Политическое поведение в организованных и стихийных формах

Институционализированные партии и движения выделяются прежде всего тем, что поведение их членов подчиняется нормам, зафиксирован­ным в программах и уставах. Но и в той части, где правила игры остаются неписаными, поведение организованных политических групп (коллек­тивных акторов) с их четкой системой распределения ролей между лидера­ми и сторонниками, разделения функций, иерархическими отношениями между членами резко отличается от стихийных выступлений. Для массо­вых политических организаций важны взаимодействия отдельных структур между собой, специализация видов деятельности. Поддержание жиз­неспособности таких объединений требует особой работы по отбору и рек­рутированию новых членов, их обучению и поддержанию сплоченности.

Эффективность политической организации зависит от ряда условий, среди которых одно из важнейших — идентификация (самоотождествле­ние) человека со своей группой. Принадлежность к спаянной группе по­могает личности снизить тревожность, дает ощущение своей сопричаст­ности социально значимым целям, удовлетворяет другие важные челове­ческие потребности. Сказанное относится к отношениям не только внутри партий, но и между партиями, с одной стороны, и их электоратом — с другой.

В политической психологии партийная идентификация — один из цен­тральных объектов изучения. Если раньше партийная принадлежность, поддержка той или иной партии на выборах (и то, и другое называют еще ангажированностью; фр. engagement — обязательство, наём) были семей­ной традицией из поколения в поколение, то в последние десятилетия даже в самых устойчивых политических системах такая идентификация являет­ся скорее исключением из правила.

Партийная идентификация связана с психологической привязаннос­тью к какой-то партии. Если человек считает себя консерватором или лейбористом, чувствует свою близость к той либо иной партии, то следует говорить о его партийной идентификации. Многие люди на­учаются лояльности к партии довольно рано, часто у своих родите­лей. Позже эта привязанность укрепляется и укореняется в окруже­нии, социальном классе, личных и других узах. У молодых начинаю­щих избирателей партийная идентификация, как правило, выражена слабее. Они меньше связаны в своем электоральном поведении и не обладают «иммунитетом» к давлению среды. Напротив, более стар­шие избиратели тверже в своих привязанностях и больше сопротив­ляются силам, стремящимся изменить их предпочтения, чем их мо­лодые сограждане.   Д. Каванах, «Политическая наука и политическое поведение»

Есть данные, что в так называемых зрелых демократиях Запада до 40% молодых людей (от 18 до 25 лет) меняют свою партийную принад­лежность (следовательно, некоторым образом и политическое поведение), а примерно четверть этой возрастной группы способна это сделать в те­чение двух месяцев. Почти половина молодых американцев не видит себя среди сторонников ни одной из двух традиционных партий в стране. Слож­ности с партийно-политической идентификацией нарастают и в странах Западной Европы.

Обратите внимание На протяжении последних 10-15 лет в посткоммунистических стра­нах наблюдается неоднократная смена политической идентификации не только у молодых людей, но почти во всех возрастных группах, равно как и растущее стремление отстраниться ото всех партий: граж­дане, отождествляющие себя с определенными политическими си­лами, успели несколько раз поменять свои пристрастия. В результа­те некогда популярные партии и движения (например, польская «Со­лидарность», «Демократическая Россия») быстро теряли многих своих сторонников, в то время как бывшие компартии, в большин­стве подобных стран претерпевшие серьезные идеологические и по­литические изменения, сохранили ядро своего великовозрастного электората и частично восстановили число сторонников.

Описание организованного политического поведения будет неполным без учета климата (обстановки) в организации, стиля межличностных от­ношений в ней. Этот стиль во многом определяют индивидуальные каче­ства лидера, в частности, его склонность к доминированию и навязыванию своего мнения (диктату) или, напротив, демократичность отношений с пос­ледователями. В психологии принято выделять авторитарный, демократи­ческий и попустительский типы климата в организации, не вкладывая в данные термины собственно политического смысла. Однако ученые не об­наружили прямой связи между демократическими, к примеру, убеждения­ми политика и стилем его отношений с окружением.

В отличие от организованных групп стихийные выступления предъяв­ляют к своим участникам иные политико-психологические требования. К числу стихийных форм поведения в политической сфере относятся как незапланированные (или необдуманные, иррациональные) поступки, совер­шаемые отдельными людьми, так и неорганизованные массовые выступле­ния, бунты, восстания, митинги протеста, самопроизвольно (спонтанно) сло­жившиеся и вскоре распавшиеся движения и т.п.

Обратите внимание Студенческое движение во Франции 1968 г. («Красный май») из­начально сложилось стихийно, потрясло всю страну, а затем мощно развернулось по Западной Европе. Вряд ли можно назвать его орга­низационным ядром небольшую группку студентов, захвативших для политических выступлений, а точнее — для самовыражения, административное здание филологического факультета Сорбон­ны (в пригороде Парижа Нантере), которые через некоторое вре­мя создали «Движение 22 марта» во главе с 23-летним студентом социологом Даниэлем Кои-Бендитом. 3-11 мая 1968 г. в Латин­ском квартале Парижа, где были выстроены баррикады, происхо­дили уличные бои между студентами и полицией (свыше 1000 раненых); в эти дни состоялась также 60-тысячная демонстрация учащихся и примкнувших к ним молодых людей разных профес­сий и безработных. Стихийные волнения студентов, подлинной сутью которых были протест против навязывания молодежи цен­ностей старших поколений и попытка демократизации универси­тетов, а не идейно сформулированная политика, в своих интере­сах и целях (повышение зарплат, отставка правительства и т.д.) использовали прокоммунистические профсоюзы и Французская компартия. Президент Шарль де Голль даже распустил Нацио­нальное собрание и назначил досрочные выборы. Об инициато­рах массового социального протеста - студентах — к тому вре­мени почти вес забыли, а они вернулись в аудитории.

Для исследования поведения очень интересны именно его массовые формы как в силу их политической значимости, так и потому, что в них действуют иные психологические законы, чем в индивидуальных действи­ях. Со времен Гюстава Лебона (1841-1931) и Габриэля Тарда (1843-1904) наука мало что добавила к представлениям о механизмах массовой агрес­сии, паники или энтузиазма. Но тревожные события XX в. подтолкнули поиск ученых в этом направлении. Нарастание стихийных элементов поли­тического поведения неоднократно показывало неготовность властей обес­печить безопасность граждан, оградив их от давящего воздействия толпы.

Под словом «толпа» подразумевается в обыкновенном смысле со­брание индивидов, какова бы ни была их национальность, профес­сия или пол и каковы бы ни были случайности, вызвавшие это со­брание. Но с психологической точки зрения слово это получает уже совершенно другое значение. При известных условиях... собрание людей имеет совершенно новые черты, отличающиеся от тех, кото­рые характеризуют отдельных индивидов, входящих в состав собра­ния. Сознательная личность исчезает, причем чувства и идеи всех отдельных единиц, образующих целое, именуемое толпой, прини­мают одно и то же направление. Образуется коллективная душа, име­ющая, конечно, временный характер, но и очень определенные чер­ты. Собрание в таких случаях становится тем, что я назвал бы, за неимением лучшего выражения, организованной толпой или толпой одухотворенной, составляющей единое существо и подчиняющейся закону духовною единства толпы. Исчезновение сознательной личности и ориентирование чувств и мыслей в известном направлении — главные черты, характеризую­щие толпу, вступившую на путь организации, — не требуют непре­менного и одновременного присутствия нескольких индивидов в од­ном и том же месте. Тысячи индивидов, отделенных друг от друга, могут в известные моменты подпадать одновременно под влияние некоторых сильных эмоций или какого-нибудь великого националь­ного события и приобретать, таким образом, все черты одухотворен­ной толпы. Стоит какой-нибудь случайности свести этих индивидов вместе, чтобы все их действия и поступки немедленно приобрели характер действий и поступков толпы... С другой стороны, целый народ под действием известных влияний иногда становится толпой, не представляя при этом собрания в собственном смысле этого сло­ва. Одухотворенная толпа после своего образования приобретает общие черты — временные, но совершенно определенные. К этим общим чертам присоединяются частные, меняющиеся сообразно эле­ментам, образующим толпу и могущим, в свою очередь, изменить ее духовный состав.   Г. Лебон, «Психология народов и масс»

Стихийное поведение чаще всего является массовой реакцией людей на политический кризис и нестабильность. Для этой реакции характерно преобладание иррациональных, инстинктивных чувств над осознанными и прагматическими. Причины и непосредственные поводы к возбуждению энтузиазма или недовольства толпы могут быть самыми разнообразными и необязательно политическими: от победы национальной футбольной ко­манды до падения курса валюты. Так, было доказано, что всплеск солнеч­ной активности нередко способствует возникновению не только массовых эпидемий, но и социальных волнений, крайних политических выступле­ний (эксцессов), участники которых могут и не осознавать возбуждающее влияние внешней среды.

Начиная с работ Лебона, Зигмунда Фрейда (1856-1939), Владимира Михайловича Бехтерева (1857-1927) и вплоть до современного француз­ского социопсихолога Сержа Московичи, поведение толпы (массы) весь­ма подробно описано в психологии. Под своеобразным углом зрения явле­ние массового политического участия рассмотрел выдающийся испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет (1883-1955) в своем труде «Восстание масс» (1930).

Интерпретация Интересное объяснение возникновения в последние десятилетия XX в. массы (толпы) суперсовременного типа, новейших видов массового, в т.ч. политического, поведения представил Москови­чи в предисловии к русскому изданию (1997) своей книги «Век толп» (1981). Он считает, что основой этого процесса явились расширение наднациональных сообществ, гигантская урбанизация с непомерно большими рынками, а его катализатором выступила ин­формационная революция. Электронные сети все теснее связыва­ют между собой людей, раскиданных по всему земному шару, но, вместе с тем, вторгаются в частную жизнь. Все ныне происходя­щее непременно отразится на мировой и национальной политике. «Мы сегодня присутствуем при глобализации масс, при образова­нии массы мирового масштаба... И бурное развитие систем муль­тимедиа до предела ускорит этот процесс. Наконец, политика в отношении таких огромных сообществ, успех которых зависит от систем мультимедиа, теперь еще больше, чем в прошлом, стано­вится массовой политикой. Культ личности, хотя его так и не на­зывают, из исключения превращается в правило, а ослабление партий почти повсюду только укрепляет могущество лидеров. Положение лидеров в условиях демократии незавидно. Однако стремление к власти — самое распространенное в обществе явле­ние и кандидатов всегда будет в избытке».

Исследователи, как правило, подчеркивают, что в толпе человек чув­ствует себя анонимным, что подталкивает его к действиям более рискован­ным и безответственным. Эти действия могут быть героическими, но не менее вероятны насилие, вандализм и хулиганство. Иррациональность по­ступков объясняется стадным чувством, которое позволяет отдельным уча­стникам отключить свою волю, сознание и действовать по законам толпы.

Исчезновение сознательной личности, преобладание личности бес­сознательной, одинаковое направление чувств и идей, определяемое внушением, и стремление превратить немедленно в действия вну­шенные идеи — вот главные черты, характеризующие индивида в толпе. Он уже перестает быть самим собой и становится автоматом, у которого своей воли не существует. Таким образом, становясь частицей организованной толпы, человек спускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивилизации. В изолированном положении он, быть может, был бы культурным человеком; в толпе — это варвар, т.е. существо инстинктивное. У него обнаруживается склонность к произволу, буйству, свирепости, но также и к энтузиазму и героизму, свойственным первобытному че­ловеку, сходство с которым еще более усиливается тем, что человек в толпе чрезвычайно легко подчиняется словам и представлениям, не оказавшим бы на него в изолированном положении никакого вли­яния, и совершает поступки, явно противоречащие и его интересам, и его привычкам. Индивид в толпе — это песчинка среди массы дру­гих песчинок, вздымаемых и уносимых ветром.   Г. Лебон,«Психология народов и масс»

Толпа (масса) как тип социальной группы характеризуется одновре­менно и аморфностью, и однородностью. В ней часто вообще нет лидера, но если он появляется (нередко это происходит путем самовыдвижения), то толпа принимает на себя всего две политические роли: лидера и его после­дователей. Власть вожака бывает неограниченной, так как идущие за ним не размышляют, а слепо следуют приказам и призывам.

Обратите внимание Поведение толпы подчиняется закономерностям разных уровней. В ней на человека воздействуют, например, и чисто физические факто­ры — духота, резкие звуки (выстрелы, оглушающе громкая ритмич­ная музыка). Нередко стихийное возмущение массы подогревается алкоголем и наркотиками, что дает дополнительный отрицательный эффект.

Собственно психологические факторы, такие как нарастание чувства неуверенности, страха, недоверия к официальным средствам информации, ведут к возникновению слухов, паники, агрессии. Эмоции в массовом ско­пище людей распространяются по собственным законам — они многократ­но усиливаются под влиянием заражения и внушения. Это явление было названо циркуляторной реакцией.

Всегда находятся политические силы, готовые применить стихийную активность толпы в выгодных для себя целях. Такой прием чаще всего ис­пользуют анархистские, экстремистские, право- и леворадикальные, а также ультранационалистические движения и партии, для которых характерно стрем­ление воздействовать на бессознательную, инстинктивную мотивацию учас­тников политического процесса. Психологи (например, Московичи) выяви­ли, что именно лидерам и активистам вышеназванных течений присущи боль­шой репрессивный потенциал, т.е. склонность к агрессивному поведению и к насилию, а также авторитарная структура личности. Не менее важно и то, что подобные политики зачастую опираются на определенные социальные группы, которые из-за условий жизни (в частности, обездоленность, малооб­разованность) открыты для соответствующих влияний. В античности их на­зывали охлосом (чернью) в отличие от демоса (народа).

Наиболее податливы к распространению стихийных форм полити­ческого поведения маргинальные слои в силу утраты традиционных цен­ностей, привычных социальных ориентиров, отчуждения от общества. Быстрые политические изменения и преобразующиеся условия жизни вы­зывают протест таких людей против стирания вероисповедальных, наци­ональных, расовых и иных границ, некоторым образом структурировав­ших их мировоззрение

Для политического поведения экстремистского типа характерен опре­деленный набор ценностей и целей, установок и стилевых особенностей. Первое, что нужно выделить, — это духовная ущербность и антиинтеллек­туализм подобных коллективных акторов. Они апеллируют к предрассуд­кам, которым сильно подвержены именно маргинальные слои. Собственно идейные соображения не бывают ни главной движущей силой, ни особен­ной ценностью экстремистских движений, поскольку для последних бес­сознательность, эмоции, инстинкты, истовая вера или суеверия — пита­тельная среда. Политические лидеры соответствующего толка для сплоче­ния людей вокруг себя умело насаждают и используют стихийность.

Не стоит надеяться, что взрывное политическое поведение толпы — явление, которое сам ход истории, высочайшие темпы развития современ­ной личности оставляют в прошлом, XX столетии. О его актуализации в самом начале XXI в. свидетельствуют массовые и довольно агрессивные выступления так называемых антиглобалистов, среди которых гораздо боль­ше образованных и вполне обеспеченных людей, чем тех, кого по меркам прошлого века можно было бы назвать маргиналами.