Вопрос 4. Социологический подход к рациональности.

Впротивополож­ность иерархическим моделям мы придерживаемся принципиаль­ного положения о рядоположенности типов действия с точки зре­ния их мотивационной обусловленности. Это, разумеется, не оз­начает, что все мотивы равны по силе и частоте проявления. Про­сто в иерархии предпочтений они могут оказываться на самых раз­ных местах. Из этого следуют как минимум три методологических вывода. Во-первых, рациональность действия (как, впрочем, и его нерациональность) является вариативным, а не постоянным при­знаком. Во-вторых, рациональности противостоит не «иррациональность», а «нерациональность», которая ничуть не хуже и не лучше рациональности. И в-третьих, интенсивность действия каж­дого типа не может измеряться только степенью его рациональ­ности, и в каждом случае следует использовать относительно само­стоятельные шкалы.

К данному разговору небесполезно привлечь классическую ти­пологию М. Вебера, представившего четыре «идеальных типа» со­циального действия, различающихся по способу их мотивации:

• целерационалъное действие — продуманное использование ус­ловий и средств для достижения поставленной цели;

• ценностно-рациональное действие — основанное на вере в самодовлеющие ценности (религиозные, эстетические);

• аффективное действие — обусловленное эмоциональным со­стоянием индивида, его непосредственными чувствами, ощу­щениями;

• традиционное действие — основанное на длительной при­вычке или обычае.

Предположим, есть четыре предпринимателя, решивших уве­личить производство своего продукта. Один провел детальный рас­чет, показавший выгодность дополнительных вложений. Второй ничего не считал, а просто поддался мимолетному увлечению но­вым проектом. Третий был убежден, что должен выполнить ка­кие-то моральные обязательства. А четвертый вот уже двадцать лет производит именно этот продукт, потихоньку расширяя масшта­бы предприятия, что и определило его решение. С точки зрения внешнего, непосредственного понимания, к которому тяготеют боль­шинство экономистов, действия всех этих четырех предпринима­телей одинаковы: они вкладывают определенную сумму денег и увеличивают на несколько процентов объем производства. Эконо­мисту нет никакой нужды вдаваться в истинные мотивы поведе­ния хозяйствующих субъектов. Он прослеживает цепочки внеш­них связей: осязаемый стимул — наблюдаемое действие — полу­ченный результат — наличие и характер повторного действия. Про­блема мотивации как таковая здесь по существу снимается. Соци­ологу же нужно «объясняющее понимание», раскрывающее мотивы происходящих действий. А с этих позиций перед нами четыре со­вершенно разных случая.

При освоении веберовской трактовки возникают три серьез­ных вопроса, требующие уточнения ее содержания:

• Не отождествляет ли М. Вебер экономическое действие с целерациональным действием?

• Не пытается ли он построить единую поведенческую шкалу, расположив свои четыре типа в порядке убывающей рацио­нальности?

• Не является ли указание М. Вебера на всеобщую тенден­цию к рационализации отношений в современном мире полаганием грядущей универсальности рационального дей­ствия?

Попробуем последовательно ответить на эти вопросы. Первое: целерациональное действие в веберовском понимании действи­тельно ближе всего к чисто экономическому действию. Но все же оно не полностью исчерпывает его содержания, ибо существуют еще «экономически ориентированные» действия, которые вклю­чают в себя использование экономических соображений в пресле­довании неэкономических целей или утилизацию неэкономичес­ких средств в достижении целей экономического характера. Вто­рое: иерархичность четырех типов действия по степени рациональ­ности М. Вебер относит не к самому субъекту действия, а к внешнему наблюдателю. Речь идет о степени доступности смысла дейст­вия нашему объясняющему пониманию. Рациональное действие не является чем-то наиболее желательным или чаще всего встре­чающимся, просто оно более понятно исследователю. Наконец, третье, фиксирование М. Вебером исторической тенденции к ра­ционализации опирается преимущественно на материал западной цивилизации, но даже при таком уточнении не содержит явного долженствования или указания на универсальность и однолиней-ность этого процесса. Скорее всего мы имеем здесь дело лишь с одной из наиболее важных тенденций современности.

Понятие рациональности у М. Вебера может заключать раз­личное содержание. Так, наряду с так называемой формальной (ин­струментальной) рациональностью как совокупностью стандартных способов калькуляции, он выделяет иную, субстантивную рациональность. связанную с ориентацией на конечные ценности. Бо­лее того, само существование формальной рациональности ста­вится в зависимость от действующих в данном сообществе инсти­туционализированных норм и правил. Принятие предпосылки о существовании субстантивной рациональности чрезвычайно важ­но для социологического подхода. Оно означает включение в по­нятие рациональности «чужеродных» элементов: ценностно-нормативного. когнитивного, эстетического. Речь идет уже о выборе; не только средств достижения конечных целей, но и самих этих целей (ценностей). Предполагается наличие неограниченного числа ценностных шкал, которые тесными узами связаны с конкретным социокультурным контекстом.

Логика в данном случае такова. Чтобы вести себя рациональ­но, индивид вынужден учитывать возможную реакцию на свои действия со стороны других индивидов. Но характер этой ответной реакции во многом зависит от социальных условий (представлений, традиций, норм), специфических для данного конкретного сообщества. И то, что выглядит рациональным в одной среде, в других обстоятельствах может оказаться нелепостью. Таким об­разом, принятие значимости исторического и культурного кон­текста неумолимо подталкивает нас к признанию не одного, а це­лого множества способов рациональности. Тем более, что денежный измеритель может помочь уже далеко не во всех случаях, зачастую необходимо прибегать к более каверзному социологическому способу — изме­рению установок.

Заключение.Социологический подход к хозяйственной моти­вации сталкивается с рядом неизбежных трудностей. Оказывается, что наряду с идеальным (ценностным) уровнем мотивации, свя­занным с болеё глубокими и устойчивыми предпочтениями, суще­ствует ее практический уровень, который выражается в требова­ниях, предъявляемых людьми в конкретной ситуации. Выясняется также, что мотивация как внутреннее побуждение человека не тож­дественна его мотивации-суждению — вербальному объяснению собственных поступков. Человек может не осознавать свои побуж­дения или быть неискренним. Помимо этого, он склонен к психо­логическому самооправданию и последующей рационализации совершенных действий, к защите собственной позиции и стремле­нию произвести более благоприятное впечатление.

Возникают и разного рода «спецэффекты» вроде так называе­мой асимметрии приписывания: человек склонен объяснять свое собственное поведение более благородными и альтруистическими мотивами, приписывая другим мотивы относительно более эгоис­тические, приземленные. Если экономист может позволить себе абстрагироваться от всех этих сложностей, сосредоточившись на вещных формах хозяйственной активности, то социологу прихо­дится, жертвуя изрядной долей определенности, выбирать более трудный путь, ведущий от непосредственного понимания хозяйст­венных, действий к их объясняющему пониманию. Именно при таком подходе хозяйственная мотивация превращается в социоло­гическую проблему, и на карте хозяйственных взаимодействий проступают контуры «социологического человека».