К ВОПРОСУ О БУДУЩЕМ ЯЗЫКОВ

Существование разных языков древние объясняли проклятием богов, наславших на людей многоязычие; и гипотезы о слиянии в будущем народов и языков будоражили умы на протяжении многих веков. Веру в слияние в будущем языков и народов разделяют и сейчас

отдельные ученые. В нашей стране продолжительное время она полу­чала поддержку в марксистской философии и социологии. Считалось, что законы общественного развития приведут в конечном итоге к образованию в будущем единого мирового коммунистического обще­ства. Закономерным следствием экономического, социального, поли­тического единства этого общества явится слияние всех народов и образование всеобщего языка, подобно тому, как формирование и развитие капиталистического общества сопровождается нивелировкой диалектных различий и образованием единого национального языка. В 20—30-е годы прогнозы о едином всеобщем языке, о будущем слиянии наций и языков были весьма популярной темой рассуждений ученых и писателей. Об этом писали К. Каутский, А.В. Луначарский, А.А. Богданов, И.В. Сталин, М. Горький, Г. Уэлс, А. Барбюс, Н.Я. Марр и др. (37). Эти рассуждения не подкреплялись фактическими доказательствами, а также логикой многотысячелетней истории суще­ствования языков. Практически до настоящего времени идет процесс дифференциации, раздробления языков. Замедление и стабилизация этого процесса сопряжены с образованием национальных языков. Но одновременно с этим существенно расширяются сферы использования языка, умножаются выполняемые им социальные функции в связи с усложнением структуры и деятельности самого общества. В эту эпоху заметно замедляются темпы языковых изменений, чему, кроме того, способствует консервативная по своей природе норма литературного языка. Национальный язык, таким образом, расширяет свои границы во времени и пространстве. Все это не может не укреплять самостоя­тельность национальных языков. С образованием высшей формы национальных языков — литературных языков — под влиянием лите­ратуры, истории, культуры вместе с осознанием национального един­ства растет и чувство национального самосознания. Поэтому весьма сомнительно, чтобы в будущем весь этот процесс, ведший к укрепле­нию языка, закончился ликвидацией национальных языков ради об­щего гипотетического языка.

Главным, пожалуй, аргументом сторонников «слияния языков» в будущем является утилитарный: для взаимопонимания в едином об­ществе будущего требуется общий язык. Но говорить так, значит упускать из виду технические возможности общества даже в недалеком будущем и в то же время не иметь ясного представления о темпах эволюции языка, которая исчисляется многими столетиями и тысяче­летиями.

Будущее, надо полагать, приберегло свое решение этой утили­тарной проблемы, не похожее на указанные выше прогнозы. Прак­тические потребности общения людей разных наций, кроме реального двуязычия, треязычия и т. д., будут, надо надеяться, удовлетворяться в устных и письменных автоматизированных син-

хронныхпереводах.Осуществление таких автоматизированных пере­водов можно ожидать уже в XXI в.

Сторонники концепции слияния народов и языков совершенно не обращают внимания на весьма важную роль языка — гносеологиче­скую, духовную. Каждый язык своими знаками и их значениями по-своему организует, отражает и закрепляет внешний и внутренний мир человека, несет в себе неповторимое национальное духовное наследие. В каждом языке выражен особый взгляд на мир, заключена особая картина мира, созданная народом-носителем данного языка (см. § 61).

Существование разных языков — благо. В них каждый народ осу­ществляет свое открытие мира, свой путь к истине с помощью основных форм мысли, и прежде всего образа и понятия. В каждом языке взаимодействие этих форм, представление и отражение с их помощью действительности особенное. Как следствие индивидуально и содер­жание этих форм, поскольку оно есть прямой результат деятельности отдельного народа. Человеческое познание действительности беско­нечно, и каждый язык, каждый народ торит свою дорогу в этом познании. К образу и понятию, родившимся в слове и развивающимся в нем как формам, восходят соотносительные с ними более сложные самостоятельные, но одновременно и взаимосвязанные способы отра­жения и познания действительности —- художественная словесность и наука. Но и в этом преобразованном виде эти способы отражения не теряют национальных особенностей.

Свое отрицательное отношение к слиянию языков и образованию в будущем всеобщего языка Потебня, например, аргументировал важ­ной ролью национальных языков как средства познания и воспитания народов: «Рассматривая языки как глубоко различные системы при­емов мышления, мы можем ожидать от предполагаемой в будущем замены различия языков одним общечеловеческим лишь понижения уровня мысли. Ибо если объективной истины нет, если доступная для человека истина есть только стремление, то сведение различных на­правлений стремления на одно не есть выигрыш. Язык не есть только известная система приемов познания, как и познание не обособлено от других сторон человеческой жизни. Познаваемое действует на нас эстетически и нравственно. Язык есть вместе путь сознания эстетиче­ских и нравственных идеалов, и в этом отношении различие языков не менее важно, чем относительно познания» (15, с. 259).

Семантика любого языка хранит и передает из поколения в поко­ление добытые в ходе длительного духовного развития данного народа нравственные, философские, эстетические, культурные понятия и категории, нормы поведения, трудовые, бытовые навыки и др., которые характерны именно для данного народа. Забвение всего этого богатства ради гипотетического единого языка и общества будущего с его 322

едиными нормами ведет не к духовному обогащению, а, напротив, к унификации, стандарту, а следовательно, к духовной деградации.

Слиянию языков будет препятствовать «давление» духовных цен­ностей, закрепленных в том или другом национальном языке. Вряд ли будущие поколения откажутся читать в оригинале Пушкина, Гете, Шекспира, Шевченко, Мицкевича и др., как мы не отказываемся от чтения в оригинале «Слова о полку Игореве» и других произведений далекого прошлого. Мнение же о том, что люди будущего для знаком­ства с литературой прошлого будут переводить ее на всеобщий язык или же изучать национальные языки, на которых эта литература была написана (37), свидетельствует не в пользу этого всеобщего языка. Такой язык отрывает людей будущего от всей духовной культуры прошлого.

Выдающиеся отечественные мыслители — Н.Г. Чернышевский, А.А. Потебня, B.C. Соловьев, К.Н. Леонтьев, В.И. Вернадский и др. прямо связывали становление и возвышение личности с укреплением и развитием нации и ее языка.

Н.Г. Чернышевский углубленно изучал эволюцию языков во все­мирной истории: «Чувство принадлежности к народности,— писал он,— создается и поддерживается языком» (38, с. 831). «...Язык состав­ляет едва ли не самую существенную черту различий между народами» (38, с. 890). Н.Г. Чернышевского удивляла поразительная устойчивость языка в истории, позволявшая писателю предугадывать вечное суще­ствование того или иного языка в будущем, он приводит много примеров такой устойчивости в древности и в настоящее для него время. Согласно Н.Г. Чернышевскому, залогом сохранения языка в будущем являются прежде всего желание самого народа, а также и определенные объективные условия. Если народ сформировался, осоз­нает себя как национальное целое, имеет свою литературу, культуру, национальное искусство, обычаи, нравы, дорожит ими, если естест­венные условия его жизни способствуют его количественному и духов­ному росту, то нет сомнения, что его будущее исчисляется многими столетиями и тысячелетиями. Разумеется, в современном мире по сравнению с прошлым наблюдаются более тесные взаимоотношения между народами, их сближение. Но рядом с этим развивается и тенденция объединения людей одной национальности, особенно когда они территориально разъединены. Причем эту тенденцию Н.Г. Чер­нышевский считает более сильной.

Сходные мысли о тенденции укрепления наций и народностей с ростом цивилизации высказывал и Потебня; причем дифференциро­вание народов связано с обособлением в них личностей. О людях первобытной эпохи нет оснований говорить как о личностях в строгом смысле слова; и человечество тогда было близко к «общечеловечности», так как различия в психологии, образе жизни и пр. среди сообществ были минимальны. Потебня замечал: «...Цивилизация сама по себе не

только не сглаживает народностей, но содействует их укреплению» (15, с. 273). «Приближение к общечеловечности мы можем представить себе лишь позади нынешнего уровня развития человечества...» (15, с. 285). Наблюдающаяся до самого последнего времени дифференциация (раз­дробление) языков полезна, а не гибельна, потому что «не устраняя возможности взаимопонимания, дает разносторонность общечелове­ческой мысли» (15, с. 40—41).

Устойчивость нации растет одновременно с развитием и осознани­ем личности. Образованный человек значительно устойчивее в наци­ональном отношении, чем необразованный. Поэтому «по направлению к будущему общечеловечность в смысле сходства может только умень­шаться. Она увеличивается лишь в смысле взаимного влияния» (15, с. 285). «Если бы объединение человечества по языку и вообще по народности было возможно, оно было бы гибельно для общечеловече­ской мысли, как замена многих чувств одним, хотя бы это одно было бы не осязанием, а зрением. Для существования человека нужны другие люди; а для народности — другие народности» (15, с. 229).

Можно привести много свидетельств выдающихся представителей науки, литературы, искусства прошлого и настоящего времени в пользу сохранения и развития народов и их языков, аргументированных возражений против теории «слияния народов и языков». Человечество на протяжении всей своей доступной наблюдению истории существо­вало в виде отдельных племен и народов, различающихся многими признаками, и прежде всего своими языками. «Национальные разли­чия,— утверждал B.C. Соловьев,— должны пребыть до конца веков; народы должны остаться на деле обособленными членами вселенского организма» (39, с. 334).

Другой выдающийся русский ученый-естествоиспытатель и фило­соф XX в. В.И. Вернадский выражал резкое несогласие с идеями слияния народов: «Уже с детства мне была чужда и мне была болезненно противна идея объединения человечества в единое целое с уничтоже­нием всех различий отдельных племен и народов. Это столь же неправильно, как и желать того, чтобы все люди были под один ранжир. Идея национальности теснейшим образом связана с идеей личности» (40).

О научной несостоятельности теории «слияния языков» в будущем писали многие современные языковеды: С.Ф. Ольденбург, Б.А. Сереб­ренников, Ю.Д. Дешериев и др. В коллективной монографии, посвя­щенной роли человеческого фактора в языке и затрагивающей данную проблему, Б.А. Серебренников и В.И. Постовалова писали: «Идея достижения единого «всеобщего» языка в свете общих идей лингви­стики, базирующейся на антропологических началах, представляется лингвистической утопией, а точнее — дистопией. Практическое осу­ществление подобного проекта было бы губительным для человеческо­го духа...

Идея возможности и необходимости создания единого языка че­ловечества, вытесняющего все многообразие живых языков, в наше время — теоретический анахронизм. Ее разделяют только отдельные авторы» (41, с. 43).

Выше мы говорили, что в самом языке не заложены такие факторы и причины, которые вели бы к его гибели и самоликвидации. Напротив, как показывает история современных развитых языков, язык сам по себе обладает огромными потенциальными возможностями, надо по­лагать, к бесконечному развитию на основе исходных данных и состо­яния. Но, разумеется, в человеческой истории действуют субъективные и объективные факторы, существуют внутренние и внешние условия жизни народов и их языков (природные, социальные, экономические, военные, моральное, духовное состояние общества и др.), которые, с одной стороны, могут способствовать укреплению и росту наций и их языков, а с другой,— угнетать и разрушать их.

ЛИТЕРАТУРА

1. Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М., 1984.

2. Серебренников Б.А. О материалистическом подходе к явлениям языка. М., 1983.

3. Поливанов Е.Д. Статьи по общему языкознанию. М., 1968.

4. Косериу Е. Синхрония, диахрония и история//Новое в лингвистике. Вып. III. M.,

1963.

5. Онтология языка как общественного явления. М, 1989.

6. БСЭ. Т. XXII.

7. БСЭ. Т. XVIII.

8. Филин Ф.П. Происхождение русского, украинского и белорусского языка. М.,
1972.

9. Ленин В.И. Сочинения. Т. 26.

10. Ленин В.И. Сочинения. Т. 25.

11. Виноградов В.В. Литературный язык//КЛЭ. Т. 4.

12. Виноградов В.В. Проблемы русской стилистики. М., 1981.

13. Русские писатели о языке. Л., 1954.

14. Платонов А. Размышления читателя. М., 1980.

15. Потебня А.А. Эстетика и поэтика. М., 1976.

16. Достоевский Ф.М. Скверный анекдот//Полн. собр. соч. Т. 3. СПб., 1884.

17. Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного языка. М., 1965.

18. Общее языкознание. Вып. I. M., 1970.

19. Русский язык. Энциклопедия. М., 1979.

20. Скворцов Л.Н. Теоретические основы культуры речи. М., 1980.

21. Филин Ф.П. Истоки и судьбы русского литературного языка. М., 1981.

22. Горький М. Беседы с молодыми. М., 1980.

23. Пушкин А.С. Поли. собр. соч. Т. 11. М.; Л., 1949.

24. Потебня А.А. Мысль и язык. Харьков. 1913.

25. Аксаков К. С. О грамматике вообще (по поводу грамматики ВТ. Белинского//Хре-
стоматия по истории русского языкознания. М., 1973.

26. Ушинский К.Д. Родное слово//Избранные произведения. Вып. 1. М.; Л., 1946.

27. Буслаев Ф.И. О преподавании отечественного языка. Л., 1941.

28. Срезневский И.И. Мысли об истории русского языка. М., 1959.

29. Срезневский И.И. Родное слово. Избранные труды. М., 1986.

фундаментальные, биологические, психологические и общественные предпосылки в развитии человека и человеческого общества. Эти факты подорвали или вызвали обоснованные сомнения в истинности многих представлений о происхождении языка, и не только авторов предшествующего времени — Древних, Средних веков и XVIII в., хотя эти взгляды на проблему были высказаны вьщающимися умами своего времени. И позднейшие многие взгляды оказались на поверку недо­статочно обоснованными либо вовсе несостоятельными. В свете от­крывшейся сложности этой проблемы весьма многие представления о происхождении языка, высказанные вьщающимися учеными и фило­софами прошлого и настоящего времени, остаются более или менее удачными гипотезами.

Мы не будем излагать историю разработки данной проблемы, тем более, что она хронологически описана — от древнейших мифологи­ческих и религиозных представлений до новейших изысканий в этой области — в целом ряде работ (1, 2, 3, 4, 5, 6 и др.), не говоря уже об учебных пособиях по общему языкознанию. К истории разработки проблемы мы будем обращаться по мере обсуждения тех вопросов, которые, на наш взгляд, имеют важное значение в освещении проис­хождения языка и которые были затронуты в свое время тем или другим ученым.

Сложность проблемы происхождения языка необходимо предпо­лагает ее исследование с точки зрения разных наук: лингвистики, антропологии, философии, психологии, физиологии, социологии... Однако современная наука не располагает не только методом и мето­диками реконструкции первичных этапов генезиса языка, но и при­емами рассмотрения разных сторон этой проблемы, подлежащих ведению разных наук, в неразрывном, взаимопроникающем единстве, воссоздающем хотя бы в известном приближении картину первона­чального образования человеческого языка.

Так, например, рассматривая только мыслительную сторону про­цесса возникновения языка — образование абстракций, мы должны одновременно учитывать другие психологические процессы — память, волю, внимание, воображение... Все эти процессы, несомненно, имеют отношение к образованию и функционированию языка в условиях непосредственного общения: в совместной трудовой деятельности, во взаимоотношении полов, в семье и пр. Причем, надо думать, их роль в жизни человека заметно возрастает с образованием языка, особенно это касается памяти. Для инстинктивного выкрика, сопровождавшего внешнее раздражение, память не нужна. Но она оказалась необходи­мым условием для овладения и воспроизводства языка, построения высказывания (2, с. 532—533).

В нашей науке проблема происхождения языка, как правило, рассматривалась в единстве с проблемой происхождения самого чело­века и человеческого мышления. Такая точка зрения на происхождение 328

языка укрепилась под влиянием известных трудов основоположников марксизма, и прежде всего работ Ф. Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека», «Происхождение семьи, частной собственности, государства», а также работ Сталина по языкознанию, где утверждалось, что мысли человека могут возникать и существовать только на базе языкового материала. Эти суждения были высказаны Сталиным в связи с критикой «нового учения о языке» Н.Я. Марра, допускавшего, кстати сказать, существование в доисторическую, пер­вобытную эпоху ручной, или «кинетической речи».

Надо заметить, что и в настоящее время немало отечественных и зарубежных ученых, которые не отделяют проблему происхождения языка от проблемы происхождения самого человека и его мышления, т. е. эти ученые считают, что становление человека, его мышления и языка происходило одновременно. И лишь в сравнительно недавнее время у нас появились публикации, содержащие несогласие с подо­бным подходом (7, 8). Так, Б.А. Серебренников подверг сомнению генетическую одновременность человеческого мышления и языка, а также таких основополагающих для становления и развития человека, человеческого общества факторов, как труд и язык, что также предпо­лагает разновременность формирования человеческого мышления и языка. Б.А. Серебренников ссылался при этом на неверное прочтение Энгельса. Но в своей книге Б.А. Серебренников не касается вопроса о возможности существования доязыковых средств общения в челове­ческом обществе, способном на примитивный труд.

Обсуждение проблемы происхождения человека и его мышления не входит в задачи данного пособия. К тому же мы считаем, что хотя происхождение человека, его мышления и языка — проблемы между собой связанные (очевидно, что язык является существенным, осно­вополагающим признаком человека, его мышления), тем не менее генетически — это проблемы разные. Для своего разрешения они предполагают учитывать известную последовательность определенных факторов и условий, необходимую причинно-следственную их связь для каждого члена этой триады (ср., например, биологические, соци­альные, семиотические и другие предпосылки образования речи). Появление человека и его сообществ, образование форм его мышления и происхождение языка — это не одновременные факты истории че­ловека; каждый член этого ряда имеет глобальное, судьбоносное для человека и Земли значение, уходит в далекое ее прошлое и таит в себе доступные и недоступные для изучения современной наукой условия и факторы. Короче говоря, мы рассматриваем в данном пособии проблему происхождения языка на основе доступных нам источников и материалов.

В начальном курсе по теоретическому языкознанию, во «Введении в языкознание», традиционно излагаются основные теории происхож­дения языка: звукоподражательная, междометная, ономатопоэтиче-

екая, теория общественного договора и трудовая марксистская, или теория Ф. Энгельса о происхождении языка. Разумеется, основное внимание уделялось концепции Энгельса, которая, по его же словам, и, естественно, в нашей науке считалась «единственно правильной».

Согласно звукоподражательной теории, звуковой человеческий язык возник вследствие подражания человека различным природным звукам, сопровождавшим те или другие явления действительности или действия самого человека, крикам животных и пр. Междометная теория связывала происхождение языка с невольными выкриками человека под воздействием внешних раздражений или внутренних состояний. Ономатопоэтическая теория, близкая к междометной и звукоподража­тельной, считала, что звуковой человеческий язык образовался в результате звукового представления и впечатления об обозначаемом предмете или явлении. В этой теории большую роль играет звуковой символизм. Если названные теории восходят еще к античной тра­диции, то автором теории общественного договора обычно считают Ж.Ж. Руссо.

Оценка этих теорий содержится, можно сказать, во всех учебниках и учебных пособиях по «Введению в языкознание». В дополнение выскажем следующие замечания. Общим недостатком указанных тео­рий является убеждение их авторов, что главным в образовании языка является формирование звуковой его стороны, что предпосылки такого использования звука были всегда, т. е. человеческое общество, мыш­ление всегда были готовы для использования звука. Между тем, надо полагать, в действительности было не так. Если не признавать, что языку предшествовала определенная невербальная знаковая система или системы, благодаря которым мышление развилось до такой сте­пени, что могло использовать для своего выражения звук, то получается замкнутый логический круг: для образования языка необходима пред­варительная высокая степень развития мышления, для развития же мышления необходим язык (2, с. 421; см. также ниже). Уязвимым местом теории общественного договора является отсутствие убедитель­ных доказательств: как осуществлялся этот договор в отсутствие языка, какие были возможны средства общения.

Разумеется, в нашей науке разрабатывалась трудовая теория Ф. Энгельса о происхождении языка. О собственно теории Энгельса мы скажем ниже, здесь же выскажем общее замечание к разработке данной концепции. Ее авторы значительное место уделяли не собст­венно лингвистическим и мыслительным условиям и предпосылкам образования языка, а условиям и предпосылкам возникновения тру­довой деятельности, их интересовала также связь звуковых сигналов животных и языка человека, в которой они видели одно из несомнен­ных доказательств происхождения человека из животного царства.

Между тем наличие у животных различных звуковых сигналов и определенных реакций на них не означает, что они и есть исток, пусть 330

весьма отдаленный, человеческого языка. Было бы слишком смело и недоказательно видеть в таких сигналах прообраз человеческого языка.

Думается, что собственно научная задача состоит не в том, чтобы находить точки соприкосновения, аналогии между человеком и живо­тным, в том числе и высокоорганизованным. Таких связей мы найдем много, поскольку в действительности каждый предмет непосредствен­но или опосредованно связан с каждым, тем более, что речь идет о живых существах. Строго говоря, научной задачей в данном случае является обнаружение и определение тех необходимых условий, фак­торов, элементов, их существенных связей, которые в единстве вызвали — объективно и необходимо — образование языка.

Поиск связей между человеком и животным миром делается не столько в целях нахождения действительных, определяющих условий и факторов образования языка, сколько из стремления найти доказа­тельства к заранее принятой теории происхождения человека и трудо­вой концепции происхождения мышления и языка. Однако между звуковыми сигналами и их функциями у животных и языком человека существует радикальное различие. При этом мы имеем в виду, не примитивность звуков животных и сложную природу и структуру первобытного языка. Различие гораздо глубже. Существует биологиче­ский, мыслительный барьер между человеком и животным, не говоря уже об общественных предпосылках образования языка.

Звуки-сигналы и реакция на них у животных инстинктивны, в то время как у людей употребление языка осознано. Звуковые сигналы животных и реакция на них общи, принадлежат всему виду или стаду, между тем употребление языка у человека всегда индивидуальный творческий акт, хотя человек и пользуется общими средствами языко­вой системы. Звуковые сигналы у животных врожденные, человек же научается языку, при этом в строго определенном раннем возрасте.

Звуковой сигнал у животного нерасчлененный, диффузный, его органы неспособны к образованию членораздельного, артикулируемо­го звука, а следовательно, и природа мышления животного неспособна к образованию соответствующей дискретной формы мысли. Между тем звук человеческого языка дискретный, членораздельный, причем ис­пользование членораздельного звука было обусловлено соответствую­щим высоким уровнем развития мышления человека. В. Гумбольдт, Потебня и другие ученые подчеркивали, что свои свойства членораз­дельный звук заимствует у свойств мысли. Освоив язык в раннем возрасте, человек сравнительно быстро овладевает общим мыслитель­ным багажом, присущей народу общей картиной мира, что обеспечи­вает говорящему свободное общение и взаимопонимание в обществе и участие в интеллектуальном движении народа, не исключающем индивидуального творчества. И языку и мышлению человека свойст­венно все возрастающее развитие и совершенствование. Однако у животных нет эволюции звуков и реакций на них, это застывший

животный инстинкт. Для возникновения человеческого языка необхо­димы были уникальные биологические и общественные предпосылки (см. ниже).

Тот факт, что функции органов, участвующих в образовании языка, вторичны¹ (нет специального органа речи, как, например, для слуха, зрения и др.), свидетельствует о комплексном характере эволюции мышления и языка, ее направленности, подчиняю­щей развитие всех органов человека, координированности взаимодей­ствия органов в этом развитии и его неслучайности. О речи мы можем говорить как осоциально приобретенной функции че­ловеческого организма в результате координированного взаимодейст­вия всех органов человека. Вертикальное положение человека необходимо и для трудовой деятельности. Глоттогенез свидетельствует, что участки головного мозга, обеспечивающие речевую деятельность (левое полушарие головного мозга), одновременно ответственны и за координацию движений обеих рук, что служит указанием на связь речевой деятельности с трудовой и жестами рук (10, с. 108—109). Речевая деятельность как функция человеческого организма решитель­но отличается от всех других функций. Выражаясь в субъективной форме, будучи творческим актом говорящего, она предполагает общество и может реализоваться только в обществе. Таким образом, становление и развитие языка как функции человеческого организма предполагает наличие как биологических, психологических, так и общественных предпосылок. Эти черты радикально выделяют чело­века среди других живых существ и, в сущности, противопоставляют его им.

В работах, посвященных проблеме происхождения языка, лингви­сты, как правило, задаются вопросом об изготовлении первобытным человеком орудий труда, с чего, согласно трудовой концепции, начи­нается общество, трудовая деятельность, в процессе которой и обра­зуется человеческий язык. Это не собственно лингвистический аспект исследования проблемы, и лингвисты не могут быть здесь компетент­ными судьями. Поэтому многое в этом случае приходится принимать на веру.

Отмечается радикальное различие между развитием языка как функции человеческого организма по сравнению с другими функ­циями, осуществляемыми специальными органами (слух, обоняние и др.). За время существования Homo sapiens (по разным оценкам —

О вторичности использования человеческих органов для производства звуков речи остроумно писал Э. Сепир: «Строго говоря, никаких органов речи не существует; это название мы относим к тем органам, которые используются между прочим и для производства звуков речи. Легкие, гортань, нёбо, нос, язык, зубы и губы служат для этого, но рассматривать их как первичные органы речи нет больших оснований, чем считать пальцы по существу органами игры на рояле...» (9, с. 9).

50—100 тыс. лет) не обнаружены какие-либо морфологические изме­нения органов человека, повлиявшие на их функции, между тем развитие языка, мышления, трудовой деятельности человека за это время достигло исключительно высокого уровня.

Эволюция Homo sapiens за несколько десятков тысяч лет его существования по сравнению с первыми настоящими людьми — кро­маньонцами — ознаменовалась исключительно высокой степенью прогресса. Эту эволюцию нельзя сравнивать с эволюцией в мире животных. «За время, прошедшее от появления первого каменного топора на деревянной ручке до первого полета человека в космос, лошадь, например, едва успела сменить три пальца на копыто. Но при таких невероятных темпах эволюции биологические особенности че­ловека, его видовые морфологические признаки по существу не изме­нились; если бы можно было одеть кроманьонца в европейский костюм и пройти с ним по улицам большого города, никто, пожалуй, не обернулся бы» (5, с. 26).

В принятой трудовой концепции происхождения языка исключа­ется существование каких-либо знаковых средств или систем, предше­ствовавших языку. Труд, человеческое мышление, язык появляются сразу, как Минерва из головы Юпитера. Между тем филогенез языка предполагает его начало; и если в природе и обществе ничто из ничего не образуется, то и языку должны были предшествовать определенные предпосылки, условия и факторы, в том числе и примитивные невер­бальные средства общения, благодаря которым язык и мог образоваться (подробнее об этом см. ниже). Общество, замечал Потебня, предше­ствует языку. Положение же, что труд, мышление и язык формирова­лись вместе и одновременно, произвольно снимает все эти вопросы.