ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ СТОРОНА УБЕЖДАЮЩЕЙ РЕЧИ

Топос

§34. Необходимость обращения к психологической стороне убеждающей речи

§ 34. Психологическая сторона убеждающей речи — наиболее важная часть риторической аргументации. Вспомним еще раз: публичная речь не может ограничиваться предъявлением исключительно рациональных аргументов, не может оставаться безличной. Риторическая аргументация должна быть направлена на человека и ставить целью воздействие не только на его мысли, но и на его чувства и эмоции.

Средства психологического воздействия на аудиторию называются внушением. Принципиальная необходимость элементов внушения в публичной речи признается практически всеми направлениями и школами риторики. Ср., например: "Внушение широко распространено в общественной жизни, особенно в сфере межличностного общения людей. Так или иначе человек в течение всей жизни подвергается определенному внушающему воздействию. «…» Без опоры на чувства и эмоции практически невозможно решить проблему формирования убеждений личности, ибо, вооружая людей только знаниями, нельзя достичь эффекта в воспитании, так как полученные знания не будут подкреплены чувством."[9, 45–58] Таким образом, даже крайне формалистическая советская "теория ораторского искусства" признавала важность обращения говорящего к чувствам аудитории, указывала на правомерность использования средств внушения в практике публичной речи.

В современной науке наибольшее внимание внушению уделяется в политической риторике, имеющей дело именно с большими группами. "Как бы ни были разнообразны способы повышения эффективности выступлений, предлагаемые в перечисленных исследованиях, почти все они имеют одно общее ограничение. Они рассматривают процесс убеждения прежде всего как процесс сознательный. Принятию мнения должно предшествовать усвоение содержания. Между тем мыслители и политические деятели еще несколько веков назад начали понимать, что сознательное убеждение не единственный способ заставить принять мнение. Когда речь идет о больших массах народа и о политике, то, пожалуй, рациональное, аргументированное убеждение есть наименее пригодный способ."[1, 192] Много внимания сущности внушения уделяет неориторика. Так, В.З. Демьянков называет внушением в широком смысле слова "готовое мнение, навязываемое с добрыми или дурными намерениями, логически или гипнотически."[27, 32]

Итак, обращение к чувствам и эмоциям аудитории совершенно закономерный, естественный процесс, игнорирование которого приводит к риторической неудаче. Причем в отличие от доказательства, которое поддается точному описанию и осмыслению, внушение — явление гораздо более сложное и непредсказуемое, и его эффективность в значительной степени зависит от личности говорящего. Поэтому далеко не всегда аудитория добровольно и покорно воспринимает внушаемые ей идеи. Это уравнивает в правах оратора и аудиторию и сводит на нет разговоры о недопустимости средств внушения: "всякий говорящий внушает", однако подготовленный слушатель правильно оценивает степень и средства воздействия и сознательно отбирает только то, что соответствует его убеждениям. Именно поэтому риторическая подготовка особенно необходима: только грамотный слушатель может увидеть, что против него применяют средства внушения и сможет определить, нет ли среди них спекулятивных приемов, применить приемы контрсуггестии.

§35. Понятие о топосе

§ 35. Идеи воздействующей речи реализуются прежде всего через топосы или общие места. Топос (общее место) с древних времен считался краеугольным камнем публичной речи. Впервые наиболее полно сущность и виды топосов были описаны Аристотелем в «Топике» и «Риторике», где они трактовались как один из важнейших элементов риторической аргументации и обозначали мысли, которые помогают оратору объединиться с аудиторией, найти с ней общий язык: так «благо», с точки зрения аристотелевской риторики, это "все то, что люди согласятся признавать благом". Именно поэтому, помещенные в речи, "общие места" помогают оратору склонить людей к своей точке зрения.

Рассмотрение этого понятия в риториках более позднего времени шло по пути его формализации, что привело к тому, что в XIX в. "общими местами" стали называть тривиальности, избитые истины. То есть "общее место" понималось как сентенция, которую человек запоминал в готовом виде и использовал в своей речи по мере необходимости. Ср., например:

— Подойдите поближе, — обращается к ней [ученице] Жевузем строгим голосом. — Месье Дырявин вот жалуется мне, что вы невнимательны на уроках математики. Вы вообще рассеянны. Стыдно, Пальцева! Нехорошо! Неужели вы хотите, чтобы я наказывала вас наравне с маленькими? Вы уже взрослая, и вы должны другим пример подавать, а не то, чтобы вести себя так дурно. — Жевузем говорит еще очень много "общих мест". Пальцева рассеянно слушает ее и, шевеля ноздрями, глядит через голову Дырявина в окно.(А.П. Чехов)

Из такого понимания "общих мест" рождалась и схема изобретения содержания: не от мысли к слову, а от слова к словам. Примером подобного подхода может служить классический и часто цитируемый фрагмент из трактата М.В. Ломоносова "Краткое руководство к красноречию".[58] Дана тема "неусыпный труд препятствия преодолевает". Ее разработка начинается не с установления того, кому, зачем и, следовательно, что нам необходимо сказать, а с разделения темы на термины: неусыпный, труд, препятствия и преодоление. Далее "к каждому термину приискать первые идеи из мест риторических" и "к первым идеям приискивать и приписывать вторичные, к вторичным, ежели надобно, третичные из тех же мест." В результате получается такая разработка: "К первому термину — неусыпность — первые идеи присовокупляются: 1) от жизненных свойств — надежда о воздаянии, послушание к начальникам, подражание товарищам, богатство, которого неусыпный желает, или честь, которая его побуждает; 2) от времени — утро, вечер, день, ночь; 3) от подобия — течение реки, которому неусыпность подобна; 4) от противного — леность; 5) от несходственного — гульба" и т. д. "К сим первым идеям присовокупляются вторичные — к надежде: 1) от рода и вида другие страсти, как любовь, желание; 2) от действия — одобрение; 3) от последующего — исполнение; 4) от противных — отчаяние; 5) от подобия — сон. К богатству: 1) от частей — золото, камни дорогие, домы, сады, слуги и прочая; 2) от знаменования имени — что от слова Бог происходит; 3) от действия — что друзей много достает; от происхождения — что от своих трудов происходит; 5) от противных — убожество" и т. д.

Именно против такого схоластического понимания риторики как плетения словес при помощи подобных общих мест протестовал В.Г. Белинский, который писал о необходимости обучать детей жанрам, встречающимся в реальной жизни, причем особое внимание уделять "простому, но живому и правильному слогу, легкости изложения мыслей и, главное, сообразности с предметом сочинения." Именно этого не давала схоластическая риторика, которая лишь приучала детей "писать на пошлые темы, состоящие из общих мест, не заключающих в себе никакой мысли. И все это в темных педантических формах хрии (порядковой, превращенной, автонианской) или риторического рассуждения в известных схоластических рамках. И какие же плоды этого учения? — Бездушное резонерство, расплывающееся холодной и пресной водой общих мест или высокопарных риторических украшений. «…» Неужели риторику должно исключить из предметов учения? — Нисколько, но должно ввести ее в ее собственные пределы. Чтобы писать хорошо, надо запастись содержанием, а этого такая риторика не даст, — и та, которой до сих пор у нас учат, дает только губительную способность варьировать отвлеченную мысль общими местами и растягивать пустоту в бесконечность, другими словами — пускать мыльные пузыри." [9]

Рационалистическое толкование термина «топос» встречается и в современной науке: "Общими местами в риторике называются определенные области содержания, которые признаются всеми в данной аудитории как правильные и проверенные общественным опытом."[91, 43] Эта мысль может быть справедлива только по отношению к сугубо научному спору, поскольку, как известно, Contra principia negantem disputari non potest (нельзя спорить с тем, кто отрицает основные принципы), т. е. спорящие должны признавать какие-то общие научные начала, на основании которых может быть разрешен спор. Во всех остальных случаях это определение не может быть признано верным. Если топосы — это мысли, "которые признаются всеми в данной аудитории как правильные и проверенные общественным опытом", то отсюда только шаг до квалификации общих мест как тривиальностей.

От современного оратора вряд ли можно требовать порядка работы над речью, описанного Ломоносовым, поскольку это только усугубит бессодержательность и пустословие наших речей: "В самом деле, историческую необходимость нельзя обосновывать точно так же, как равенство двух треугольников. Каждый предмет имеет свою специфику, не учитывать которую при общении нельзя. Различны и возможности общающихся: то, что для первоклассника является открытием (например, "Волга впадает в Каспийское море"), старшекласснику может представляться уже избитой истиной, не требующей доказательств. Не учитывать этих обстоятельств — значит, производить на аудиторию неблагоприятное впечатление."[63, 36] Гораздо более приемлемой представляется другая точка зрения, согласно которой поиск топосов — это поиск общих тем, точек соприкосновения, позиций, мнений. Причем для того, чтобы находить положения, с которыми должен быть согласен собеседник, совсем не обязательно составлять классические схемы разработки понятия, а нужно отыскивать те идеи, которые покажутся разумными слушателям: "Аристотель рекомендует учитывать мнение слушателя "по отношению к частным случаям". Скажем, тот, у кого "дурные дети", скорее всего согласится со словами оратора о том, что "нет ничего нелепее деторождения."[63, 36–37] Таким образом, оратор должен иметь в виду, "какие условия к каким ведут предубеждениям, и говорить о том же с общей точки зрения".

Такое отношение к топосам как мыслям, помогающим объединению оратора и аудитории, можно считать в настоящее время достаточно широко распространенным. Ср. еще: "Общее место (топос) — основа аргументации в публичной речи, гласит риторика, так как открытие уместного довода и его построение невозможны без учета общих мест. Когда мы говорим об общих местах как источниках открытия аргументов, то мы имеем в виду в первую очередь средства объединения, взаимопонимания оратора и аудитории, ту совокупность знаний и представлений, которыми обладают и которые разделяют говорящий и слушающий. Общие места составляют норму понимания и оценки речи."[20, 40] Подробно историю термина "общие места" рассматривает в своей работе В.Н. Маров [61, 5-22], поэтому здесь нет необходимости воспроизводить все перипетии становления данного понятия. Более того, считаем необходимым отбросить все накопившиеся за столетия определения топоса и использовать лишь одно, актуальное для современной риторической деятельности.

Убеждающая речь, как уже говорилось, имеет целью достичь согласия слушателей, которое имеет первостепенное значение с самого начала и до конца аргументации. Посылки аргументации, по отношению которых аудитория дает свое согласие, Х. Перельман разделяет на два типа. К первому типу принадлежат факты, истины и предположения, а ко второму типу — ценности и "иерархии предпочтения".[116, 15] Эти два типа посылок отличаются друг от друга тем, что если в первом случае мы имеем дело с согласием всего человечества (универсальной аудитории), то во втором случае получаем согласие лишь определенной группы слушателей, какой-либо конкретной аудитории. Посылки первого типа (рациональные аргументы) описывают определенную реальность, то, что существует, а посылки второго типа (топосы) связаны с выбором со стороны человека, с тем, чему человек отдает предпочтение. Следовательно, топосы — это не любые мысли, которые кажутся аудитории правильными, а только те из них, которые основаны на ценностях и предпочтениях, обращаются к нравственным ориентирам, эстетическим идеалам, интеллектуальным интересам и т. п., разделяемым этой аудиторией. Так, утверждения типа "Волга впадает в Каспийское море", "сумма углов треугольника равна двум прямым", "мал золотник, да дорог" и т. д. не могут быть, как правило, топосами, поскольку обычно не оцениваются аудиторией, принимаются как само собой разумеющееся или как информация. С другой стороны, суждения типа "Петербург — самый красивый город в России", "война — плохой способ решения общественных проблем", "эта книга является наиболее весомым вкладом в теорию аргументации за последние годы" и т. п. могут стать топосами, поскольку оцениваются аудиторией как соответствующие или не соответствующие убеждениям, взглядам, верованиям. Ценности применяются для влияния на выборы и действия человека. Вместо доводов человек часто пользуется ценностями, чтобы показать, почему им отдается предпочтение одному типу поведения, а не другому.

Следовательно, если оратор решил убедить слушателей, он должен сначала изучить их точку зрения и посмотреть, что его с ними объединяет, какие идеи воспринимаются или оцениваются ими одинаково. Это общее и будет топосом, который необходимо обозначить и предъявить аудитории. "Итак, в чем бы ни вздумалось убеждать, — пишет Б. Паскаль, — всегда следует видеть того, кого убеждают; необходимо знать его ум и сердце, правила, которыми он руководствуется, и предметы, которые он любит."[81, 227] Чем более конфликтная аудитория, чем более спорный вопрос, тем важнее поиск и предъявление топосов. Причем ясно, что в типичных ситуациях эти общие ценности будут практически одними и теми же или близкими для больших групп людей, поскольку обусловлены отношением общества в целом к тем или иным явлениям. (Ср., например: апелляции к богатству в большевистские времена были непродуктивны, поскольку быть богатым считалось предосудительным, аморальным; в наше же время такая апелляция вполне возможна, поскольку кардинально изменилось отношение общества к богатым людям). Поэтому может оказаться, что часто "общие места оказываются нитями, ведущими не к авторской интенции, а к культурному коду, который является «памятью» того, что уже было читано, видено, пережито."[61, 8]

Именно в том значении — ценностные суждения, принимаемые как оратором, так и аудиторией, — мы будем в дальнейшем рассматривать термин топос.

Здесь мы рискуем быть обвиненными в «угодничестве» вкусам аудитории: "В отличие от других филологических наук, риторика неоднократно подвергалась критике как "пустая речь" или "пустая, несмотря на то, что украшенная". Эта критика в теории всегда была связана с обобщенными требованиями к оратору: увлечь, убедить, доставить удовольствие — которые взятые вместе подчиняют оратора аудитории, делают его поваром, угождающим вкусам гастрономов."[89, 120–121] Поэтому обратим внимание на немаловажную деталь: угодничает лицемер, т. е. человек неискренний, обманщик. Истинный же оратор должен воспитывать у себя искренний интерес и уважение к людям. Эта простая мысль стала особенно популярной в пособиях, написанных не чистыми теоретиками, а практиками, людьми, чья профессиональная деятельность оказалась тесно связанной с необходимостью частого решения деловых задач с помощью речи: "Присоединение — профессиональный термин психологов. Он означает рекомендацию: говорите с человеком на его языке! Откажитесь от внешних излюбленных штампов и стереотипов! Поймите вашего собеседника и постарайтесь "настроиться на его волну".«…» Демонстрируйте ваш интерес к другим. Не стесняйтесь показать интерес к другому человеку — это один из лучших способов произвести хорошее впечатление. Конечно, искренний интерес!«…» Подчеркивайте моменты общности. Как известно, нас привлекает в других единство взглядов, общие интересы, схожие судьбы. Поэтому беседу хорошо построить на фундаменте общности. Это отнюдь не значит, что вы не должны оставаться самим собой. Просто, чтобы достичь первичного взаимопонимания с другими, вам нужно сперва поговорить об общем и лишь затем перейти к тому, что может оказаться различным."[49, 170] "Результат коммуникации — это не просто изменение установок или поведения слушателя под влиянием внешних стимулов, но достижение определенной степени согласия. Согласие есть установление общей картины мира у тех, кто объединен в совместном действии; это непрерывный процесс, который состоит из последовательного ряда взаимодействий." [10] "Мы изучаем человека не для того, чтобы манипулировать им, а для того, чтобы суметь с ним нормально сосуществовать."[113, 70]

Взаимопонимание начинается с внешних проявлений риторического общения. Так, основное требование обращений к аудитории — уважительное отношение, доброжелательный тон, стремление к сотрудничеству. Необходимо иметь и демонстрировать интерес к собравшимся людям, причем интерес искренний. Это один из лучших способов произвести хорошее впечатление. Чем более очевидно для слушателей хорошее отношение оратора к ним, тем более вероятно принятие его идей. И напротив, когда какой-нибудь думский оратор, выходя на трибуну, старается изо всех сил уязвить и заклеймить позором аудиторию за то, что она принимает, по его мнению, неверные решения, то всем кроме него ясно, что после этих слов желательное для него решение уже не будет принято никогда. Здесь нужно четко представлять себе: если задача оратора обругать на прощанье слушателей и хлопнуть дверью — резкие выражения в его речи могут быть понятны, но если задача оратора — склонить слушателей к принятию определенного решения, он должен подавить в себе раздражение и использовать только те средства общения, которые приведут к сотрудничеству, а не к конфронтации. Но основная тяжесть установления взаимопонимания ложится, конечно, на аргументацию, где оратор обязан с уважением относиться к ценностям аудитории, использовать их в речи.

§36. Соотношение понятий "ценность" и "топос". Классификация ценностей

§ 36. Но прежде чем перейти к рассмотрению специфики и видов топосов необходимо указать на отличие между понятиями «ценность» и "топос".

Ценности — понятие философское, аксиологическое. Ценности — это "объекты, явления, их свойства, абстрактные идеи, воплощающие в себе общественные идеалы и выступающие как эталон должного."[1, 237] Как утверждается в ФЭС, "это важнейшие элементы внутренней структуры личности, закрепленные жизненным опытом индивида, всей совокупностью его переживаний и отграничивающие значимое, существенное для данного человека от незначимого, несущественного." [11]

Топосы — это средство формирования отношений между людьми при помощи речи, категория риторическая. Топосы, как правило, строятся на основании ценностей, имеющихся у аудитории, отбираются в соответствии с темой и задачей речи. Именно поэтому при описании топосов вполне естественной кажется мысль опереться в их классификации на имеющиеся в аксиологии классификации ценностей. Что же является ценностью для человека? Любое явление в жизни человека или общества, если оно приобретает некое значение для общества с точки зрения целесообразности и полезности для жизнедеятельности человека, становится ценностью.

В зависимости от важности темы и степени знакомства оратора с аудиторией поиски топосов могут происходить по нескольким направлениям. Оратор использует:

1. Универсальные ценности. На их основе создаются топосы, общие для людей многих стран. В этом смысле иногда используется термин "общечеловеческие ценности". Правда, этот термин имеет тот недостаток, что дает возможность предположить их всеобщую и неограниченную распространенность. Однако это не так. Моральные и политические ценностные ориентиры средневековых рыцарей или эстетические ценности современных жителей Центральной Африки могут существенно отличаться от соответствующих ценностных ориентиров современных жителей Европы. С другой стороны, не все ценности временны и ситуативны. Так, очень консервативны религиозные ценности, которые остаются неизменными веками. Не утратили своего значения до сих пор эстетические идеалы древних греков. Основные научные отраслевые категории в настоящее время едины для ученых всего мира, независимо от места проживания — и в этом их ценность. В нашу задачу не входит подробное рассмотрение вопроса о природе и особенностях распространения общечеловеческих ценностей, поскольку это не относится к компетенции риторики. Мы просто будем считать универсальными те ценности, которые распространены среди большинства современных жителей Европы и Америки. Топосы, созданные на их основе, затрагивают вопросы неприкосновенности жизни человека, экономического благосостояния, достоинства и защищенности граждан, истины и справедливости, интеллектуального голода и т. д. Апеллировать к этим ценностям можно в любой, даже совершенно не знакомой аудитории. Вместе с тем эффект воздействия таких топосов может оказаться весьма невысоким, т. к. такие глобальные проблемы не всегда находят живой отклик в душе конкретного человека, особенно если им не придана наглядная форма. Поэтому топосы, построенные с использованием универсальных ценностей, обычно употребляются вместе с топосами более низких уровней, что умножает эффективность их воздействия. Важно помнить и о том, что в современной общественной практике стало модным обращаться к понятиям-символам свобода, демократия, равенство и т. п., однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что разные люди вкладывают в эти слова совершенно разный смысл и по-разному представляют себе конкретный облик свободы или равенство. Например, все согласны с тем, что необходимо справедливое решение чеченской проблемы, однако, конкретный смысл этого выражения для чеченской и для российской стороны будет совершенно разным. "Высшие ценности нередко вступают в противоречие между собой уже в самом общем виде: так, строго говоря, полное равенство невозможно при полной свободе. Требование равенства часто выступает как скрытое стремление ограничить свободу человека; соответственно требование свободы часто представляет собой борьбу против уравниловки. Свобода, по выражению Н. Бердяева, это право на неравенство. Сказанное, конечно, не означает необходимости полного отказа от использования в своих выступлениях апелляций к высшим ценностям, но слушать подобные красивые фразы надо максимально внимательно, постоянно имея в виду реальность и не поддаваясь эмоциям."[109, 61]

2. Государственные ценности. На их основе создаются топосы, объединяющие людей как представителей определенной культурной общности. Это вопросы религии; национальные честь и достоинство; обычаи, традиции, нормы поведения; ценности, заложенные в человеке культурной общностью нации (история народа, национальные искусство и наука и т. д.). Каждый народ обычно имеет систему государственных ценностей, то, что кажется значимым большинству представителей данной страны. Идеология государства как раз и призвана разрабатывать и укреплять эту систему. В нашей стране 70 лет господствовали топосы социалистической ориентации: коммунизм, пролетарский интернационализм, коллективизм, солидарность с борцами за свободу в других странах и т. п. Перестройка до основания разрушила старую систему, но не создала ничего взамен. Даже такие бесспорные и признанные во всех цивилизованных странах ценности, как патриотизм, уважение к флагу и гербу страны и другим атрибутам государства, гордость национальной историей и культурой и т. п., не являются в полной мере ценностями для России. Патриотизм приобретает окраску фашизма, атрибуты государства не признаются сторонниками возрождения СССР и т. д. А ведь известно, что общество может развиваться и считаться стабильным только тогда, когда у него есть устоявшаяся система государственных ценностей. Поэтому ясно, что пока такая система у нас не будет создана, в общественной жизни не могут наступить мир и согласие.

3. Групповые ценности. На их основе строятся топосы, используемые в более мелких, чем вся нация, группах населения: партийные, региональные, профессиональные, возрастные и т. д. Это самая перспективная для оратора категория топосов, поскольку именно эти ценности, как правило, формируют политические и общественные взгляды людей, характеризуют их как представителей или сторонников тех или иных партий и движений. Оратор обязан подумать об этой группе в выступлении на любую тему. Так, обращаясь к демонстрации людей пожилого возраста под красными флагами, лучше отказаться от категорического осуждения злодеяний Сталина, а выступая перед собранием студентов, лучше воздержаться от однозначного утверждения о том, что нынешняя молодежь хуже прежней. С другой стороны, удачное создание топосов на основе ценностей этой группы может дать наиболее ощутимые результаты. Особенно часто пользуются такими топосами кандидаты в депутаты в своих предвыборных речах, однако употребляют их крайне неумело. Так, предвыборные программы и выступления оказываются перегруженными одними и теми же обещаниями повысить пенсии и стипендии, бороться с преступностью, уменьшить безработицу, оживить промышленность, улучшить медицинское обслуживание и т. п., причем пути и средства достижения этих целей обычно не указываются. Эти и подобные обещания кочуют из программы в программу, встречаются у кандидатов с самыми разными политическими взглядами, выглядят как шаблоны и не воспринимаются всерьез, а следовательно, и не становятся топосами.

А.М. Зимичев называет группы людей, из которых складывается общество этносами. И хотя правомерность употребления именно этого термина вызывает большие сомнения, идея объединение людей в различные группы по конкретным признакам представляется обоснованной: "Этнос — это любое объединение людей, которые осознают свою общность, т. е. могут сказать о себе «мы». Понятно, что политическая партия, государство, нация — все это примеры этносов. Но понятие этноса не ограничивается только этим: мы — петербуржцы; мы — колхозники; мы — шоферы; мы — болельщики «Динамо»; мы — рыжие. Эти и еще бесчисленное множество объединений — также этносы. «…» Каждый этнос выдвигает какой-то комплекс положений, которые принимаются его членами. Это так называемые ценности этноса."[32, 65–66]

4. Индивидуальные ценности. На их основе создаются топосы, предназначенные для конкретного человека или нескольких людей, с которыми говорящий лично знаком и поэтому знает об их вкусах, пристрастиях, настроениях и т. д. Здесь могут быть выделены эмоциональные и конечные ценности. Под эмоциональными ценностями понимаются пристрастия и увлечения (любовь к животным, увлеченность компьютерами), под конечными ценностями — те цели, которые человек хотел бы достичь в жизни (желание стать чемпионом, стремление получить определенную профессию)

Создавать такие топосы труднее всего, но они обычно бывают самыми эффективными, так как в этом случае больше всего затрагиваются личные интересы человека. Разумеется, учесть и описать все подобные интересы риторика не может, и в этом нет необходимости. Как пишет Аристотель, "ни одно искусство не рассматривает частных случаев: например, медицина рассуждает не о том, что здорово для Сократа или для Каллия, а о том, что здорово для человека таких-то свойств или для людей таких-то; такого рода вопросы входят в область искусства, частные же случаи бесчисленны и не доступны знанию. Поэтому и риторика не рассматривает того, что является правдоподобным для отдельного лица, например, для Сократа или Каллия, но имеет в виду то, что убедительно для всех людей, каковы они есть."[6, 21] Таким образом, наука может иметь дело только с типичными случаями, но оратор, как и врач, имеет дело с конкретными людьми, и поэтому его задача — выбрать из множества возможностей тот топос, который окажет наибольшее воздействие на слушателей. Для этого он должен задаться вопросом: что является благом для этих людей?

Впервые поставленный Сократом вопрос "Что есть благо?" получил в дальнейшем подробную разработку в трудах Аристотеля, которые по праву считаются краеугольным камнем теории ценностей (аксиологии). "Определим благо как нечто такое, что желательно само по себе, ради чего мы желаем и другого, к чему стремится все, или, по крайней мере, все, способное ощущать и одаренное разумом. Благо есть то, что соответствует указаниям разума; для каждого отдельного человека благо то, что ему указывает разум относительно каждого частного случая; благо — нечто такое, присутствие чего делает человека спокойным и самоудовлетворенным; оно есть нечто самодавлеющее, нечто, способствующее возникновению и продолжению такого состояния, нечто сопутствующее такому состоянию, и мешающее противоположному состоянию и устраняющее его."[6, 33] Далее Аристотель подробно перечисляет то, что, по его мнению, является благом для человека: справедливость, мужество, великодушие, красота, здоровье, богатство, дружба, слава и т. д. Однако важно помнить, что этот список — лишь кладезь, из которого можно черпать, но чтo именно предстоит взять — должен решить оратор, изучающий адресата речи. Для одних особенной ценностью окажется мужество, для других — красота, для третьих — здоровье. Хорошо, если оратор умеет определять эти приоритеты и использовать их в речи.

§37. Содержательная классификация топосов

§ 37. Итак, если нам нужно отыскать наиболее подходящий для этой аудитории топос любого уровня, мы должны апеллировать к благу этих людей, а для этого постараться ответить себе на такие вопросы:

– Что считает полезным, выгодным эта аудитория? (прагматический топос) "Обязательно обратитесь к врачу! Никакие целители не смогут вылечить вашу дочь. Разве вы не знаете, что сейчас под маркой магов и колдунов выступает большое число разных мошенников. Только нашей поликлиникой зафиксировано два случая смерти детей, ставших жертвами целителей-шарлатанов. Не рискуйте здоровьем ребенка! Лечитесь у специалистов!" (Устная речь)

– Что считает интересным, каких убеждений и взглядов придерживается эта аудитория? (интеллектуальный топос) "Слово — необходимое составляющее мастерства учителя. Без умения вести культурный диалог, диспут, общение невозможны педагогика сотрудничества, демократизация школьной жизни. В книге рассказывается не только о том, как педагогу самому овладеть секретами убеждающей речи, ораторским искусством, но и как научить этому детей." (Аннотация)

– Что считает приятным эта аудитория? (эмоциональный топос) "Позвоните нам, и вы узнаете, что такое отдых в Анталье. Пятизвездочные отели, ласковое лазурное море, песчаные пляжи, превосходное обслуживание. Всем этим вы сможете насладиться, если обратитесь к нам!" (Реклама)

– Что считает нравственным эта аудитория? (морально-этический топос) "Я хочу обратить внимание Съезда, впервые с этой трибуны, на тот серьезный факт, который имел место в Сумгаите. Когда после обращения М.С. Горбачева к народам Азербайджана и Армении армянский народ вышел с лозунгами "Ленин. Партия. Горбачев.", в ответ последовала чудовищная, жесточайшая реакция в Сумгаите, которая унесла многие жизни. Такого на территории нашей страны никогда еще не было, разве что в годы вражеского нашествия. В Сумгаите были многочисленные насилия, убийства, выжигания крестов, погромы. И я считаю, что Съезд должен этот вопрос очень серьезно рассмотреть." (Г.С. Игитян)

– Что считает прекрасным эта аудитория? (эстетический топос) "Едва ли кто-нибудь может сказать, что однажды увидев море, он забыл его. Более того, море продолжает звать к себе, оно является в сновидениях, в мечтах и думах. И сколько бы ни прошло лет, каждый из нас, вновь увидев море, потрясен его жизненной силой, игрой волн, неукротимым ритмом движения. Море и небо — вот поистине колдовской калейдоскоп самых фантасмагорических сочетаний колеров, бликов и пятен." (И.В. Долгополов)

Отметим еще раз, что интерес, а тем более польза и удовольствие определяются с позиции аудитории, что далеко не всегда совпадает с объективно оцениваемым наличием пользы или удовольствия

Конечно, в жизни редко можно встретить какой-нибудь топос в чистом виде. Очень часто полезное кажется интересным, а прекрасное приятным. Поэтому оценить однозначно имеющийся топос обычно бывает довольно сложно. Однако эти вопросы полезно задавать в тех случаях, когда оратор готовит речь, ищет топосы для будущего выступления. Итак, поиск топосов — это содержательный отбор аргументов, основывающийся на той системе ценностей, которая принята в данной аудитории.

Обратим внимание еще раз на последовательность действий оратора. Сначала определяется задача речи, например: хотим убедить аудиторию, что строительство моста через Волгу в Волгограде полезно. (Почему полезно?) Тезис: Строительство моста приведет к укреплению экономического положения области, экономически выгодно для области. Эта общая мысль может быть аргументирована разными способами в зависимости от конкретных ценностных ориентиров аудитории. Так, в комитете по бюджету в основу аргументации разумно положить топос: взимание пошлин за провоз грузов по мосту приведет к пополнению бюджета, укрепит финансовое положение области; в комитете по промышленности: увеличение грузопотока из Средней Азии приведет к притоку дешевого сырья в область и, следовательно, будет способствовать развитию промышленности. Если оратору известно, что у слушателей есть дачи в Заволжье, он будет говорить о развитии транспорта в этом районе, которое позволит легче и быстрее добираться в дачные массивы и т. д. Эти мысли еще не являются аргументами, а лишь их концептуальной основой. Далее на базе топоса создаются аргументы, придающие этой мысли конкретный и наглядный вид. Так, топос о развитии промышленности в области может быть воплощен в статистические данные о планируемых поставках, сравнением с другими областями, где такие трассы уже были проложены, мнениями экономистов и производственников и т. п. Чем объемнее и сложнее речь, тем больше разделены понятия тезис-топос-аргументы; напротив, чем меньше и проще речь, тем более тезис совмещается с топосом. Однако в теоретическом смысле они должны рассматриваться отдельно, поскольку тезис — это мысль для себя (почему я считаю, что это правильно), а топос — это мысль для аудитории (почему аудитория должна с этим согласиться). С другой стороны, существует специальный вид эмоциональных аргументов — психологические аргументы, — который призван напрямую воплощать топосы в воздействующей речи. Например, прагматический топос о пользе лично для слушателей от строительства моста может быть реализован с помощью аргумента к выгоде. Таким образом, тезис и доводы — это формальные компоненты структуры аргументации, в то время как топос — это идея, ценностное суждение, которое в небольшой речи может совпасть либо с тезисом, либо с психологическим аргументом, а может и ни с чем не совпасть, а остаться в подтексте. Ср., например:

Второй человек приходил в камеру Вайса только по пятницам — в день, когда в тюрьме производились экзекуции. Войдя в камеру, он прежде всего проверял, достаточно ли крепко связаны руки у заключенного. Потом снимал пиджак, аккуратно клал его на табурет, засучивал рукава и, натянув перчатки из толстой кожи, молча, опытно, так, чтобы смертельно не искалечить, бил Вайса в продолжении десяти минут. Садился, отдыхал, а потом повторял все снова. Перед уходом спрашивал:

— Ну? — И уходил, небрежно бросив: — До следующей пятницы.

Пока палач отдыхал, присев на койку, Вайс, изнеможденно опираясь о стену, боясь отойти от нее, чтобы не упасть, еле двигая разбитыми губами, рассказывал случа