Типы прогнозирования.

По временным рамкам различают:

1) долгосрочное прогнозирование, в котором прогнозируемое будущее отстоит от наблюдателя на 100 и более лет (Приведите примеры таких прогнозов. Подсказка – концепция Филофея «Москва –Третий Рим»),

2) среднесрочное прогнозирование, охват которого касается жизни детей и внуков ныне живущих людей – от 25 до 100 дет позже, чем теперь (Приведите примеры таких прогнозов. Подсказка – Проект «Аватар» движение «Россия 2045»).

3) краткосрочное прогнозирование, близкое проектированию, соытия интересующие авторов. Располагаются в пределах 10-15 лет (Приведите примеры таких прогнозов. Подсказка – Проект построения коммунистического общества в СССР по Генеральному хозяйственному плану 1951-1970 гг. 1948 г. под рук. Н.А. Вознесенского, 1949 г. М.З. Сабуров)

По охвату территорий

1) глобальные, охватывающие будущее всего человечества (Приведите примеры таких прогнозов. Подсказка – Тейяр-де-Шарден «Феномен человека». Паруссия, божественная эволюция).

2) локальные прогнозы, касающеся конкретных стран или регионов (Приведите примеры таких прогнозов. Подсказка – Н.Я. Данилевский «Россия и Европа» - «Славянский культурно-исторический тип»)

По отношению к перспективе (субъективной оценке будущего)

1) оптимистические, ориентированные на «светлое будущее» Приведите примеры таких прогнозов.

2) пессимистические, ожидающие ухудшения состояния по отношению к нынешнему. Приведите примеры таких прогнозов. Подсказка –

Классификация ожиданий будущего по Фреду Полаку

С точки зрения продолжения исторического процесса

1) фаталистические прогнозы, описывающие конец (оптимистический или пессимистический) истории Приведите примеры таких прогнозов.

2) нефиналистические, описывающие некую открытую перспективу Приведите примеры таких прогнозов.

1. Религиозные варианты финалистических прогнозов

Уже в иудейской традиции складываются два основных ракурса рассмотрения «последних времен»: хилиастический и эсхатологический.

Большинство пророческих посланий Ветхого Завета относится к так называемым «ситуативным прогнозам» (локальным в нашей классфкации): Исаии, Иеремии, Иезекииля, Осии, Иоиля, Амоса, Авдии, Михея, Аввакума, Софония, Захарии, Малахии. Исключение составляют отдельные фрагменты этих текстов, раскрывающие грядущее Богоявление, или День Господень, который сочетает в себе как суд над народами, так и торжество правды Божией на земле. Данная тема затрагивается пророком Исаией. Особое место в эсхатологической литературе Ветхого Завета принадлежит пророчеству Даниила, которое признается не просто наиболее полным эсхатологическим текстом, относящимся к 165 или 164 году до н.э., но и протагонистом новозаветных пророчеств.

Предпринимая сравнительный анализ текстов Ветхого Завета, содержащих описание «последних времен», мы можем приблизительно представить «сценарий» конца истории в интерпретации иудаизма.

Первый этап исторического финала, своеобразное начало конца, однозначно ассоциируется у авторов пророчеств со временем скорби и казней. В конце времен ожидается крайнее обострение конфликта добра и зла, усиление и даже видимое торжество зла. Прообразом бедствий и скорбей последнего времени служат «казни египетские». К знамениям конца относится торжество язычников, нечестивых и беззаконных.

Второй этап конца истории присутствует не во всех эсхатологических текстах, это распространенное в широких народных кругах ожидание пророка, предтечи великого «дня Господня», Илии. И появление самого Мессии. Которого, как мы помним, иудейская традиция трактует как человека, наделенного божественной волей, локальной функцией вождя иудейства в конце времен.

Третий этаписторического конца связан с Армагеддоном – последней битвой сил добра и зла(во главе которого в некоторых источниках помещается богопротивный царь – прообраз антихриста). Финальное сражение представляется с разной долей драматизма – от простой разновидности военных действий до космической катастрофы, где вражьим силам во главе с самим Велиаром противостоит народ божий, возглавляемый Мессией или самим Богом. (В некоторых апокалипсисах Meccия гибнет накануне последнего эпизода борьбы Бога с вражьей силой).

Четвертый этап конца истории трактуется по-разному различными пророками.

1 вариант. Суд и спасение, составляющие суть этого этапа, могут пониматься и как события земной истории (в этом случае мы говорим о хилиастической трактовке прогноза), и как своеобразная граница земного мира и Царствия Божия, и как то, что происходит уже за концом истории (эсхатологическая парадигма). На этом этапе происходит чудесное собрание рассеянных сынов Израиля, воскрешение праведников, обновление Иерусалим, и начало благодатного царства в Палестине, которое продлится 1000 (иногда 400) лет.

За концом истории по некоторым источникам следует и конец мира – обновлении вселенной. «Последняя труба» возвещает общее воскресение и общий суд, а за ними – вечное блаженство праведных и вечная мука осужденных. Другие ожидали грядущее царство славы как полное обновление неба и земли, как реализацию божественного порядка, упразднение зла и смерти, которому предшествует огненное крещение вселенной. С этим связывали представление о двойном воскресении: первое воскресение праведных, при начале тысячелетнего царства – седьмого тысячелетия, седьмого космического дня, субботы Господней, которой кончается история, второй суд, и второе, общее воскресение – конечная цель космического процесса.

2 вариант.Эсхатологическое рассмотрение истории, свойственное пророкам и более раннее по времени создания, ориентировано на трагический финал исторического процесса, окончание которого должно быть сопряжено с судом Божием, очистительной космической бурей и следующим за тем преображением земного бытия.

Суд Божий пророками понимался как историческое возмездие народам за грехи. Он в своей универсальности касается не одних язычников, врагов Израиля, а начинается с дома Израиля. С этой позиции все исторические катастрофы, постигающие народ Божий, представляются знамениями суда Божия, который оправдывается самой верой Израиля, является божественно-необходимым.

Царство Божие трактуется пророками с позиции духовного содержания. Это царство не имеет исключительно национальное значение: его осуществление – конечная реализация святой воли Божией на земле – имеет универсальное значение для всего мира, для всех народов.

Хилиастическая парадигма исторического финала разрабатывалась преимущественно более поздней по времени, апокалиптической литературой. Со II в. в апокалиптической литературе с нею соединяются верования и представления о личном бессмертии и загробном возмездии.

В народных верованиях, формирующихся в ситуации общенациональной катастрофы, ожидаемым, потому что желаемым, концом истории должно было стать возвеличивание Израиля и его национального царства, как царства самого Ягве, Бога Израиля. В этом варианте прогноза основной акцент делался на положительных сторонах наступления Царства – торжестве добра, наступлении гармонии, преображении мировой и человеческой природы. Суд Божий у апокалиптиков осмысливается как конечное торжество благой воли Творца над мировым злом. В этом случае и сама вечность представлялась по аналогии со временем, и была связана мечтами о всемирном Иудейском царстве со столицей в Иерусалиме.

***

Большинство исследователей согласны между собой в признании преемственности представлений христианства о последних временах, эсхатологии Ветхого Завета.

Практически все новозаветные тексты содержат эсхатологические мотивы. Они присутствуют и в Евангелиях, и в Посланиях, и в специально посвященном последним событиям истории «Откровении Иоанна». Соответственно принято различать «малую апокалиптику» – рассказ о конце мира самого Спасителя, переданный евангелистами; комментарии к нему, содержащиеся в апостольских посланиях; и «большую апокалиптику» Иоанна Богослова.

В целом событийная последовательность конца мира в соответствии с повествованиями малой апокалиптики выстраивается достаточно однозначно. Первым этапомконца истории следует считать появлениебольшого количества лжепророков, кое-кто из которых, по всей видимости, будет выглядеть вполне убедительно. Затем последуют природные и социальные катаклизмы – землетрясения, эпидемии, войны, голод, что существенно уменьшит количество всего населения. Третий этап конца связан с гонениями на верующих и соответственно уменьшением их числа. Четвертый этап конца мира коснется собственно территории и населения Палестины, на которую придется особенный удар всевозможных бедствий. На пятом этапе, предшествующем самому концу мира и истории, на небе появятся великие знамения. После чего собственно и грядет эсхатологический посланник Бога (Иисус), завершающий земную историю и переводящий ее в пакибытие, то есть состояние мира уже за границами истории…

Более подробное, но и более символическое повествование о конце света содержится в последней книге Нового Завета – Апокалипсисе Иоанна, полное заглавие книги: «Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре». Существует огромная литература, посвященная анализу, расшифровке и толкованию этого произведения. Следующую далее общую характеристику текста Откровения мы делаем, опираясь на словарь Меня.[1]

«Апокалипсис Иоанна» – достаточно сложный и с композиционной, и с лингвистической точки зрения текст, был канонизирован последним из книг Нового Завета. Проблемы его датировки и авторства до сих пор имеют плюралистические решения. Большинство современных экзегетов признают датировку впервые предложенную свт. Иринеем, согласно которой, Откровение было написано в период правления римского императора Домициана в 91-96 годах.

Вопрос об атрибуции книги имеет три равновероятных ответа. Наиболее простой из них утверждает в качестве автора Откровения Иоанна Зеведеев, ученика Христа, ранее написавшего Евангелия и три Послания. Согласно второго подхода, авторство Откровения, как и всех писаний от Иоанна принадлежит некоему первохристианскому пророку, а не самому апостолу Иоанну. В третьем варианте, Иоанн Зеведеев признается автором Откровения, но не Евангелия от Иоанна и не 1-го, 2-го и 3-го послания от Иоанна.

Анализ языка Откровения позволяет предположить, что его автор писал по-гречески, думая по-еврейски, что отражается и на композиции и на манере изложения откровения. Из ветхозаветных апокалиптик Иоанн заимствует ряд литературных приемов: ритмизацию прозы, сложную смысловую символику, в основе которой лежит число 7, как знак полноты.

Композиция Откровения построена по принципу седмериц:

1) Вступление и семь посланий семи церквам (1-3).

2) Видение небесной Литургии. Агнец снимает семь печатей с книги Божьих судеб (4:1-8:1).

3) Семь ангелов трубят в трубы, возвещая бедствия (8:2-11:18).

4) Семь знамений в небесном пространстве, изображающих борьбу сатаны с Церковью (11:19-15:4).

5) Семь чаш гнева Божьего, изливаемых на мир (15:5-16:21).

6) Семь видений, знаменующих судьбу Вавилона (империи, гонительницы Церкви) (17:1-20:15), и последний Суд.

7) Торжество Света. Новый Иерусалим. Эпилог (21-22).

Один из первых толкователей Откровения от Иоанна, Викторин, выдвинул гипотезу о композиции книги, согласно которой, последовательность труб, знамений, чаш и видений (части 3,5,6) не означает конкретной последовательности во времени, а есть лишь вариации одной и той же темы по принципам семитической поэтики библейской. Прообразом для них служат сказания Книги Исход о «казнях египетских».

Что касается содержания книги, то мнения экзегетов можно представить в виде 3-х основных концепций: 1) Откровение говорит лишь о событиях, которые должны произойти в конце истории. 2) Тайнозритель в прикровенной форме изображает церковно-исторические события своего времени. 3) Откровение содержит общую «модель» самой сущности церковно-исторического процесса. На рассмотрении этого вопроса мы остановимся чуть ниже.

Вопрос относительно содержания апокалиптических текстов с историософской точки зрения может иметь три различных ответа. Первый, наиболее простой ответ, подразумевает, что апокалиптические тексты повествуют о предрешенном конце истории. Второй относит их к метаистории, видя указание на возникновение в истории нового измерения. Наконец, согласно третьему подходу, апокалиптические тексты повествуют не о неминуемом, а лишь о возможном конце истории. Остановимся на каждом из вариантов.

С первой позиции, рассматривая откровение как повествование о катастрофическом завершении исторического бытия, мы понимаем его как оглашение приговора человечеству. Приговора окончательного и обжалованию не подлежащего. Рассматривая эсхатологические откровения как сообщения сценария конца истории, уместно остановиться на таком неоднозначно трактуемом его моменте как парусия – явлении Господа Иисуса во Славе при конце времен. Этот греческий термин можно перевести и как «пришествие», и как «присутствие», поэтому парусию можно понимать не только эсхатологически, но и мистически, как пребывание Господа в мире с момента Его первого явления. В зависимости от понимания парусии двояко трактуется и положение Тысячелетнего Царства и воскрешения праведников по отношению к истории.

С позиции размещения Тысячелетнего Царства в конце времен, сам конец выглядеть следующим образом:

– воскресение к вечной жизни праведников, которым предназначено царствовать со Христом тысячу лет;

– затем наступление великой эсхатологической битвы между добром и злом (Армагеддон),

– которая завершится Вторым Пришествием и всеобщим воскресением.

После этого и происходит собственно завершение исторического процесса и переход мира в принципиально иное измерение.

Однако возможна и другая трактовка последовательности последних событий, когда первое воскресение праведников понимается мистически (об этом далее), а Тысячелетним Царством обозначается пакибытие. Вопрос о толковании этого места остается в богословии дискуссионным.

В то же время богословы, склоняющиеся к духовному пониманию парусии, подчеркивают, что Тысячелетнее Царство (символизируемое Церковью) располагается в реальном историческом времени, наступая с момента явления Христа на земле, поэтому каждый человек должен пребывать в постоянной готовности предстать перед Господом. Именно такое понимание Тысячелетнего Царства отстаивает в своей работе «О граде Божием» Августин Блаженный, имея в виду сам исторический процесс, позволяющий истинно верующим войти и пребывать в Царстве Божием уже при жизни. В принципе такое понимание косвенным образом указывает на временные сроки конца истории – тысяча лет с момента богоявления.

В рамках такого внутриисторического понимания и парусии, и Тысячелетнего Царства «первое воскресение» означает наделение умерших святых таким качеством жизни, которое позволяет им участвовать в исторических свершениях.

Второй возможный ответ на вопрос о содержании эсхатологических откровений касается констатации возникновения в истории нового измерения. Этот подход развивает только что рассмотренное понимание Тысячелетнего Царства, соотнося его с Царством Божием. В своей проповеди Спаситель неоднократно возвещал о приходе Царства Божьего, что собственно продолжало и завершало ветхозаветную эсхатологию. При этом Христос возвещал о Царстве как о реальности сегодняшнего дня, незаметно проникающей в мир, без тех космических знамений, которые ожидала прежняя эсхатологии. «Такой неприметный приход Царства составляет средоточие Евангелия. Из евангельских притч явствует, что и суд, и спасение явлены миру уже с того момента, когда Иисус Назарянин провозгласил наступление Царства. Оно в будущем, но одновременно уже здесь, среди людей».

Новозаветная эсхатология учит полной трансформации человеческой природы в Царстве Божием. По словам Спасителя, люди Царства будут «как Ангелы на небесах». Ап. Павел говорит о «теле духовном», в которое облечется воскресший человек. Именно эта надежда, а не просто бессмертие души, составляет сущность христианской эсхатологии («чаю воскресения мертвых и жизни будущего века»).

Еще один из возможных ответов о содержании апокалиптики заключается в том, что перед нами повествование о возможном конце истории. С этой позиции эсхатологические тексты не предлагают заранее предустановленной схемы исторического финала. Их можно рассматривать и как предостережение, вразумление, наподобие проповеди Ионы, за которой последовало покаяние, а не наказание. Благодать Божия может означать, открытость исторического процесса, возможность иного, а не эсхатологического ее развития. «Соответственно в истинном пророчестве будущее описывается не как предопределенное течение изолированных событий, но скорее как возможное, когда одно событие может быть связано с другим, может оказаться предупреждением, которое принимают или не принимают во внимание; либо история представлена в нем как обетование, условия исполнения которого могут быть выполнены или не выполнены» .

К области возможной, но не неминуемой перспективы относится ожидание бедствий. Например, русский религиозный мыслитель Николай Федоров трактовал пророчества Библии о бедствиях, которые постигнут мир в конце времен, как предупреждение, не имеющее фатального характера. Он утверждал, что, если человечество найдет правильный путь, переход к Царству Божиему не будет катастрофическим. Эта концепция носила черты весьма уязвимого оптимизма, опирающегося на веру в науку.