Основные этапы российской военной политики

На становление и развитие российской военной политики оказали влияние ряд социально-исторических факторов.

1. Особенности геополитического положения страны. Как известно, Россия занимает область центральной Евразии, то есть культурное и стратегическое пространство, которое не только предопределило особенности ее государственности, хозяйствования, социального мышления, но и сделало нашу страну одной из важнейших «осей» мировой политики. Самим «местом-развитием» (термин русских ученых-евразийцев) России определена роль стать «духовным и физическим мостом между Европой и Азией» (А. Снесарев), выполняя функцию «держателя равновесия» между этими конфликтующими континентами и не позволяя им вступать в непосредственное, а потому слишком жесткое взаимодействие. Исторический опыт показал: когда Россия выступала как сильная и влиятельная держава, ситуация в регионе и даже в мире стабилизировалась. И наоборот: ослабление России активизировало дремлющие межнациональные и межконфессиональные противоречия и конфликты; глобальное равновесие сил нарушалось, мир начинало лихорадить.

2. Традиции сильной авторитарной власти и ее централистско-собирательные устремления. Необходимость в этом была обусловлена историческими вызовами и угрозами: огромные территории, суровая природная среда, полиэтничность. Чтобы выжить в таких условиях, концентрировать ресурсы, противостоять иноземным нашествиям, сепаратизму удельных князей, бояр, регионов, страна нуждалась в мощном организующем центре и постоянном «собирании» земель вокруг него. Первый этап «собирания» завершается к XVI в., когда русские княжества объединились в виде огромного царства с центром в Москве. Дальнейшая централизация шла различными путями: посредством колонизации, мирного продвижения русских землепроходцев и крестьян на Восток, Север, в район Азиатского континента; путем добровольного «присоединения» отдельных территорий, «вхождения» народов в состав многонациональной страны. Расширение территории, разумеется, включало и завоевательные компании, особенно в XVIII в.: это соответствовало духу времени, традициям зрелого феодализма. В эпоху Петра I и Екатерины II Российская держава становится империей, хотя «тюрьмой народов» она все же не была: здесь сложился тип межнациональных отношений, основанный на добрососедстве и взаимной терпимости к культурным и религиозным традициям, обычаям народов.

3. Роль православия в формировании российского суперэтноса и его армии. В отличие от католичества и протестантства православие ориентирует не на поиск индивидуальной свободы и внешнее благоустройство жизни, но на совершенствование души, поиски справедливости, «правды-совести». Оно призывало человека к терпимости и терпению, жертвенной любви и соборности, то есть совместному бытию, братскому единению людей, народов, культур. Тем самым православие противостоит различным формам общности, замешанным на идеях национальной или политической исключительности. С православной идеей связана традиция русского мессианства: стремление показать другим народам, особенно европейским, путь к христианскому Спасению. На протяжении истории Россия и ее армия неоднократно выступали в роли спасительницы Европы и даже мира. Россия служила «щитом» Европы от восточных кочевников, освобождала братьев-славян от турецкого и наполеоновского засилия, спасала мир от коричневой чумы, играла роль «посредницы» в решении острых международных конфликтов. Традиции православия имели важное значение в формировании духовно-нравственного облика отечественной армии – носительницы военно-патриотической идеи, обладавшей высоким чувством чести, давшей множество примеров героической доблести.

4. Социально-культурная амбивалентность и прерывистость исторического развития, в силу своего «срединного» положения на стыке двух континентов (Европа – Азия) и двух цивилизационных центров (Запад – Восток) Россия синтезировала в себе различные цивилизационно-культурные и политические черты и влияния; амбивалентные, порой полярные, взаимодействия: христианство – язычество, религиозная – светская власть, самодержавие – народ, славянофилы – западники, социализм – капитализм. Это определило сложную, прерывистую, «катастрофическую» историю страны, периодические «расколы» и даже «висения над бездной» (Д. Н. Мережковский). Тем не менее, Россия не утратила свое собственное лицо, «особенную стать» как сложного «Востоко-Запада» (Н. А. Бердяев) с синтезом душевности и духовности; открытости земному миру и устремленности к божественной гармонии; «всемирной отзывчивости» (Ф.М. Достоевский) и способности противостоять агрессивным иноземным влияниям и вмешательствам. Не единожды оказываясь «у бездны на краю», она каждый раз обнаруживала способность концентрировать духовные и физические силы в годину бедствий и, словно птица Феникс, возрождаться из пепла. На крутых поворотах российской истории армия претерпевала изменения, подвергалась реформированию, но в целом продолжала оставаться одной из важнейших сил организованности, порядка, устойчивости; носителем стратегии ответственности.

В истории России выделяют следующие этапы[202]:

1) Киевская Русь с преобладанием «западных» влияний и форм социальной организации; 2) Московская Русь, которая характеризуется усилением черт «восточного деспотизма»; 3) Петровская Россия, ориентированная на идеи «западного» Просвещения, в том числе - в военном деле; 4) Советская Россия, совершившая синтез «западного» социализма с «восточными», репрессивными формами социального контроля; 5) Посткоммунистическая Россия, где идет новый синтез либеральной социальной модели и национально-культурных традиций страны.

Каждому из этапов присущи свои особенности военной политики: осмысление того, что со временем получило название «военной доктрины» (геополитическая ситуация, вызовы, угрозы, противники, союзники и т.д.); развитие военно-теоретической мысли (принципы военного строительства, повышение боеспособности армии; стратегия, тактика ведения боя); военное воспитание и обучение солдат, укрепление «морального духа» армии и т.д.

Древнерусский («киевский») этап отечественной истории охватывает хронологические рамки от середины IX в. до середины XV в. В этот период формируются начала государственности, идет слияние северного и южного центров, нарастает международное и военно-политическое влияние Руси, особенно в X – первой половине XII столетия. Затем тенденция к централизации и подъему сменяется эпохой феодальной раздробленности и утратой суверенитета под влиянием внешних экспансий, прежде всего со стороны степных кочевников (XIII - XIV вв.). Куликовская битва 1380 г. ознаменовала начало освобождения от ордынского владычества и нового этапа «собирания» Руси. Политическая и военная организация этого периода характеризуется принципами военной демократии (новгородское вече, дружина, народное ополчение). Народное ополчение преобладало на начальных этапах государственности. Дружина, состоящая из профессиональных воинов, составляла ядро княжеской рати. При серьезной военной угрозе вновь собиралось ополчение («вои»). Основным родом войск в Древней Руси был пеший строй; во время войн с кочевниками важную роль играла конница, которая прикрывала боевые фланги, выполняла сторожевые функции. Славяне были известны и как искусные моряки; их ладейный флот вступал в единоборство даже с мощным византийским флотом.

Успешные военные операции древнерусского государства были связаны с именами князей: Олега (присоединение древлян, северян, других племен; походы на Византию); Святослава (разгром Хазарского царства, ясов, касогов, камских булгар). Нападения половцев успешно отражал Владимир Мономах, который был не только полководцем, но и выдающимся государственным деятелем. В историю русских побед вошли битва Александра Невского с немецкими рыцарями на Чудском озере (1242); сражение русского войска во главе с Дмитрием Донским с Мамаем на поле Куликовом (1380). Характерными чертами военной стратегии Древней Руси были внезапность нападения, стремление бить противника по частям, использовать согласованные действия разных родов войск, резерва; применение «военных хитростей», что, тем не менее, сочеталось и с рыцарскими принципами ведения войны («Иду на вы»).[203] Международное значение военной политики Древней Руси историки видели в том, что она «прикрывала левый фланг европейского наступления»[204] на Восток и «остановила Батыя на пороге Европы»[205], тем самым защитив европейскую цивилизацию. В то же время уже в период Киевской Руси определились «направления главного удара», соответствующие внешним вызовам и угрозам: северное («балтийское»); юго-восточное («татарское»); западное («белорусско-украинское»). Последующая военная история России так или иначе будет направлена на разрешение указанных проблем.

В эпоху Московского царства (XV – XVII вв.) завершается процесс «собирания» земель вокруг Москвы и оформляются начала российского самодержавия. Свое идеологическое обоснование они получили в концепции «Москва – третий Рим». Их военно-правовую регламентацию выражают Судебники XVI – XVII вв., где определяются границы Московии, принципы ее внешнеполитических отношений, правила обороны и воинской службы, направленные на защиту государства, того, что ныне принято называть его «безопасностью».

Наиболее глубокие военные реформы осуществляет Иван IV: создание «приказов», ведавших ратными делами (Разрядного, Оружейного, Бронного, Пушкарского, Стрелецкого и др.); формирование постоянного войска «служилых людей»; поместная система комплектования войск, разработка первого воинского устава и др. В итоге создается централизованная система управления и снабжения армии. Воинская служба была привязана к экономической и политической роли дворянства, владельцев поместий: с каждых 50 десятин земли земледельцы выставляли «служилого человека на коне и в доспехах». Важной частью русского войска стали стрельцы – огнестрельная пехота, которые проходили особую военную подготовку.[206] В отличие от наемного принципа комплектования, распространенного в Европе, русская поместная система заложила базу регулярной армии. Хотя при царе Алексее Михайловиче на военную службу приглашались и иностранные специалисты, основная масса русской армии была национальной по составу, связанной с отечественными военными и патриотическими традициями. К концу XVI в. наша армия насчитывала 250 – 300 тыс. человек.

В конце XVI - начале XVII вв. Московское царство вступает в полосу глубокого социально-политического кризиса, получившего название «Смутного времени». Предотвратить распад государственности удалось благодаря всенародному патриотическому подъему общества. Знамя национального освобождения от иноземных захватчиков, польско-литовской интервенции, было поднято в Нижнем Новгороде. Народное ополчение во главе с земским старостой К. Мининым и князем Д. Пожарским в 1612 году освободило Москву и тем отстояло целостность и независимость Отечества.

Петровская («петербургская») Россия охватывает исторический период в два столетия (XVIII – начало XX вв.), время расцвета и крушения самодержавной монархии.

Существо военной реформы Петра I заключалось: 1) во введении нового принципа комплектования армии – «рекрутского набора»; 2) в совершенствовании системы военного управления: вместо «приказов» реформа ввела «коллегии», которые характеризовались коллегиальностью (совместностью) обсуждения и решения военных дел, более четкой организацией, делопроизводством, компетенцией; 3) в создании системы воинской подготовки солдат, военного образования офицеров; 4) в учреждении первых воинских уставов: «Воинские артикулы» (1715 г.), «Воинский Устав» (1716 г.), «Устав Морской» (1720 г.) и др.[207] Итогом этих преобразований стало создание регулярной армии, основанной на принципах единоначалия, строгой дисциплины, военно-патриотического служения Царю и Отечеству. С феодальным местничеством в организации военного дела было покончено. Как отмечал В. О. Ключевский, при Петре впервые «получили жизнь понятия “общее дело”, “государственный интерес”, была сформулирована сама идея патриотизма».[208] В петровскую эпоху как солдатская, так и офицерская служба были пожизненными[209], тем самым военные образовывали особую социальную группу, которая служила интересам самодержавной монархии. Понятно, что такая армия выгодно отличалась по боевым и духовно-нравственным качествам от западных наемнических армий.

Вместо прежнего стрелецкого войска, которое было расформировано за «бунтарский дух», были созданы полки «нового строя» - солдатские (пешие), драгунские (сочетавшие возможности пехоты и конного строя) и рейтарские (конные). Они имели единую структуру, типовое вооружение и обмундирование по государственному образцу. Офицерский корпус формировался из представителей дворянского сословия. Основы прохождения офицерской службы закреплялись в Табели о рангах; причем чинопроизводство определялось не знатностью, а личными заслугами. Это обеспечивало возможность продвижения способных, но неродовитых дворян. Для обучения военных кадров создавались бомбардирские, артиллерийское, инженерное и другие учебные заведения; в 49 гарнизонах были открыты школы для солдатских сыновей. Заложенная Петром I система организации армии на принципах рационализма и демократизма породила целую плеяду талантливых военачальников (Б. П. Шереметов, А. Д. Меньшиков, А. И. Репнин, М. М. Голицын), а также видных флотоводцев (Ф. М. Апраксин, Ф. А. Головин, Н. А. Сенявин и др.). XVIII столетие было временем блестящих воинских побед русского оружия, особенно во время русско-шведских и русско-турецких кампаний. Их итогом стали выход России на Балтику и ограничение шведской монополии на северных морях; присоединение Черноморского и Азовского побережий, Крыма, Кубани, Правобережной Украины и Белоруссии.

В то же время реформаторская деятельность Петра I была, как известно, противоречива. Введенные реформатором порядки, в том числе - и армейские, нередко имели характер чисто внешних нововведений, которые мало коснулись массового русского человека, «не внешнего, а внутреннего», то есть не содействовали «образованию, просвещению его души».[210] В гражданской жизни Петр I закрепил систему крепостного права, в армейской – заложил предпосылки для утверждения в последующем прусской военной системы. Подняв «Россию на дыбы», а значит, приобщив ко многим достижениям европейской цивилизации, император осуществлял это насильственными методами, губя ростки русской национальной самобытности. По словам К. Маркса, Петр I применял «варварские средства, чтобы вытащить Россию из варварства». Огромной была и цена реформ: податное население к 1710 году уменьшилось на 20 %, то есть на одну пятую.[211]

Отсюда, от Петра I, пошли две традиции в развитии российской военной политики: одна из них – патриотическо-гуманистическая – ориентировалась на содержательную сторону военного строительства Петра I; другая - иноземно-отчуждающая – на формальные его аспекты. Представителями первой линии были П. А. Румянцев, П. С. Салтыков, А. В. Суворов, М. И. Кутузов, Ф. Ф. Ушаков и др. В сражениях под руководством этих полководцев и флотоводцев закладывались основы отечественной военной науки. Существо русской стратегии и тактики выражали принципы «прямых» и «непрямых» действий; требования военной инициативы, сочетающейся с учетом характера войны, особенностей противника и местности. Главным видом военных действий признавалось наступление; кульминацией кампании – генеральное сражение. П. А. Румянцев обратил внимание на зависимость военной мощи от материальных возможностей страны, требуя при принятии военных решений учета сил и средств противоборствующих сторон.[212] Тактику широкого маневра силами и средствами развили П. С. Салтыков, Ф. Ф. Ушаков, М. И. Кутузов.[213] Русская армия одной из первых перешла к новому боевому порядку: колонны в сочетании с рассыпным строем. Принципы военного искусства, основанного на морально-психологической подготовке воина, учете его национальной культуры, инициативы, смекалки, отстаивала «Наука побеждать» А. В. Суворова.[214] Именно суворовская традиция доверия солдату, отеческого отношения к нему стала одним из определяющих направлений русской системы военного воспитания, которую развили М. И. Кутузов, Ф. Ф. Ушаков, М. И. Драгомиров и другие военные педагоги.

Своеобразной кульминацией в развитии национально-патриотической и гуманистической линии российской военной политики в XIX в. явилась Отечественная война 1812 г. Война «За Веру, Царя и Отечество»[215] возродила традиции русских ополчений, создала новый опыт партизанской войны, который был успешно применен спустя почти полтора века в Великой Отечественной войне, и показала огромную роль в достижении победы над врагом того, что М. И. Кутузов называл «духом преоборающим», то есть духовно-нравственного превосходства над противником.

Однако, наряду с патриотическо-гуманистической традицией, в деятельности русской армии постепенно, особенно в XIX веке, стала давать о себе знать и другая линия – формалистическая, ориентированная на чужеземную, в частности, прусскую армейскую систему. Известно, что формальной стороной западноевропейской культуры был увлечен и сам Петр I; указанная тенденция была усилена канцлером Э. И. Бироном, военным политиком А. И. Остерманом, маршалом Б. К. Минихом при Анне Иоанновне. В царствование Павла I, Александра I (после 1815), Николая I вновь и вновь возрождались иноземные образцы и нормы армейской жизни. Это выражалось в увлечении внешней, показной стороной дела: парады, шагистика, муштра, палка как средство воспитания солдат. Новая волна бюрократизации военного дела, образование «Священного Союза» на международной арене, увеличение армии (при Николае I она достигал 2,3 млн. чел.), создание военных поселений, соединявших солдатскую службу с земледельческим трудом, не приводят к подъему боевой славы России. Николай I, несмотря на мощную военно-бюрократическую систему, терпит позорное поражение в Крымской войне 1853 – 56 гг. Все это было несомненным доказательством отсталости крепостнической системы власти и привязанной к ней армии, о чем неоднократно заявляла передовая, граждански активная часть общества (декабристы, А. И. Герцен, революционные демократы). Время требовало реформ, в том числе – военных.

Новая реформа армии (1862 – 1874 гг.), которую связывают с именем военного министра в правительстве Александра II Д. А. Милютина, явилась продолжением крестьянской реформы 1861 года. Основная задача состояла в том, чтобы модернизировать громоздкую военную систему, сделать более мобильной, боеспособной и экономной, отвечающей потребностям поднимающегося капитализма. Содержание реформы Д. А. Милютина сводилось к следующему: 1) замена рекрутского принципа военного набора всеобщей (всесословной) воинской повинностью; 2) сочетание регулярной армии с обученным резервом запаса; 3) образование военно-окружной системы управления; 4) перевооружение армии новой боевой техникой, отвечающей военно-техническим достижениям второй половины XIX века.

Смысл же новых преобразований заключался в том, что был разрушен прежний крепостнический принцип комплектования армии, разделявший население на «служилых» и «тягловых». Всеобщая (всесословная) воинская повинность была шагом к созданию армии буржуазного типа. Все годное к службе мужское население страны призывалось к военной службы на определенный срок: 4 (5) лет в армии и 7 лет на флоте; по окончании ее оно образовывало обученный резерв. Это позволяло сократить численность армии до 700 тыс.; в случае войны страна могла мобилизовать не менее 2 млн. обученных солдат. Насущным потребностям армии отвечало также ее перевооружение нарезным оружием (усовершенствование винтовок, артиллерийского парка, новое оснащение кораблей винтовой техникой с паровым двигателем и др.). Плац-парадная муштра заменялась обучением войск действиям в полевых условиях. Позитивный итог реформы подвела победоносная русско-турецкая война 1877 – 1878 гг.

Однако, ни крестьянской, ни военной реформам не удалось в полной мере снять накопившиеся в стране проблемы. Реформа 1861 г. была половинчатой и потому не решила аграрную проблему. Стомиллионное русское крестьянство, которое составляло 4/ 5 населения страны, было обезземелено, неграмотно, по сути, лишено социальных прав. От голода оно утекало в город, пополняя пролетарскую и полупролетарскую массу, из которой вербовал рабочую силу поднимающийся русский капитализм. Именно эта масса и составляла основную часть армии, ее рядовых солдат. Самодержавие, по сути, искусственно консервировало отчуждение российского массового человека от собственности, власти, культуры. Внутренним выражением этого стали накапливавшиеся социальные разрывы; внешним – бездарная политика последних монархов – Александра III, Николая II. Страна вступила в полосу революций.

Поражение России в русско-японской войне 1904 – 1905 гг. и грубое подавление революционных выступлений народа в 1905 – 1907 гг. усилило классово-конфронтационные настроения в солдатской среде. Представители военно-теоретической мысли недоумевали: «Этот изумительный герой вчера, сегодня пошел на мятежи, на измену, пошел против закона и убивал своих начальников, за которых еще вчера был готов пойти на верную смерть».[216] События на Черноморском флоте, в особенности на броненосце «Потемкин», свидетельствовали: армия перестает быть опорой власти. Вступление России в I мировую войну вновь ударило по интересам крестьянско-солдатской массы и окончательно поляризовало отношения солдат и офицеров. «Солдат больше сражаться не желал и находил, что … дальнейшее кровопролитие бессмысленно и недопустимо… Офицер сразу сделался врагом в умах солдатских, ибо он требовал продолжения войны и представлял собой в глазах солдата тип барина в военной форме»,[217] - свидетельствовал генерал А. А. Брусилов. Царская власть все более теряла управление в обществе и в армии. Невзирая на отдельные военные успехи, конец самодержавия оказался неминуем.

Февральская революция 1917 г. провозгласила буржуазно-демократические права и свободы, но либеральное Временное правительство показало себя скорее «безответственными болтунами»: они «разронили власть»; которая ушла в «совдепы», к большевикам.[218] Крестьянин в шинели, «человек с ружьем», встал под знамя лозунгов Октября 1917 г.: «Мир – народам, хлеб – голодным, фабрики – рабочим, земля – крестьянам». Полагаем, вряд ли правильно, как это иногда делается, представлять Октябрьскую революцию и гражданскую войну как насилие над естественно-историческим развитием России, совершенное группой заговорщиков-большевиков. Это был исторический выбор народа в борьбе «за землю, за волю, за лучшую долю». Голодные, разутые, плохо обученные и вооруженные люди устояли в войне против профессиональной армии как собственной, белогвардейской, так и поддерживавшей ее коалиции 14 иноземных армий. И нет вины народа в том, что его революционный энтузиазм был присвоен и извращен тоталитарной системой.

Советский период российской истории сравнительно короток, он насчитывает временной отрезок чуть более 80 лет (1917 – 1991 гг.). По своей сути это был невиданный в истории социальный эксперимент, направленный на практическую реализацию марксистского социального проекта. Особая сложность его состояла в том, что он осуществлялся в стране, которая как в экономическом, так и в политическом отношении накопила к этому времени существенное отставание от развитых капиталистических стран Запада. Ленинская модель «построения социализма в одной отдельно взятой стране» предполагала совершить «прыжок из царства необходимости в царство свободы», от полуфеодальной, полукрепостнической отсталости в общество «освобожденного труда». Причем сделать это в условиях враждебного «капиталистического окружения», а значит, - «с опорой на собственные силы». Этот эксперимент, как мы знаем сегодня, завершился неудачей. И все же, полагаем, ошибаются те, кто представляет указанный период в истории России как исторический провал, социальную катастрофу. На этом пути были и несомненные достижения: Россия вышла в число передовых индустриальных и научно-технических стран мира.

Одним из первых шагов молодой Советской республики явилось создание «рабоче-крестьянской Красной Армии» как «оплота советской власти». Самое активное участие в этом принимал В. И. Ленин, который неоднократно подчеркивал, что революция победит только тогда, когда она «умеет защищаться».[219] Кадровый состав армейского руководства существенно обновился: наряду со старыми военными специалистами, которые согласились сотрудничать с новой властью, выдвинулось на руководящие должности множество способных организаторов из народа: В. М. Азин, В. К. Блюхер, С. М. Буденный, К. Е. Ворошилов, С. Г. Лазо, Ф. К. Миронов, Я. Ф. Фабрициус, И. Ф. Федько, М. Ф. Фрунзе, М. А. Щорс, В. И. Чапаев и др. Молодую поросль выдвиженцев революции составила плеяда будущих советских маршалов, победителей фашизма, высокие профессиональные качества которых оценил в 1943 году сам У. Черчилль[220]: Г. К. Жуков, К. К. Рокоссовский, А. М. Василевский, И. С. Конев, К. А. Мерецков, К. С. Москаленко и др.

В то же время советская власть быстро свернула многие демократические начинания недавнего прошлого: парламентаризм, многопартийность, Учредительное собрание. В качестве нормы жизни армии и общества была закреплена позиция классовой конфронтационности. Восьмой съезд ВКП (б) в марте 1919 г. определил классовый состав армии, руководящую роль партии в ней (институт военных комиссаров), формы использования «военспецов». В «революционных памятках», «боевых заповедях», «красных присягах», «книжке красноармейца» закреплялись идеологизированные принципы боевой и моральной подготовки воина Красной Армии. Военно-теоретическая мысль подчеркивала разрыв с традициями старой армии. В связи с решением о расформировании полков новая армия по сути лишилась большей части своего военно-исторического и культурного наследия.

Испытанием боеспособности армии «нового типа» стала гражданская война 1918 – 1922 гг. Именно здесь впервые сформировался и был опробован мобилизационный тип военной политики России, который, спустя чуть больше двух десятилетий, будет повторен в Великой Отечественной войне.

Страна стала военным лагерем по призыву В. И. Ленина: «Социалистическое отечество в опасности!» Были учреждены Реввоенсовет и Совет рабоче-крестьянской обороны, проведена всеобщая мобилизация; вводились чрезвычайные экономические меры (всеобщая трудовая повинность, продразверстка, продотряды, комбеды). Советская власть устояла, но цена этой победы – потеря 13 млн. человек российских граждан; из них – Красная Армия потеряла свыше 8 млн. человек.[221] В числе причин, определивших победу «красных», многие аналитики, в том числе – из среды противников, признавали большую роль «морального фактора»: красноармейцы сражались за спасение и целостность Отечества, отстаивали права большей части населения страны, противостояли силам, которые стремились восстановить прежние порядки. Белые же, выступая под лозунгами «защиты Веры и Отечества», по сути ощущали себя представителями интересов привилегированного меньшинства и зарубежных оккупантов, что привело к деморализации этих формирований.[222]

В 20 – 30-е годы опыт гражданской войны был подвергнут напряженному анализу военно-теоретической мысли. В дискуссиях приняли участие И. В. Сталин, Л. Д. Троцкий, М. В. Фрунзе, М. Н. Тухачевский, И. А. Вацетис, А. И. Верховский, А. А. Свечин, Б. М. Шапошников и др. Обсуждались проблемы специфики военной доктрины Красной Армии; особенностей будущей войны и ее возможных противников. Здесь столкнулись по сути два подхода. Первый - идеологизированный – делал акцент на специфике военной политики Красной Армии и ее классово-конфронтационной природе; второй - реалистический - так или иначе ориентировался на мировой военный опыт, в том числе – на труды военно-теоретической науки России конца XIX - начала XX вв. Первую линию проводили И. В. Сталин, Л. Д. Троцкий, С. М. Буденный, К. Е. Ворошилов и др. Будущую войну этот подход связывал с мировой революцией. Основной стратегией пролетарской армии как революционного колосса представлялась стратегия сокрушения, наступательные действия. Троцкий, основываясь на марксистской идее насилия как «повивальной бабке истории», подчеркивал важность фактора насилия в деятельности Красной Армии (заградительные отряды, система заложников, расстрелы отдельных военных специалистов, дезертиров и др.).

Представители иного подхода: М. В. Фрунзе, М. Н. Тухачевский, А. А. Свечин, Б. М. Шапошников и др., - соглашаясь с тем, что будущая война, по-видимому, вновь станет мировой и особо напряженной по количеству участвующих стран, людских масс, пространств, продолжительности, экономических и военно-технических средств, акцент все же делали не на политико-идеологических, а на военно-стратегических аспектах военной политики.

Дискуссия о военной политике 20-х – нач. 30-х гг. завершилась тем, что верх взял все же не реалистический, а идеологический подход. Возобладали облегченные представления о будущей войне «на чужой территории», о стратегии «сокрушения агрессора» («чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим»); об идеологии сражения «малой кровью» на фоне восстания зарубежных рабочих и крестьян, которые поддержат Красную Армию. Предложения теоретиков-реалистов, направленные на укрепление военной мощи государства, долгое время отвергались. Военная реформа 1924 – 1925 гг. предусматривала создание небольшой кадровой армии, способной обеспечить безопасность границ и в случае войны в течение 3 – 4 месяцев сдерживать противника, чтобы провести мобилизацию обученного резерва.[223] Лишь в 1929 г. было принято решение о техническом перевооружении Красной Армии современными типами орудий, самолетов, танков, бронемашин. В тридцатые годы страна располагала лучшим в мире самолетом-штурмовиком Ил-2, пикирующим бомбардировщиком Пе-2, танком Т-34, разработкой знаменитой «катюши», бесствольной системой реактивной артиллерии. Но историческое время было упущено. Военное самолетостроение «пошло на поток» лишь в середине 30-х годов, а до 1940 года, по словам Г. К. Жукова, в стране не было ясного понимания всей важности «применения танковых и механизированных соединений».[224] Как отмечал главком ВМФ Н. Г. Кузнецов, мало значения придавалось и войне на море, поскольку господствовали «сухопутные теории войны».

Огромный ущерб боеспособности наших Вооруженных Сил нанесли и инициированные Сталиным массовые репрессии военных кадров в 30-е г.г., когда жертвами классово-конфронтационной идеологии, которая насаждалась в армии и обществе, стали сами военные теоретики и практики. Особенно явно недостатки нашей военной мощи обнаружились в первые месяцы Великой Отечественной войны, приведя к колоссальным потерям (свыше 5 млн. чел. погибли и попали в плен; 1,5 млн. кв. км территории было оккупировано врагом).

В числе ошибок и просчетов руководства (лично генералиссимуса И. В. Сталина, военного наркома С. М. Тимошенко), обусловивших крайне тяжелое для СССР начало войны, аналитики называют также неверное определение противников и союзников (мирный договор с Германией и пакт Риббентропа - Молотова 1939 г.), неточное определение возможного начала войны, недооценку военной мощи Германии.

Однако, несмотря на все ошибки и просчеты военной политики, мы победили в этой самой жестокой и разрушительной из всех войн, которые знала мировая история. Восхищение и гордость не только России, но и прогрессивного человечества вызывали величайшие битвы Великой Отечественной: оборона Москвы и Ленинграда, Сталинградская битва, Курско-Орловское сражение, операция «Багратион», которая завершилась освобождением Европы и взятием Берлина, и другие военные кампании. Приняв на себя главный удар немецкого вермахта, Советская Армия не только провалила стратегию фашистского «блицкрига», разрушила агрессивную коалицию «Рим – Берлин – Токио», но и стала освободительницей Европы. К числу факторов, определивших Великую Победу, следует отнести решительный поворот военной политики от идеологических догм и облегченных, замешанных на идеях классовой конфронтационности представлений и установок, - к активной мобилизационной системе действий, основанной на трезвом реализме и учете прошлого военного опыта. С этого времени начинают возрождаться из забвенья российская военная символика, ритуалы, ордена, форма одежды, понятия патриотизма, воинской чести, достоинства, мужества.

Послевоенное сорокалетие (1945 – 1985) характеризуется геополитической ситуацией «холодной войны», о чем уже речь шла ранее. Условия биполярного мира, ядерной опасности и военно-стратегического паритета, как отмечалось, видоизменили характер военного противостояния, выдвинув на первый план информационно-конфронтационную его форму. Происходит новая идеологизация военной политики. Хрупкое равновесие сил в форме «мирного сосуществования» неоднократно готово было взорваться (Берлинский кризис 1956 г. и создание «Берлинской стены»; Карибский кризис 1963 г.; «Чехословацкая весна» 1968 г. и ввод советских танков). Периоды «мирных договоров» и «разрядок» сменялись новыми обострениями международной напряженности.

В середине 80-х годов на советской стороне военного противостояния происходят существенные перемены, связанные с политикой «перестройки» и провозглашением принципов «нового политического мышления». В военно-политическом плане это означало отход от классово-конфронтационных установок к позиции политического прагматизма и здравого смысла. Осознание того факта, что ядерная война не может привести к победе ни одну из сторон, лишало смысла ядерно-космическую гонку, которая становилась все большим бременем для народов. Времена правления М. С. Горбачева были временами односторонних уступок с советской стороны (вывод западной группы войск и разрушение Берлинской стены без соответствующих гарантий и компенсаций; развал СЭВ и Варшавского договора, вызвавший череду «бархатных революций» и приблизивший страны НАТО к нашим границам. Советские инициативы будучи односторонними шагами, были восприняты на Западе, и в первую очередь – в США, как «сокрушительное поражение» России в «холодной войне».