Ликвидация «белых пятен» казахстанской истории в период независимости

Политика формирования нового исторического сознания и мировоззрения народа Великой степи

Ликвидация «белых пятен» казахстанской истории в период независимости

Изучение истории Казахстана должно быть комплексным. Историческая наука Казахстана переживает сложный путь становления в качестве самостоятельной научной дисциплины. Это означает не только отход от старых схем и конструкций исторического прошлого, основанных на догмате классовой борьбы. Это означает формирование новой концепции собственной истории казахского народа, свободной от идеологем советской исторической школы. Соответственно, меняются роль и место истории Казахстана в политической и социально-экономической сферах жизни общества. «Следствием всех преобразований явилось стремление казахского народа переосмыслить свою историю. А это означает, воссоздание объективной, свободной от конъюнктуры картины исторического прошлого Казахстана, что является основой возрождения исторической памяти народа, одним из важнейших факторов формирования национального единства, воспитания гражданственности и патриотизма.

Казахстанские историки за годы независимости предприняли попытки выработать новые методологические подходы, позволяющие видеть исторический процесс таким, каким он был на самом деле - взаимосвязанным, интегрированным, находящимся в процессе диалектического развития. Появились труды, написанные на основе новых архивных фондов, публикации, открывающие неизвестные страницы истории Казахстана - депортацию народов СССР в Казахстан и республики Средней Азии, коллективизацию, репрессии 1930-1950 годов и другие. Интерес и потребность общества в объективных исторических знаниях, попытка раскрыть с новых позиций непрерывность процесса истории Казахстана обусловили необходимость подготовки и издания целого ряда публикаций, монографий и коллективных трудов.

Процесс переосмысления исторического прошлого казахского народа имел и негативную сторону. Появилось немало трудов, особенно по новой и новейшей истории Казахстана, в которых прошлое разоблачалось, исторические факты отвергались или рассматривались исключительно в негативном плане. Немало авторов увлеклось сенсационностью, чрезмерным субъективизмом при освещении отдельных исторических фактов и событий, стремлением поразить воображение читателя любым способом. Сенсационно звучат сами названия таких публикаций: «О чем молчат учебники», «История Казахстана: белые пятна», «О чем не говорили» и тому подобные. Cреди публикаций на исторические темы немало таких, в которых сложные вопросы этнической, политической и социальной истории решаются на любительском уровне, непрофессионально. Ярким примером могут служить издаваемые отдельными авторами или творческими коллективами учебники по истории Казахстана для вузов страны. В особенности, это учебники, изданные в конце прошлого и начале нынешнего веков. Это были скорее издержки роста и повышенного интереса к истории, когда субъективные точки зрения ученых возобладали над необходимостью объективного анализа. Но основная причина была в том, что источниковая, доказательная база исторических процессов в Казахстане была ничтожно мала. Практически все крупные события основывались на источниках имеющих общее значение для советской истории, в целом. Отсюда, с одной стороны, скудость материала, а с другой - его предопределенная заданность, когда многие события просто не рассматривались, или же освещались неполно и односторонне. Поэтому учебники и книги 90-х годов и начала века были «обречены» на некоторые издержки, когда авторы отсутствие материала компенсировали излишне эмоциональными комментариями.

Тем не менее, за годы независимости позитивная тенденция углубления научных поисков изменила ситуацию. В этой связи следует подчеркнуть значение Государственной программы «Культурное наследие», инициированной Президентом Н.А.Назарбаевым. Именно эта программа коренным образом изменила ситуацию на историческом поле Казахстана. В научный оборот были введены тысячи новых документов и источников из различных стран мира. Особенно следует отметить значение источников из восточных стран, которые ранее не использовались. Археология сделала ряд крупнейших открытий, которые привели к расширению понимания кочевой цивилизации. Появились крупные работы по основным этапам истории Казахстана.

Первое. Древнейший, древний и раннесредневековый период истории Казахстана. Изучение этого периода истории Казахстана на современном этапе становится очень важным. Объясняется это тем, что с эпохи бронзы на территории Казахстана начался процесс формирования кочевого способа жизнедеятельности и хозяйствования, кочевой цивилизации, появления ранних кочевников, далеких предков казахского народа. В силу отсутствия письменных источников, на помощь историкам приходит археология. Приоритетным направлением археологических исследований на современном этапе стало изучение памятников поздней бронзы - раннего железного века, сакских племен, тюркского времени: погребальные комплексы Берель, Тасмола, Кулажурга, Чиликты, Таксай и другие. Изучение погребальных комплексов этих периодов призвано доказать, что ранние кочевники Казахстана впитали и переработали все идеи и достижения разных цивилизаций, внося, в свою очередь, в сокровищницу мировой культуры свои достижения в хозяйстве и культуре. Это, в частности, мобильное жилище - юрта, седло, стремена, военное искусство верхового боя, ковровые узоры и серебряные украшения, мелодичные напевы и многое другое.

Еще одно направление современной казахстанской археологии - изучение раннесредневековой городской цивилизации на территории Южного Казахстана и Семиречья, а теперь уже и Западного Казахстана. Последние результаты и открытия доказывают тезис о возможности мирного сосуществования оседлой и кочевой цивилизаций. Таким образом, вывод казахстанских историков о том, что государственность казахов, культура казахского ханства восходят к государственности и культуре древних тюрков, подтверждается современными открытиями археологов Казахстана.

Второе. Средневековый период истории Казахстана. Для историографии этого периода все большее значение приобретает проблема места и роли тюркской цивилизации в мировом историческом процессе. Актуальной проблемой стала проблема этногенеза казахов, происхождения и семантики термина «казах», генезиса и эволюции казахской государственности, формирования этнической территории казахского народа. На сегодняшний день исследованы многие аспекты данной проблемы: территориальные границы расселения казахов, время образования Казахского ханства и установление его преемственности от тюркских каганатов и кипчако-монгольских государств. Проблема казахской государственности в советской историографии занимала подчиненное положение, и это становилось предметом дискуссий еще в советский период. Более того, проблема имела несколько точек зрения, которые сохранились и сейчас в российской историографии.

Третье. История Казахстана нового времени - XVIII- начало XX века. Этот период соотносится с колонизацией Казахстана Российской империей и анализом последствий этого процесса. В советской историографии преобладала необъективная оценка этого времени. Да, в советской историографии никогда не отрицался тезис о колониальной сущности российской политики присоединения национальных окраин империи, с той лишь разницей, что менялись оценки последствий колонизации: абсолютное зло-наименьшее зло-добровольность вхождения и прогрессивность последствий присоединения в социально-экономическом и культурном плане. Советская историография накопила, казалось бы, огромный материал, однако все исследования базировались на ограниченном круге архивных данных, которые в свою очередь проходили своеобразное рецензирование. Примером такого подхода являются оценки всех восстаний и движений казахского народа в XIX-начале XX веков. Например, восстания 1916 года. В результате работ казахстанских историков сменились акценты в оценке национального движения в Казахстане в этот период. Реабилитировано движение К. Касымова, которое трактуется сегодня, как кульминация национально-освободительное движения казахского народа в период присоединения к России.

Назрела необходимость создания капитального исследования по проблеме присоединения Казахстана к России. Широкой дискуссии подвергается проблема влияния российской экономики на пастбищно-кочевую общину казахов. Особенно яркой в этом плане является работа Н.Э. Масанова «Кочевая цивилизация казахов», изданная в 2001 году, в которой автор, в отличие от советских историков, доказывает, что капиталистический уклад, который постепенно проникал в экономику Казахстана, не мог серьезно отразиться на казахском ауле и тем более привести к его трансформации, расслоению и разложению. Колониальные власти, наоборот, стремились законсервировать родовой строй и патриархальный уклад в казахском обществе.

Еще одно направление современной казахстанской историографии - создание исторических портретов казахских деятелей культуры и истории, внесших весомый вклад в развитие государства. В этом направлении следует назвать работу Ж.Касымбаева, первый том которой посвящен политическим деятелям казахского ханства XVIII века; том второй - казахским батырам; том третий - «последнему хану казахской степи» - К.Касымову, а также работы И. Ерофеевой, которая посвящает свои исследования, как представителям степной элиты XVII-XIX веков, так и деятелям колониальной администрации, российским ученым, посетившим Казахстан в дореволюционный период. Четвертое.

История Казахстана новейшего времени. Это наиболее изучаемый период в казахстанской историографии. Дискутируется широкий круг проблем по истории Советского Казахстана. Одним из ведущих направлений является реабилитация деятелей алашордынского движения и исследования по истории возникновения и развития казахской национальной интеллигенции, проблема коллективизации и массового оседания кочевых и полукочевых хозяйств, репрессии 1930-1950-х годов в Казахстане, по-иному звучит оценка последствий освоения целинных и залежных земель. Существование в СССР тоталитарной, а затем командно-бюрократической системы управления государством, засилье идеологического подхода к освещению истории привело, как следствие, к отсутствию у специалистов возможности объективно оценивать события истории. В целом, оценивая положение в казахстанской историографии, необходимо отметить значительный прогресс в исследовании целого ряда актуальных вопросов. Но формирование целостной концепции еще не завершено, мы не освободились от наследия советской исторической школы.

История всегда была дамой капризной, но вместе с тем, чарующей и притягательной. Количество поклонников, жаждущих проникнуть в таинственный внутренний мир этой героини, всегда было, есть и еще долго будет многочисленным. Среди них всегда находились историки-непрофессионалы, для которых она представлялась всего лишь благодатным полем для личного самоутверждения в обществе и реализации своих мелких корыстных целей и амбиций. Для многих людей история представляется доступной и несложной наукой. Отсюда складывается ложное убеждение, что каждый человек способен написать историю своей страны и народа, было бы только у него желание. Парадоксально, но факт, что сегодня, говоря словами Ж.Б. Абылхожина, «историческая наука превратилась в проходной двор, через который браво маршируют дилетанты. Она зачислена в разряд хобби или сферу досуга…» [1, с.44]. Вместе с тем, нельзя забывать, что история всегда была и по существу остается элитарной сферой знания. Исследователь-историк должен иметь, прежде всего, специальное образование, природный исследовательский талант и желание каждодневно кропотливо трудиться. Отношение к истории является показателем цивилизованности общества. История представляет собой общекультурную ценность, которая формирует самосознание новых поколений, помогает осмыслить собственное бытие в связи с прошлым и будущим. По образному выражению римского политического деятеля, оратора и философа Марка Туллия Цицерона (106-43 гг. до н.э.), история – свидетельница веков, факел истины, душа памяти и наставница жизни. История как наука окончательно складывается в ХIХ веке. Появление письменной истории у кочевого народа, каким был казахский народ, и наличие сегодня своей исторической науки – явление уникальное. За годы своего становления история Казахстана неоднократно переписывалась. Это было связано с причинами как объективного, так и субъективного характера, к числу которых можно отнести: выявление новых источников, их дешифровка и переводы; расширение доступа к секретным архивным документам; разработка методологии исторической науки, методов и приемов исторических исследований; научно-технический прогресс, внедрение информационных технологий и сети Интернет в научное пространство; неоднократная смена политического курса страны, профессиональные и моральные качества историков и др. В периоды общественных трансформаций пересмотр ранее сложившихся исторических представлений актуализируется. Процессы становления новых национальных государств усиливают у образующих их народов чувство этнокультурной идентичности, что сопровождается поисками своих глубоких исторических корней, а также попытками переосмыслить основополагающие события своей страны и своего народа. Объясняя причины мифотворческой экспансии в современной отечественной историографии, один из ведущих ученых-историков Казахстана Ж.Б. Абылхожин объясняет это выполнением исторической наукой задачи социокультурной мобилизации и консолидации общества на пути широкомасштабных реформ, которая влечет появление методологического плюрализма и инновационных концепций. В результате этого появляются, с одной стороны – научно-рациональные знания, с другой – мифологизация. По мнению Ж.Б. Абылхожина травмированное сознание общества в переходные периоды воспринимает мифы как живительный бальзам, поскольку они компенсируют психологический дискомфорт, вызванный разочарованиями настоящего времени, снимают как реальные, так и, по большей части, мнимые комплексы неполноценности, разъедающие конфликтное сознание. Разрушение планов порождает чувство смыслоутраты, комплекс неполноценности, снижение уровня личностного и общественного самоуважения, утрату прежнего социального статуса. Многие люди начинают испытывать дезориентацию в настоящем и не видят достойного представления о себе в будущем. Поэтому для них остается как бы одно – бегство в прошлое. Пиковая мифотворческая активность почти всегда выпадает на моменты переходного состояния общества. Именно в стадии перехода массовое сознание как бы разрывается: субъект, ощущая себя органической частью «старого», еще не усматривает достойного представления о себе в «новом». «Провалившись» в такую ситуацию личность одержима стремлением восстановить самоуважение и повысить уровень восприятия группы, к которой она принадлежит» [1, с.40-41]. В итоге - спрос рождает предложение, и мифотворчество во всеоружии выходит на столбовую дорогу знаний. И тогда для бегущих в мифологизированное прошлое чувство комплекса неполноценности перестает быть «тайной», оно демонстрируется всем. Развитие мифов происходит чаще всего по следующей схеме – запускается в СМИ, затем – в печать, после этого – в учебные учреждения, и далее – в широкую обыденную жизнь. На современном этапе кардинальных изменений общества происходит теоретико-концептуальная революция в области исторического знания: от монолога – к плюрализму по двум основным направлениям – научно-рациональному и околонаучному, открытому мифотворчеству. В ретроспективе мифологизация предшествует научному познанию, но в условиях настоящего времени она дезориентирует и деформирует научный поиск. Сегодня мифотворческая экспансия стала агрессивной и обширной на всем постсоветском пространстве, что грозит подмять под себя и дискредитировать научное знание. Это можно объяснить так же своеобразной попыткой интерпретировать исторические процессы массовым обыденным сознанием, не способным подняться до научного понимания истории. Для современной разновидности исторического мифотворчества характерными чертами являются отсутствие целевой установки на кропотливый поиск исторической истины и нескрываемое стремление авторов подменить последний скороспелым подбором нескольких увесистых фактов для подтверждения его собственной мировоззренческой схемы. Причем, сами исторические факты играют по отношению к ней подчиненную роль и избирательно используются лишь для подтверждения или иллюстрации излагаемых гипотез. Сегодня мифологизация выступает, с одной стороны, своеобразным отрицанием советского догматизма, марксистских штампов в исторической науке, с другой – утверждением исторических взглядов этноса-нации – этноцентризма. Академик М.К. Козыбаев был одним из первых казахстанских ученых-историков, который обратил внимание на наличие мифов и «белых пятен» в отечественной истории [2]. По его мнению, с изменением политического курса страны стало модным «новое прочтение» истории в различных вариациях [3, с.34]. Одним из мифов М.К. Козыбаев называл приуменьшение статуса национально-освободительного движения казахского народа и преувеличение статуса движения пролетариата в казахской степи. Разоблачая этот миф, М.К. Козыбаев доказывает, что национальное движение началось задолго до рабочего движения, начиная с момента принятия подданства Российской империи, о чем, свидетельствуют многочисленные восстания на территории Казахстана в ХVIII – ХIХ веках. Другой миф, по мнению М.К. Козыбаева состоял в преувеличении прогрессивного значения присоединения Казахстана к Российской империи. Для опровержения этого концептуального положения, утвердившегося в советской исторической науке, М.К. Козыбаев прежде всего считал неоднозначным утверждение о «добровольности» присоединения Казахстана к России. В настоящее время отечественная историография всесторонне обосновывает концепцию не «добровольного присоединения», а вынужденного вхождения Казахстана в состав Российской империи. Ученый привел аргументы, которые подтверждают прогрессивные изменения в Казахстане после принятия подданства Российской империи, но вместе с тем он указал на негативные последствия, такие как: русификация, ограничение элементарных человеческих прав степняков, изъятие казахских земель, преднамеренное разрушение территориальной целостности, установление нового административного деления, национально-освободительная борьба казахского народа, неизменным стержнем которой являлось стремление к свободе, независимости, сохранение национальной самобытности, избавление от национальной дискриминации и достижение уровня развития цивилизованных стран [5, с.161]. Еще один миф, на который обратил внимание М.К. Козыбаев – о большевистской направленности национально-освободительного восстания 1916 года [4]. По поводу этого М.К. Козыбаев привел аргументы, доказывающие, что восстание 1916 года является продуктом отечественного производства и продолжением борьбы казахского народа против колониальной политики царизма. Самым коварным, по мнению М.К. Козыбаева, был миф о национализме и националистах как врагах революции. Рассуждая о содержании и значении понятия «национализм» М.К. Козыбаев сделал вывод о том, что вся деятельность представителей национальной либеральной интеллигенции была пронизана любовью к своему Отечеству и своему народу. М.К. Козыбаев выделил миф о гиперболизации статуса казахской советской государственности. Как свидетельствует история, Алашская автономия не состоялась, а созданная большевиками на советской основе казахская государственность – вначале КАССР, затем КССР остались, говоря словами А. Байтурсынова, на уровне «кукольной республики» [5, с.169]. Будучи специалистом по проблеме Великой Отечественной войны М.К. Козыбаев определил следующие мифы в рамках этой темы: о И.В.Сталине, характере Великой Отечественной войны,об источниках Великой Победы ио военных потерях. И.В. Сталина М.К. Козыбаев считал противоречивой личностью мирового уровня. С одной стороны – теоретиком, с другой – практиком, а с третьей стороны – тираном, кровавым деспотом. Заслуга Сталина, по мнению М.К. Козыбаева, состояла в создании общества казарменного социализма, оказавшегося способным одержать победу над фашизмом и тем самым спасти человечество от «коричневой чумы». Характер Великой Отечественной войны для казахстанцев так же как и для других народов СССР, по определению М.К. Козыбаева, был отечественным, так как Казахстан был его составной частью. Несмотря на массовые репрессии в Советском Союзе накануне Великой Отечественной войны, одним из важнейших факторов Победы, отмечал М.К. Козыбаев, был патриотизм советских людей. Определяя количество погибших казахстанцев в годы Великой Отечественной войны, М.К. Козыбаев привел новые данные – 601 011 человек (11,2%), куда вошли погибшие на полях сражений, умершие от ран, болезней и в фашистском плену, пропавшие без вести [5, c.173]. Высокий процент погибших казахстанцев М.К. Козыбаев объяснял высоким уровнем мобилизации, а так же их участием в самых кровавых сражениях Второй мировой войны. Выступая против фальсификации истории Казахстана, М.К. Козыбаев развенчивал мифы по проблемам кочевой цивилизации, этногенезу казахского народа, национально-освободительному движению ХIХ – начала ХХ веков, депортаций народов в Казахстан, насильственной коллективизации, голоду начала 1930-х годов, декабрьским выступлениям молодежи 1986 года [6], территориальной целостности Казахской ССР, демографическим исследованиям в Казахстане и др. Стремясь к объективному освещению истории, М.К. Козыбаев призывал историков не поддаваться инверсионной логике мышления, когда «белое» сменяется «черным» и наоборот: «Опираясь лишь на справедливость, мы должны постичь уроки отечественной истории, развенчать имеющиеся мифы, достичь истины. В этом, очевидно, и назначение, и долг казахстанских историков. Только тогда историческое сознание будущих поколений не будет заидеологизировано, вскормленные материнским молоком, утолившие жажду из чистого родника истории отцов и предков, они смогут обрести крылья и поднимутся ввысь» [5, c.178]. Профессор Н.Э. Масанов – один из ведущих специалистов по отечественной истории, выражал так же озабоченность судьбой исторической науки и приложил немало сил по разоблачению мифов отечественной истории [1, с.52- 131]. В числе проблем, ставших предметом многочисленных спекуляций, он определяет проблему этногенеза казахского народа и называет отцом мифологии, с точки зрения содержания, Л.Н. Гумилева. Н.Э. Масанов иронизирует по поводу утверждения К. Даниярова (кандидат технических наук), написавшего альтернативную историю Казахстана, о казахском происхождении Чингисхана, предлагая за это открытие поставить ему при жизни памятник или назвать в честь него какую-нибудь улицу. Н.Э. Масанов критикует Е. Омарова (кандидат физико-математических наук) за утверждение, что Аттила – вождь гуннов, был прямым предком казахов, а А. Бахти за – выводы о родственной связи казахов с древним Шумером. Вызывает его крайнее возмущение «сенсационное» открытие доктора геолого-минералогических наук А. Байбатши о возникновении людей (гоминидов) – казахантропов в Казахской степи 2 млн. лет назад, тогда как палеолитические памятники в Южном Казахстане на основе типологии артефактов имеют относительную датировку 1 млн. лет назад. Более того, А. Байбадши утверждает, что сакские племена основали европеоидную расу и заложили основу монголоидной расы. Таким образом, фантазиями А. Байбатши Казахстан – не только одна из «праматерей человечества», но и исходная территория его расогенеза. Н.Э. Масанов вместе с критикой выражает благодарность А. Байбатши за то, что предоставил специалистам-историкам возможность от души посмеяться. По стечению обстоятельств последней работой Н.Э. Масанова, вышедшей в свет, стала работа по разоблачению мифов казахской номадной культуры и этногенеза казахского народа, в которой его обращение к читателям можно считать своеобразным завещанием: «Если мы хотим осознавать себя чем-то уникальным и реальным, мы должны начинать со своей истории. Мы должны сказать нет всем якобы «облагораживающим» нас мифам, в которых мы не нуждаемся! Мы – номады! Мы – кочевники! Мы – казахи! Давайте изучать нашу кочевую историю и культуру, которые столь же значимы во всемирно-исторической эволюции, как история других народов… Но давайте свою историю восстанавливать в том виде, в каком она реально была, в каком она нам досталась в наследство и которой надо гордиться. В противном случае мы уподобимся тем неблагодарным детям, которые стыдятся своих родителей, давших им жизнь!» [1, с.122-123]. К числу наиболее популярных тем современных произведений, написанных в жанре исторической мифологии, ученый-историк И.В. Ерофеева относит военную и социально-политическую историю Казахской степи ХVII – ХIХстолетий, а также роль наиболее крупных кочевых лидеров в драматических событиях того времени. К числу распространенных она относит такие мифы, как: миф об оказании военной помощи Российской и Цинской империями Джунгарскому ханству в борьбе против казахов; миф о высокой степени реальной опасности завоевательной политики Джунгарии для казахского народа; миф о широкомасштабности Аныракайсского сражения 1730 года, подобно Лейпцигской битве народов 1813 года; миф о поединке султана Абылая с джунгарским батыром Шарышем, как прологе Аныракайской битвы; миф об Абулхаире как «предателе», «сепаратисте» и «властолюбце»; миф об Абылае как «всеказахском» хане и «аруахе» – воплотившемся духе и др.). Другим важным объектом исторического мифотворчества И.В. Ерофеева называет разного рода лубочные иллюстрации на страницах популярных изданий по истории, учебников и специальных наглядных пособий для учащихся школ и студентов, художественно изображающие конкретных деятелей и жанровые сцены прошлого времени. Учитывая, что жанр портрета представляет собой художественное изображение индивидуальных черт внешнего облика портретируемого человека, который имеет уникальная неповторимость и узнаваемость запечатленных в нем знаковых элементов исторической эпохи и представляющей ее личности, новоявленные художественные творения никак нельзя соотнести с теми или иными конкретными историческими лицами. Это невозможно, прежде всего потому, что живописные образы далеких от нас исторических деятелей сделаны художниками не с реальной живой натуры. Повсеместно в портретной галерее подобных рисунков разные люди трафаретно представлены в однотипной парадной одежде, которая вовсе не соответствует хронологически веяниям элитарной степной моды того или иного периода и избирательным вкусовым предпочтениям реальной исторической личности. По утверждению известного казахстанского антрополога О. Исмагулова, всем хорошо известный «рисунок» Абылай-хана, напечатанный в различных изданиях, в том числе на государственной денежной банкноте, достоинством в 100 тенге, был нарисован поэтом Мажитом Айтбаевым в 1943 году и опубликован в Берлине. Он не имеет ничего общего с документальным портретом Абылая, выполненным после восстановления антропологического облика Абылая Е. Веселовской по скульптуре Т. Бинашева [3, с.156]. Так же существенно отличается трафаретный портрет хана Абулхаира (выполненный на государственной денежной банкноте достоинством в 50 тенге) и портретом, выполненным английским живописцем Джоном Кэстлем, побывавшем в ставке Абулхаира с 19 июня по 5 июля 1736 года [7, с.111]. Указанные художественные инновации не только не способны усилить познавательный эффект даже очень доброкачественных текстов серьезного автора и воспитать у читающего их чувство истории, но, напротив, могут посеять по указанным причинам некоторый скепсис по отношению к труду историка и будут косвенно способствовать мифологическому восприятию различных событий и явлений далекого прошлого. Наибольшая критика со стороны историков-профессионалов на сегодняшний день прозвучала в адрес мифотворческих работ и их авторов, таких как: А. Кузембайулы, Е. Абиль «История Республики Казахстан» (Алматы, 1996, 2002, 2003, 2004); К. Данияров «Альтернативная история Казахстана» (Алматы, 1998), «Альтернативная история Улыса Жошы-Золотой Орды» (Алматы,1999) «История Казахского государства ХV – ХХ веков. В 2-х ч.» (Алматы, 2000); Е.С. Омаров «Скиф + сак = кыпчак» (Алматы, 1997), «Аттила и империя европейских гуннов» (Алматы, 1997); А. Абдакимов «История Казахстана (с древнейших времен до наших дней» (Алматы, 2001, 2003); «Иллюстрированная история Казахстана» (Алматы, 2005); М. Магауин «Азбука казахской истории. Документальное повествование» (Алматы, 1997); А. Бахти «Шумеры, скифы, казахи. Древняя история происхождения тюрков» (Алматы, 2002, 2004); А. Байбатша «Антропогеновая история Казахстана» (Алматы, 2003); М. Аджи «Полынь половецкого поля», «Кыпчаки» (Семей, 2006). Известный казахстанский историк Б.Б. Ирмуханов в разоблачения мифов отечественной истории видит выход в овладении исследователями методами и приемами работы с историческими источниками [8]. И.В. Ерофеева называет специфические черты нового мифотворчества: отсутствие у создателей исторического произведения ясного представления об истории как научной дисциплине, характера труда профессиональных историков и методов работы с историческими источниками [1, с.157]. Панацеей от бедствия мифотворчества может стать неустанная саморефлексия, критика и самоконтроль. История – одно из мощнейших средств, как консолидации общества, так и его раскола. Размышляя о пользе и вреде истории, немецкий философ Ф. Ницше указывал на взаимосвязь истории и жизни, а так же на наличие трех видов истории: монументальной, антикварной, критической [9]. Польза монументальной истории состоит в том, что она учит понимать, что великое было хотя бы раз и возможно еще когда-нибудь. Она важна для человека деятельного, который нуждается в образцах. Вред же состоит в том, что она вводит в заблуждение при помощи аналогий: воодушевление на подвиг может превратиться в фанатизм, а там недалеко и до войны, если человек слаб и закомплексован. Антикварная история помогает охранять, почитать прошлое и создавать историю своего народа, творить «мы». Недостаток же ее состоит в том, что она погружает человека в очень маленький мир, за границами которого ничего не видно, а то, что он видит слишком близко, оно – расплывчато. Критическая история предполагает собой разрушение прошлого, ибо всякое прошлое достойно, чтобы быть осужденным. Но это несет в себе опасность, так как нелегко найти границу в отрицании прошлого. В целом же, философ считает, что избыток истории приводит к заблуждению, что изучаемая эпоха лучше других эпох. Это ведет к самоиронии, а затем – к цинизму, а он ведет к расчетливой эгоистической практике, парализующей жизненные силы. По мнению Ф. Ницше, историю могут вынести только сильные люди, слабых же она подавляет. Если чувства и ощущения человека слабы, чтобы померяться с прошлым, тогда история сбивает его с толку. Человек должен вначале научиться жить, а затем – пользоваться историей. Таким образом, погружаясь в мифы, индивид обращает свои мечтания не на перспективу, а мысленно конструирует их в былом. В этом случае прошлое одерживает сокрушительную победу над будущим в том смысле, что с помощью мифов начинает восприниматься как нечто более привлекательное и искомое. Так, незаметно, мифотворчество трансформируется в оппозицию любой модернизации, реакцию на неспособность или нежелание интегрироваться в ее реалии. Любые реформы, как бы хорошо задуманы и адекватно исполнены не были, не в состоянии быстро и безболезненно изменить общество, тяготеющее к сохранению социокультурной архаики, привычных стереотипов жизни и соответствующих им представлений и ценностей. Поэтому общество противится реформе, противопоставляя ей, в том числе, и память о «светлом прошлом». И мифы здесь приходятся как никогда кстати. В этой связи нельзя не согласиться с Ж.Б. Абылхожиным в отношении выполнения социально значимой функции, стоящей перед людьми, воссоздающими историю:«Самопризыв медиков «не навреди» в еще большей степени актуальное кредо для историков, так как они аппелируют не к отдельному больному, а к прислушивающемуся к ним обществу» [1, с.49].