Возникновение антисептики. Физико-химическая теория брожения и гниения

Термины «антисептика» (от лат. anti — против, septicus — гниение) и «антисептические средства» были введены в научный оборот в 1750—1752 гг. шотландским врачом, лейб-медиком Дж. Принглом. В серии журнальных публикаций, а затем в специальном приложении84 к своей знаменитой работе «Наблюдения над болезнями солдат в лагерях и гарнизонах» (1752) Дж. Прингл, обобщая собранные им материалы, прямо указал, что неорганические кислоты (серная, соляная, азотная) и спирт обладают выраженной способностью «препятствовать развитию гниения», и назвал их «антисептическими».

Эти сообщения Дж. Прингла, удостоенные золотой медали Лондонского королевского общества, привлекли к себе внимание широкой медицинской общественности. Уже во второй половине 18 столетия «антисептический метод лечения» вошел в учебники и руководства по практической медицине и хирургии, а неорганические кислоты и спирт стали активно применяться «для борьбы с гниением ран». В первой половине 19 в. перечень «антисептических средств» пополнили йод, йодоформ, раствор хлорной извести, квасцы, однако, как уже говорилось, результаты их применения практически никак не отразились на показателях смертности от «госпитальной гангрены» и других гнойно-септических осложнений ран.

Основная причина неудач состояла в особенностях применения «антисептических средств», которые определялись господствовавшей в те годы так называемой физико-химической теорией природы процессов гниения и брожения. Согласно этой теории, разработанной еще в 1697 г. знаменитым немецким врачом и химиком Г. Шталем, гниение и брожение представляли собой разновидности «процесса умирания» и состояли в развитии цепи химических превращений, направленных на разложение веществ. Роль механизма, запускавшего эти химические превращения, Г. Шталь отводил «ферментам» — телам, находящимся в состоянии разложения и благодаря этому обладающим способностью передавать присущее им «внутреннее активное движение» молекулам сбраживаемого или гниющего субстрата и таким образом индуцировать процессы расщепления различных веществ и даже организмов.

В отличие от многих физических и химических теорий, созданных в период первой научной революции, физико-химическая теория брожения и гниения с успехом прошла испытания великими открытиями в области химии конца 18 — начала 19 в. Более того, она получила дополнительный импульс развития и таких могущественных сторонников, как основоположники физиологической и органической химии — Ю. Либих, Й. Берцелиус, Ф. Веллер, — считавших гниение и брожение не просто похожими процессами, а последовательными этапами единого процесса распада органических веществ под воздействием кислорода.

«До соприкосновения с кислородом составные части вещества остаются рядом, не оказывая друг на друга никакого влияния,— указывал Ю. Либих в своих знаменитых £Химических письмах”, — кислород нарушает состояние покоя, равновесие притяжения, связующего элементы в частице вещества; вследствие этого нарушения происходит распадение, новое распределение элементов». Распад органических веществ в результате непосредственного воздействия на них кислорода воздуха был назван гниением.

Однако описанным выше образом кислород действовал не на все органические вещества. Опыты и наблюдения свидетельствовали, что «способность подвергаться гниению присуща главным образом азотсодержащим веществам и в первую очередь белкам». Что же касается, например, растворов сахаров, то они, по справедливому замечанию Ю. Либиха и Й. Берцелиуса, не разлагаются от простого соприкосновения с воздухом. Для их распада требовался более «энергичный» толчок, который «мог быть сообщен лишь уже гниющим веществом». Распадаясь само под влиянием кислорода, гниющее вещество «расшатывало соседние частицы сахара… и раз начавшееся разложение далее шло само собою».

Процессы распада органического вещества под влиянием гниющих веществ были названы брожением (спиртовое, молочнокислое и др.). Брожение могло состоять в простом распаде сложной частицы (например, частица сахара распадалась на две частицы молочной кислоты или на спирт и углекислоту) и в ее окислении (например, при уксуснокислом брожении спирт окислялся в уксусную кислоту). Но и в том, и в другом случае считалось, что процесс брожения начинался только вследствие «соприкосновения с гниющим телом».

Такой взгляд на природу гниения и брожения неизбежно привел врачей к представлению о том, что «гниение животной организации человеческого тела» является абсолютно неотвратимым последствием любой раны — причиной «гниения ран» считались… сами раны. «При каждом сколько-нибудь значительном повреждении,— писал в середине 19 столетия Н. И. Пирогов,— насильственное перемещение атомов причиняет такие механические изменения в пораженной части, которые легко переходят в химические. Переход этот почти неуловим. Ни одно значительное нарушение целости, при доступе воздуха… не обходится без местной смерти и гнилого брожения».

Иными словами, врач никакими способами не мог предупредить возникновение «гнилого брожения» раны, а имел возможность лишь приостановить или замедлить этот процесс с помощью «антисептических средств». Механизм их действия с позиций физико-химической теории объяснялся тем, что «антисептические средства» обладали способностью «умножать плотность и поправлять смешение животной организации», препятствуя тем самым развитию цепной химической реакции распада в «животной организации».

Как следствие, «антисептические средства» применялись исключительно к организму пациентов (внутрь или местно), причем, как правило, уже после того как начинались процессы гниения, о чем судили по характерному запаху. Никто не мог даже подумать о том, чтобы использовать их для обработки шовного и перевязочного материала, хирургического инструментария, одежды или рук самого врача85, что в свою очередь и определило крайне низкую эффективность антисептического метода лечения в 18 — первой половине 19 вв.