Лекция 10. Зарождение археологии внеевропейских земель. 20 глава

Книгу о Тиринфе Шлиман посвятил профессору Хельбигу, которого он очень уважал. А Хельбиг писал Шлиману в 1887 г., что его "клад Приама" гораздо старше времени Троянской войны. Что же, Калверт был прав? Шлиман вежливо отмахнулся от замечаний Хельбига.

13. Четвертая кампания раскопок в Илионе и катастрофа. В 1890 г. жаркий спор погнал Шлимана назад в Гиссарлык. С 1883 г. некий отставной капитан по имени Тим Эрнст Бёттихер, археолог-любитель, публиковал критические очерки об идентификации Гиссарлыка с Троей. Он утверждал, что по имеющимся данным Гиссарлык был не городом, а некрополем с трупосожжениями. Он обвинял Шлимана в намеренном разрушении и сокрытии фактов, которые противоречили его заключениям. Сперва Шлиман отвечал кратко, походя, но Бёттихер не унимался и нашел еще некоторые закавыки в работах Шлимана и Дёрпфельда. Например, первоначальная крепость не могла быть на холме, а стояла прямо на равнине, поскольку холм-то состоит из нагромождения поселений. Ученые, которые и так сомневались в археологической компетентности Шлимана, начинали подумывать, что Бёттихер, может, и прав.

В 1889 г. Шлиман, теперь шестидесятипятилетний, бросился в Париж на Антропологический конгресс, на котором Бёттихер делал доклад. Шлиман тоже выступил на конгрессе и пригласил Бёттихера и всякого, кто пожелает, посетить Гиссарлык за счет экспедиции для специального исследования спорных мест; он обещал выплатить каждому по 1000 марок. Посещение состоялось в декабре (рис. 16), но Бёттихер, признав правоту Шлимана, вскоре возобновил свои нападки. Тогда Шлиман созвал более людную конференцию в марте 1890 и вместе с Дёрпфельдом начал новые раскопки Гиссарлыка. В назначенное время прибыли археологи из Англии, Франции, Германии и США, и все они пришли к заключению, что в этом споре Шлиман прав. В связи с этой конференцией Шлиман договорился со своим лейпцигским издателем Брокгаузом выпустить чью-то хорошо иллюстрированную книгу с обзором результатов всех раскопок в Гиссарлыке. Книга должна быть написана на высоком научном уровне, но популярно, и автор должен быть независимым специалистом с хорошей репутацией. Вирхов порекомендовал им Карла Шухардта - молодого, но уже опытного немецкого археолога, знающего и классическую и первобытную археологию Европы. Результатом была книга Шухардта "Шлимановы раскопки в Трое", вышедшая в 1891 г.

Шлиман продолжал раскопки до конца июля. Тут в верхних слоях нашлись странные сосуды. В Египте Шлиман видел сосуды, аналогичные найденным в Микенах и Тиринфе. Они там в комплексах времени 19-й династии, т. е. XIII века. Это время Троянской войны. Теперь они оказались и в Гиссарлыке, но не в слоях II-го города, а VI-го! А второй, выходит, намного древнее! Так что же, Калверт был прав и вся картина хронологии и связи с Гомером неверна? Клад Приама – не Приама, диадема Елены Прекрасной – не Елены, всему миру объявленная Троя – не Гомерова Троя? А Гомерова была гораздо выше – та, которую он и не замечал все эти двадцать лет и которой уже нет? Для Шлимана это была трагедия, катастрофа. Он нашел выход: видимо, в Трое VI культура с этими сосудами продолжалась, а в Греции она пресеклась в XIII веке с войной. Но почему же ее нет в Трое II?

Лишь много лет спустя, в 1935 году Дёрпфельд, посещая экспедицию Блегена, проговорился. Оказывается, Шлиман в 1890 уже готов был признать, что сделал роковую ошибку. Дёрпфельд заговорил с ним об этих черепках, связующих Микены с Троей VI. Шлиман выслушал, но сам говорил мало. После этого он удалился в свою палатку и четыре дня провел там в полном уединении. Это были для него ужасные дни и ночи. Когда он, наконец, появился, то сказал Дёрпфельду: "Думаю, что вы правы".

Затем отправился в Германию для хирургической операции по удалению костного нароста в ушном канале. Последовали визиты к медикам в Галле и Берлине, но ухо воспалилось. Видимо, он простудился, а имунная система была подорвана стрессом от провала с опознанием Трои, и воспаление быстро перешло на мозг. На Рождество 1890 г. он потерял сознание на улице в Неаполе и умер в гостинице на следующий день, 26 декабря 1890 г.

Всё высшее общество, включая короля Греции, присутствовало на его похоронах в Афинах. Бюст Гомера был помещен в головах открытого гроба. Дети Шлимана и Софьи, носящие Гомеровские имена Андромаха и Агамемнон, стояли у гроба. На надгробном камне написаны на греческом слова: "Герою Шлиману". Человек мира, он был рожден немцем, вырос в Голландии, сделал состояние в России, учился во Франции, имел американский паспорт, был почетным доктором Оксфордского университета, но последнюю треть своей жизни идолизировал Грецию и жил в ней, а умер в Италии.

А Дёрпфельд на средства Софьи еще несколько сезонов завершал раскопки Илиона. По импортным черепкам микенской керамики он установил, что слоем, относящимся ко времени предполагаемой Троянской войны, был не второй и не третий снизу, а шестой снизу город, тоже очень мощная цитадель – эти башни Дёрпфельд раскопал уже после смерти Шлимана (рис. 17). Он копал до 1894 г. – тут он и обнаружил еще два слоя, VIII и IX, и продолжение города за стены в долину, восстановив идею "большой Трои" Шлимана и цитадели как "Пергама". Впоследствии Карл Блеген, продолживший раскопки Илиона в ХХ веке (Blegen 1963), поднял эпический город еще на одну ступень, признав таковым слой VIIа, а Манфред Корфман, возобновивший раскопки в конце ХХ века, установил, что город за стенами цитадели был большим и тоже укрепленным.

14. Судьба Шлимановских сокровищ. Посмертная судьба бесценных илионских коллекций Шлимана должна была определяться его завещанием. Но за время жизни Шлимана планируемое им назначение коллекций менялось из года в год. Сперва Шлиман намеревался вернуть сокровища Греции, но он был обижен на Греческое Археологическое Общество. Оно всё время ставило ему палки в колеса. Тогда он решил построить музей в родном Мекленбурге и поместить коллекции там. Но в 1872 г. он сменил свое намерение, поскольку герцог Мекленбургский не ответил на его письмо с предложением этого пожертвования. Шлиман решил передать коллекции Италии в обмен на разрешение копать в Сицилии, но оставил этот план и решил продать коллекцию Британскому музею. Британские чиновники колебались: перспектива ссоры с Турцией, которая в это время была вовлечена в тяжбу со Шлиманом, пугала их. Поэтому он некоторое время играл с идеей заключить сделку с Лувром. Когда стало ясно, что французы не торопятся принять предложение, немецкие друзья Шлимана, особенно Вирхов, стали уговаривать его сделать конечным местом упокоения коллекции Германию. Вирхов играл на патриотических чувствах, совал Шлиману под нос увядшие полевые цветы, сорванные в Анкерсхагене… Но немецкого патриотизма в Шлимане не было. Идею передать древности Германии он рассматривал как предмет торга, самолюбия и одолжения Вирхову. Стоило ему рассердиться на Вирхова, тотчас в Берлин летит телеграмма: "Не публиковать ничего о Ханаи-тепе, иначе дружбе конец и любви к Германии" (Payne 1959: 231).

И всё это время Шлиман был в секретном контакте с русскими чиновниками. Он соглашался уступить свои коллекции Эрмитажу за полцены, "ибо я сделал мое состояние в России". Другой причиной великодушия было его желание копать в Колхиде, на черноморском берегу, где аргонавты нашли золотое руно. Но царь не одобрил эрмитажные переговоры. Гражданский развод Шлимана в США оставался непризнанным в России, так что по представлениям православной церкви он, женатый вторично церковным браком на православной, был двоеженцем, то есть преступником. По русским законам он подлежал лишению всех прав и ссылке в Сибирь на три года. Коль скоро эти переговоры зашли в тупик, Шлиман согласился на рекомендации Вирхова и в 1881 г. сделал завещание, передающее троянские коллекции навечно "немецкому народу" (рис. 18).

В конце II мировой войны Троянская коллекция исчезла и пропал "клад Приама". Было много догадок об их судьбе – что солдаты разграбили их, или пожар их погубил, или что они были тайно транспортированы в США. Пятьдесят лет спустя клад был обнаружен в Москве, куда он был взят советскими войсками и где тайно хранился (насколько я могу судить, я был первым, кто разгласил эту тайну в печати – Клейн 1990). Надо ли возвратить сокровища Германии или Греции или Турции – об этом до сих пор идут споры. У нас одни считают, что сокровища являются компенсанцией за потери русской культуры во время войны, другие возражают, что овладение ими не было зарегистрировано как репарации и должно рассматриваться как похищение, а это нужно возвращать.

15. Значение Шлимана. Никто, кажется, не обратил внимания на одно обстоятельство, важное для оценки значения Шлимана в истории науки. Шлиман стремился показать истории один хорошо известный культурный мир – мир Гомеровских героев, мир Троянской войны, а открыл два новых – во-первых, анатолийскую культуру Илиона гомеровского и догомеровского возраста и, во-вторых, ахейскую и догреческую культуру Микенской Греции. Совершенно уникальные "челночные" операции Шлимана между этими двумя мирами обеспечили практически одновременное их открытие.

Это произошло в то самое время, когда эволюционисты в Западной Европе и Америке ввели принцип рассматривать исторические материалы преимущественно в развитии, во времени, деля его по эпохам. Лишь в самом начале разработки был другой принцип рассмотрения, популярный больше в Центральной и Восточной Европе и предусматривавший не столько развитие во времени, сколько развертывание в пространстве, группировку по территориально этническим признакам, выявление локальных культур. Открытия Шлимана подоспели именно к началу прорастания этого принципа и были одним из факторов, давших ему жизненные силы. На раскопках в Греции Шлиман не раз восклицал: "Открывается совершенно новый мир!"

Правда, Шлиман двигался в эту сторону спонтанно, не осознавая значимости открываемых культурных группировок и самого принципа рассмотрения. Но без его выдающихся человеческих качеств, без его страсти и, пожалуй, без его ошибок не было бы этих открытий.

Оценки значения Шлимана очень широко расходятся. По одному мнению, он заложил основы верного археологического метода" (Casson 1939: 221). Другие считают, что он был "дилетант в вопросах техники и археологии; он был дилетант также в раскопках и не подозревал, что тут существует метод и выработана техника". Его ранние отчеты "безотрадны". "Наука уже давно отказалась считаться с ними как с надежными обычного рода свидетельствами и, если нуждалась в них, то принуждена была прибегать к строгой критике" (Михаэлис 1913: 234 – 236). Шлиман копал "без знания раскопочных методов, без помощи специалистов, по-любительски, хоть и с огромным пылом, небывалым упорством и работоспособностью, располагая огромными собственными финансовыми средствами. Более того – что очень важно – имел необычайную удачу в открытиях, которая обеспечила ему славу, особенно среди любителей. В ореоле этой славы Шлиман пребывает и до смерти. До сего дня, прежде всего среди широких масс читателей, распространяются книжки о Шлимане, больше агиографические, чем исторические, пропагандирующие скорее миф о Шлимане как ученом, чем правду об удачливом открывателе" (Majewski 1963: 9).

Шлимана обвиняют во многом – в грубой наивности, в том, что начал раскопки без школы и опыта, в поспешных идентификациях, в нехватке исторических знаний, в фанатизме, в недальновидном разрушении "маловажных" слоев, в беззаботности относительно фиксации данных о раскопках. Это отягчается тем, что его работа была уже после тщательных раскопок Фиорелли в Помпеях, Ньютона в Галикарнасе, а одновременно с ним Эрнст Курциус блестяще раскапывал Олимпию. Многие говорили, что не ахейцы разрушили Трою, а Шлиман.

Признавая эти прегрешения, надо учесть и два обстоятельства. Во-первых, несмотря на приведенные образцы отличных раскопок, подавляющее большинство археологов действовало тогда почти в той же манере, что и Шлиман. На этой стадии развития археологической методики очень мало было мест, где бы новичок мог получить хорошую тренировку в должной методике раскопок. Шлиман посещал Сорбонну, консультировался с Фрэнком Калвертом и Эмилем Бюрнуфом, не раз бывал на раскопках Олимпии и включал в свою команду умелых сотрудников. Второе обстоятельство связано с первым. Шлиман был восприимчив к прогрессу и часто пытался извлечь пользу из анализа своих ошибок. Его преемник в Гиссарлыке, руководитель раскопок XX века Карл Блеген, заметил, что Шлиман "учился на собственных ошибках, и он очень преуспевал в этом" (Blegen 1963: 26 – 27). Многие передовые для того времени принципы он соблюдал уже до Дёрпфельда: установил наличие 7 слоев; при наличии богатейших кладов брал и все рядовые вещи; отмечал глубину каждой находки; все важные находки фотографировал; полностью и быстро издавал.

Да, Шлиман не понимал последовательности культур Гиссарлыка, но ведь никто не понимал ее по-настоящему до раскопок Блегена в ХХ веке. Более того, поскольку в то время Гомеровские древности считались принадлежавшими классической археологии, было маловероятно, чтобы кто-либо из археологов постиг первобытные культуры Гиссарлыка и понял бы значение этого памятника. Шлиман ошибался в своих идентификациях шахтных гробниц Микен, считая их могилами Агамемнона и его соратников, но и более опытные профессиональные ученые (Курциус, английский архитектор Пенроуз) допускали в этом еще более шокирующие ошибки, объявляя золото Микен византийским или гуннским!

Перечислив недостатки Шлимана, необходимо признать и его достоинства.

а) Прежде всего, он открыл троянскую и микенскую цивилизации в Илионе, Микенах, Орхомене и Тиринфе. До того ученые сомневались в существовании Илиона, и открытие этого мира было действительно одним из Великих Археологических Открытий. Следом за Артуром Эвансом француз Дюшен назвал Шлимана "Христофором Колумбом археологии" (Evans 1901: 115; Duchêne 1995: 13). Помпеи были уже известны, а вот Илион и Микены представили совершенно новый мир. Благодаря им Гомеровский эпос и греческая мифология стали историческими источниками. В этом смысле Шлиман действительно утвердил Гомеровский эпос в ученом мире.

б) В период господства геологического понятия "эпоха" в археологической интерпретации на Западе Шлиман наряду с Вирховом ввел в теоретический инструментарий археологов понятие территориально-этнической группировки памятников. Такие группировки Вирхов называл "типусами", Косинна – культурными провинциями, а другие стали называть культурами. Шлиман называл их на французский манер "цивилизациями" (французы до сих пор называют культуры цивилизациями) – он ведь учился археологии в Сорбонне. По Гомеру это были разные народы: тут ахейцы, там троянцы. Но у Гомера они говорили на одном языке и использовали одинаковое оружие. Что они представляли разные цивилизации или (по позднейшему немецкому и английскому обозначению) культуры – это уже было новое представление. Упор на такие группировки стал отличительным признаком центрально- и восточно-европейского подхода, а также новой эпохи в истории археологии.

в) Шлиман, сам того не зная, обогатил греческую историю еще двумя тысячелетиями. Это значит, что из глубины веков к тысячелетней истории эллинского мира в Греции прибавилось столько же, сколько протянулось от эллинов к нашему времени.

г) И не только эллинского мира, не только Греции. Гиссарлык под именем Трои надолго стал стержнем европейской и азиатской хронологии. Долго еще новые памятники в Европе и Азии соотносили по аналогиям с Троей I, II, III и т. д.

д) Открытия Шлимана связали классическую, восточную и первобытную археологии внушительным связующим звеном. Это очень важно в перспективе объединения всех отраслей археологии в единую науку. В восточной археологии Шлимановские работы на Гиссарлыке - это были первые раскопки телля.

е) Его раскопки были первыми, проведенными на очень сложном памятнике, и он вместе с Дёрпфельдом ввел в полевую археологию понятие строительного горизонта как архитектурную основу культурного слоя.

ж) Задолго до Флиндерса Питри Шлиман начал различать возраст открываемых сооружений по виду керамики, найденной на этом уровне. "Фрагменты терракоты, которые мы находим на месте древнего города или древней крепости, дают нам два пограничных значения для определения возраста окружавших их когда-то каменных стен, поскольку те не могут быть старше, чем самые старые, и моложе, чем самые молодые черепки, подобранные на месте данного поселения" (1873, цит. по Криш 1996: 39). Это не было новым для первобытной археологии, но Шлиман первым применил это в классической археологии.

з) Шлиман был первым частным лицом, направившим огромные финансовые суммы на археологические раскопки – он отпускал по 100 тысяч марок в год. Было много купцов-меценатов, но столь крупные пожертвования на раскопки не давал ни один из них. Шлиман выступал наравне с великими державами – Германией, Россией, Австро-Венгрией, Францией.

и) Наконец, своими открытиями, регулярными публикациями и неимоверным успехом Шлиман привлек публичное внимание к археологии в небывалом размере и поднял престиж дисциплины.

16. Некоторые уроки. На первый взгляд, трудно говорить о личных уроках из деятельности богача и магната, ведь мало кто из читателей этих строк будет обладать возможностями Шлимана. Но и Шлиман не всегда был богачом, и не всё в его деятельности было определено богатством. Жизнь его драматична и страсти его человечны. Размах его предприятий лишь увеличивал глубину его ошибок. Но он сам извлекал уроки из своих промахов, и это возможно для нас.

Его наиболее очевидный промах – это снос всех вышележащих слоев, порожденный уверенностью, что Троя должна находиться в самом низу. Это ошибка чрезмерной ограниченности одной гипотезой. Она свойственна многим.

Второй его промах, возможно, стоивший ему жизни, это абсолютная уверенность в хронологии, которая подтверждала идентификацию II слоя с Гомеровой Троей, хотя доказательства были очень слабы. В сущности, всё держалось на мощности стен и опять же на сравнительной глубине. Это всё та же мономаниакальная увлеченность одной гипотезой и двойной стандарт в аргументации: всё, что подтверждает любимую и желанную гипотезу, получает высший балл достоверности, а все аргументы против нее недооцениваются. К первой ошибке добавляется ошибка двойного стандарта в оценках.

Третий промах – немедленная идентификация скелетов в шахтных гробницах Микен с Агамемноном и его присными и даже прекращение дальнейших раскопок в этом месте. И даже после обнаружения еще одной могилы – лишней! – Шлиман продолжал слепо и упрямо держаться за свою версию. "А кто же это еще мог быть?!" Как будто в Микенах больше не было царей… Это ошибка преждевременного вывода, очень частая у разных исследователей.

Четвертый промах – долгие попытки сделать всё самому, чтобы оставить всё открытие за собой, не делить славу. "Разделенная работа – не работа". Между тем, разделение труда – огромное достижение человечества. Уметь делить работу на этапы и по функциям – залог доброкачественности результатов и скорости достижения. Как часто в археологии приходится сталкиваться с тем, что публикация неимоверно затянута, потому что автор непременно желает наложить на открытие свое и только свое имя. И тем лишает себя возможности сделать новые открытия.

И пятое. Стремление представить желаемые достижения как уже достигнутые, столь естественное у честолюбивых натур, недовольных своим положением, тем не менее, ошибочно и неизменно приводит в конце концов к тяжелейшим конфузам. Оно проявляется не только в биографии Шлимана, но и в истории целых государств, и, конечно, в биографии многих из нас.

В каждом из нас сидит частица Шлимана – его честолюбие, его благородные помыслы и его опасные искушения. Разумеется, не каждому даны его предприимчивость, трудолюбие, упорство и целеустремленность, которые возвели в степень его успехи и провалы, но именно поэтому его биография читается с таким неослабевающим интересом. Мы читаем о Шлимане и думаем о себе. Примериваем к себе.

Вопросы для продумывания:

1. Излагая историю науки (нашей дисциплины) какие меры нужно предпринять, чтобы не принять мифы, подобные автобиографии Шлимана, за истину?

2. Хотя Россия была и полумусульманской страной, православная религия в ней господствовала и двоеженство считалось государственным преступлением. Если бы этого не было и дар Шлимана был бы принят Эрмитажем, Шлиман мог бы поехать на раскопки в Колхиду. Как могла бы повернуться дальнейшая история археологии?

3. Как на раскопках Шлимана отразился его жизненный профессиональный опыт?

4. Можно ли считать Шлимана в археологии дилетантом и самоучкой, несмотря на обучение в Сорбонне?

5. Шлиман всячески боролся против реноме золотоискателя, но систематически выбирал места для раскопок, где можно было ожидать золото. Можно ли объяснить этот факт иначе, чем страсть к золоту?

6. С какого года раскопки Шлимана можно считать научными и на каких основаниях?

7. Чем был вызван конфликт Шлимана с Курциусом и на чьей Вы стороне?

8. К которой из приведенных оценок Шлимана как археолога Вы больше склоняетесь и почему?

9. Патриотизм, религиозность (или моральность) и порядочность Шлимана не раз опровергались при его жизни и после смерти. Насколько обвинения в его адрес по этим линиям справедливы и как это согласуется с оценкой его величия как археолога?

10. Какие аргументы, по-Вашему, перевешивают в споре о судьбе троянских коллекций Шлимана – аргументы тех, кто за безвозмездное возвращение Германии, за оставление в России или за учет прав Турции или Греции?

Литература:

Егоров Д. Н. 1923. Генрих Шлиман. СПб, Брокгауз-Ефрон.

Клейн Л. С. 1986а. Илион и Троя (К характеристике источников и формирования гомеровского эпоса). – Народы Азии и Африки (Москва), 4: 86 – 116.

Клейн Л. С. 1986б. Скептический комментарий к началу европейской истории [О мифичности Троянской войны]. – ”Знание – сила”, 3: 41 – 44.

Клейн Л. С. 1990. Тень похищенного золота. – Газета ”Смена” (Ленинград), 1990, № 236, 10 октября, с. 4.

Клейн Л. С. 1994. Бесплотные герои. Происхождение образов Илиады. Санкт-Петербург, Фарн – Художественная Литература.

Клейн Л. С. 1998. Анатомия Илиады. Санкт-Петербург, изд. Санкт-Петербургского университета.

Клейн Л. С. 1998. Генрих Шлиман в Петербурге. – Шлиман. Петербург. Троя. Каталог выставки. Санкт-Петербург, Славия: 8 – 15.

Криш Э. Г. 1996. Сокровища Трои и их история. Пер. с нем. Москва, Радуга.

Легенды 1992. = Легенды старого Петербурга. Москва, Панорама.

Мейерович М. А. 1938. Шлиман (Жизнь замечательных людей, 19 – 20). Москва, Молодая Гвардия, 2-е изд. Детск. Лит., 1966.

Михаэлис А. 1913. Художественно-археологические открытия за сто лет. Пер. с нем. Москва, изд. Московского Археологического Института.

Самойлов Л. 1993. Перевернутый мир. Санкт-Петербург, Фарн.

Шлиман 1998. = Шлиман. Петербург. Троя. Санкт-Петербург, Славия.

Штоль Г. 1991. Генрих Шлиман. Мечта о Трое. Сокращ. пер. с нем. Москва, Молодая Гвардия.

Abenteuer 1958. = Abenteuer meines Lebens. Heinrich Schliemann erzählt. Selbstzeugnisse. Leipzig, F. A. Brockhaus.

Blegen C. W. 1963. Troy and the Trojans. London, Thames and Hudson.

Bloedow E. 1992. The authencity and integrity of "Priam's treasure". – Boreas, 14/15: 197 – 206.

Calder III, W. M. 1972. Schliemann on Schliemann: a study in the use of sources. – Greek Roman and Byzantine studies (Durham), 13 (3): 335 – 353.

Calder III, W. M. and Traill D. A. (eds.). 1986. Myths, scandal and history. The Heirich Schliemann controversy and a first edition of the Mycenae diary. Detroit, Wayne State University Press.

Casson St. 1939. The discovery of man. London, Hamish Hamilton.

Crawford O. G. S. 1960. Archaeology in the field. London, Phoenix House.

Duchêne H. 1995. L'or de Troie, ou le rêve de Schliemann. Paris, Gallimard.

Easton D. F. 1981. Schliemann's discovery of 'Priam's Treasure': two enigmas. – Antiquity, 56 (215): 179 – 183.

Easton D. F. 1982. The Schliemann's papers. – Annual of the British School at Athens, 77: 93 – 110.

Evans A. 1901. The Palace of Minos. – The Monthly Review, 2: 115 – 132.

Goessler P. 1947. Heinrich Schliemann und Wilhelm Dörpfeld. - Universitas. Zeitschrift für Wissenschaft, Kunst und Literatur, 2: 689 - 698, 813 - 828.

Herrmann J. 1974. Heinrich Schliemann, Wegbereiter einer neuen Wissenschaft. berlin, Akademie Verlag (neue Aufl. 1990).

Herrmann J. 1981. Heinrich Schliemann and Rudolf Virchow: their contributions towards developing historical archaeology. - Daniel G. E. (ed.). Towards a history of archaeology, being the papers read at the first conference on the history of archaeology in Aarhus …1978. London, Thames and Hudson: 127 -132.

Klejn L. S. 1991. Verkehrte Welt. In Breshnews Lagern. Berlin, Aufbau Taschenbuch Verlag.

Ludwig E. 1931. Schliemann of Troy: the story of a goldseeker. Transl. from Germ. London and New York, G. P. Putnam's sons – Boston, Little, Brown & co (German orig. publ.: Schliemann, Geschichte eines Goldsuchers. Berlin – Wien – Leipzig, Paul Zsolnay, 1932).

McDonald W. A. and Thomas C. G. 1990. Progress into the past: The rediscovery of Mycenaean civilization. 2nd ed. Bloomington, Indiana University Press.

Meichner F. 1954. Der Schatzgräber. Eine Erzählung um Heinrich Schliemann, den Entdecker Trojas. Berlin, Neues Leben.

Meyer Er. 1955. Wilhelm Dörpfeld, Werk und Mensch. Wiesbaden, Limes Verlag.

Meyer E. 1962. Schliemann's letters to Max Müller in Oxford. - Journal of Hellenic Studies, 82: 75 - 105.

Meyer E. 1969. Heirich Schliemann, Kaufmann und Forscher. Göttingen, Musterschmidt.

Payne R. 1959. The gold of Troy. London, R. Hale, 2d ed. 1962 – London, Pan Books.

Poole L. and G. 1966. One passion, two loves. New York, Th. Y. Crowell.

Schindler W. 1980. Schliemanns Selbstporträt. Die Inszenierung eines Self-made-man. - Ethnographisch-Archäologische Zeitschrift, Jg. 21, 4: 655 - 658.

Schliemann H. 1892/1961. Heinrich Schliemann Selbstbiographie, bis zu seinem Tode vervollständigt. Hrsg. v. S. Schliemann und A. Brückner. Leipzig, Brockhaus.

Schliemann H. 1953 – 1958. Briefwechsel. Hrsg. v. Meyer E. Berlin, Verlag Gebr. Mann.

Seifert O. 1913. Heinrich Schliemann, der Schatzgräber. Berlin, H. Pactel.

Stoll H. A. 1957. Der Traum von Troja. Lebensroman Heinrich Schliemanns. Leipzig, List.

Stone Irv. 1975. The Greek treasure. London, Cassel; 1976 – London, Cory.

Traill D. A. 1983. Schliemann's 'discovery' of 'Priam's Treasure'. – Antiquity, 57 (221): 181 – 186.

Traill D. A. 1993. Excavating Schliemann. Collected papers on Schliemann. Atlanta, Georgia, Scholars Press.

Traill D. A. 1995. Schliemann of Troy. Treatise and deceit. London, John Murray.

Иллюстрации:

1. Фотопортрет Генриха Шлимана ок. 1874 г. (Штоль 1991: вклейка, 1).

2. Пасторский дом в Анкерсхагене, где родился Шлиман (Штоль 1991: вклейка, 2; лучше Abenteuer 1958: вклейка 1).

3. Екатерина Петровна Шлиман, урожд. Лыжина (Шлиман 1998: 19, илл. 2).

4. Фрэнк Калверт, американский консул на Босфоре (Duchêne 1995: 42).

5. Генрих Шлиман в Петербурге. Фотопортрет 1861 г. (Шлиман 1998: 18, илл. 1).

6. Супружеская чета Шлиманов – мезальянс на свадебном фотоснимке (Duchêne 1995: 49 внизу).

7. Супружеская чета Шлиманов – мезальянс, скрашенный художником Эугеном Брёрманом, галлерея Берко, Париж (Duchêne 1995: 86).

8. Софья Шлиман на обложке женской газеты 1880 г. (Schliemann 1953, 1: после 272, 1).

9. "Клад Приама" (Abenteuer, после 216, сверху).

10. Фотоснимок Софьи Шлиман в диадеме из "Клада Приама" (Duchêne 1995, обложка или 44).

11. Шлиман (вверху справа), Дёрпфельд (вверху слева) и Софья (внизу слева) осматривают Львиные ворота в Микенах, фото ок. 1890 (Duchêne 1995: 82).

12. Потрет Генриха Шлимана 1877 г. работы Сиднея Ходжа (Duchêne 1995: 15).

13. Рудольф Вирхов (Duchêne 1995: 93).

14. Дом Шлимана в Афинах (Schliemann 1958, 2: после 192, 2).

15. Вильгельм Дёрпфельд в молодости, фото ок. 1860 (Duchêne 1995: 66).

16. Конференция в Гисарлыке осенью 1879 г. Второй слева – капитан Бёттихер, четвертый – Шлиман, пятый – Дёрпфельд (Schliemann 1958, 2: после 288, 2).

17. Шлиман и Софья на выставке троянских древностей в Берлине в 1881 г. (Duchêne 1995: 98).

18. Раскопки Илиона, северо-восточная башня города VI (Abenteuer после 216, 3).

Лекция 17. Идеализирующий центробежный диффузионизм: истоки цивилизаций

1. Диффузия и диффузионизм.Критики диффузионизма нередкосбивались на отрицание всякой диффузии – всякая ее констатация характеризовалась как диффузионизм, то есть одностороннее увлечение. Так было в СССР в годы, когда господствовало утверждение самобытности каждого народа, особенно русского и других народов СССР. Коль скоро признается, что диффузия происходила в реальности, встает вопрос, а то же такое диффузионизм. Увлечение диффузией? Но всякому исследователю свойственно увлекаться тем, что он исследует. Преувеличение ее значимости, количества ее проявлений? Но тогда нужно заведомо точно знать ее истинный размах, а до завершения такого исследования нельзя вообще говорит о диффузионизме. Очевидно, что коль скоро диффузионизм – это название течения, характеризуемого теоретической концепцией, центром которой является диффузия, то главным критерием отнесения к этой концепции служит роль, придаваемая диффузии в теоретическом объяснении новаций и смены культур. Если единственным или главным объяснением является диффузия с ее проявлениями – миграциями, трансмиссиями, влияниями, - то налицо диффузионизм.