В) Связь между обладанием землей и гражданскими правами

С указанной особенностью полиса связана вторая его кардинальная черта – совпадение (в принципе) политического коллектива с коллективом земельных собственников, взаимная обусловленность гражданского статуса и права собственности на землю.

Первоначально в греческих полисах только владелец земельного участка обладал гражданскими правами. Наиболее очевидна эта взаимозависимость в Спарте, где условиями принадлежности к числу полноправных граждан были обладание участком земли – кларосом, получение спартанского воспитания и участие в сисситиях. При этом не принималась в расчет даже легитимность рождения, что было обычным в других греческих полисах. Точно так же и утрата – в силу тех или иных причин – участка земли приводит к утрате и гражданских прав. Следовательно, здесь связь между правом землевладения и гражданскими правами наиболее отчетлива. Аналогичную практику мы встречаем и в ряде других полисов Греции. В некоторых полисах мы находим «ойкосный принцип» в политической организации: только глава домохозяйства (ойкоса) имеет политические права, даже его взрослые сыновья отстранены от политической жизни. Такова была, например, одно время система, существовавшая в Гераклее Понтийской. Поскольку обладание ойкосом означало в первую очередь обладание участком земли, в Гераклее связь между правом собственности и политическими правами выражена в самой недвусмысленной форме.

Наконец, в древней Греции существовали политические системы, где величина участка земли определяла и объем политических прав. Так, согласно Солоновой конституции, в Афинах низшие имущественные «классы» имели право лишь участвовать в народном собрании, для выполнения же полисных магистратур могли быть избраны только представители высших имущественных «классов». Поскольку размеры имущества исчисляли исходя из количества земледельческих продуктов, которые ежегодно давали земельные владения гражданина, бесспорно, что объем политических прав определялся величиной земельного участка. Аналогичная система наблюдается и в некоторых других полисах.

В связи с экономическим развитием полиса, ростом значения ремесла и торговли простая и непосредственная связь между земельной собственностью и правом гражданства нарушалась. В большинстве полисов политическими правами продолжали пользоваться и те граждане, которые в силу тех или иных причин лишились своего реального участка земли. Однако, поскольку «принцип исключительности» продолжал действовать, эти граждане оставались потенциальными землевладельцами, ибо всегда имели право приобрести участок земли. В силу этих причин каждый гражданин по-прежнему стремился приобрести участок земли, даже если деньги для этого он заработал ремеслом, торговлей или ростовщичеством. Вообще владение участком земли являлось непременным условием социальною престижа. Очень показательна в этом отношении афинская практика, о которой сообщает Динарх: «Законы предупреждают каждого оратора и стратега, который стремится приобрести доверие народа, чтобы он обзаводился детьми в соответствии с законами, чтобы владел землею в пределах нашей страны и, предоставив в качестве залога все надлежащие гарантии, тогда уж и стремился руководить народом» (Речь против Демосфена, 71). Таким образом, в Афинах даже в период наивысшего развития ремесла и торговли, когда в народном собрании большинство составляли люди, занятые отнюдь не земледельческим трудом, старые концепции сохраняли силу: стратег должен был быть обязательно землевладельцем…

Теснейшая связь гражданских прав с правом земельного владения всегда обладала жизненной силой в условиях существования полиса. Совершенно не случайно, что в период наивысшего подъема Афин одним из важнейших направлений политики этого могущественного полиса стало выведение клерухий, которые являлись не только афинскими гарнизонами в подконтрольных городах, но и средством превращения безземельных афинских фетов в землевладельцев и воинов-гоплитов.

…Взаимная обусловленность права собственности и гражданского статуса, совпадение в принципе социальной и политической структур приводили к тому, что сограждане являлись – в идеале – абсолютно равными соучастниками политической жизни и суверенитет принадлежал народному собранию полноправных граждан (они же и земельные собственники). Ряд современных ученых настоятельно подчеркивает, что общей тенденцией развития античного полиса была эволюция в сторону демократии. Аристотель называет демократию своего рода конечной фазой в эволюции полиса (Политика, III, 10, 8, 1286b). Видимо, в этом действительно проявлялись общие тенденции полисной структуры. Это явление достаточно четко свидетельствует о генетических связях полиса с породившей его сельской общиной. Равенство граждан полиса первоначально не более чем равенство отдельных домохозяйств в рамках общины. Совершенно справедливо указывалось в литературе, что на всем протяжении античной истории основной экономической и социальной единицей внутри полиса был oíkos (домохозяйство). При этом некоторые исследователи считают, что полис представлял собой «не более и не менее, чем общую сумму этих домохозяйств». Хотя, конечно, в такой крайней форме это мнение не может быть принято, ибо полис не просто сумма ойкосов, а более сложная система, однако то обстоятельство, что первичным элементом системы был ойкос, не подлежит сомнению. Членство в полисе и в более мелких структурных единицах различного характера (генос, фратрия, фила, дем) осуществлялось через посредство ойкоса. Основу экономического благосостояния каждого отдельного ойкоса составлял участок земли, поэтому ойкосная земля всегда имела важнейшее значение. Хотя власть главы ойкоса была достаточно велика, в первую очередь потому, что именно он распоряжался землей, все же она не была абсолютной… Человек, продавший ойкосный участок земли, всегда вызывал неодобрение. Даже в позднее время, когда сделки с землей стали явлением обычным и многие участки земли легко и быстро переходили из рук в руки, сохранялось четкое разделение земли на «отеческую» и «благоприобретенную». Все посредствующие звенья между ойкосом и полисом имели чисто служебное значение, они не могли ущемить самостоятельность его <…>.