравнении их с образами отверженных у писателей –современ­ников Горького. О босяке писали Куприн, Юшкевич, Скиталец. Куприн и Юшкевич относились к босяку с состраданием, их произве­дения проникнуты пафосом сострадательного гуманизма. Для Скиталь­ца босяк, люмпен, «огарок» был реальным носителем общественного протеста. Но, в отличие от Горького, он действительно героизировал этих людей.

Оригинальное осмысление традиций русской литературы обнару­живают и рассказы Горького, посвященные крестьянской теме. Первые очерки о деревенской жизни Горький публикует в середине 90-х годов. Они явились как бы итогом его размышлений о мужике, о крестьянской общине, о народничестве. Русская деревня конца века в изображении Горького исполнена внутренних противоречий. Горький разрушает иллюзии народников о гармонии деревенского «мира» («Вывод», 1895; «Шабры», 1896). Картины деревенского быта в этих произведениях напоминают зарисовки сельской жизни в творчестве писателей-шес­тидесятников. Но пафос горьковских рассказов был иным. Горький писал прежде всего о духовном здоровье русского мужика, о его социальных и моральных исканиях, пока скрытых, но реальных твор­ческих силах. Своеобразно программным произведением этой темы явился рассказ «Кирилка» (1899), который в критике о Горьком обычно связывается с рассказом Короленко «Река играет». Разрабатывая сход­ную тему, Горький, в отличие от Короленко, акцентирует не мораль­ный, а социальный ее аспект, говорит о пробуждении общественного сознания русского мужика, предсказывая неизбежность взрыва проти­воречий русской жизни. С этой идеей соотносятся многие пейзажные картины в рассказе, приобретающие значение художественного сим­вола. «Казалось,– пишет Горький о реке, освобождающейся ото льда,– огромное тело, пораженное накожной болезнью, все в струпьях и ранах, лежит перед нами, а чья-то могучая, невидимая рука очищает его от грязной чешуи, и казалось –пройдет еще несколько минут – река освободится от тяжелых оков и явится перед нами широкая, могучая, прекрасная, сверкнут из-под снега и льда ее волны, и солнце, прорвав тучи, радостно и ярко взглянет на нее»[98].

Новаторство Горького в 90-е годы обнаруживается не только в новом осмыслении традиционных тем русской литературы, но и в особенностях его художественного метода и стиля.

В отличие от демократической беллетристики 60–70-х годов, для творчества раннего Горького характерно широчайшее распространение категории исключительного. Герои Горького –люди не среднего до­стоинства, но натуры незаурядные. Данко, Изергиль, Коновалов, Чел-каш, Орлов разительно отличаются друг от друга, но у них есть общее – их объединяют редчайшие качества характера, необычные поступки. Горький стремится поставить своих героев в ситуации предельно заостренные, показать человека в переломные моменты его судьбы, самоопределения в сложных поворотах жизни.

Пристрастие Горького к исключительным характерам и исключи­тельным ситуациям во многом объясняется интенсивностью русской общественной жизни рубежа веков. Изображая даже будни мещанского быта, Горький избирает ситуации, принципиально отличающие его разработку темы от чеховской. В рассказе «Скуки ради» (1897), который в критической литературе относят к рассказам «чеховской традиции», это отличие сказывается наиболее ярко. Горький повествует о любви кухарки Арины и стрелочника железной дороги, над которой «скуки ради» глумятся люди, мнящие себя гуманистами, интеллигентами. Рассказ оканчивается самоубийством Арины. Социальное противоре­чие получает исключительное сюжетное воплощение.

Действие горьковских рассказов построено обычно на антитезе, столкновении противоположных характеров: Сокол и Уж, Челкаш и Гаврила, Мальва и Яков, дед Архип и Ленька. Противоположность характеров определяет обостренную драматичность сюжета. Контрасты характеров подчеркиваются контрастами света и тьмы, цветовых тонов.

Стилистика горьковских рассказов этого времени повышенно экспрес­сивна, что придает повествованию особую эмоциональную напряжен­ность.

Для творчества молодого Горького характерна живописность пись­ма, причем писатель пользуется яркими контрастирующими красками. Мир в его произведениях либо ослепительно прекрасен, либо уродливо безобразен. Повышенную роль играл у него эмоциональный, оцени­вающий эпитет. Горьковская фраза в произведениях этого времени ближе всего гоголевской. Чехов советовал Горькому исключать эмо­циональные эпитеты, упрощать фразу. Горький не последовал этому совету. Чеховскому типу образов, предельно простому, чеховской сдержанности Горький противопоставил свой стилевой тип.

Особую смысловую роль в произведениях Горького 90-х годов играли описания природы, которая не только была фоном для развер­тывающегося действия, но и сама как бы включалась в это действие. Пейзаж у Горького обычно имел обобщающий смысл, философское содержание. Пейзажная символика выражала авторские предчувствия социальной бури, общественного взрыва. Таковы сцена надвигающей­ся грозы в «Бывших людях» (1897), картины бури в «Песне о Буреве­стнике» (1901), грозы в «Челкаше» (1895): «Все кругом казалось напряженным, теряющим терпение, готовым разразиться какой-то катастрофой, взрывом, за которым в освеженном им воздухе будет дышаться свободно и легко».

Рассказы Горького о «хозяевах жизни» отличаются своими стиле­выми особенностями и имеют свои традиции в русской литературе. В них социальный и нравственный идеал утверждается через сатириче­ское отрицание. Эти рассказы посвящены критике мещанского быта, психологии и идеологии мещан, интеллигенции, отрекающейся от заветов освободительного движения.

В 90-е годы Горький писал о мещанстве в связи с ренегатством буржуазной интеллигенции, отказавшейся от попыток общественного переустройства жизни; об опошлении, измельчании человеческих чувств бывших общественных деятелей («Неприятность», 1895; «Поэт», 1896), опустошении их душ («Часы отдыха учителя Коржика», 1896). Тема омещанивания интеллигента, отказавшегося от традиций демок­ратического прошлого, оригинально разработана Горьким в рассказе «Встреча» (1896), повествующем о встрече «успокоившегося» интелли­гента с самим собой – со своими статьями, вольнолюбивыми мечтами своей молодости. Эти рассказы Горького стали своеобразными эски­зами будущей пьесы «Дачники», замысел которой относится к концу 90-х годов.

Обличению быта, психологии, жизненных взглядов мещанства посвящены и собственно сатирические произведения писателя 90-х годов, построенные на фантастике и сатирическом гротеске («Фарфо­ровая свинья», «О черте», «Еще о черте»). Характерно, что в этих по аллегорических, написанных в щедринской манере рассказах Горький сближает понятия мещанства и декадентства, считая декадентскую литературу выразительницей тех или иных граней мещанского миро­ощущения («Мудрая редька», «Старый год», «Разговор по душе»). В аллегории «Мудрая редька» он выступает против пессимистического восприятия жизни, основанного на мещански понятом учении о мире Шопенгауэра. «Разговор по душе» и «Старый год« в идейном, жанровом и сюжетном отношении непосредственно развивают щедринские тра­диции. «Разговор по душе» как бы варьирует тему сказки Щедрина «Добродетели и пороки». В этих рассказах Горький не только критикует духовный склад мещанина, лицемерие его морали, но и пытается раскрыть социальный смысл индивидуалистических концепций жизни. Эстетическая программа Горького в 90-е годы вырабатывалась в полемике с теориями искусства складывающихся модернистских тече­ний. Горький был убежден, что литература должна возбуждать в читателе негодование против общественного зла и «жажду будущего». Обличение общественного зла должно сочетаться с призывом к подви­гу. Таким образом, для Горького в сатирическом обличении низкого и романтическом прославлении высокого не было противоречия. В сосуществовании пафоса отрицания и пафоса утверждения было внут­реннее эстетическое единство. Эти взгляды писателя на задачи лите­ратуры определили многие особенности его творчества 90-х годов.

В горьковских аллегорических произведениях всегда сочетались два начала–критика и «поучение», призыв. Сатирическая аллегория «Разговор по душе» заканчивалась напоминанием читателю «о необ­ходимости для жизни поступков цельных, крупных и дело жизни оживляющих». Такой же характер «поучения» имели концовки алле­горий «Грустная история», «Часы».

Критика «хозяев жизни», буржуазной цивилизации, культуры бур­жуа обостряется в творчестве Горького во второй половине 90-х годов. В 1896 г. на Всероссийской торгово-промышленной выставке в Ниж­нем Новгороде, где Горький работал корреспондентом «Нижегород­ского листка» и «Одесских новостей», он познакомился со всеми слоями русских купцов и промышленников, с плодами европеизации русского капитала. Позднее он вспоминал, что именно 1896 год дал ему более всего знаний о «хозяевах жизни». В рассказах «Ради них», «Колокол», «Наваждение», которые стали как бы набросками к буду­щему роману «Фома Гордеев», Горький нарисовал галерею предпри­нимателей – от мелких первонакопителей до буржуа новейшего типа. В этих рассказах впервые в творчестве писателя появляется и тема поколений.

Основная мысль этих рассказов состояла в том, что сами успехи «хозяев современного положения» толкают их к гибели: чем больше они «торжествуют», тем быстрее она наступит. Эта идея раскрывается здесь, как и в романтических произведениях, средствами романтиче­ского изображения –в пейзаже, символике.

Рассказы Горького об интеллигенции и «хозяевах жизни» были тематически связаны с его фельетонами 1895–1896 гг., которые печа­тались в «Самарской газете», «Нижегородском листке», «Одесских новостях». В «Самарской газете» Горький с 1895 г. вел ежедневный фельетон «Между прочим» и отдел «Очерки и наброски». В фельетонах Иегудиил Хламида (псевдоним Горького-фельетониста), несмотря на общее либеральное направление газеты, умел провести социально заостренную мысль, вел читателя к широким общественным выводам. Источниками фельетонов были реальные события самарской жизни, материалы заседаний городской думы, местных обществ, письма в редакцию. Основная тема фельетонов–обличение мещанства, за­стойности обывательщины, социального «безгласия» омещанившейся интеллигенции. Во многих фельетонах говорилось о жизни горчишни-ков – местных босяков. В фельетонах, очерках, статьях Горького, печатавшихся в «Нижегородском листке» и «Одесских новостях», утверждается (в противовес официальной правительственной и либе­ральной прессе, всячески расхваливавшей «достижения» экономики и промышленности), что нижегородская торгово-промышленная вы­ставка продемонстрировала прежде всего порабощение труда, подав­ление творческих сил человека (очерки о машинном отделе и др.). В нижегородский период газетной работы оформился характерный стиль Горького-публициста.

По стилевым особенностям фельетон Горького резко выделялся из современной ему фельетонистики сочетанием критического и лириче­ского пафоса. Методы обобщения в его фельетонистике крайне раз­нообразны. Тон–отчетливо-иронический, причем ирония – жесткая, суровая, вызывающая, подчас нарочито грубоватая. В статьях и очерках Горький прибегал к распространенному аналитическому изложению с широким привлечением фактического материала, срав­нительных данных. Его очерки этой поры развивают традиции очерков Слепцова и Г. Успенского. Некоторые очерки 1896 г. стали как бы набросками картин русской жизни в последующем художественном творчестве Горького.

Значительное место в публицистике писателя тех лет заняли раз­мышления об искусстве, о роли писателя в обществе. В них отчетливо выясняются направления идейных и творческих исканий Горького. Он отстаивал принципы социальной действенности искусства, зависи­мость его от конкретно-исторических условий общественной жизни. В статье «Поль Верлен и декаденты» (1896) Горькигй пишет о социаль­ных источниках французского декадентства; в очерке «М. Врубель и «Принцесса Греза» Ростана» выступает против декадентства в литера­туре и живописи. Однако эстетическая программа Горького в 90-е годы еще не содержала четкой постановки вопроса о природе искусства.

С конца 90-х годов начинается новый период творческого развития писателя. К этому времени у Горького установились прочные связи с социал-демократией.

В его творчестве социальная критика исторически конкретизиру­ется. Пытаясь показать русскую жизнь в ее историческом движении, _он обращается к большим повествовательным формам («Фома Горде­ев», 1899; «Трое», 1900) и драматургии («Мещане», 1901; «На дне», 1902; «Дачники», 1904).

В романе «Фома Гордеев», печатавшемся в 1899 г. в журнале «Жизнь», была задана тема, которая в полную силу зазвучит в творче­стве Горького последующих лет,– внутреннее разложение буржуазно­го класса, историческая обреченность существующего миропорядка. «Фома Гордеев» стал первым романом писателя о судьбе поколений. Работу над романом сам Горький определил как «переход к новой форме литературного бытия»[99] .

В романе перед читателем проходит вереница первонакопителей, которые стали «хозяевами жизни». Но на первый план выведены не эти люди, а буржуа новой формации, наследовавшие деньги отцов и воспринявшие новые методы обращения с капиталом. Центральный герой этого круга – Яков Маякин – «идеолог» и руководитель нового купечества, не только интересующийся судьбами пущенного в оборот алтына, но и рвущийся к власти, общественному влиянию. Он славит буржуазный прогресс, купеческое сословие, которое рассматривает как единственно животворную силу русской экономической и культурной жизни. Поэтому Маякин требует для купечества жизненного «просто­ра», доли в управлении страной. Но характерно, что герой, мечтающий о государственной власти, в своей общественной программе не идет далее конституционной монархии. Горький уже в конце века сумел показать цену российского либерализма, который не мыслил «свобод» и своего дальнейшего политического существования без царизма.

Образ Маякина сразу же вызвал споры в критике. Народническая и модернистская критика вновь заговорила о ницшеанстве Горького и его героя, в котором видела выразителя общественных идеалов писа­теля.

В цитированной выше статье «Беседы о ремесле» Горький писал, что Маякину он действительно придал черты ницшеанства. Что же касается отношения самого писателя к герою, то здесь уже звучит полемика Горького с философией Ницше, которую писатель считал философией «хозяев», оправдывающей их власть над людьми.

Критически относясь к социальной философии и общественной практике Маякина, Горький не возлагал надежд и на молодое поколе­ние купечества. Тарас Маякин,