Насилие в средствах массовой информации под микроскопом: когда и почему «агрессивные» фильмы влияют на агрессивность

Итак, перед большей частью исследователей уже не стоит вопрос о том, повышают ли сообщения в СМИ, содержащие информацию о насилии, вероятность того, что в дальнейшем уровень агрессии возрастет. Но возникает другой вопрос: когда и почему этот эффект имеет место. К нему мы и обратимся. Вы увидите, что не все «агрессивные» фильмы одинаковы и что только отдельные агрессивные сцены способны иметь последействие. Фактически некоторые изображения насилия могут даже ослабить порыв зрителей напасть на своих врагов. Ниже мы выделим условия, ограничивающие вредные влияния сцен насилия, а также представим теоретический анализ медиа-эффектов, который одновременно является попыткой объяснить исключения и поможет понять как природу преступлений-имитаций, так и воздействия сцен насилия в художественном кино. Ввиду недостатка места мы не сможем познакомить вас со многими интересными и важными экспериментами, поэтому наш обзор исследований будет очень выборочным¹.

______________

¹ Более подробное изложение моей теории см.: Berkowitz (1984). Нет нужды говорить, что другие психологи защищают несколько иные взгляды на влияние насилия, изображаемого в кино. См., например: Bandura (1973); Zillmann (1979); Huesmann & Malamuth (1986).

Эффект прайминга от агрессивных сцен: люди заражаются идеями. Прежде чем продолжить, я должен напомнить, что говорю сейчас только об относительно непосредственном и скоротечном воздействии изображения насилия на телевидении и в кино или чтения о нем, но не о долговременных последствиях частого просмотра сцен насилия. Даже кратковременные эффекты могут быть довольно сложными: несомненно, они находятся под влиянием разнообразных психологических процессов. Я полагаю, что будет полезно объяснить это последействие с точки зрения понятия «прайминга», с которым я познакомил вас в главе 4. Позвольте мне напомнить вам о том, что подразумевается под праймингом.

Понятие «прайминга». Центральная идея попятил «прайминга» (от англ. prime — заряжать, воспламенять) такова: когда люди сталкиваются с неким стимулом (или событием), имеющим частное значение, им в голову приходят другие идеи с точно таким же значением. Эти мысли в свою очередь могут активизировать и другие семантически родственные им идеи и даже склонить к действию.

Один из опытов, упоминавшихся в главе 4, иллюстрирует этот принцип в действии. Чарльз Карвер (Charles Carver) и его коллеги предложили испытуемым несколько наборов из четырех слов и просили составить из каждого набора законченные трехсловные предложения. В той группе студентов, где условием эксперимента была «агрессивная зарядка», 80% наборов слов содержали слово с агрессивной коннотацией. Например, один набор состоял из слов «ударил ее он их», следовательно, из него могло получиться предложение «Он ударил ее». Сразу после того, как студенты составили предложения, они получили задание «наказать» своих коллег за допущенные ошибки. Испытуемые в группе с агрессивным праймингом прибегли к значительно более суровым санкциям, чем студенты из других групп. Агрессивные мысли, которые активизировались в испытуемых в процессе составления агрессивных предложений, по-видимому, заставили их дать враждебную оценку работам других студентов и, возможно также, пробудили их агрессивные наклонности (Carver, Ganellen, Framing & Chambers, 1983).

Понятие прайминга применительно к сценам насилия в масс-медиа. Как уже говорилось в главе 4, именно явления подобного рода способствуют агрессивному поведению, которое является результатом просмотра теле- или кинопрограмм со сценами насилия или знакомства с газетными новостями о человеческой жестокости. Люди заражаются агрессивными идеями. Этот эффект знаком многим. Несколько лет назад один журналист спросил вожака нью-йоркской банды подростков, какие телепрограммы больше всего нравятся молодежи. Парень перечислил программы, изобилующие стрельбой и убийствами, но добавил, что не любит, когда по телевизору показывают изнасилования. По его мнению, подобные сцены «[внушают] парням ненужные идеи... Они выходят из дому и делают то же самое — просто так» (Gale, W.).

Возможно, парень прав. Трудно сказать, делают они это «просто так» или по какой-то причине. Но многие люди, угрожавшие президенту Рейгану после покушения на него, или те, кто совершал насилие под впечатлением от убийства президента Кеннеди или после широко освещавшегося чемпионата по боксу, вероятно, получили агрессивную зарядку от ставших отправными агрессивных историй в СМИ и воплотили свои мысли о насилии в насильственные действия.

Эксперимент, проведенный Чарльзом Тернером и Джоном Лейтоном (Charles Turner & John Layton) в университете Солт-Лейк-Сити, штат Юта, помогает понять психологические аспекты этого процесса. Исследователи дали студентам списки слов на запоминание, а затем поручили каждому «наказать» другого студента за ошибки в ходе «проверки» выученного. В этом задании самыми строгими учителями оказались те, кому достались легко визуализируемые слова, обладающие четкой агрессивной коннотацией (например, «пистолет», «нокаут», «столкновение»). Испытуемые, запомнившие агрессивные, но менее легко визуализируемые слова (например, «гнев», «враг», наказание») или выучившие только нейтральные слова (какова бы ни была их образная ценность), налагали менее суровые наказания (Turner & Layton, 1976).

Теперь давайте через призму этого результата рассмотрим обыкновенные жизненные ситуации. Допустим, мы слышим, что два человека напали на третьего и ранили его. Такое нетрудно себе представить. Легко визуализируемые события, подобные этому, впоследствии так же легко вспоминаются. (Тернер и Лейтон и другие исследователи доказали этот эффект.) Если, на наш взгляд, в этом происшествии преобладает агрессивный смысл, то есть событие вызывает у нас беспокойство или мы считаем его достойным порицания, то мы не только довольно быстро его запомним; также велика вероятность, что наша память активизирует другие связанные с агрессией идеи, чувства и желание действовать. Схожим образом могут воздействовать сцены насилия в кино. Обычно они легко вспоминаются благодаря своей визуальности, яркости и концептуальной простоте. Когда мы вспоминаем эти сцены, их агрессивное содержание может вызвать у нас связанные с агрессией мысли, чувства и моторные реакции. В таком случае мы вполне способны сделать нечто в русле этих спровоцированных реакций, особенно если на тот момент будут ослаблены наши внутренние запреты на агрессию.

Работа Брэда Бушмена и Рассела Гина (Brad Bushman & Russell Geen) дает эмпирическое обоснование для моего исследования о том, каким образом наблюдение сцен насилия повышает вероятность дальнейшей агрессии. В их эксперименте испытуемых просили записать мысли, которые придут им на ум во время просмотра короткого отрывка из фильма. Чем жестче была сцена, тем больше агрессивных идей рождалось у испытуемых. Интересно,— и это лишний раз подтверждает мою теорию,— что люди, которым показывали самый жестокий фильм, сильнее всего выражали свой гнев (в сравнении с тем, как они чувствовали себя в начале эксперимента) и у них значительно повышалось кровяное давление¹. Таким образом, активизирующее событие — в данном случае просмотр кинофильма со сценами насилия — может породить физиологические и эмоциональные реакции, а также конкретные мысли.

__________________

¹ Bushman & Geen (1990). Эти исследователи обнаружили также, что у мужчин с относительно сильной склонностью к физической агрессии (оценка по шкале Басса—Дарки) агрессивные мысли возникали чаще после просмотра сцен умеренного насилия. Уонн и Брэнскоум (Wann & Branscombe, 1989) явно опирались на понятие прайминга в своем исследовании влияния спорта. Их испытуемым не показывали записи спортивных игр, а давали задание составить предложения об агрессивных (например, бокс) или неагрессивных (например, гольф) видах спорта. Позже испытуемые должны были охарактеризовать малознакомого им человека (ассистента экспериментатора). Те, кто составлял предложения с названиями агрессивных видов спорта, были более склонны считать этого человека враждебно настроенным типом с сильной склонностью к проявлению агрессии.

Смысл наблюдаемого насилия. Обсуждая эксперимент Тернера-Лейтона, мы затронули серьезную проблему, которую следует сформулировать точнее: у людей, наблюдающих сцены насилия, не возникнут агрессивные мысли и склонности, если они не интерпретируют увиденные действия как агрессивные. Иными словами, агрессия активизируется, если зрители изначально думают, что видят людей, намеренно пытающихся ранить или убить друг друга.

Являются ли контактные виды спорта жестокими играми? К такому выводу можно прийти относительно таких контактных видов спорта, как американский футбол. Многие считают его жестокой игрой, и действительно, на некоторых людей футбольная борьба может воздействовать так же, как и насилие в кино. Джеффри Голдстейн и Роберт Арме (Jeffrey Goldstein & Robert Arms) опросили зрителей на футбольном матче и на чемпионате по гимнастике с целью оценить уровень враждебности болельщиков до и после состязаний. Если у тех, кто переживал за гимнастов, не было выявлено никакого обнаружимого эффекта, то футбольные фанаты продемонстрировали значительный рост враждебности, причем независимо от того, болели они за победившую или проигравшую команду.

Однако не следует рассматривать футбол как агрессивный вид спорта. У соперников нет намерения покалечить друг друга, мы должны видеть в игроках просто хороших спортсменов, энергично добивающихся победы. Не придавая игре агрессивного смысла, зритель не придет к агрессивным мыслям (если он не слишком обеспокоен ходом игры) и, следовательно, не получит стимула к агрессии. С моим коллегой Джо Алиото (Joe Alioto) мы доказали это с помощью следующего опыта.

Сначала ассистент экспериментатора преднамеренно оскорбил испытуемых, а затем им показали фильм о профессиональном футболе или боксе. Испытуемых из двух групп по-разному подготовили к восприятию фильма: одной группе описали соперников как ожесточенных противников, которые стремятся изничтожить друг друга, другой группе — как невозмутимых профессионалов. Только испытуемые из первой группы увидели в соревнованиях агрессивный смысл. Когда позже всем участникам было предложено «наказать» человека, оскорбившего их в начале эксперимента, то испытуемые, полагавшие, что спортсмены стремились покалечить друг друга, проявили больше агрессии, чем их коллеги из второй группы¹.

____________

¹ Первое из упомянутых исследований влияния футбола проведено Голдстейном и Армсом (Goldstein & Arms, 1971). Арме, Рассел и Сэндилендс (Arms, Russell, Sandilands, 1979) также обнаружили возрастание агрессивности после хоккейного матча и соревнований по борьбе, но не после соревнований по плаванию. Второй из упомянутых экспериментов проведен Берковицем и Алиото (Berkowitz & Alioto, 1973).

Итак, наблюдаемая агрессия — в голове самого очевидца. Только если люди толкуют увиденное как агрессию, данное событие активизирует связанные с агрессией идеи и стимулирует их к проявлению агрессии.

Наказуема ли увиденная агрессия? Даже считая наблюдаемое событие агрессивным, зрители тем не менее могут не получить посыла к агрессии, если им четко дали понять, что агрессия наказуема. Допустим, мы видим, как некто избил человека, а потом видим, как драчун расплачивается за свой поступок. Как подчеркивал Альберт Бандура (Albert Bandura), маловероятно, чтобы в этом случае мы стали подражать поведению преступника, и едва ли у нас возникнут мысли, одобряющие агрессию. То же относится и к криминальным сообщениям.

Читая в главе 10 о высшей мере наказания, вы увидите, что новости об убийце, казненном или приговоренном к пожизненному заключению, явно способны привести к кратковременному спаду уровня убийств — снижение будет продолжаться до тех пор, пока новости о наказании будут появляться регулярно и оставаться актуальными.

Является ли наблюдаемая агрессия «плохой»? Мы получим тот же результат, если будем думать, что увиденная агрессия заслуживает морального осуждения. Возьмем тот же гипотетический пример. Допустим, мы узнали, что человек, которого на наших глазах избили, позже умер от полученных травм. Это напоминание, что агрессия зачастую имеет чрезвычайно печальные или даже трагические последствия, может активизировать наши запреты в отношении агрессии и даже уберечь нас от столкновения с тем, кто только что рассердил нас.

Определенно то же самое относится и к демонстрации насилия в кино. Чрезвычайно агрессивный фильм не спровоцирует усиливающие агрессию мысли и моторные реакции, если зрители расценивают экранные драки, стрельбу и убийства как злодеяния. Но в большинстве подобных фильмов изображаемая агрессия не осуждается. В этом отношении показательны добрые старые вестерны. В этих фильмах никогда не показывают, что кто-то серьезно пострадал в драке или от пули. Персонажи просто падают, но публика не получает напоминания о смерти и уничтожении, которые несет с собой оружие.

Конечно, в современном жестоком фильме нам почти наверняка покажут тела с кровоточащими рваными ранами от пуль и ножей, но даже в этом случае к концу картины зрители все же приходят к выводу, что для изображенного насилия по большей части имелись достаточные основания. Сколь бы кровожадным ни был фильм, в конечном счете в нем заложена идея о том, что жестокость можно полностью оправдать¹.

_______________

¹ Ричард Горансон обнаружил, что люди, смотревшие боксерский поединок, проявляли меньшую агрессивность по сравнению с испытуемыми из контрольной группы, когда им говорили, что проигравший боксер скончался от полученных в этом бою травм. Напоминание о том, что агрессия может иметь трагические последствия, явно активизирует запреты на проявление агрессии по отношению к другим людям (Berkowitz, 1984, р. 421).

Однако каким бы ни был исход агрессии в фильме, мы расцениваем поведение, представленное на экране, как «неправильное», если не находим оправданий для агрессора. Приведу пример, поясняющий мою мысль. Возможно, вы видели старый американский фильм Bad Day at Black Rock. Главный герой фильма (в исполнении Спенсера Трейси) едет на запад, в небольшой городок, чтобы выяснить обстоятельства загадочной смерти своего друга. Кое-кто из жителей города недоволен этим, и ему начинают угрожать. Некоторые зрители могут получать удовольствие от того, что «плохие парни» запугивают героя Трейси, поскольку им вообще нравится наблюдать за агрессивными действиями — по крайней мере, такой тип поведения их не возмущает. Эти люди не думают, что запугивать человека — это плохо, и изображение угрожающего поведения вполне способно спровоцировать в них агрессивные идеи и чувства. Настроенное примерно таким же образом незначительное меньшинство американцев не было обеспокоено убийством президента Кеннеди или попытками убить президентов Форда и Рейгана. Именно на таких людях может лежать львиная доля ответственности за рост агрессии и жестоких угроз, который имел место вскоре после совершения этих сенсационных преступлений.

Моя гипотеза состоит в том, что люди реагируют абсолютно по-разному, когда видят, как угрозы приводятся в действие. Большинство видевших фильм Bad Day at Black Rock несомненно расценивают поведение злодеев по отношению к персонажу Спенсера Трейси как бесчестное. Так и подавляющее большинство американцев было потрясено покушениями на Кеннеди, Форда и Рейгана. Их негативная оценка увиденного преступления не дала возникнуть агрессивным идеям и склонностям, которые могли активизироваться, не имей они твердой позиции на сей счет.

Однако чаще в кинофильмах не просто демонстрируются грубые, агрессивные сцены. Обычно создатели фильма идут дальше и под конец показывают героя-триумфатора, наказывающего плохих парней. В Bad Day происходит именно так. После того как к Спенсеру Трейси почти весь фильм приставали бандиты, он наконец решает, что с него довольно, и (под аплодисменты зрителей) внезапно обрушивается на своих обидчиков. Как сказал бы автор викторианской эпохи, он отомстил злодеям сполна. Публика обожает такую развязку. Людям нравится смотреть, как обидчики получают по заслугам, и мысли, возникающие под воздействием этой доставляющей удовольствие жестокости, могут на самом деле повысить вероятность того, что кто- то из зрителей после просмотра кинофильма как минимум оскорбит другого человека.

Я совершенно уверен в таком прогнозе, потому что его подтверждают результаты девяти разных экспериментов, начиная с работы, опубликованной мной в соавторстве с Эдной Роулингз (Edna Rawlings) в 1963 году. Проведенные тогда эксперименты неоднократно повторялись, и не только в моей лаборатории. Во всех исследованиях рассерженные испытуемые-мужчины демонстрировали наибольшую агрессивность по отношению к провоцировавшим их ранее лицам после просмотра фильма, в котором обидчики понесли заслуженное, по общему мнению, наказание. Типичным является и опыт, который я описал в 1965 году.

Испытуемому говорили, что он получит несколько заданий и будет решать их вместе с другим студентом, поскольку цель эксперимента — изучение психологических реакций на разные виды деятельности. Обоих студентов подключали к некоему аппарату, объясняя, что тот будет фиксировать физиологические изменения организма. На первом этапе требовалось пройти тест на интеллект, и «другой студент», а на самом деле помощник экспериментатора, либо пренебрежительно отзывался о результатах теста испытуемого (тем самым вызывая его гнев), либо держался нейтрально. На втором этапе, следовавшем сразу за первым, оба студента смотрели 6-минутную сцену боксерского поединка из фильма «Чемпион», где персонажа в исполнении Кирка Дугласа сильно избивали. Но перед началом просмотра испытуемым кратко пересказывали содержание фильма, якобы для того, чтобы они лучше поняли эту сцену. Испытуемым из одной группы героя Дугласа характеризовали как хорошего человека, другой группе его описывали как неприятного, злобного типа. Предполагалось, что испытуемые из второй группы должны прийти к мысли, что избиение Кирка Дугласа в финальном бою за кубок — это справедливая агрессия: он получил «то, что заслужил». Студенты из первой группы, напротив, должны были расценить наказание «хорошего парня» как неоправданное.
На последнем этапе «другой студент» якобы получал задание поработать над задачами в соседней комнате. Настоящему испытуемому говорили, что он должен оценить каждый ответ своего напарника и «наказывать» его, нажимая на механизм, генерирующий электрические разряды, — за каждый ответ полагалось от одного до десяти разрядов в зависимости от качества ответа. Через несколько минут испытуемому показывали мнимую работу «другого студента» (со средними результатами, продемонстрированными в этом эксперименте). На рис. 7-4 показано, сколько разрядов послали напарнику испытуемые из каждой группы; большее число разрядов означает более сильную агрессию.
Как вы видите, люди, которых напарник провоцировал обидными замечаниями, наказывали его более жестоко, чем это делали те, кого не обижали. Но еще важнее, что наиболее агрессивными оказались студенты, считавшие агрессию на экране «справедливой». Образ «плохого парня», получившего по заслугам, заставил их поверить (на время), что они поступят правильно, наказав плохого парня в реальной жизни¹.

__________________

¹ Эксперимент, демонстрирующий, что свидетели предположительно «оправданной» агрессии склонны нападать на других людей чаще, чем в других ситуациях, описан в Berkowitz & Rawlings (1963). Об эксперименте, описанном в этом разделе, сообщается в Berkowitz (1965), Experiment III. Сравнимые результаты получены в исследованиях, перечисленных в Berkowitz (1984), р.421.

Тот же вывод верен и для аудитории фильма Bad Day at Black Rock (или любого фильма, где главный герой наказывает злодеев). Сценаристы и режиссеры могут возразить, что их фильмы преподают хороший урок, например: «Преступление не приносит выгоды» или «Справедливость всегда торжествует». Однако некоторые зрители покинут кинозал с несколько иной мыслью, а именно: иногда агрессия оправданна. Только что оказавшись свидетелями праведной агрессии, эти люди могут полагать, пусть недолго, что с их стороны будет совершенно правильно заставить страдать того, кто их спровоцировал.

Отождествление себя с киноагрессором. Иногда зрители отождествляют себя с теле- и киногероями, что также влияет на силу их впечатлений от увиденного на экране. Отождествляя себя с одним из персонажей, они, по сути, воображают себя этим человеком. Как следствие, люди эмоционально реагируют на все, что бы ни случилось с «их» персонажем. Если герой — мужчина, который вступает в борьбу, они думают, что вместе с ним дерутся и стреляют в экранных врагов. Поскольку они представляют себя агрессивными, в них легко активизируется широкий спектр агрессивных идей и склонностей.

Эксперимент Жака-Филиппа Лейенса и Стива Пикуса (Jacques-Philippe & Steve Picus) продемонстрировал, что агрессия усиливается, когда зрители отождествляют себя с киноагрессором. Испытуемых, студентов университета Мэдисона, штат Висконсин, попросили представить себя одним из двух боксеров в короткой схватке за приз (персонажем, который в итоге побеждает). После того как испытуемые видели, что их герой в фильме избивает соперника, они сами наказывали ранее провоцировавшего их человека более строго, чем наказали бы его в иной ситуации (Leyens & Picus, 1973).

Психологическое дистанцирование от кинонасилия. Если психологическая близость к киноагрессору способна впоследствии усилить агрессивность зрителей, то противоположный эффект может иметь место, если зрители психологически дистанцируются от борьбы на экране. Очевидно, что при таком психологическом отстранении снижается вероятность, что наблюдаемая агрессия будет активизировать агрессивные идеи и желание действовать.

Один из способов достижения эффекта отстранения — сфокусировать внимание на аспектах фильма, не связанных с насилием. Например, Лейенс, Киснерос и Хоссэй (Leyens, Cisneros & Hossay) попросили некоторых испытуемых обратить внимание на художественные аспекты кинокартин, в которых есть агрессия. Позже все участники эксперимента получили возможность наказать человека, обидевшего их до просмотра фильма. Те, кого интересовала эстетика картины, наносили обидчику меньше ударов, чем остальные. Поскольку их занимала не агрессия, а другие вопросы, агрессивное содержание фильма незначительно усиливало агрессивные мысли и склонности (Leyens, Cisneros, & Hossay, 1976).

Думаю, что смогу объяснить, почему профессиональные кинокритики редко выражают беспокойство по поводу насилия, которым часто изобилуют современные фильмы. Когда критики смотрят фильм, их внимание концентрируется на эстетических и художественных аспектах, что не приводит к стимуляции агрессии. Однако они не осознают, что среди зрителей есть люди с совершенно иными интересами, склонные увлечься наблюдаемой жестокостью и становиться более агрессивными от вида драк и убийств.

Осознание нереальности насилия. Зрители могут также дистанцироваться от происходящего на экране, говоря себе, что это всего лишь вымысел или игра. «Это неправда»,— думают они и мысленно отходят от наблюдаемых событий, благодаря чему те меньше на них влияют.

Некоторые люди интуитивно знают, как достичь этого благотворного психологического дистанцирования во время просмотра фильма, нарушающего их эмоциональное равновесие. Одна журналистка рассказывала о том, что в детстве любила смотреть фильмы ужаса, но в самые пугающие моменты ее всегда охватывал страх. Ее тетя, вместе с которой она смотрела эти фильмы, успокаивала ее, напоминая, что это всего лишь кино. «Помни,— говорила она бодрым голосом,— что вокруг там стоят осветительные приборы, камеры и режиссеры с гримерами, но только на экране их не видно. В общем, это просто выдумка» (James, С. New York Times, May 27,1990).

Эта женщина была права, когда пыталась обратить внимание ребенка на нереальность происходящего на экране. Знание о вымышленной природе кинособытий может ослабить их эмоционально- возбуждающую способность — и снизить их способность активизировать связанные с агрессией идеи и побуждения. Эксперименты с участием детей и студентов доказывают, что агрессивные сцены с меньшей вероятностью стимулируют усиленную агрессивность, когда зрителям заранее напоминали, что они увидят всего лишь игру актеров в декорациях. Другим молодым людям говорили, что они увидят хронику реальных событий. Когда те и другие после просмотра фильма получили возможность наказать своих коллег, испытуемые, считавшие происходящее на экране вымыслом, оказывались менее агрессивными (см.: Feshbach, 1972; Geen, 1975; Geen & Rakovsky, 1973. Также см.: Berkowitz, 1984, p. 422-423). Их осведомленность о нереальности наблюдаемой борьбы, по-видимому, снижала влияние увиденной агрессии.

Эти результаты не означают, что вымышленная жестокость всегда менее агрессивна, чем реальные драки и убийства. Для того чтобы психологически дистанцироваться от происходящего, зрители должны быть уверены, что экранные персонажи в действительности не пытаются причинить друг другу вред. Это знание не всегда наличествует.

Опытные зрители могут самопроизвольно напомнить себе, что это художественный фильм, но дети, вероятно, не всегда помнят, что наблюдают за нереальными событиями. Более того, согласно исследованиям, по сравнению с детьми из более благополучных семей дети из неимущих семей менее склонны говорить себе, что кино — это только вымысел. Возможно, это объясняется тем, что в реальном мире им пришлось пережить немало разочарований и что реальность их собственной жизни была чрезвычайно жестока к ним, не давая сбываться их фантазиям. Как бы ни было, дети из неблагополучных семей могут больше других подвергаться «риску», когда по телевизору показывают передачи и фильмы со сценами насилия¹.

______________

¹ См.: Liebert & Sprafkin (1988), p. 89-90. В Заявлении Комиссии о насилии в телевизионных развлекательных программах, опубликованном Национальной комиссией по расследованию причин и предотвращению насилия, было сделано замечание, актуальное не только в 1969 г., но и для представителей следующего поколения: «Многие дети склонны верить, что мир, который изображает телевидение, есть отражение реального мира. Способность дифференцировать факты и вымысел сама собой приходит с возрастом и зрелостью, но от социального окружения ребенка требуется помочь ему развить эту способность... Дети и подростки из семей с низким уровнем дохода верят, что в реальной жизни люди ведут себя так же, как в выдуманном телевизионном мире» (1969 а, р. 6).

Сохранение влияния информации о насилии. Позвольте напомнить вам, что агрессивные мысли и склонности, активизированные картинами насилия в средствах массовой информации, обычно довольно быстро сходят на нет. По данным Филлипса, как вы помните, шквал преступлений-имитаций обычно прекращается примерно через четыре дня после первых широких сообщений о жестоком преступлении. Один из моих лабораторных опытов также показал, что повышенная агрессивность, вызванная просмотрам фильма с жестокими, кровавыми сценами, практически исчезает в течение часа². (Экспериментальные исследования также обнаружили ослабление эффекта прайминга с течением времени.).

_____________

² Бьювиник и Берковиц (Buvinic (Si Berkowitz, 1976) пишут о спаде эффекта от наблюдаемого насилия в течение часа, а Дуб и Клайми (Doob & Climie, 1972) подтверждают этот результат только для нерассерженных испытуемых. Еще одно доказательство быстрого исчезновения эффекта прайминга в ситуациях социального взаимодействия представляют Уилсон и Капитмен (Wilson & Capitman, 1982).

И все же влияние информации о насилии не всегда столь скоротечно. Это подтверждает пример Роберта Смита, убийцы, о котором я упоминал в начале этой главы. Хотя Смит заявил, что преступления Спека и Уитмена подали ему идею самому совершить массовое убийство, он ждал три месяца, прежде чем открыть пальбу на курсах косметологии в Аризоне. Почему сообщения о зверских преступлениях Спека и Уитмена имели такой устойчивый эффект? И почему убийство президента Кеннеди вызвало рост насильственных преступлений лишь месяц спустя?

Очевидно, в этих конкретных случаях имело место нечто такое, что продлило усиливающее агрессию влияние сообщений о преступлениях. Мы можем предположить, как все происходило. Вероятно, активизированные агрессивные склонности сохранились у Роберта Смита потому, что у него периодически возникали связанные с насилием фантазии. Упражняясь в стрельбе из спортивного пистолета, подаренного родителями, он мог представлять себе, что стреляет в людей. Это происходило целый месяц после преступлений Спека и Уитмена вплоть до того дня, когда он решил, что пришло время действовать. Воображаемая агрессия с большей вероятностью сохраняет и даже усиливает агрессивные мысли и намерения и с меньшей — вызывает ослабление желания совершить насилие¹.

______________

¹ В работе Buvinic & Berkowitz (1976) явная агрессия, демонстрируемая обиженными испытуемыми, которые смотрели фильм со сценами насилия, не шла на убыль через час, если испытуемые получали возможность выразить свое мнение об обидчике после просмотра фильма, но перед тем, как им разрешали наказать его. Символическая вербальная агрессия явно способствовала пролонгации агрессивных мыслей и склонностей, активизированных видом насилия из фильма.

Возможно, СМИ несут ответственность за то долговременное влияние на умы, которое имело убийство президента Кеннеди. Налицо парадокс. Журналисты печатных и вещательных средств информации, конечно, должны были рассказать миру об этом трагическом событии (точно так же, как они обязаны сообщать о других насильственных преступлениях). Однако, рассказывая о событии, вновь и вновь показывая кадры, запечатлевшие убийство, постоянно рассуждая о том, на самом ли деле президента убил Освальд (и если да, то почему он пошел на это), средства массовой информации могли непреднамеренно подбросить склонным к насилию людям агрессивные идеи, а также помочь сохранить эти агрессивные мысли и склонности и через несколько дней и недель.

Реактивация влияний ассоциируемых с агрессией сигналов. Анализ эффекта прайминга от СМИ, на мой взгляд, может легко объяснить описанные выше результаты. По сути, агрессивные мысли, пришедшие на ум в результате другой (не связанной с получением информации) деятельности вскоре после прайминга агрессии, наступившего после просмотра сцен насилия в кино или по телевидению (или после знакомства с газетными новостями, рассказывающими о случаях насилия), могут реактивировать агрессивные мысли и наклонности, рожденные под впечатлением информации из масс-медиа. Так, фантазии о насилии Роберта Смита во время его упражнений в стрельбе предположительно пробудили и пролонгировали прайминг от информации о преступлениях Спека и Уитмена.

Но еще более удивительно, что определенные виды явно нейтральных стимулов из окружающей среды также способны реактивировать ранее созданный просмотром кинофильма эффект прайминга, даже при том, что эти стимулы неагрессивны по своей природе.

Приведем один пример. После того как в 1963 году был убит президент Кеннеди, а в 1968-м застрелили его брата Роберта Кеннеди, многие считали, что их третий брат, сенатор Эдвард Кеннеди, также может стать жертвой покушения. Предполагалось, что ассоциация с убитыми братьями каким-то образом может побудить эмоционально неуравновешенного человека покушаться на Эдварда Кеннеди. Иначе говоря, сама его фамилия, либо его вид, либо разговор о нем могли бы реактивировать агрессивные идеи и желания, возникшие еще раньше от сообщений о смерти его братьев¹.

_________________

¹ По данным журналиста Тома Виккера (Tom Wicker, 1991), Роберт Кеннеди подозревал, что может стать жертвой покушения. Одному французскому литератору он говорил, что «может быть убит из-за заразности этих настроений, в подражание» другим убийствам (р. 326). Ассоциация сенатора Кеннеди с его убитым старшим братом, вероятно, могла внушить мысль убить его. Есть некоторые свидетельства того, что ассоциация по фамилии самого младшего Эдварда Кеннеди со старшими братьями увеличила вероятность того, что он может стать жертвой насильственного преступления. В 1972 г. автор синдицированной газетной колонки Гай Гарднер сообщал, что за период с конца 1963 по 1971 г. Эдвард Кеннеди получил угроз больше, чем кто-либо. По данным Секретной службы, 355 из этих угроз были настолько серьезны, что по ним были предприняты расследования.

Несколько экспериментов, которые я провел с помощью своих студентов в Висконсине, вполне допускают такой тип реактивации. Я опишу только один опыт, отчет о котором мы с Расселом Гином опубликовали в 1966 году.

В начале эксперимента каждого студента, участвующего в опытах, знакомили якобы еще с одним испытуемым, а на самом деле ассистентом экспериментатора. Этот «другой студент» представлялся одним из трех имен — Бобом Келли, Бобом Данне или Бобом Райли — для того, чтобы варьировать связь имени ассистента с жертвой агрессии из фильма, который предстояло увидеть настоящему испытуемому. Во всех случаях ассистент провоцировал последнего, пренебрежительно отзываясь о результатах выполненного им задания. Затем, как и в других опытах, испытуемому показывали 6-минутный отрывок из фильма — либо сцену боксерского матча из «Чемпиона», либо кадры захватывающих, но неагрессивных автогонок. По окончании просмотра испытуемый получал возможность наказать ассистента электрическими ударами (якобы оценивая качество выполненного тем здания).
Имя ассистента ассоциировалось у испытуемого с одним из персонажей фильма. Когда «другой студент» назывался Бобом Келли, То его имя ассоциировалось с жертвой наблюдаемой агрессии, так как по фильму избитый герой Кирка Дугласа носил прозвище «Келли Карлик». Если же ассистента представляли как Боба Данне, то его имя ассоциировалось с именем агрессора-победителя Данне, который в фильме избивает Келли Карлика. Наконец, поскольку в фильме не было персонажа с фамилией Райли, имя Боб Райли не вызывало у испытуемого никаких ассоциаций с боксом.

Из рис. 7-5 видно, что имя обидчика-ассистента действительно влияло на то, сколько ударов он получал, но эта зависимость обнаруживалась только в тех случаях, когда испытуемому показывали фильм о боксе. В итоге он наказывал ассистента более жестоко, если тот ассоциировался с жертвой увиденной агрессии (в среднем 5,4 раза в сравнении с 4 ударами от испытуемых, чей напарник не ассоциировался с жертвой). Рассерженные испытуемые из этого эксперимента, желавшие расквитаться с обидчиком, имели возможность сделать это и намеревались отомстить — и связь их «мишени» с тем, кого на их глазах только что избили, усиливала агрессию. Возможно, когда испытуемый думал об этом человеке, ассоциативная связь последнего с кем-то, кому был причинен ущерб в результате агрессии, усиливала желание наказать его (Geen & B