ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ СТРУКТУРА ЯЗЫКА

В отечественной литературе весьма распространены взгляды, со­гласно которым развитие языка целиком подчинено историческому движению общественных формаций.

На этом основании выделяются сменяющие друг друга язык рода, племени, союза племен, народности, нации (см. ниже). Нет сомнения, что язык тесно связан с обществом; в своем функционировании и историческом движении он определенными своими средствами отра­жает многосторонюю жизнь общества. Однако связь языка с обще­ственными процессами и формациями не так прямолинейна, как это выглядит на приведенной выше схеме. И выделение особых языков для разных, и прежде всего соседствующих, общественных формаций в истории одного и того же народа страдает механистичностью. Народ, живший в своей истории в разных общественных формациях, не лишается своего тождества. Подобным же образом и язык не лишается тождества, несмотря на то, что обслуживал эти формации. Разумеется, язык изменяется и развивается, и на каком-то этапе своего историче­ского движения можно говорить о его качественно новом состоянии. Но это его новое качественное состояние обусловливается не его принадлежностью именно к данной формации, хотя ее влияние на многие стороны языка, и в том числе на его структуру, будет несом­ненным. «...Язык, рассматриваемый в два последовательных момента истории,— писал Е. Косериу,— не является ни совершенно другим, ни в точности тем же самым» (4, с. 343).

Для понимания такого неоднозначного соотношения языка и общества необходимо учитывать двойственность, антиномичность 274

структуры языка, о чем мы писали выше (см. § 48). Присущая языку противоречивость давала основание ученым выделять в нем внут­реннюю и внешнюю историю (Бодуэн де Куртенэ), внутреннюю и внешнюю лингвистику (Соссюр), внутреннюю и внешнюю структуру (Е. Косериу), два аспекта изучения языка — структурный и функцио­нальный (А.В. Аврорин, Ф.П. Филин, Ю.Д. Дешериев и др.).

Продуктивной посылкой изучения противоречивой природы язы­ка, еще одной его антиномией представляется выделение в нем внут­ренней и внешней структуры. Такое выделение имеет несомненные объективные основания, поскольку позволяет объяснить тождест­во языка как в его историческом движении, так и при наличии известной территориальной и социальной дифференциации. В свете такого изучения языка получают непротиворечивое объяснение клас­совые и сословные особенности языка, находящие свое выражение преимущественно в его внешней структуре, т. е. отражающие особен­ности общения в определенных социальных условиях.

Что образует внутреннюю структуру языка? Это прежде всего фонетический, грамматический, словообразовательный строй языка.

Фонетическая система (внешняя форма) образуется в течение столетий и тысячелетий, она строго структурирована; это внешний материальный субстрат нашей мысли. В силу такой своей природы она безразлична к внеязыковым событиям, социальным процессам, сменам формаций и пр.

Грамматическая система представляет собой предельно отвлечен­ную в каждом языке формально-содержательную классификацию еди­ниц языка, их связей и отношений, обеспечивающих функцио­нирование языка. Грамматическая система также формируется в тече­ние исторически длительного времени и, подобно фонетической, она непосредственно не реагирует на общественные внеязыковые процессы и события. Сходна с ней и словообразовательная система.

Общепринято мнение, что лексика непосредственно отражает то, что происходит в обществе. Поэтому ее обычно относят к внешней структуре языка, тесно связанной с процессами, явлениями, событи­ями жизни общества. Однако и лексика языка включает исторически сформировавшееся ядро, обозначающее такие предметы и явления внешнего и внутреннего мира человека, которые всегда сопутствуют жизни его и общества. Разумеется, этот костяк лексики, или внутрен­ний словарный фонд, не остается неизменным. Но он изменяется весьма медленно; даже изменения фонетической и грамматической сторон языка могут опережать по своим темпам изменение словарного фонда. Правда, надо заметить, что при внешнем тождестве одних и тех же слов разных исторических эпох меняются их значения, содержание и смыслы. Для людей разных исторических эпох содержание и смыслы

таких, например, слов, как небо, звезды, Земля, Солнце, Луна, мир, государство, власть, правда, суд, воля, труд, мысль, молния, гром, гроза, туман, роса, землетрясение и мн. другие не были одинаковыми. Кроме того, мы должны учитывать, что все происходящее в обществе непос­редственно отражается и закрепляется в языке, в различных текстах, документах, произведениях, по которым и современники, и будущие поколения узнают и судят о происходившем. Цель всех этих реализаций языка — выражение актуального содержания; это речевые образова­ния, в которых наряду с актуальным содержанием выделяется форма языка, которая способна выражать многообразное содержание.

В свете сказанного возникает вопрос, в силу каких языковых процессов образуется такая двойственность языка, давшая основание говорить о его внутренней и внешней структуре. Возможным объясне­нием могут служить, по нашему мнению, следующие соображения.

Речевая деятельность включает, кроме образования актуального содержания, передачи, восприятия и понимания его, постепенное создание самой системы языка, о чем мы писали выше (см.: § 48; 4, с. 343—344). Язык не был дан человеку в готовом виде, а начиная со своих истоков формировался в самом процессе функционирования и эволюции. С самых истоков эволюция языка есть одновременно и создание его системы. Выше мы говорили, что системообразующую и языкообразующую роль в речевой деятельности выполняла и выпол­няет форма языка (см. гл. VII). Именно в форме языка системообра­зующие тенденции речевой деятельности получают закрепление. Форма «отбирает» и закрепляет непосредственно в процессе общения (в определенных знаках, их значениях и регулярных отношениях) стереотипы языкового взаимодействия, с одной стороны, гово­рящих между собой, с другой,— последних с отражаемой действитель­ностью. Стереотипы предполагают разной степени отвлечения от выражаемого в языке к речи содержания. Отсюда исподволь в языковой системе устанавливается разное отношение к конкретному содержанию разных структур и уровней языка по мере их исторического формиро­вания: глубинных, непроницаемых для непосредственных внешних воздействий, и поверхностных, отражающих — в разной степени и форме, в том числе и непосредственно,— внеязыковую действитель­ность. Однако и предельно отвлеченные элементы, свободные, казалось бы, от конкретного содержания высказывания, и элементы, непосред­ственно связанные с этим содержанием, оказываются одинаково не­обходимыми для образования и выражения в языке этого содержания.

Закрепление стереотипов в форме языка предполагает известную временную протяженность. Поэтому, как замечает Е. Косериу, «язык функционирует синхронно, а создается диахронно» (4, с. 338).

Стереотипы в использовании языковых знаков, их значений и связей образуются в результате отвлечения и обобщения конкретных содержаний, становясь их структурными элементами строения и вы-276

ражения. Рост отвлечения прямо пропорционален охвату в отражении конкретных содержаний. Чем отвлеченнее та или другая языковая структура, тем она глубиннее и самостоятельнее по отношению к выражаемому конкретному содержанию. Поэтому наиболее глубинные структуры языка, например грамматические формы слова, модели предложений и словосочетаний, суть предельные в данном языке отвлечения. Они представляются независимыми от обозначаемого конкретного содержания, являясь в то же время весьма показательными признаками национальной самобытности языка.

Такая отвлеченность свидетельствует об огромной временной ди­станции, которую прошел язык в своей эволюции: от нерасчлененного слова-предложения, непосредственно соотнесенного с подобным ему нерасчлененным чувственно-наглядным образом, до формальной аб­стракции, структурно организующей выражение открытого числа кон­кретных содержаний. Отмечаемая независимость внутренней структуры языка, ее имманентность есть результат многотысячелетнего пути отвлечения и обобщения человеческого опыта в отражении действительности. Несомненно, что в своих истоках язык, его элементы и их отношения были прямым образом обусловлены действительно­стью, взаимоотношением людей и действительности. Но в то же время в самих истоках языка берет начало и процесс абстрагирования. Ибо в противном случае язык не смог бы быть средством общения и выражения мысли в обществе, пусть первоначально и весьма ограни­ченном по числу своих членов, но разделенном во времени и простран­стве. Причем по мере развития общества эта разделенность росла. Надо полагать, известную долю абстрагированное™ язык получил от других доязыковых средств общения, с которыми язык первоначально упот­реблялся в единстве (см. гл. X).

При всей видимой независимости от конкретного предметного со­держания и социальных факторов предельная грамматическая отвлечен­ность, как элемент формы, является необходимой для образования и выражения этого содержания. Грамматические абстракции и средства их выражения обеспечивают широкий классификационный (а следователь­но, и в известном отношении познанный) охват отражаемых и обозна­чаемых явлений действительности, их организацию и оформление. Формальные абстракции воплощают многотысячелетний опыт человече­ского сообщества, невозможный и недоступный для отдельного человека и тем самым экономящий умственную энергию говорящих.

Постоянно совершающееся в языке движение к отвлеченности не исключает, как писал Потебня, чувственно-наглядного, образного познания действительности. Природа языка и мышления человека такова, что она сочетает отвлеченные, формальные структуры с выра­жением с их помощью конкретного содержания, образующегося в индивидуальных, неповторимых речевых условиях. Антиномичность языка, диалектика абстрактного и конкретного, общего и частного,

свойственная самой природе языка, обеспечивает поступательное его развитие. Процесс абстрагирования, умножение в эволюции языка отвлеченных языковых знаков, моделей их типовых связей обеспечи­вает все больший охват явлений действительности и в итоге, по мере привлечения абстракций в речевой деятельности, ведет к все более точному и дифференцированному отражению действительности.

Внутренняя структура существенно определяет качественный об­лик языка. Наследуя прошлое, находясь в процессе изменения и систематизации, внутренняя структура одновременно участвует в от­ражении разнообразного актуального содержания. И в этом выполне­нии преходящих коммуникативных задач в полной мере используется прошлый опыт применения языка, его формально-структурное, семан­тическое наследие.

Внешняя структура языка прямым образом связана с обществом и в известной степени отражает его структуру; она чутко реагирует на общественные явления и процессы, закрепляет их в своих элементах, в распределении языковых ресурсов в зависимости от сфер и условий общения. Именно этими внешними для языка причинами объясняется существование в нем функциональных стилей, террито­риальных и социальных диалектов, подъязыков науки, семантических, понятийных, тематических полей, историзмов, неологизмов и др.

Язык — цельное системное и структурное образование. Поэтому между внутренней и внешней структурой языка не может быть жестких линий их разграничения. Границы между ними нечетки и подвижны. Но вместе с тем в строе языка наблюдается различение и поляризация единиц, их семантики, моделей их применения и связей, происходящих процессов по их зависимости или независимости от внеязыковых, общественных, субъективных факторов. Элементы внутренней и внеш­ней структуры языка, будучи результатом исторически длительной эволюции языка, в равной степени участвуют в выполнении конкрет­ных речевых задач.