СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА ФИЗИОЛОГИЧЕСКОГО АФФЕКТА

Согласно ст. 33 Основ уголовного законодательства СССР и союзных республик состояние внезапно возникшего сильного душевного волнения в момент совершения преступления может служить смягчающим вину обстоятельством. Содержание юридического понятия сильного душевного волнения, как мы постараемся показать в дальнейшем, полностью охватывается сложившимся в психологии понятием физиологического аффекта.

В течение нескольких десятилетий вопрос о том, находился ли обвиняемый в состоянии сильного душевного волнения, решался юристами самостоятельно, без помощи специалистов или делались попытки вынесения его на разрешение судебно-психиатрической экспертизы. При этом не учитывалось, что возможности судебно-психиатрической экспертизы в этом отношении ограничены, так как в ее компетенцию входит решение вопросов, связанных с патологическими состояниями психики, в частности и решение вопроса о наличии или отсутствии состояния патологического аффекта.

Физиологический аффект как не выходящее за пределы нормы эмоциональное состояние, характеризующееся внезапностью возникновения, большой силой и кратковременностью, изучается в рамках психологии. Исторически определение «физиологический» было введено, чтобы подчеркнуть отличие простого, нормального аффекта от патологического, показать, что его физиологическую основу составляют естественные для здорового человека нейродинамические процессы. Однако причины наблюдающихся при аффекте физиологических явлений имеют психологическую природу; поэтому рассматриваемое нами эмоциональное состояние правильнее было бы называть психологическим аффектом. В современной психологической литературе понятие «аффект» употребляется вообще без дополнительных определений. Приведенные соображения позволяют считать, что диагностика и исследование так называемого физиологического аффекта относятся к компетенции судебно-психологической экспертизы. Для подтверждения высказанного положения остановимся более подробно на описании различий между патологическим и физиологическим аффектом.

В психиатрии патологический аффект рассматривается как острое кратковременное психическое расстройство, возникающее внезапно и характеризующееся такими особенностями, как:

• глубокое помрачение сознания, которое по «структуре должно быть отнесено к сумеречным состояниям»¹;
• бурное двигательное возбуждение с автоматическими действиями;
• полная (или почти полная) последующая амнезия совершенных действий.

Состояние патологического аффекта отмечается крайней напряженностью и интенсивностью переживания, а действия, совершенные в этом состоянии, обладают большой разрушительной силой. В большинстве случаев вспышка патологического аффекта завершается более или менее длительным и глубоким сном.

Таким образом, патологический аффект — это болезненное состояние психики и поэтому может быть правильно оценено и исследовано только врачом-психиатром. При этом не только диагносцируется состояние патологического аффекта, но и решается вопрос о вменяемости субъекта в отношении совершенных им общественно опасных действий. Лица, совершившие противоправные деяния в состоянии патологического аффекта, судебно-психиатрической экспертизой признаются, как правило, невменяемыми.

В психологии аффектами называют «сильные и относительно кратковременные эмоциональные переживания, сопровождаемые резко выраженными двигательными и висцеральными проявлениями»². Они рассматриваются как временное психическое изменение, не имеющее болезненного характера.

Причины, вызывающие состояние физиологического аффекта у человека, могут быть двоякого рода. Во-первых, это обстоятельства, угрожающие физическому существованию человека, связанные с его биологическими инстинктами и потребностями, например прямая или косвенная угроза жизни. Во-вторых, аффект может быть вызван поступками окружающих, их высказываниями, социальными оценками, глубоко затрагивающими самооценку человека, травмирующими его личность. Известно, например, что состояние сильного душевного волнения часто бывает вызвано насилием или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего, направленным как непосредственно на виновного, так и на других людей.

Следовательно, физиологический аффект может возникнуть только в ситуации, имеющей специфические признаки. Справедливо подчеркивается в юридической литературе, что эта ситуация (в частности, ситуация насилия или оскорбления со стороны потерпевшего) должна «существовать реально, а не в воображении субъекта»³.

Данное положение не следует понимать слишком прямолинейно. Одна и та же ситуация может отразиться в сознании субъекта совершенно по разному в зависимости от особенностей его личности, психического состояния — всего того, что предшествовало ее возникновению. Поэтому сила и глубина аффективной вспышки не обязательно прямо пропорциональны объективной силе раздражителя (оскорбления, насилия или попытки к его совершению). Этим может быть объяснена кажущаяся, с обыденной точки зрения, парадоксальность и неадекватность некоторых аффективных реакций.

В исследованиях многих психологов обращается внимание на то, что аффект возникает в уже совершенно определенно сложившейся ситуации и служит для субъекта своеобразной формой выхода из нее, разрядкой. Этот момент следует особо подчеркнуть как имеющий первостепенное значение при диагностике физиологического аффекта.

В психологии существует прочно устоявшееся мнение, что к возникновению аффекта предрасполагают остроконфликтные ситуации. Аффектогенной может быть названа ситуация, характеризующаяся тем, что находящийся в ней человек должен обязательно действовать и испытывает в этом почти непреодолимую потребность, .но подходящих способов действия не находит. Это противоречие и вызывает аффект. Если человек ясно видит возможности адекватного поведения, аффект не наступает.

Для иллюстрации сошлемся на пример, которым подтверждает это положение Л. С. Выготский. Человек знает об ожидающей его в пути опасности, заранее готовится к ней и встречает ее во всеоружии. Он может быть заранее взволнован, напуган, но это состояние не будет аффектом. Совершенно иное состояние испытывает человек, застигнутый опасностью врасплох. Он должен как-то действовать, но выхода из внезапно сложившегося положения найти не может. Возникает физиологический аффект.

Превосходная экспериментальная модель (на физиологическом уровне) аффектогенной конфликтной ситуации была создана И. П. Павловым в опытах на собаках. У животного вырабатывался/положительный условный рефлекс на 100 ударов метронома и отрицательный на 108 ударов. Если же предъявлялось 104 удара, у собаки начиналась аффективная реакция с резко выраженным двигательным возбуждением, яростью, стремлением убежать из комнаты. Сформированная ранее программа поведения при предъявлении нового раздражителя оказывалась непригодной, а отсутствие другой программы действий приводило к аффективной вспышке.

Разумеется, результаты опытов на животных не могут без необходимых дополнений и уточнений быть использованы для объяснения поведения людей. Тем не менее объективно показанная И. П. Павловым роль внутреннего конфликта, отражающего конфликтность ситуации, в возникновении аффекта раскрывает один из общих принципов происхождения аффективных реакций. Более того, конфликтность ситуации — основной критерий при определении аффектогенных ситуаций. С анализа ситуации, ее специфики и значения для субъекта и должно начинаться судебно-психологическое исследование состояния физиологического аффекта.

Наличие конфликтной ситуации является обязательным, но не достаточным условием для возникновения аффекта. Другое условие—комплекс устойчивых индивидуально-психологических особенностей личности и временное состояние субъекта, попавшего в конфликтную ситуацию. Обстоятельства, вызывающие аффект у одного человека, не нарушают стройной системы поведения у другого. Вопрос о том, какие индивидуально-психологические особенности предрасполагают к аффектам, еще недостаточно изучен, однако некоторые из них выявлены с достаточной определенностью и достоверностью. К их числу следует отнести:

1. Комплекс врожденных свойств нервной системы (тип высшей нервной деятельности). Имеются наблюдения, что состояние аффекта чаще возникает у людей с так называемым слабым типом нервной системы, который характеризуется легкой возбудимостью, повышенной чувствительностью к раздражителям, невыносливостью к сильным и значимым раздражителям, нередко—инертностью нервных процессов.

2. Специфическую структуру личности человека, в частности особенности его самооценки. Известно, что люди с высокой, но недостаточно устойчивой самооценкой болезненно реагируют на оценку и замечания окружающих; их легко травмировать, вывести из состояния равновесия, разрушив тем самым привычную программу поведения.

3. Возрастные особенности субъекта. Исследованиями в области детской психологии убедительно показано, что ребенок более возбудим, чем взрослый. У детей резче выражена зависимость поведения от оценок окружающих, а недостаточно сформированная система самоконтроля не дает возможности избежать аффективных вспышек в условиях, где взрослому это удается относительно легко. В пожилом возрасте постепенно уменьшается устойчивость по отношению к аффективным переживаниям, повышается раздражительность, что увеличивает вероятность возникновения физиологического аффекта у пожилых людей.

4. Временные функциональные психофизиологические состояния, нарушающие устойчивость человека к аффектогенной ситуации. К ним относятся усталость, бессонница, периоды менструаций у женщин и девочек и т. д. Экспериментальным путем показано, например, что в состоянии усталости нарушается внимание, снижается скорость и продуктивность запоминания, острота восприятия, скорость ориентировки в окружающем, повышается эмоциональная чувствительность. Аналогичные изменения отмечаются в периоды менструаций у женщин и девочек. Все эти явления в совокупности могут способствовать возникновению аффекта.

Физиологический аффект имеет специфическую динамику, отличающую его от других эмоциональных состояний, что неоднократно подчеркивалось в психологической литературе. По определению С. Л. Рубинштейна, аффекты — «это стремительно и бурно протекающие эмоциональные процессы взрывного характера»⁴. Хотя аффект всегда возникает подобно вспышке, было бы заблуждением считать, что он обязательно наступает при первом же воздействии на человека вызывающих аффективное отношение раздражителей. Одним из условий, как бы подготавливающих аффективный взрыв, является повторение ситуаций, вызывающих аффективное отношение, потому что оно ведет к накоплению, аккумуляции переживаний, которые могут в дальнейшем вызвать аффективный взрыв.

Последнее обстоятельство приобретает особое значение при анализе противоправных действий, совершенных в состоянии аффекта. В следственной и судебной практике известны случаи, когда преступное деяние совершается после .многократных повторных насильственных действий или оскорблений со стороны потерпевшего. Весьма показательно, что последнее по времени действие потерпевшего может быть и не столь резким, казалось бы, и не столь оскорбительным, но оно-то и вызывает аффект, являясь «последней каплей», тем пусковым сигналом, который приводит к аффективной вспышке.

Таким образом, физиологический аффект может возникать как при первичном или однократном появлении аффектогенной ситуации, так и в результате постепенного накопления аффективных переживаний. В последнем случае особенно ярко выражена последовательно увеличивающаяся тенденция к разрядке.

Физиологический аффект не вызывает помрачения сознания. Поэтому человек, как правило, помнит о действиях, совершенных им в этом состоянии. Однако встречаются случаи, когда отдельные действия или их элементы выпадают из памяти.

С точки зрения интересов следственной и судебной практики наиболее важным является вопрос о влиянии аффекта на сознание и деятельность человека.

Хорошо известные психологам и юристам факты свидетельствуют о том, что в состоянии аффекта люди часто совершают поступки, не только не соответствующие требованиям ситуации и их собственным интересам, но и прямо противоположные тем, которые были бы уместны в данных условиях. Например, человек, внезапно столкнувшийся с опасностью, вместо того чтобы бежать от нее или предпринять какие-нибудь иные действия для своего спасения, от страха «застывает» на месте; обвиняемый, убивший свою жертву в состоянии аффекта, в дальнейшем при более спокойном размышлении нередко соглашается с тем, что можно было найти иной выход из положения.

Подобные явления объясняются происходящими в состоянии аффекта изменениями в структуре сознания, которые, по мнению Л. С. Выготского, «отодвигают на задний план течение ряда функций, обеспечивающих нормальную жизнь сознания»⁵. В состоянии аффекта наблюдается так называемое сужение сознания. Оно характеризуется тем, что человек осознает относительно узкий круг явлений, только ближайшие цели действий, непосредственно связанные с испытываемыми в данный момент переживаниями, что и ведет к снижению уровня сознательной волевой регуляции поведения.

С. Л. Рубинштейн прямо указывает, что аффекты «дают не подчиненную сознательному волевому контролю разрядку в действии»⁶. Он же обращает внимание на то, что аффект приводит к заторможенности сознательной деятельности и поэтому «действие в состоянии аффекта, т. е. аффективное действие, как бы вырывается у человека, а не регулируется им; проходит через него, а не исходит от него»⁷. А. Н. Леонтьев подчеркивает, что внешне аффект может проявляться «в бурном неуправляемом аффективном поведении»⁸. Аналогичной точки зрения придерживаются и другие психологи, так или иначе затрагивающие проблемы аффективного поведения. Они единодушны в том, что по отношению к личности аффект представляет собой нечто, как бы «навязанное» извне, «овладевшее» человеком.

Изменения, которые вносят аффект в структуру сознания, определяют его воздействие на деятельность человека в целом. В последние годы психологами получены многочисленные факты, свидетельствующие о том, что аффективные состояния оказывают на нее резко выраженное дезорганизующее влияние.

Из сказанного следуют два важных вывода: во-первых, в состоянии аффекта снижается возможность осознания совершаемых действий (сознательная деятельность затормаживается); во-вторых, значительно уменьшается способность человека сознательно контролировать свои действия, руководить ими.

Характеризуя физиологический аффект, необходимо специально оговорить, что он, оказывая существенное влияние на сознание и деятельность человека, что считается бесспорным среди .психологов, вызывает не глубокие нарушения сознания, как это происходит при патологическом аффекте, но лишь изменения его. Этот факт важен для дифференциальной диагностики физиологического аффекта. Отсутствие глубоких болезненных нарушений сознания приводит, как правило, к обоснованному отрицанию экспертами-психиатрами наличия у обвиняемого в момент совершения противоправных действий патологического аффекта. Однако подобный вывод не означает еще, что обвиняемый не находился в состоянии физиологического аффекта.

В ходе расследования одного из уголовных дел на судебно-психиатрическую экспертизу былнаправлен шестнадцатилетний П., обвинявшийся в убийстве отца. Перед экспертами был поставлен вопрос о том, находился ли П. в состоянии патологического аффекта в момент совершения убийства.

По материалам уголовного дела было известно, что П. с 9 лет болен туберкулезом шейных лимфатических узлов, в 11 лет у него был обнаружен кавернозный туберкулез легких. В связи с заболеванием оставил школу после 4-го класса, ежегодно лечился в больницах и санаториях. Условия жизни в семье были очень тяжелые: отец систематически пьянствовал, избивал жену на глазах у детей, всячески третировал П., называя его «чахоточным» и «дармоедом». Отношение отца постоянно травмировало П., и еще за год до преступления он решил покончить жизнь самоубийством, но не сделал этого, жалея мать. В тот день, когда было совершено убийство, отец пришел домой пьяным, устроил очередной дебош, грозил застрелить жену из охотничьего ружья. Пытаясь предупредить покушение на мать, П. незаметно вынул из ружья патрон. Когда отец обнаружил, что ружье не заряжено, он бросил его к ногам П., а сам схватил топор и стал гоняться за женой. В этот момент П. подобрал ружье, зарядил его и побежал за отцом, крича, чтобы тот остановился и бросил топор. Видя, что отец не обращает на него внимания и уже догоняет мать, П. выстрелил в воздух, а затем через несколько мгновений с расстояния 25—30 м дважды выстрелил в отца. После того как отец упал, П. на бегу перезарядил ружье и выстрелил еще раз в голову лежавшего. По описанию соседей, бывших свидетелями убийства, П. был необычайно взволнован, весь дрожал, не отвечал на вопросы. Вскоре после убийства он стал плакать, сказал, что пойдет в милицию и там все расскажет. В милиции П. дал подробные показания, объяснил, что мысль убить отца появилась у него внезапно, в тот момент, когда отец бросил ружье и погнался за матерью с топором. На основании анализа материалов уголовного дела и освидетельствования П. комиссия экспертов-психиатров пришла к заключению, что в момент убийства П. в состоянии патологического аффекта не находился, так как хорошо помнит о случившемся, подробно излагает события, мотивирует свои поступки. Одновременно комиссия, ссылаясь на то, что мысль о совершении преступления появилась у П. непосредственно во время покушения отца на жизнь матери, а также на необычный вид П. в момент убийства и в первые минуты после него, указала, что П. находился в состоянии сильного душевного волнения.

В приведенном нами случае, как мы считаем, были основания назначить судебно-психологическую экспертизу для решения вопроса о том, находился ли П. в состоянии физиологического аффекта, тем более что никаких данных, говорящих в .пользу патологического аффекта, в материалах дела не усматривалось. Эксперты-психиатры, квалифицировавшие состояние П. как «сильное душевное волнение, не достигающее степени патологического аффекта», вышли за пределы своей научной компетенции. Состояние сильного душевного волнения — юридическое понятие, и диагностировать его не дело экспертов. В подобных случаях задача судебно-психиатрической экспертизы ограничивается установлением наличия или отсутствия патологического аффекта, задача судебно-психологической экспертизы — исследованием вопроса о физиологическом аффекте. Эти состояния качественно отличаются друг от друга: первое из них, как мы уже говорили,— временное болезненное расстройство психики, второе не выходит за пределы психической нормы. Поэтому принципиально ошибочным является представление о том, что сильное душевное волнение может достигать степени патологического аффекта.

Суммируя сказанное о различии признаков патологического и физиологического аффектов, представим наиболее существенные сведения о них в следующей таблице:

Проведение судебно-психологической экспертизы физиологического аффекта сложно в методическом отношении. Главная трудность заключается в том, что в экспертном исследовании невозможно воспроизвести пережитое человеком состояние. Однако, если бы такая возможность и существовала, использование ее было бы, несомненно, насилием над личностью, и от нее следовало быотказаться по этическим соображениям. Поэтому остановимся на характеристике тех реальных методических приемов, которые могут быть использованы экспертом-психологом при анализе и диагностике аффективного состояния. Основным из них следует признать ретроспективный психологический анализ противоправного деяния по материалам уголовного дела с использованием данных, полученных самим экспертом. Укажем на некоторые общие моменты, которые обязательно должны быть включены экспертом-психологом в исследование:

• Анализ ситуации, приведшей к совершению противоправных действий.
• Анализ устойчивых особенностей личности виновного. Материалом для этого могут служить показания свидетелей, характеристики с места учебы или работы, данные беседы с подэкспертным.
• Анализ психофизиологического состояния субъекта в момент совершения преступления (наличие соматических и нервных заболеваний, усталости, бессонницы, периода менструаций и др.).
• Анализ поведения субъекта в момент совершения преступления (последовательность действий, их направленность, целесообразность и др.).
• Анализ поведения человека после совершения правонарушения.
• Анализ последующего отношения человека к своим противоправным действиям.

Значительная часть необходимых для последующего анализа сведений может быть получена в беседе с обвиняемым. Этот раздел работы эксперта-психолога следует считать обязательным, за исключением очень редких случаев, когда эксперт по объективным причинам лишен возможности встретиться с обвиняемым. Нам представляется, что точность диагностики физиологического аффекта намного уменьшается, если эксперт-психолог ограничивается в своей работе одним только изучением материалов уголовного дела.

Беседа с подэкспертным может иметь произвольный характер, ее содержание в каждом конкретном случае определяется вопросами, имеющими наибольшее значение для диагностики эмоционального состояния применительно к исследуемым обстоятельствам. В результате беседы эксперт-психолог имеет возможность пополнить уже имеющиеся в его распоряжении сведения чисто психологической информацией практически по всем обозначенным выше пунктам, которые можно рассматривать как самую общую программу беседы.

Продуктивность беседы с обвиняемым зависит от степени владения экспертом-психологом некоторыми профессиональными навыками, требующимися для установления контакта и взаимопонимания с подэкспертным. Поэтому, говоря о допустимости произвольного характера беседы, мы имеем в виду не бессистемную импровизацию. При любых условиях беседа должна быть заранее тщательно подготовлена и продумана. Если эксперт-психолог сделал все возможное для установления контакта с обвиняемым, то уже сам факт успеха или неуспеха этих попыток, степень достигнутого взаимопонимания между собеседниками, содержание сообщаемых обвиняемым сведений имеют ценность как информация о психологических особенностях личности подэкспертного.

В экспертном исследовании физиологического аффекта (а особенности если оно проводится на стадии предварительного следствия) могут найти применение некоторые экспериментально-психологические методики. В данных экспериментального исследования нельзя искать прямого ответа на вопрос о том, находился ли Обвиняемый в состоянии аффекта; они полезны только как дополнительные сведения об индивидуально-психологических особенностях обвиняемого, специфических чертах его эмоциональной жизни, большей или меньшей предрасположенности к аффективным вспышкам. Выбор конкретных методик производится с учетом фабулы дела и своеобразия личности обвиняемого. Можно, например, обратиться к некоторым модифицированным в советской психологии тестам личности, если эксперт-психолог владеет ими на профессиональном уровне, или использовать традиционные методики, применяемые отечественными психологами.

Многостороннее исследование вооружает эксперта-психолога данными, как правило, достаточными для убедительной; аргументации вывода об эмоциональном состоянии обвиняемого в момент совершения преступления и позволяющими избежать крайнего лаконизма некоторых заключений, сводящих на нет смысл экспертного психологического исследования. Примером того, как не надо проводить судебно-психологическую экспертизу, может служить случай, когда эксперты-психологи «заочно» составили заключение об отсутствии у обвиняемого физиологического аффекта (оно уместилось на одной странице машинописного текста). Вместо того чтобы подробно проанализировать поведение и эмоциональное состояние обвиняемого, особенности его личности, эксперты-психологи, идя «от противного» обосновали свой вывод только тем, что в момент совершения преступления у обвиняемого «лицо было спокойное, кровь к лицу не приливала, вены на лбу не набухали, глаза не блестели, дышал он ровно и спокойно, ничего не говорил» и т. п.

Для полноты экспертного психологического исследования, как и любого другого вида судебной экспертизы, большое значение имеет правильное и точное формулирование вопросов, выносимых на разрешение экспертов. Трудно обойти молчанием случаи, когда представители правоохранительных органов неумелой постановкой вопросов уводят экспертов-психологов в сторону от проблем, действительно имеющих значение для следствия и суда.

Приведем в качестве примера дело, в ходе расследования которого, как нам кажется, было полезно провести судебно-психологическую экспертизу для диагностики состояния физиологического аффекта.

С. пришел домой в нетрезвом состоянии и стал оскорблять жену и дочь нецензурной бранью. Его пятнадцатилетняя дочь А., ученица восьмого класса, заявила отцу, что, если он не прекратит своих хулиганских действий, она убьет его. Когда в ответ на угрозу дочери С. рассмеялся и стал издевательски предлагать девочке осуществить это намерение, А. выбежала в кухню, схватила столовый нож и, вернувшись, ударила отца в грудь, причинив ему ранение сердца, от которого он через час скончался.

В дальнейшем было установлено, что С. систематически являлся домой пьяным, избивал на глазах девочки ее мать, издевался над бабушкой, спаивал своего сына (старшего брата обвиняемой).

На основании показаний некоторых свидетелей можно предположить, что девочка была замкнутой, самолюбивой, эмоциональной, но склонной подавлять в себе вспышки гнева и раздражения.

По делу была проведена судебно-психологическая экспертиза, но перед экспертом были поставлены вопросы, имеющие для дела второстепенное значение или выходящие за рамки компетенции психолога:

1. Соответствует ли умственный уровень А. ее возрасту?

2. Обладает ли А. достаточным для ее возраста уровнем памяти, наблюдательности?

3. Каким нравственным уровнем обладает А.?

Даже самые полные и .квалифицированные ответы специалиста-психолога на перечисленные вопросы не могли оказаться по-настоящему полезными для следствия. Как бы ни был высок уровень умственного развития, он не является достаточной защитой от состояния физиологического аффекта, если имеет место конфликтная аффектогенная ситуация; как бы ни была хороша память человека, многие моменты ситуации, в которой он действовал в состоянии аффекта, могут не сохраниться в памяти. Что же касается определения уровня нравственного развития, то этот вопрос вообще выходит за пределы компетенции эксперта-психолога. В данном случае необходимо было выяснить более тщательно особенности личности обвиняемой, насколько глубоки были переживания девочки, связанные с многолетней тяжелой обстановкой в семье, не могло ли это в конце концов вызвать состояние аккумулированного физиологического аффекта, при котором А. совсем не могла или могла не полностью сознавать значение своих действий .и руководить ими.

Даже краткое изложение обстоятельств дела дает возможность предположить, что в течение длительного времени происходило накопление, аккумуляция аффекта в хронической конфликтной ситуации у человека эмоционального, самолюбивого и недостаточно зрелого.

При назначении судебно-психологической экспертизы в случаях, когда у представителей правоохранительных органов возникают подозрения, что преступление совершено в состоянии физиологического аффекта, самым правильным является вынесение на разрешение экспертов только одного вопроса, по существу отвечающего потребностям следственной и судебной практики: «Находился ли обвиняемый в момент совершения инкриминируемого ему деяния (какого именно) в состоянии физиологического аффекта?»

Для ответа на вопрос в рекомендованной формулировке экспертам-психологам необходимо в исследовательской части показать возможные причины аффекта, определить момент его возникновения, проследить динамику состояния, влияние аффекта на сознание и деятельность обвиняемого, т. е. рассмотреть все этапы и качественные признаки эмоционального состояния обвиняемого во время совершения преступления. Если исследование будет выполнено экспертами-психологами в таком объеме и в заключении ими будут представлены все основные доводы, позволяющие оценить состояние обвиняемого, заключение судебно-психологической экспертизы может претендовать на убедительность.

В Военном трибунале слушалось дело по обвинению офицера С. в преступлении, предусмотренном ст. 103 УК РСФСР. В ходе судебного заседания было вынесено определение о назначении судебно-психологической экспертизы. На разрешение экспертов были поставлены вопросы, общее содержание которых сводится к выяснению того, находился ли обвиняемый в момент совершения преступления в состоянии физиологического аффекта.

Было установлено, что офицер С., имея при себе пистолет, около полуночи пришел домой с дежурства. Попробовав открыть дверь в квартиру своим ключом и убедившись, что она заперта не на один замок, как обычно, а на два, С. достал другой ключ и стал открывать второй замок. В этот момент он услышал в квартире легкий шум и голос своей жены, говорившей кому-то: «Прячься, прячься». Когда С. вошел в квартиру, он увидел в коридоре возле двери в комнату жену, как показалось С., чем-то взволнованную. У С. появилась мысль, что жена кого-то прячет в квартире. Это предположение подогревалось тем, что еще за четыре года до описываемых событий С. узнал об интимных отношениях жены с их общим знакомым 3. Хотя жена обещала порвать эти отношения, С. все время подозревал ее в неверности. Не обращая внимания на уверения жены, что в квартире никого из посторонних нет.

С. начал быстро осматривать квартиру и приблизился к шторе, отделявшей часть коридора, ведущую к двери соседки. Увидев это, жена С. ушла в комнату и заперла дверь на замок. Именно тогда, по словам С., у него окончательно созрела уверенность, что за шторой находится 3., и родился план действий. С. намеревался, угрожая пистолетом, задержать 3. и предать гласности его поступки. Отдернув штору, С. увидел, что за ней действительно стоит 3., который, вопреки ожиданиям, не испугался, а в ответ на требование С. выйти назвал его «сопляком» и стал приближаться к нему с криком: «Стреляй! Стреляй!» Ошеломленный С. попятился к стене и с расстояния 2,5 м .произвел в 3. четыре выстрела, нанеся ранения, от которых 3. скончался на месте. Как только 3. упал, С., желая, по его собственным словам, убить и жену, одним ударом ноги выбил запертую дверь, ворвался в комнату, но, увидев, что на руках у жены их маленькая дочь, стрелять не стал. На шум из своей комнаты прибежала соседка. С. попросил ее вызвать скорую помощь, а сам вернулся на службу, откуда позвонил своему начальнику и сообщил ему, что убил человека.

Эксперты строили свою работу по схеме исследования, приведенной в данной главе⁹. Чтобы показать пригодность этой схемы для практических целей, попытаемся изложить ход и результаты экспертного исследования в соответствии с ее пунктами.

Ситуация, возникшая перед убийством, может считаться конфликтной прежде всего потому, что у С. быстро сложилась совершенно четкая и определенная программа действий, соответствующая длительно формировавшейся потребности найти выход из мучившего его положения: задержать 3., предать его поведение гласности и тем самым разрубить узел трудно переживаемых С. отношений. Неожиданно выяснилось, что реализовать имевшуюся программу действий невозможно. 3. сам начал действовать агрессивно, наносил С. оскорбления и не обнаруживал ни малейших признаков страха. К подобному повороту событий С. был внутренне не готов и не имел «запасной» программы действий на случай, если 3. поведет себя не так, как ожидалось. Таким образом, С. оказался в ситуации, едва ли не классической для возникновения физиологического аффекта: он имел острую, почти непреодолимую потребность действовать, но не имел программы действий, соответствующей изменившимся обстоятельствам. Реакция 3. на опасность была совершенно неожиданной и непредвиденной, поэтому и аффективный взрыв произошел у С. внезапно для него самого. Возникновению аффекта способствовали, конечно, и многолетние подозрения С. о неверности жены, накапливавшаяся ненависть к сопернику, постоянное чувство внутренней напряженности.

Многочисленные свидетельские показания и результаты беседы с С. не оставляли сомнений в том, что он всегда отличался инертностью, не обладал способностью к быстрому переключению, гибкостью в поведении, долго помнил обиды, т. е. имел тенденцию не к изживанию следов отрицательных эмоций, а, наоборот, к их сохранению и накоплению.

Из медицинских документов было видно, что в последнее время перед преступлением С. находился в астенизированном состоянии, был раздражителен, легко возбудим. В течение нескольких месяцев он испытывал обострившиеся подозрения в том, что его жена поддерживает интимные отношения с 3. В самый день преступления С. несколько часов находился на дежурстве и к моменту, когда он отправился домой, ощущал признаки утомления, уменьшающего, как правило, способность тормозить эмоциональные вспышки.

Самым характерным в поведении С. в момент убийства 3. были ясно отражавшиеся в его поступках черты «суженности» сознания. Не учитывая изменений в ситуации, без малейшего обдумывания возможных последствий своих действий С. преследовал ближайшую цель: расправиться с 3., а потом с женой, любой ценой освободиться от накопившихся переживаний. В поведении С. можно отметить и признаки автоматизма. Он четырежды нажал на курок пистолета (количество движений, без труда запоминаемое человеком в обычном состоянии), но не мог в дальнейшем точно сказать, сколько раз он выстрелил в 3. Как уже говорилось, в состоянии аффекта происходит частичное торможение высших отделов коры головного мозга, отчего некоторые действия, в особенности упрочившиеся двигательные навыки, «вырываются» из-под контроля сознания. В служебной аттестации С. отмечается, что он хорошо владеет личным оружием, следовательно, обладает необходимыми для этого автоматизированными навыками, которые могли проявиться в состоянии аффекта по механизму неосознаваемых и почти не контролируемых рефлекторных актов. Диагностически важной деталью поведения С. явилось то, что он, не обладая большой фи