Р А З Д Е Л 3. ТИПОЛОГИЯ И ДИАГНОСТИКА СВОЙСТВ ЛИЧНОСТИ ПО ПАРАМЕТРУ АКТИВНОСТИ

ПРОБЛЕМЫ ВЗАИМОСВЯЗИ ТЕМПЕРАМЕНТА И ХАРАКТЕРА В ТИПОЛОГИИ И ПСИХОДИАГНОСТИКЕ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ

РАЗЛИЧИЙ

При статическом сопоставлении параметров реактивности и активности личности противоречивые их взаимоотношения обычно не принимаются во внимание. Это особенно относится к вербаль­ным методикам исследования темперамента через призму свойств характера и наряду с ними. Такой подход осуществляется в пси­ходиагностике преимущественно на основаниях интуиции и опыта, а также многочисленных статистических подтверждений валидности и надежности методик. Статистические обоснования, разуме­ется, являются необходимыми, но вовсе не исчерпывающими ус­ловиями психодиагностической работы. В данном контексте это положение касается рассмотрения следствий применения вербаль­ных методик без адекватного их теоретического обоснования.

Начиная с известнейших опросников Г. Айзенка, прямолиней­ное экстраполирование получаемых с их помощью результатов, относящихся к статике связей натурального и культурного рядов, на динамику их отношений, без которых невозможен диагноз и прогноз, приводит в теоретический тупик. Так, например, и про­исходит при игнорировании особенностей динамики указанных связей, выражающихся фактом независимости (вплоть до проти­воположности) и многозначности изменений психики по векторам реактивности и активности. Получаемые корреляции, казалось бы, однозначно утверждают обусловленность социального и личност­ного генетическими основаниями индивидуальных различий. Это особенно касается наследования различных аффективных расст­ройств и шизофрении, наиболее различных по своей клинике за­болеваний. Известно также, что монозиготные близнецы оказы­ваются более сходными, чем дизиготные. Но темперамент и ха­рактер, как и другие психические образования личности, относятся гораздо более к способам ее функционирования, а не к расстрой­ствам поведения. Что же касается сведений о сходности феноти­пов близнецов, то по самым известным лонгитюдинальным иссле­дованиям, проведенным Готтшальдтом было установлено, что при всех сходствах «...исследование МЗ близнецов во взрослом возра­сте обнаружило поразительные различия между ними. Они про­являются не в тех способностях, которые в норме описываются как «интеллект», а в складе психики и жизненных стремлениях, в контроле за поведением и до некоторой степени даже в темпе­раменте... эти результаты показывают, как окружающая среда может влиять и влияет даже при одинаковой генетической осно­ве». (Ф. Фогель, А. Мотульски. Генетика Человека, т. 3, с. 82, 84—85, 124). Относительно исследований Г. Айзенка здесь же указывается, что они «сфокусировали внимание на взаимных от­ношениях поведения и функций мозга. Однако до сих пор не по­явилось сколько-нибудь определенных заключений относительно генетических механизмов поведения».

Таким образом, диагноз, прогноз и попытки статического по­строения типологий, опираясь на генетику индивидуальных различий в лучшем случае отражают лишь один из не самых су­щественных аспектов проблемы объяснения межиндивидуальной изменчивости поведения, более связанной с фенотипнческими яв­лениями активности и реактивности личности. Человек, как наи­более свободное, автономное живое существо располагает средст­вами, позволяющими в принципе осуществлять контроль как за окружающей его средой, так и за своей генетической конститу­цией и личностным развитием.

Динамика самодеятельности человека, проявляющаяся в его активности и реактивности является основанием того, что фенотип не обуславливается генотипом, а наоборот, правильнее считать, что в генотипе закреплены только наиболее общие возможности проявления сущности всего живого. Эти возможности относятся к способам (формам) отражения и, в частности, к способам ин­формационного обмена и обмена веществ.

Действительно, две нуклеиновые кислоты (ДНК и РНК) не обеспечивают с помощью генетического кода и мутаций никаких иных возможностей, кроме передачи информации, связанной с на­следственными признаками специфических форм (способов) су­ществования разновидностей всего живого.

Еще более обобщенно, — для материи вообще,— этот подход также остается верным, поскольку материя иначе не существует, и в своих состояниях ничем прежде всего так не различается, как в способах своего движения, отражения и взаимодействия. Так например, по способам взаимодействия в их структурах, разли­чаются и генетические коды, и состояния вещества (твердое тело, жидкость, газ и плазма).

В целом, движение материи, ее сохранение и превращение, а также развитие всего живого характеризуются прежде всего способами существования, представляющими собою меры един­ства форм и содержания. Принцип развития, адекватный этому положению, является наиболее общим. Исходя из его максималь­ного раскрытия, необходима автономность фенотипа человека от генотипа до такой степени, что в последнем не может содержаться никакой однозначной информации, связанной с непосредственными индивидуальными различиями поведения. Поиски в генотипе при­чин преступного или альтруистического поведения означают игно­рирование предметов психологии и других смежных с нею дисцип­лин.

Подобным же игнорированием принципов развития и единства материального и духовного мира является и постановка на их ме­сто различных вариантов принципа нервизма, по которому способы поведения являются функциями нервной системы, а психика есть функция и свойства мозга. В своем учебнике психологии С. Л. Рубинштейн, в связи с невозможностью дать иное определе­ние этой науки в условиях господства нервизма, тем не менее изящно проводит адекватное ее понимание: «Психология — наука о психических явлениях, представляющих собой функцию мозга, отражение объективной действительности» (выделено мною,— О.Е.). Таким образом психические явления связаны с функциями мозга не непосредственно, а опосредствованно, являясь отражени­ем объективного мира в субъективном мире человека, в образе мира, способы построения которого воплощают отношения чело­века к этому миру.

Следовательно, напрасно искать основания психодиагностики, источники психики и причины поведения в генетике или в функ­циях мозга и нервной системы подобно тому, как ранее разыски­валось вместилище души в материальном или в идеальном мирах. Психика и поведение человека могут быть объяснены относитель­но независимо, исходя из пего самого. Возникнув одной из форм отражения материи, психика развивается в онтогенезе и филоге­незе относительно самостоятельно, по собственным законам, кото­рые выражают становление специфических способов отражения мира (от явлений инстинктов, до явлений сознания). При этом генетические их предпосылки для человека не столько укрепля­ются в строении генетического кода, сколько все более «очищают­ся» и интегрируются вплоть до только самого общего обозначения тенденций обработки информации и обмена веществ в процессах взаимоотношения внешнего и внутреннего.

На таком уровне интеграции главное значение имеют именно способы осуществления отношений, а не особенности объекта и субъекта. Исчезает необходимость взвешивания вкладов в психи­ку и поведение человека природного и приобретенного, объектив­ного и субъективного биологического и социального: как цитирует мысль А. Хебба Ж. Годфруа: «определить удельный вес каждого из этих факторов—это все равно, что пытаться выяснить, от чего больше зависит площадь прямоугольного поля — от его длины или ширины» (учебник «Что такое психология» т. 1, с. 467).

Важным становится не содержание и вклад каких-либо факто­ров в поведение человека, а то, КАК ИМЕННО при жизни чело­века формируются его разноуровневые отношения и какими спо­собами они реализуются. Это и является наиболее последователь­ным пониманием психики как единой совокупности способов актив­ного отражения и взаимодействия человека с миром.

Закрепленные в генотипе спефицические тенденции обработки информации и обмена веществ многообразно, неравномерно и гетерохронно реализуются на всех уровнях организма и личности,— от структуры генетического кода ДНК ядра клетки до структуры личности на протяжении всего жизненного пути человека. Поэто­му неверно утверждать, например, что тип нервной системы может «определять» или «являться основой» типа темперамента или ти­па характера. Все формы функционирования нервной системы, темперамента и характера равноправно соединенной относительно независимо обеспечивают единство психики, имея общим своим «началом» единую сущность способов отношения человека к миру.

В пределе, на всех уровнях психической организации на осно­ве единства ее форм могло бы иметь место прежнее классическое взаимооднозначное соответствие типов, которое так желательно было при статическом сопоставлении реактивности и активности и поиске материальных воплощений этого соответствия в телосло­жении, группе крови, отпечатках пальцев и т. д. Но отсутствие доказательств справедливости этих статических, несовместимых с принципом развития и противоречивым единством личности позволило Б.М. Теплову вообще усомниться в целесообразности типологического подхода в диагностике, «поскольку свойства нервной системы делают некоторые формы поведения лишь более вероятными и сложность факторов, опосредующих эту зависимость настолько велика, что уверенное прогнозирование поведения по параметру типологии почти невозможно»,— так излагает эту мысль Б. В. Зейгарник и дополняет ее мнением П. Б. Ганнушкина о ценности жизненной практики, заключая: «...не сам тип является зерном личности, а тот путь, который избрал человек, те мотивы, которые движут его поступками, то как он сам регулирует свое поведение («Патопсихология», 1986, с. 69). Б. В. Зейгарник, не существу отрицая ценность прежних, классических типологий, под­черкивает значение самостоятельного выбора пути, то есть способов и мотивов осуществления человеком активного, избиратель­ного отношения и поведения. Тем самым утверждается необходи­мость субъективно—причинного подхода в психологии и типоло­гия. Но этот подход и является основанием реабилитации значе­ния типологий в психодиагностике, при том условии, что они становятся неэмпирическими только, но и причинными, то есть: 1) вскрывающими основные причины экспериментально установ­ленных индивидуальных различий и 2) не заимствующими для их объяснения внепсихологического содержания.

Необходимо подчеркнуть при этом еще одну особенность при­чинных типологий: они имеют синтетическую, интегрирующую и конструктивную направленность. Это отвечает идее неразделимо­сти реальной психики, единства и целостности личности, всегда присутствующих в научном и в житейском представлениях. Фи­зиология и психология человека изначально конструктивны как в смысле целенаправленности их на единый положительный ре­зультат, на самоактуализацию личности, так и в смысле того, что они конструируются, строятся по единым принципам и способам функционирования, нарушение которых и обозначаются как расстройства. Конструктивность и единство психики человека нашли свое отражение в принципах субординации и координации, выдвинутых Б. Г. Ананьевым. В физиологии высшей нервной деятельности эти принципы раскрыты Ю. И. Александровым в понятиях иерархии и гетерархии («Психофизиологическое значение актив­ности центральных перефирических нейронов в поведении» с. 33—37).

Уже в начале становления современной психологии и физиоло­гии синтетические представления о типологии душевных движений развивал В. Вундт, утверждавший, что темперамент и характер необходимо рассматривать как единство аффективной и волевой наклонностей человека, представленное им следующей таблицей:

Далее В. Вундт указывает на сложные, динамичные отношения типов темперамента и характера, по существу исключающие не­изменное статическое их соответствие друг другу. Важно и то, что вся его таблица построена по признакам единых душевных дви­жений и чувств (аффектов), относящихся одновременно и к тем­пераменту, и к характеру («Основы физиологической психологии», вып. х111, с. 734—740).

Пример В. Вундта показывает, что связь темперамента и ха­рактера не может быть понята как простое взаимооднозначное совпадение их типов, — прежде необходимо разделение сущностей тех и других. Когда же в динамике сопоставления типов и возни­кает их классическое наложение, то оно будет восприниматься уже как частный случай психической действительности. Понятно, что идеальное совпадение может быть, например, основанием для учебной модели течения процессов реактивности и активности, но не для «подтверждения» симметричности психики, ассиметричной уже по своему нэгэнтропийному предназначению. Здесь следует заметить, что и вообще темперамент ориентирован скорее на при­способительные цели (и поэтому более ярко выражен у млекопи­тающих животных), а характер обращен на конструктивное изме­нение ситуаций, выхода за их пределы. Темперамент может быть более отнесен к специальным способностям человека, а харак­тер— к его общим, общечеловеческим способностям. Взаимоотно­шение темперамента и характера может быть представлено в раз­личных наглядных моделях, отражающих, в частности, и следст­вия применения причинно-типологического подхода. При этом воз­никает необходимость конкретного определения и наименования четырех типов характера.

Наиболее выпуклые образы типов характера даны И. П. Пав­ловым, также как и другие крупные ученые исходившим из естественнонаучных синтетических представлений о психике человека:

«Жизнь отчетливо указывает на 2 категории людей: художников и мыслителей. Между ними резкая разница. Одни — художники во всех их родах: писателей, музыкантов, живописцев и т. д. — за­хватывают действительность целиком, сплошь, сполна, живую дей­ствительность, без всякого дробления, без всякого разъединения. Другие —мыслители— именно дробят ее и тем как бы умерщвля­ют ее, делая из нее какой-то временный скелет, и затем только постепенно как бы снова собирают ее части и стараются их таким образом оживить, что вполне им все-таки так и не удается... ве­личайшая редкость в человечестве—соединение в одном лице ве­ликого художника и великого мыслителя. В подавляющем боль­шинстве они представлены отдельными индивидами. Конечно, в массе имеются средние положения.

Мне думается, что есть некоторые, пусть пока не очень убеди­тельные, крепкие, основания физиологически это понять так. У од­них, художников, деятельность больших полушарий, протекая во всей их массе, затрагивает всего меньше лобные их доли и сосре­доточивается главнейшим образом в остальных отделах; у мысли­телей, наоборот, — преимущественно в первых. (И. П. Павлов, соч., т. 3, кн. 2, 1951, с. 213—214). Здесь И.П. Павловым не пред­лагается названий срединных, наиболее массово представленных типов характера. Но по смыслу обозначенных им тенденций, имею­щих физиологическое обоснование, следует обозначить и указан­ные типы как «практик-мыслитель» и «практик-художник».

В соответствии с противоположными направлениями реактивности и активности элементарная, статическая, модель их отноше­ния (при нормальном распределении темперамента и характера по этим направленным параметрам) выглядит так, например, как на рисунке 3.

Однако Б. М. Теплов, а в западной психологии— Г.Ю. Айзенк, исходили из представлений, что лучше всего относительная неза­висимость и, в то же время, связность двух переменных передает­ся в понятии их ортогональности. Согласно с этими представлениями и подобно им, заменив изображения нормального распределе­ния гистограммными и представив расположение последних в со­ответствии с положительным или отрицательным смыслом каждо­го типа (при их взаимном сравнении), получим более содержа­тельную общую модель взаимоотношения темперамента и харак­тера (реактивности и активности), см. рис. 4, 5 и 6).

Для исключения неадекватной интерпретации общей модели, покажем последовательность ее построения:

Первый этап: построение гистограммных изображений, исходя из того, что экстравертность соответствует положительному смыс­лу активности, а интровертность — положительному смыслу реак­тивности, см. рис. 4 и 5:

Для реактивности:

Рисунок 4. Изображение типов темперамента по параметру реактивности.

Для активности:

Рисунок 5. Изображение типов характера по параметру активности

На обеих моделях 1 этапа осуществлены сдвиги обозначений типов, которые не означают непосредственной зеркальности их, и прежде всего направлены на сокращение площади для построения общей модели. Но «наложение» типов в полной модели уже имеет смысл в случаях классического, идеального их совпадения для конкретных людей, число которых, вообще говоря, невелико,— в соответствии с нормальным распределением человечества по тому или иному отдельному, диагностическому признаку.

Второй этап: построение общей модели взаимоотношения ти­пов темперамента и характера. Площади изображений типов при­мерно соответствуют их представленности в нормальных распре­делениях для больших выборок испытуемых или для гипотетиче­ской идеальной популяции:

Модель обнаруживает прежде всего тот факт, что даже в слу­чае идеального статического совпадения типов характера и темпе­рамента, они попеременно не «перекрывают» друг друга, оставляя свободу интерпретации, т. е. недостоверности диагноза в отноше­нии независимых друг от друга массовых проявлений свойств ак­тивности и реактивности. Это означает, что на модели обнаружи­вается недостаточность классических представлений о темперамен­те и характере, — в смысле того, что в этих двух понятиях целост­ное объяснение сущности поведения человека невозможно. Более того, поведение человека, его темперамент и характер нельзя рас­сматривать изолировано от сущности личности в ее целостности, как бы широко ни разворачивались ее свойства в личностных оп­росниках (Г. Айзенка, Р. Кэттелла, MMPI и других). Полнота интерпретаций опросников или полнота описаний типов характера и темперамента вне систем но-личностного подхода уподобляется бесконечности описаний в гороскопах; они не имеют необходимой дискриминативной, дифференцирующей силы: всякий человек в любой интерпретации опросников узнает себя, поскольку каждому из людей, в той или иной мере, ничто человеческое не чуждо. Ка­кая из интерпретаций действительно относится к человеку — во­прос этот может разрешаться двояко. Первый путь, — долгий, — в перепроверке результатов одних методик результатами других и в ретестовых испытаниях (повторных применениях одной и той же методики).

Второй путь, — более надежный и краткий, — обосновывается идеями единства психики и личности: «Парадоксально соотноше­ние психики в целом с ее отдельными свойствами, что можно вы­разить аксиомой — «часть равна целому». Имеется в виду тот факт, что любое из психических образований как компонент струк­туры психики представляет во внешнем контексте взаимодействия человека с миром всю психику в целом» (В. Н. Панферов, Психо­логия человека, 1992, с. 5). При этом существен только один вопрос: как различить и выделить общие существенные признаки (способы существования) целого и части, объединяющие их. Ответ состоит в том, что индивидуально-своеобразные способы функцио­нирования темперамента, характера и других свойств личности наиболее выпукло представлены в смыслообразующем факторе мотивации, их опосредствующей. Приведенная модель, таким об­разом, наглядно обнаруживает, что без рассмотрения мотивации все интерпретации особенностей меры включенности личности в деятельность все еще остаются — безличными и внеиндивидуальными. Практически это означает, что для познания человека важ­но не только подробно описать его свойства, но и объединить эти описания их личностным смыслом в его мотивации.

СОДЕРЖАНИЕ ПСИХОДИАГНОСТИЧЕСКИХ МЕТОДИК ИССЛЕДОВАНИЯ ЛИЧНОСТИ ПО ПАРАМЕТРУ АКТИВНОСТИ