Пространство и время

Пространство – это протяженность, длина чего-либо; время – это длительность, продолжительность существования чего-либо. Рассматривая вопрос о пространстве и времени необходимо, прежде всего, различать два относительно независимых друг от друга контекста, в связи с которыми принято говорить о них. Во-первых, о пространстве и времени можно говорить в связи с объективной и существующей независимо от сознания физической реальностью и, во-вторых, в связи с субъективной или психической реальностью.

Пространство в физическом смысле – это характеристика размерности и местоположения объектов и процессов в рамках какой-либо системы координат. Время в физическом смысле – это характеристика длительности существования или частоты изменения объектов и процессов в рамках какой-либо системы координат.

Философский вопрос о пространстве и времени – это вопрос об их природе или, другими словами, вопрос о том, существуют ли последние как самостоятельная и независимая от материи реальность или же, наоборот, пространство и время – это лишь свойства материальных вещей и процессов.

Эволюция представлений о пространстве и времени в истории философии может быть выражена в виде формулы «переход от субстанционализма к атрибутивности». Ранее достаточно широко (хотя и не исключительно) было распространено представление о пространстве и времени как о субстанциональных формах, т.е. как о чем-то таком, что существует само по себе, как особые виды бытия, которые не зависят ни друг от друга, ни от чего-либо еще. Современному уровню понимания природы пространства и времени соответствует представление о них как о свойствах, атрибутах материи, которые без нее не существуют.

Субстанциональное представление о пространстве – это представление о нем как о неком «вместилище», объеме, имеющем длину, ширину и высоту, которое может быть наполнено вещами и внутри которого могут происходить какие-либо явления и процессы, но которое также существует и само по себе, без этих вещей и процессов. Аналогично субстанционалистски понятое время – это чистая длительность, продолжительность сама по себе, существующая безотносительно к чему-либо.

Субстанциональное понимание пространства и времени – это, по существу, следствие абсолютизации некоторых моментов практически-обыденного восприятия реальности. Например, когда человек входит в комнату и смотрит на расположенные там вещи или, тем более, хочет разместить там другие, мысленно представляя, поместятся ли они там или нет, то в данном случае вполне естественным будет представление о пространстве комнаты как о чем-то существующем самом по себе, абсолютном и неизменном, внутри которого может быть что-то расположено, но что при этом само, естественно, не изменяется.

Впрочем, в рамках этого примера хорошо просматриваются и психологические предпосылки атрибутивного восприятия пространства. Размещенные в комнате вещи фактом своего расположения так или иначе задают, как бы организуя, пространство внутри помещения. В зависимости от их расположения комната может казаться как «большой и просторной», так и «тесной и маленькой».

Примером субстанционального понимания пространства являются взгляды Демокрита, согласно которому атомы движутся в пустом и независящем от них пространстве. Согласно же Аристотелю, наоборот, пространственная характеристика тела, его место, определяются исходя из тела как чего-то первичного, а не наоборот: «граница объемлющего [тела] – это и есть место. …Место [существует] вместе с предметом, так как границы [существуют] вместе с тем, что они ограничивают»[43]. По мнению Аристотеля, физический мир это совокупность множества тел, и никакого единого и универсального пространства вне этого мира существовать не может.

В Новое время получила широкое распространение противоположная точка зрения, согласно которой пространство существует само по себе как однородная и изотропная протяженность, где направления равны и среди них нет выделенных. Поэтому, нет и абсолютных «верха» и «низа», как думали ранее. По мнению одного из создателей классической механики английского физика Исаака Ньютона (1642 – 1727), «абсолютное пространство по самой своей сущности безотносительно к чему бы то ни было внешнему, остаётся всегда одинаковым и неподвижным»[44]. Время Ньютон определял сходным образом: «абсолютное, истинное математическое время само по себе и по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно, и иначе называется длительностью»[45].

Ньютоново пространство и время – это, по существу, абсолютная система отсчета, которая играет важную роль в классической механике, так как на ее основе предполагается возможность точного расчета процессов взаимодействия между телами. Проблема однако в том, что эта система отсчета была истолкована онтологически. Следствием такого понимания пространства и времени явилась гипотеза о т.н. «эфире» как особой материальной субстанции и одновременно неподвижной системе отсчета, внутри которой располагаются все тела. Существование эфира было опровергнуто в 1880 г. в ходе эксперимента Майкельсона-Морли, результатом чего стало начало пересмотра представлений о пространстве и времени как о чем-то абсолютном и неизменном. В результате этого пересмотра возникло современное понимание, согласно которому пространство и время – это не автономные субстанции, а свойства материи, которые завися от ее других характеристик.

В частности, согласно сформулированным в начале XX в. А. Эйнштейном специальной и общей теориям относительности, не существует абсолютной одновременности событий (т.е. нет абсолютного времени, которое везде течет одинаково). Измеряемая величина временного промежутка, в течение которого происходит событие, и фиксируемая длина объекта зависят от разности скоростей соответствующих систем отсчета. Геометрические свойства пространства (величина его кривизны) зависят от силы гравитационного тяготения. Поэтому между т.н. «евклидовой» и «неевклидовыми» геометриями в действительности нет никакого противоречия, так как это разные теоретические модели пространства: первая исходит из гипотезы его нулевой кривизны, а во второй кривизна всегда отлична от нуля (пространство выпукло или вогнуто). Эти модели, соответственно, предназначены для описания разных типов физических пространств.

Согласно релятивистским представлениям пространство и время зависят друг от друга. В специальной теории относительности фиксируется, что при определенных условиях происходит как замедление времени, так и сокращение длины, т.е. пространство и время связаны между собой. Исходя из этого, немецкий математик Герман Минковский (1864 – 1909) предложил математическую модель единого 4-мерного континуума, где пространство и время рассматриваются в комплексе. Пространственно-временной континуум Минковского представляет собой 4-мерное множество, три измерения которого пространственные, а одно – временное. Точка в 4-мерном континууме (t,x,y,z) – это событие, которое произошло в момент времени (t) в определенном месте (x,y,z).

Следует заметить, что представление об относительности времени и зависимости его от характеристик соответствующих материальных процессов были известны и до XX в. К подобному выводу нетрудно прийти на основании, например, следующего рассуждения. Представление о том, что время «течет» можно получить, если только происходят какие-либо изменения (что-то началось, изменилось или закончилось). Если так, то время – это характеристика изменения, но если ничего не изменяется, то невозможно говорить и о времени. Поэтому время, как что-то, что существует «само по себе» невозможно даже представить. Подобным образом, рассуждал, например, средневековый теолог А. Августин, который, в частности, прямо говорил, что «не может быть времени, если нет сотворенного»[46].

Что касается фиксируемого на эмпирическом уровне факта необратимости времени (время «течет» из будущего в прошлое, но не наоборот), то причина этого связана с существованием в природе класса необратимых процессов. В рамках локальных моделей действительности, в частности, с точки зрения классической механики время обратимо, так как все процессы здесь могут быть повернуты «вспять». Например, двигающийся по орбите вокруг планеты спутник может вращаться как в одном направлении, так и в противоположном и это никак не скажется на структуре данной системы как целого. В случае рассмотрения мира с позиции молекулярно-кинетической теории (как хаотического движения атомов) необратимость процессов не невозможна, а маловероятна, так как реализуется, как правило, статистически более вероятные события. Например, вышедший из трубы дым может в нее вновь вернуться – это не невозможное, но крайне маловероятно.

Исходя из того, что время – это характеристика изменения объектов, в рамках локальных моделей действительности вполне допустимо говорить о замедлении, остановке времени или даже его движении вспять. Например, вирус считающийся простейшей формой жизни, не имеет собственного механизма обмена веществ и неспособен самостоятельно размножаться. Вирус – паразит, т.е. организм, который использует функции другого организма для реализации собственного механизма жизнедеятельности. Соответственно, вирус, который находится вне клетки другого организма, не изменяется (не может размножаться), поэтому рассматривая вирус можно говорить о как бы локальном замедлении времени.

Время, понятое в связи с биологическими моделями, это не одно и то же, что и время физических моделей действительности. Например, относительно отдельного организма можно говорить о начале и конце его индивидуального времени[47] (рождение и смерть) тогда как к физическим моделям такие характеристики неприменимы.

Следует заметить, что на специфичность и локальность моделей времени обращали внимание многие мыслители. В частности, по мнению французского философа Анри Бергсона, «вполне допустимо, что существуют различные, т.е. обладающие различным ритмом, длительности»[48].

О пространстве и времени можно говорить не только в физическом, но и в психологическом смысле, имея в виду особенности психологического восприятия последних. На этот факт обратил внимание, например, австрийский физик и философ Эрнст Мах (1838 – 1916), который писал о том, что «ощущение времени … весьма вероятно … находится в некоторой связи с тем, … что мы ощущаем как … работу внимания. При напряженном внимании нам кажется, что время идет очень медленно, при легком занятии оно проходит быстро. В состоянии притупления чувств, когда мы едва замечаем окружающую нас среду, часы быстро летят. Когда наше внимание совершенно исчерпано, мы спим. Во сне без сновидений у нас также нет ощущения времени»[49].

Об особенностях восприятия пространства и времени также можно говорить и в связи с различными типами культур. В частности, для традиционных культур, где больше значение имеет сезонный характер сельскохозяйственных работ, вполне естественно восприятие времени как циклически-повторяющегося. Особенности жизнедеятельности в высокоразвитых цивилизациях, где получил развитие промышленный характер производства, высокоразвиты отношения обмена и преследуется цель получения прибыли, совершенно естественно, приводят к иному восприятию времени. Особенности такого восприятия достаточно емко выражает известный афоризм Б. Франклина «время – деньги» (потеря времени равносильна потере денег).

Немецкий философ Карл Ясперс, пытаясь понять смысл человеческой истории, ввел понятие «осевое время», смысл которого состоит в том, что в период с 800 до 200 гг. до н.э. одновременно в рамках разных культурных традиций (первые философы в Древней Греции, израильские пророки, Заратустра в Иране, буддизм и джайнизм в Индии, конфу­цианство и даосизм в Китае) произошел переход от дорефлексивно-мифологического к осознанному и рациональному восприятию человеком мира и самого себя. «Новое, возникшее в эту эпоху в трех (имеется в виду Китай, Индия и Запад – прим. авт.) упомянутых культурах, сводится к тому, что человек осознает бытие в целом, самого себя и свои границы. … Осознавая свои границы, он ставит перед собой высшие цели, познает абсолютность в глубинах самосознания и в ясности трансцендентного мира»[50].