СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА ПОТЕРПЕВШИХ ПО ДЕЛАМ ОБ ИЗНАСИЛОВАНИИ

Судебно-психологическая экспертиза может быть рекомендована при расследовании и судебном разбирательстве некоторых уголовных дел об изнасиловании.

Согласно ст. 117 УК РСФСР половое сношение, совершенное с использованием беспомощного состояния потерпевшей, признается изнасилованием. Определение следственными и судебными органами беспомощного состояния потерпевшей иногда затрудняется тем, что пассивное поведение женщины, отсутствие в ее действиях явных признаков сопротивления посягательствам на ее половую неприкосновенность в одних. случаях свидетельствует о согласии на вступление в половое сношение, в других является следствием беспомощного состояния.

Для устранения произвольности в толковании понятия беспомощного состояния Пленум Верховного Суда СССР в постановлении №. 2 от 25 марта 1964 г. «О судебной практике по делам об изнасиловании» указал, что «изнасилование следует признавать совершенным с использованием беспомощного состояния потерпевшей в тех случаях, когда она в силу своего физического или психического состояния... не могла понимать характера и значения совершаемых с нею действий или не могла оказать сопротивления виновному»¹.

Многие ученые предлагали различные варианты классификации причин, видов и форм беспомощного состояния потерпевших. Л. А. Андреева полагает, что существует три вида беспомощного состояния: «1) бессознательное состояние (к нему примыкает душевная болезнь, когда лицо не отдает отчета в своих действиях и не может руководить ими); 2) состояние физической беспомощности (болезнь); 3) состояние,. при котором беспомощность обусловлена обстановкой (групповое изнасилование в уединенном месте)»². На неполноту этой лишенной единого критерия классификации, предложенной Л. А. Андреевой, справедливо указывает А. Н. Игнатов³.

Принцип деления беспомощного состояния на физическое и психическое предложен Я. М. Яковлевым. Причинами психически беспомощного состояния он считает душевную болезнь, бессознательное состояние и малолетний возраст потерпевшей⁴. Этот перечень можно продолжить, указав на аффективные состояния, характерологические особенности потерпевшей, объем и содержание ее жизненного опыта и. знаний, которые не всегда пропорциональны возрасту, и некоторые другие причины.

Наиболее полная характеристика форм беспомощного состояния дана в уже упоминавшейся работе А. Н. Игнатова, который считает, что оно .может выражаться: 1) в неспособности женщины осознавать явления окружающей действительности; 2) в неспособности правильно оценивать ситуацию и социальное значение происходящего; 3) в отсутствии у потерпевшей способности выражать свою волю; 4) в неспособности оказывать сопротивление насильнику ввиду физического состояния (наличие физических недостатков, соматических, заболеваний, алкогольного опьянения и т. п.)⁵. Первые три пункта разработанной А. Н. Игнатовым классификации раскрывают различные стороны психической беспомощности. Одни ее виды встречаются только у лиц, страдающих психическими заболеваниями или временными болезненными расстройствами психической деятельности, другие (как, например, неспособность правильно оценивать социальное значение происходящего, понимать цели действий окружающих людей) могут при определенных условиях наблюдаться и у психически здоровых людей.

Понимание сущности явлений действительности достигается в результате сложной аналитико-синтетической деятельности мозга, сопоставления получаемой в конкретной ситуации информации с уже имеющимися знаниями и представлениями. Качество и глубина понимания зависят от особенностей всего комплекса процессов и операций, составляющих познавательную деятельность человека, запаса знаний, эмоционального состояния в момент восприятия событий и т. п. Отсутствие понимания человеком внутреннего содержания ситуации, в которую он вольно или невольно включен, практически исключает возможность поведения, последовательно адекватного этой ситуации. Применительно к потерпевшим по делам об изнасиловании следует сказать, что непонимание ими значения совершаемых с ними действий неизбежно приводит к тому, что они не могут сознательно оказывать сопротивление.

Как на один из основных факторов, обусловливающих неспособность психически здоровых потерпевших понимать значение совершаемых с ними действий, в первую очередь обычно указывают на малолетний возраст. Г. Н. Мудьюгин и Ю. А. Шубин отмечают, что неспособность девочек моложе 7—8 лет понимать характер и значение совершаемых с ними действий на практике никогда не вызывает сомнений, но уже в отношении девочек 9—12 лет этот вопрос приходится специально выяснять⁶. Еще сложнее определить уровень понимания важных для дела обстоятельств потерпевшими старше 12 лет. Поэтому следует согласиться с мнением, что для правильного понимания состояния потерпевшей «надо учитывать не только возраст, но и обстановку, в которой воспитывалась потерпевшая, степень ее осведомленности о половых отношениях людей и т.д.»⁷. Даже согласие несовершеннолетних потерпевших на вступление в половое сношение не снимает автоматически вопроса о понимании значения того, на что они соглашаются, так как это значение может осознаваться недостаточно полно или в искаженном виде. Однако и самое полное понимание потерпевшей характера и значения совершаемых с нею действий не говорит о столь же полной способности оказывать сопротивление виновному. Каждый из этих вопросов, безусловно связанных между собой, сохраняет тем не менее обособленность и самостоятельность.

Чем старше несовершеннолетняя потерпевшая, тем больший удельный вес при определении беспомощного состояния приобретает исследование ее индивидуально-психологических особенностей и их влияния на поведение потерпевшей, в конкретной ситуации. Именно эти соображения заставляют говорить о практической пользе судебно-психологической экспертизы.

Экспертное психологическое исследование в подобных случаях должно включать в себя такие разделы, как изучение динамики психического развития подэкспертной (на основе анализа, анамнестических сведений), ее характерологических особенностей, состояния умственного развития, круга интересов, устойчивых мотивов поведения. Центральное место занимает ретроспективный психологический анализ поведения потерпевшей в ситуации, составляющей содержание уголовного дела. Важным дополнением может служить исследование глубины эмоциональных реакций потерпевшей на происшедшее, постситуационного осознания событий. Ретроспективный психологический анализ может выполнить свою роль, если он сохраняет связь с научно установленными общими психологическими закономерностями. Совокупность всех полученных в ходе исследования данных открывает перед экспертом возможность сделать вывод о том, как отражались в сознании потерпевшей те или иные события, чем она руководствовалась в своих действиях, —- а это фактически и является ответом на вопрос, понимала ли она характер и значение совершаемых с нею действий и могла ли оказывать сопротивление.

К сказанному необходимо добавить, что судебно-психологическая экспертиза может проводиться в отношении потерпевших, психическое здоровье которых не вызывает сомнения у представителей следственных и судебных органов или признанных судебно-психиатрической экспертизой психически здоровыми.

О возможностях и некоторых характерных особенностях судебно-психологической экспертизы дает представление следующий пример.

К пятнадцатилетним школьницам Ж. и Б., ожидавшим возле кинотеатра начала сеанса, около 17 часов подошли взрослые мужчины А. и Д. Назвав себя именами известных спортсменов, они предложили девушкам покататься на машине. Ж. согласилась, а ее подруга осталась у кинотеатра. Вскоре владелец автомобиля А. и Ж. оказались наедине, и А. предложил поехать на квартиру, где он временно проживал, чтобы взять ключи. Когда Ж. оказалась в квартире, она увидела, что там находятся, кроме А., еще какие-то взрослые люди, в том числе хозяйка квартиры. А. стал уговаривать девушку задержаться в квартире и обещал, что они поедут в кинотеатр на следующий сеанс. Несколько раз А. пытался обнять и поцеловать Ж., но она сопротивлялась этому и просила ее отпустить. Когда Ж. пыталась выйти из комнаты, А. вставал на ее пути и загораживал дверь. Наконец, А. обещал, что отпустит Ж. в половине десятого вечера, и, чтобы удержать Ж., спрятал ее сумку, в которой лежал чужой свитер. Тогда Ж. села на кровать и стала ждать назначенного часа, не пытаясь кричать, звать на помощь или предпринимать какие-нибудь решительные действия. Только однажды она попросила хозяйку квартиры сказать А., чтобы он ее выпустил, но хозяйка отказалась это сделать. В половине десятого Ж. вышла в туалет, находившийся во дворе, а потом направилась в сторону улицы. В этот момент к ней подошел А. и, обняв ее за плечи, увел обратно в дом. К этому времени на улице уже стемнело и Ж. пугала мысль о том, что ей предстоит добираться домой за пределы города. Кроме того, Ж. боялась, что за позднее возвращение ее накажут родители. Она надеялась, что подруга не успеет никому рассказать, при каких обстоятельствах они расстались, а утром Ж. предполагала сказать родителям, что переночевала у знакомой в городе. Поэтому Ж. решила остаться ночевать в квартире, куда ее привез А. Она вернулась, в комнату, где они были вдвоем с А., и легла на диван, но А. сказал, что ночью вернется его товарищ, который всегда спит на диване. Ж. перешла на кровать и легла рядом с А., который совершил с ней половой акт. На предварительном следствии А. не отрицал факта близости с Ж., но показал, что перед совершением полового акта Ж. почти никакого сопротивления не оказывала, поэтому он решил, что Ж. согласна на половое сношение. На следующее утро А. попросил Ж. сказать, где она живет, но Ж., боясь, что А вновь ее разыщет, умышленно неправильно назвала адрес и уехала домой.

Для выяснения вопроса о том, понимала ли Ж. значение совершаемых с нею действий, была проведена судебно-психологическая экспертиза. Эксперт пришел к выводу, что Ж. «понимала сущность полового акта как явления до вступления в половое сношение, могла правильно воспринимать обстановку и осознавать предстоящие последствия». Заключение судебно-психологической экспертизы послужило одним, из оснований для вынесения постановления о прекращении уголовного дела за отсутствием события преступления. Это постановление было отменено Прокуратурой СССР с указанием на недостаточную обоснованность заключения эксперта-психолога.

Действительно, экспертное исследование имело несколько формальный и отвлеченный характер. Эксперт исходил из самого общего представления о том, что каждая пятнадцатилетняя девочка, если она не отстает в умственном развитии и окончила восемь классов, должна знать о половой жизни. Отказавшись от использования экспериментально-психологических методик, эксперт ограничил тем самым возможности получения данных о некоторых сугубо индивидуальных особенностях Ж. Не в полной мере был проанализирован и анамнестический материал. В связи с этим возникла необходимость в проведении повторной судебно-психологической экспертизы⁸.

На разрешение экспертов были поставлены вопросы:

1. Имеются ли у Ж. признаки умственной отсталости, не связанной с психическими заболеваниями, и, если имеются, в чем конкретно они выражаются?

2. Имеются ли у Ж. характерологические особенности, которые могли повлиять на ее поведение в период общения с А.?

3. Могла ли Ж. полностью сознавать значение сложившейся ситуации, предвидеть возможные последствия своего поведения?

Приведенные вопросы, имеющие тесную внутреннюю связь, достаточно точно определяют задачи экспертов, ориентируя на исследование индивидуально-психологических особенностей Ж. и выяснение возможного их влияния на поведение Ж. в конкретной ситуации. Взятые в совокупности ответы на каждый из трех вопросов могут дать представление о состоянии и содержании сознания Ж. в определенный момент, что необходимо для установления ее способности понимать характер и значение действий А. и оказывать ему сопротивление.

Обработка анамнестических сведений, почерпнутых из уже имеющихся в уголовном деле материалов и дополнительно собранных следователем по просьбе экспертов, имела целью составить общую картину условий психического развития Ж., процесса формирования ее характера, привычек, представлений о различных сторонах жизни, устойчивых форм поведения, интересов, системы отношений со сверстниками и взрослыми и т.п. Не имея представления об индивидуальных особенностях подэкспертного, практически невозможно понять психологическое содержание его поведения в исследуемой конкретной ситуации.

О Ж. было известно, что она росла и развивалась в нормальных условиях, ходить и говорить начала в срок. Детских дошкольных учреждений не посещала, воспитывалась дома. Большую часть времени проводила с бабушкой. Родители много внимания уделяли воспитанию детей, старались их не баловать. Ж. никогда не имела карманных денег, дорогих платьев, так как родители считали, что она еще ребенок. Отец Ж. очень вспыльчив, горяч, в минуты гнева кричит на детей, нередко бил их. Родители стремились воспитать в детях полное послушание, привычку беспрекословно подчиняться старшим. С матерью Ж. была откровенна, отца боялась. Дома всегда была послушной, инициативы ни в чем не проявляла, активно ничего не добивалась, бурных эмоциональных реакций, сопровождающихся решительными действиями, в поведении Ж. никогда не отмечалось.

Среди внешних условий воспитания Ж. было одно необычное обстоятельство, безусловно повлиявшее на формирование ее характера. Семья жила недалеко от Вильнюса на бывшем малочисленном хуторе. Поэтому в детстве Ж. почти не имела возможности общаться со сверстниками.

В школу Ж. пошла семи лет, зная к этому времени некоторые буквы, что позволяет считать, что в умственном развитии она не отставала. В начальных классах Ж. с трудом привыкала к новым для нее требованиям, к школьному коллективу. По отзывам учителей, первое время Ж. усваивала школьную программу медленно, была очень застенчива, легко терялась. Постепенно успеваемость выравнялась. Ж. стала много читать, оставаясь очень добросовестной, исполнительной, послушной ученицей, имеющей, по мнению учителей, средние способности. В подростковом возрасте по-прежнему были заметны черты, проявившиеся еще в раннем детстве: замкнутость, застенчивость, неумение быстро ориентироваться в меняющихся условиях и приспосабливаться к ним.

Близких подруг Ж. не имела. Считала, что ей не повезло в жизни, завидовала тем, у кого есть близкие и надежные друзья. В подростковом возрасте временами стало появляться остро переживаемое чувство одиночества, настроение часто было пониженным. Общению со сверстниками препятствовало также и то, что Ж. с детства отличалась повышенной потливостью и очень стыдилась этого. Тяжело переживала насмешки одноклассников.

Все свободное от школьных занятий время Ж. проводила дома, охотно и много работала по дому и на огороде.

Мать девочки и учителя отмечали, что в 15 лет она оставалась по-детски доверчивой и несколько наивной, ее представления о жизни далеко не всегда соответствовали реальности.

Об интимной стороне отношений между полами Ж. имела самое смутное представление. В семье она об этом никогда не слышала, потому что ее отец считал недопустимым употреблять при детях даже такое слово, как «беременность». На уроках анатомии и физиологии в школе о зачатии говорилось только в самом общем и отвлеченном смысле, процесс оплодотворения иллюстрировался примерами из ботаники. Другие формы полового воспитания, как это часто бывает в школах, не использовались. Хорошо известно, что из-за полного или почти полного умолчания в школах о половой жизни подростки узнают о ней друг от друга, обмениваясь случайными и, что еще хуже, часто нелепыми и фантастическими сведениями. Некоторое знание о том, что представляет собой половой акт, Ж. получила незадолго до описываемого события от своего четырнадцатилетнего брата.

Анализ полученных в результате сбора анамнеза данных показал, что по характеру Ж. нерешительная, робкая, пассивная девочка, легко теряющаяся в непривычной обстановке. Повышенного интереса к сексуальным вопросам Ж. не имела.

Оснований предполагать, что Ж. отстает в умственном развитии, анамнестические сведения не давали. Тем не менее экспертами было проведено экспериментально-психологическое исследование познавательной деятельности Ж. Подобное исследование, по нашему мнению, всегда обязательно, если речь идет об установлении способности потерпевших понимать характер совершаемых с ними действий. Его значение выходит за рамки узко утилитарной задачи выявления признаков умственной отсталости. Экспериментально-психологическое исследование способно выявить такие индивидуальные особенности познавательной деятельности, которые могли проявиться в интересующей следственные органы ситуации и повлиять на поведение подэкспертной. Познавательную деятельность нельзя рассматривать изолированно от деятельности целостной человеческой личности; поэтому поведение испытуемого в момент исследования, избираемые им способы и приемы решения мыслительных задач, реакция на успех или неуспех и многое другое значительно расширяют общее представление о его психических особенностях.

В нашем случае для экспериментально-психологического исследования Ж. были использованы хорошо известные методики, получившие широкое распространение в различных отраслях психологии (метод пиктограмм, определение понятий, сравнение понятий, простые и сложные аналогии и др.). Была проведена также специальная беседа, направленная на выявление общего развития подэкспертной, ее интересов, запаса знаний.

Полученные в результате экспериментально-психологического исследования данные, которые мы опускаем, свидетельствовали о том, что все виды памяти и основные мыслительные операции развиты у Ж. удовлетворительно, запас знаний соответствует возрасту и полученному образованию. Вместе с тем было обнаружено, что в интеллектуальной деятельности Ж. пассивна, тяготеет к использованию наиболее элементарных шаблонов мышления, в процессе формирования новых приемов решения мыслительных задач испытывает затруднения, так как не сразу может отказаться от уже сложившихся стереотипов. В ситуации экспериментального исследования Ж. вела себя неуверенно, терялась при неожиданных вопросах, найденные самостоятельно решения не отстаивала, если имелись сомнения в их правильности, легко соглашалась с подсказываемыми экспериментатором «ходами», не пытаясь их проверять.

Данные экспериментально-психологического исследования, как мы видим, перекликаются с результатами анализа анамнестических сведений. Те психические свойства Ж., которые так отчетливо вырисовывались при знакомстве с условиями и процессом ее психического развития (неуверенность в себе, пассивность, обостренная застенчивость), достаточно резко обозначились и во время экспериментально-психологического исследования, вскрывшего к тому же такие черты Ж., как неумение быстро принимать решения в меняющихся условиях, настаивать на своей точке зрения, слабая способность к активному противодействию навязываемой линии поведения. Отмеченные свойства Ж. послужили основанием для утверждения экспертов о том, что признаков умственной отсталости у Ж- не обнаружено, но имеются характерологические особенности, которые могли способствовать возникновению у Ж. в интересующей следственные органы ситуации состояния растерянности, дезорганизующей поведение, поскольку она была для Ж. непривычной и выход из нее Ж. вынуждена была искать самостоятельно.

Ответ на третий вопрос может быть получен только путем ретроспективного психологического анализа поведения подэкспертной, так как именно поведение служит объективным выражением субъективного понимания ситуации. Ретроспективный психологический анализ -проводится с учетом известных в психологии общих закономерностей психической деятельности, конкретных условий, в которых действовал человек, его индивидуально-психологических особенностей.

Осознание человеком значения ситуации состоит в правильном отражении ее внутреннего объективного содержания, в понимании планов и намерений людей, с которыми приходится взаимодействовать, в соотнесении требований ситуации с собственными планами и намерениями, что внешне выражается в организованном целенаправленном поведении, соответствующем требованиям ситуации. Правильно предвидеть возможные последствия своего поведения человек в состоянии, если он достаточно глубоко осознает содержание сложившейся ситуации.

Основное содержание рассматриваемой нами ситуации сводилось к тому, что А. пытался склонить Ж. к добровольному совершению полового акта. Действия А. не были абсолютно прямолинейны и однозначны. Вначале он предложил Ж. покататься по городу, затем привез ее под вполне благовидным предлогом в квартиру, где временно проживал, и, только оставшись наедине с Ж., стал относительно ясно обнаруживать свои намерения. Динамизм, изменчивость ситуации затрудняли ее осознание.

Содержание ситуации имело специфическую направленность, для определения которой мало обладать обычным для 15 лет интеллектуальным развитием, но требуется особый социальный опыт, представление о сущности, функциях и формах сексуальных отношений. Знания Ж. об этой стороне жизни были поверхностны и примитивны. Рассказывая о случившемся, Ж. говорила: «О том, что такое половое сношение, я знала. Мы об этом изучали в школе. Знала я и о том, что бывают случаи, что мужчины совершают с девушками половое сношение с применением насилия, но я считала, что это мужчины делают сразу, т. е. сразу говорят о том, что они хотят, или сразу куда-нибудь затаскивают для этого. Здесь совсем было не так. Когда я села в машину, то я не подумала, что меня могут увезти куда-либо и совершить со мной половое сношение». И далее: «В чем конкретно заключалось половое сношение, я себе не представляла до случая с А. и не задумывалась над этим словом. В 8-м классе по анатомии учитель говорил о зачатии и рождении ребенка, но полового сношения не касались, он не говорил, в чем оно заключается».

Как мы видим, Ж. было известно о функции полового акта, состоящей в зачатии плода, но она не знала о том, что половой акт является также средством удовлетворения полового влечения. Последнее тем более понятно, что самой Ж., как и многим девочкам ее возраста, осознанное ощущение полового влечения было неизвестно. Психологическое обследование Ж. не выявило признаков сексуального любопытства, интереса к этой области человеческих отношений.

Действия А. были неожиданными для Ж. еще и потому, что она воспринимала его как пожилого человека, так как он в два с лишним раза старше ее, подростки же вообще склонны к преувеличениям при оценке возраста взрослых людей. При таком взгляде на А. Ж. могла не опасаться «легкомысленных» поступков с его стороны. Даже объятия и поцелуи А. не дают оснований считать, что Ж. могла воспринимать их как сигнал о его намерении вступить с нею в близкие отношения. Подобное суждение было бы естественным для взрослой женщины, у подростков же, как известно, объятия и поцелуи в большинстве случаев являются наивысшей и последней формой выражения чувств и не влекут за собой никакого продолжения.

В поведении Ж. в исследуемых обстоятельствах отчетливо заметны черты дезорганизованности, вызванной непониманием ситуации и связанной с этим растерянностью.

В психологии организующим началом волевого поведения считается сознательно принятая цель, подчиняющая себе отдельные действия, структурирующая их в систему. Выбор цели происходит с учетом требований ситуации и предоставляемых ею возможностей.

Если бы Ж. осознавала содержание и значение сложившейся ситуации, она могла выбрать одну из двух целей: согласиться на вступление в близкие отношения с А. (возможно, вопреки своему желанию) или, уловив грозящую опасность, попытаться избежать близости. Тогда в первом случае наиболее естественным было уступить притязаниям А., не дожидаясь наступления позднего вечера, сохранив возможность вовремя вернуться домой и избежать наказания. Уклониться от близости Ж. могла, оказывая физическое сопротивление или предпринимая другие активные действия. Как известно, ни того, ни другого Ж. не сделала.

Исходя из приведенных соображений, учитывая индивидуально-психологические и возрастные особенности Ж., эксперты пришли к выводу, что жизненный опыт Ж. был недостаточным для понимания истинных намерений А. и сложившейся ситуации в целом. Дезориентация в происходящем, во многом обусловленная характерологическими свойствами Ж., пассивностью и некоторой замедленностью интеллектуальной деятельности, исключала возможность выбора адекватной требованиям ситуации цели действий. Поэтому Ж. не могла предвидеть возможных последствий своего поведения.

Заключение судебно-психологической экспертизы послужило одним из доказательств совершения А. полового сношения с использованием беспомощного состояния Ж.

В связи с экспертизой по делу об изнасиловании Ж. необходимо остановиться на некоторых вопросах, важных для экспертной практики по аналогичным делам. Прежде всего следует уточнить, какие действия обвиняемых имеются в виду, когда говорится о способности потерпевших понимать характер и. значение совершаемых с ними действий. Было бы, очевидно, ошибкой подразумевать под этим только половой акт и ограничиваться установлением того, знала ли потерпевшая, в чем он состоит и как совершается. Мы полагаем, что речь идет о всей совокупности действий обвиняемого, по отношению к которым половое сношение выступает в качестве конечной цели. Экспертное психологическое исследование всегда будет односторонним и неубедительным, если оно не идет дальше определения умственных возможностей потерпевшей и степени осведомленности о половой жизни. Подлинная задача эксперта-психолога в том, что бы проанализировать ситуацию, в которой взаимодействовали обвиняемый и потерпевшая, вскрыть ее динамику и развитие, и, опираясь на возможно более полное знание индивидуально-психологических: особенностей потерпевшей, показать, как различные эпизоды; ситуации отражались в ее сознании. Такая программа экспертного исследования избавляет следователя или судью от необходимости дробить интересующий его основной вопрос: «Могла ли потерпевшая правильно понимать характер и значение совершаемых с нею действий или оказывать сопротивление виновному?»

При проведении судебно-психологической экспертизы несовершеннолетних и малолетних потерпевших по делам об изнасиловании большое значение имеет выяснение их отношения к случившемуся. Правильное понимание действий людей, включает в себя их морально-этическую, или, говоря точнее, социальную оценку, Известно, что некоторые подростки раньше узнают о биологическом содержании половой жизни и только потом усваивают морально-этические нормы, относящиеся к этой стороне действительности. Встречаются случаи, когда девочки относятся к посягательствам на их половую неприкосновенность как к неприятному, но в общем-то безобидному происшествию. Отсутствие у несовершеннолетней потерпевшей принятых в обществе представлений о половой жизни может служить одним из диагностических признаков неспособности правильно понимать характер и значение совершаемых с нею действий.

Характерен в этом смысле следующий случай.

Зимним вечером четверо подростков завели на территорию механического завода тринадцатилетнюю ученицу шестого класса одной из школ г. Минска Н. Там они раздели ее и поочередно по два раза совершили с ней половые акты.

После этого в течение трех месяцев Н. и один из участников происшествия, несовершеннолетний В., назначали друг другу свидания, вместе проводили время, но физической близости между ними не было.

В конце апреля В. обещал своим приятелям, что приведет Н. к песчаному карьеру и там они все совершат с нею половые акты. В тот же вечер В. пригласил Н. на прогулку и под этим предлогом действительно привел ее к карьеру, где заранее спрятались его друзья. В их присутствии В. повалил девочку на землю, раздел ее, совершил полевой акт, после чего предложил остальным вступить с Н. в половое сношение. Между подростками произошел спор, и в конце концов они разыграли на пальцах очередность совершения половых актов. Во время спора и препирательств Н. продолжала лежать на земле и не делала попытки убежать или каким-то образом воспрепятствовать совершению половых актов.

На предварительном следствии все несовершеннолетние показали, что в обоих случаях никто из них не угрожал Н. и она не оказывала им сопротивления. Девочка подтвердила эти показания, но заявила, что не сопротивлялась только потому, что считала это бесполезным. Кроме того, она добавила, что не собиралась сообщать о случившемся в соответствующие органы, родители же подали заявление в прокуратуру вопреки ее желанию.

Квалификация действий несовершеннолетних вызвала у следователя затруднения. Можно ли считать изнасилованием вступление в половые сношения при отсутствии всякого сопротивления со стороны Н. — вот вопрос, который необходимо было разрешить.

Никакими доказательствами, говорящими в пользу версии об изнасиловании, кроме показаний Н. о том, что она считала сопротивление бесполезным, следствие не располагало.

Между тем некоторые факты, в частности спокойное отношение Н. к случившемуся, содержание показаний, компрометирующих ее в морально-этическом отношении, наводили на мысль о том, что во время совершения половых актов девочка не могла полностью понимать смысла происходящего, и поэтому ее состояние можно оценить как психически беспомощное.

Судебно-психиатрическая экспертиза установила, что Н. психическими заболеваниями не страдает и могла правильно воспринимать события и отдавать себе отчет в них. В заключении экспертизы говорилось также, что во время первого эпизода Н. находилась в физически беспомощном состоянии; что же касается состояния Н. во втором случае, то эксперты воздержались от его оценки, сославшись на то, что девочка продолжала поддерживать отношения с В., несмотря на полученный от него, как выразились эксперты, «урок вероломства».

Не согласившись с заключением судебно-психиатрической экспертизы, следователь назначил судебно-психологическую экспертизу, перед которой поставил вопрос: «Не находилась ли Н. в беспомощном состоянии в психологическом отношении в момент совершения над ней насилия?»

Следователь поступил совершенно правильно, назначив судебно-психологическую экспертизу, тем более что эксперты-психиатры, сделав попытку дать оценку и толкование поступков психически здоровой девочки, вышли за пределы своей научной компетенции.

Смысл поставленного на разрешение экспертов вопроса, сводится к тому, понимала ли Н. характер и значение совершаемых с нею действий, но в данном случае на первый план выступает задача исследования способности потерпевшей правильно оценивать морально-этическую сторону событий.

Можно только сожалеть, что не имевшие достаточного опыта эксперты ограничились общими, житейскими рассуждениями о поведении Н., оставив без внимания факты, которые достаточно ясно могли указать психологу на особенности восприятия Н. внутреннего содержания событий. Хотя эксперты и отметили в заключении, что Н. находилась в беспомощном состоянии, они почти ничем не обосновали своего вывода.

Между тем для более убедительного ответа на поставленный вопрос экспертам-психологам следовало обратиться к тщательному анализу следующих важных в психологическом отношении фактов. В первую очередь, конечно, внимание психолога должно привлечь то, что после совершения половых актов 29 января девочка не чувствовала себя оскорбленной или обесчещенной. Судя по дальнейшему поведению Н., эти события не вызвали у нее глубоких переживаний и не произвели большого впечатления. Более того, один из подростков, вступавших в половые сношения с Н., продолжал ей нравиться, она охотно с ним встречалась и проводила время. Девочка не была ни напугана, ни смущена. Такое некритичное отношение к ситуации достаточно убедительно свидетельствует о том, что Н. не сознавала истинного смысла происшедших событий. Что же касается «урока вероломства», то, по всей вероятности, тринадцатилетняя Н. воспринимала поведение В. иначе, чем эксперты-психиатры. Сам факт, что Н. не сделала выводов из событий 29 января, не извлекла из них никакого урока, еще раз доказывает, что она была не в состоянии правильно воспринимать смысл этих событий. Скорее всего, это может быть объяснено возрастом девочки и отсутствием у нее жизненного опыта.

Неспособность человека в силу тех или иных причин правильно воспринимать внутреннее содержание событий, их социальное и морально-этическое значение практически означает, что он находится в психически беспомощном состоянии. Если не иметь в виду чисто инстинктивных действий, следует сказать, что сопротивление или бегство возможно только при условии осознания опасности. Человек, субъективно не воспринимающий опасности, угрожающей его жизни, здоровью или достоинству, когда она реально существует, находится в беспомощном состоянии.

Значительные трудности при расследовании и судебном разбирательстве уголовных дел об изнасиловании могут возникать в связи с определением способности потерпевших оказывать сопротивление посягательствам на их половую неприкосновенность. Сложность установления этого обстоятельства объясняется тем, что способность к сопротивлению в большой степени зависит от индивидуальных и возрастных особенностей потерпевшей. Попытки решить вопрос о способности оказывать сопротивление, исходя только из оценка внешних условий, всегда будут иметь механистический характер. При таком рассмотрении проблемы из поля зрения выпадает важнейший объект — человек, его сознание, психологическая устойчивость к внешним воздействиям, в том числе к психическом} насилию.

Вопрос о психическом насилии не получил еще, как нам кажется, достаточного освещения в правовых науках и в психологии. Не претендуя на исчерпывающее определение понятия, мы называем психическим насилием применение средств психологического воздействия, направленных на принуждение человека к совершению нежелательных для него поступков. Необходимо оговориться, что это определение касается только тех случаев, когда человек ясно понимает, чего от него добиваются, так как психическое насилие может осуществляться и в других формах, минуя сознание, как, например, принуждение в состоянии гипнотического сна.

Результат психического воздействия нельзя прямо соотносить с его интенсивностью. Существует, безусловно, некоторый индивидуально-изменчивый «порог» устойчивости к психическому воздействию. Многочисленные психологические исследования говорят о том, что одинаковые раздражители вызывают неодинаковую реакцию у различных людей. То, что приводит к повышению активности, мобилизации психических и психофизиологических ресурсов у одних людей, у других порождает противоположное состояние, внутренне сковывает, служит непреодолимым барьером для достижения желаемой цели.

Глубина и содержание реакции на психическое насилие не могут быть объяснены одним или двумя личностными свойствами человека. «Порог» устойчивости является сложной личностной характеристикой и базируется на целом комплексе свойств человека, начиная от типологических особенностей высшей нервной деятельности и кончая высшими формами проявления сознания.

Имеющийся в нашем распоряжении материал, почерпнутый из экспертной практики, не позволяет делать широких обобщений относительно роли конкретных индивидуально-психологических особенностей в структуре того психического образования, которое мы условно обоз