Социальное предвидение в философии истории

Представления о прошлом и, значительно позднее о будущем как о категориях, отличных от настоящего возникли не одновременно с мышлением, а были выработаны им в первобытном обществе лишь в процессе длительного развития.

К середине 1-го тысячелетия до н.э. эти представления приобретают уже характер философских систем, из которых в последующем сформировываются три основополагающие концепции исторического процесса:

· концепция деградации (регресса) человечества от некоего “Золотого века” в древности и ведущая к упадку и грядущей гибели человеческой культуры;

· концепция циклического развития исторического процесса - бесконечной смены подъемов и падений человеческой культуры в бесконечном круговороте одних и тех же стадий развития;

· концепция прогрессивного развития от низшего к высшему.

В той или иной модификации эти концепции сохранились и поныне. Рассмотрим их.

Концепцию регресса от “Золотого века” в мифологической форме изложил древнегреческий поэт Гесиод (VIII - VII вв. до н. э). Из этой концепции органически выросла теория естественного состояния.

Однако в той же Греции Платон (428-348 до н.э.) и Аристотель (384-322 до н.э.), а в Китае Мэнцзы (372-289 до н.э.) и Сыма Цянь (195-86 до н.э.) развивают концепцию циклов, пытаясь вскрыть закономерности прохождения каждого цикла, найти факторы, обусловливающие этот процесс (географические, экономические, государственно-правовые), здесь, на земле, помимо “воли богов” (провидения). В последующем эта концепция была настолько детально разработана в трудах древнегреческого историка Полибия (III – II вв. до н.э.), что некоторые западные историки считают все последующие теории этого рода вплоть до О. Шпенглера, П. Сорокина и А. Тойнби лишь перепевом его взглядов.

Третья концепция в виде идеи “светлого будущего” была ярко выражена в религиозно-утопическом учении хилиастов возникшее на заре христианства. Сторонники этого учения верили в земное воплощение идеала справедливости, в то время как христианство уповало на “царство небесное”, т.е. на воздаяние за существующие несправедливости в будущем и вне человеческой истории. Это различие привело к тому, что хилиазм был объявлен (255 г.) церковью ересью.

Наряду с религиозными концепциями будущего в Новое время начинают развиваться концепции иного характера - научные. Они отличаются от последних тем, что “иное будущее” людей здесь определяется не сверхъестественными силами, а самими людьми, их разумом и действиями, что уже было принципиальным отличием.

В борьбе с бессодержательным эмпиризмом исторической науки средневековья и провиденциализмом теологии возникла так называемая философии истории, в основе которой лежал принцип историзма т.е. подхода к действительности как развивающейся и изменяющейся во времени, позволяющий выявить “естественные законы” истории (Гердер). Высшим этапом развития историзма была работа Гегеля “Философия истории”. В последующем идеи Гегеля были развиты марксизмом и сформулированы в виде учения “исторического материализма”. В тоже время наряду с этим, в философской мысли возникли течения отрицавшие возможности подхода к объективной действительности с т. з. раскрытия закономерного процесса ее развития.

На современную историографию большое влияние оказали неокантианцы В.Виндельбанд (1848-1915) и Г.Риккерт (1863-1936). Их работы были приняты историками как философское обоснование историографической практики.

По вопросу о научном предвидении неокантианцы занимали совершенно определенную позицию. Невозможность такого рода предвидения они считали аксиомой. Эту “аксиому” Риккерт, например, использовал в качестве довода, долженствующего подтвердить правильность его утверждения о том, что законы развития общества вообще не существуют. “... Если бы законы истории существовали, - писал Риккерт, - то тогда история смогла бы не только объяснить прошлое, но и предсказывать будущее” /1. С. 71/. Известно, что Риккерт, противопоставлял природу обществу, отрицал в природе всякое поступательное развитие и признавал в ней лишь вечную повторяемость. По его мнению, в развитии истории речь идет только лишь о “становлении единичного”.

Особый интерес представляют системы упомянутых ранее философов Шпенглера и Тойнби, которые ставят как обязательную цель - предопределение будущего. Например, Шпенглер о своем труде “Закат Европы”, пишет, что им впервые предпринята смелая попытка - предопределить историю. Речь идет о том, чтобы проследить судьбу культуры западного мира, находящейся еще в незавершенной стадии и близящейся к своему завершению.

В отличие от неокантианцев названные философы не оспаривают существование законов исторического процесса и возможности на их основе предсказывать будущее общественное развитие. Неокантианское толкование истории хотя и предусматривает возможность иррационального познания “смысла истории”, однако не признает как за чисто спекулятивным, так и за историко-философскими системами, претендующими на научность, права доказывать выдвинутые ими положения с помощью исторических фактов. Другими словами, они оспаривают возможность “научного решения” этого вопроса.

Вместе с тем нельзя не учитывать, что Шпенглер, так же как позднее Тойнби, рассматривал свои культурные циклы как изоморфные системы. Применяя сравнительный метод, Шпенглер, в конце концов, сводит все культурные циклы к одной модели культурного цикла и формулирует законы роста, действительные в равной степени для всех культурных циклов. Но не смотря на всю свою грандиозность шпенглеровская система не объясняет, по каким причинам некоторые страны, например Япония, несмотря на наличие собственной “души культуры”, во второй половине XIX в. все же смогла за сорок лет развития достичь “фаустовского культурного цикла”.

Придерживаясь идеи культурного цикла (круговорота локальных цивилизаций) Тойнби в отличие от Шпенглера отказывается от конкретного предвидения судеб “Западной Европы”. “Наше исследование post-mortem мертвых культур не позволяет нам, - пишет он, - составить гороскоп для определения судьбы нашей собственной или какой-либо другой живой культуры” /1. С.78/.

Фактором исторического процесса по Тойнби является “закон вызова и ответа”, то есть способность творческой элиты дать адекватный “ответ” на “вызов” исторической ситуации. Если нужный ответ не найден, то нерешенные проблемы приводят к “надлому” и цивилизация приходит к своему упадку. Осознавая современное состояние как кризисное, Тойнби видит спасение в создании вселенской религии на основе объединения существующих мировых религий. В основе взглядов философа лежит идея смысла истории как “откровения бога”, а также выдвинутое им положение о требуемом богом воплощении смысла истории и с помощью конкретных действий людей.

Каково же отношение к историзму в позитивистских настроенных философских системах? Напомним, что уже неокантианец Риккерт провозгласил, что “одной из задач философии, безусловно, является борьба с историзмом как мировоззрением” / там же, с.83/. Смысл этого неокантианского тезиса заключается с одной стороны в отрицании исторического детерминизма, а с другой в отрицании возможности научного предвидения социальных явлений.

Ясность в этот спор внес английский философ и социолог Карл Поппер, придерживающийся позитивистски ориентированных концепций, или как он сам считает концепции критического рационализма. “Историцизм, - пишет он, - конечно нельзя смешивать с историзмом” /там же, с. 86/. В книге “Нищета историцизма” Поппер заявляет, что научный метод (имеется в виду применение неопозитивизма в социологии) является антиисторицистским, но не антиисторическим. Исторический опыт - весьма важный источник для размышлений. Историзм в отличие от историцизма не претендует на открытие “законов социальной эволюции” и ограничивается лишь описанием того, что было, в то время как для историцизма социология есть теоретическая история. Следовательно, при таком подходе им допускается возможность лишь эмпирической социологии, в то время как теоретическая социология отрицается. Тем самым, Поппер как бы подтверждает тезис неокантианцев, согласно которому люди сами делают свою историю, а это значит, что, нет, не может быть никакой исторической (или объективной) необходимости, определяющей (детерминирующей) их действия и результаты.

К этому же разряду можно отнести концепцию, известную в истории философии под названием феноменализма. Ее сторонники (Д. Юм, позитивисты, неопозитивисты) обычно утверждают, что, кроме феноменов (явлений), ничего другого (сущности) не существует; что “сущность” - надуманное понятие, ведущее к мистике, схоластике, пустословию. Тем самым они становятся на позицию Канта, согласно которому человек может познать только феномен (явление) в то время как сущность (вещь-в-себе) остается непознаваемой.