ЛЕКЦИЯ 9. ОБЪЕДИНЕНИЕ ГЕРМАНИИ

1. Германия после Венского конгресса.

Кратко напомню основные решения Венского конгресса по Германии.

Во-первых,был создан (по акту 8 июня 1815 г.) Германский союз . Этот союз не был государством, он был лишь союзом германских государств. Члены союза - 35 германских государств и 4 "вольных города" пользовались одинаковыми правами, вне зависимости от размеров государства-члена (и тут такая великая держава, как Пруссия, пользовалась теми же правами, что и какой-нибудь вольный город). Требовалось единогласие при решении следующих вопросов: 1) основные законы Германского союза; 2) изменение основных учреждений Германского союза; 3) правовые вопросы; 4) религиозные вопросы. Неудивительно, что при таких порядках Союзный сейм во Франкфурте - основной орган Германского союза - скоро стал посмешищем всей Европы по причине полного своего бессилия.

Во-вторых,в результате Венского конгресса были приняты следующие территориальные решения по Германии: 1) Герцогство Варшавское отходило к России, за исключением Торуни и Познани, отошедших к Пруссии; Краков становился вольным городом; Восточная Галиция переходила к Австрии. 2) 2/5 Саксонского королевства отходили к Пруссии. Кроме того, Пруссия получала Данциг и шведскую Померанию, Вестфалию, левый берег Рейна. В Ганноверском королевстве за Пруссией обеспечены военные дороги. 3) Территориальные приращения получает Бавария, но Франкфуртскому герцогу его герцогство не возвращается; Франкфурт становится вольным городом. 4) Медиатизированные Наполеоном князья остаются медиатизированными, но им выплачивается компенсация. 5) Нидерландское королевство присоединяет к себе Бельгию и Люксембург (последний, впрочем, становится при этом членом Германского союза). 6) Австрия получает Венецию и Ломбардию.

Хотя 2 немецких государства - Австрия и Пруссия - формально были в числе великих держав-победительниц, тем не менее немцы были явно обижены решениями Венского конгресса. И дело было даже не только в том, что княжества Шлезвиг и Голштейн, населенные преимущественно немцами, оставались в составе Датского королевства.

Гораздо более существенным было другое: реакционные порядки, установленные в Германии под нажимом Меттерниха, Александра I, Фридриха-Вильгельма и других реакционеров, тормозили национальное развитие страны. Так, в ходе Карлсбадского совещания(август 1819 г.) Меттерниху удалось навязать Пруссии и всей остальной Германии следующие драконовские меры: ликвидация университетской автономии, предварительная цензура для прессы, специальная следственная комиссия для расследования революционной деятельности. Правда, в ходе совещания в Вене(ноябрь 1819 - май 1820) Меттерних не сумел добиться отмены конституций, которые были дарованы некоторыми немецкими государями (например, принцем Вюртембергским). Однако все это произошло лишь благодаря бессилию германского Основного закона 1815 г. 3) Наконец, самый этот Основной закон являлся крупнейшим барьером на пути национального объединения Германии.

2. Германский союз.

Австрию вполне устраивало, впрочем, совершенно бессильное положение Германского союза, поскольку бессилие Германского союза = подчиненному положению Пруссии по отношению к Австрии.

Впрочем, подспудно перемены происходили и в Германии. И дело не только в том, что на протяжении 1820-х 1830-х гг., несмотря на Карлсбадскую реакцию, выборные законодательные органы появились в Ганновере, Браушвейге, Гессене и Саксонии. Пожалуй, гораздо большее значение имело бурное развитие капитализма в Германии, складывание общегерманского рынка, что подготавливало и политическое единство страны. В свое время Меттерних не придал значения образованию Таможенного союза Пруссии и ряда северных германских государств, в результате чего Пруссия стала экономическим ядром всей Северной Германии. Понял он это слишком поздно.

***

Так, в июне 1833 г. в докладе австрийскому императору Меттерних писал: Пруссия непременно воспользуется приманкой материальных выгод для того, чтобы сделать отношения к нам более холодными, чтобы заставить их обращать свои взоры с надеждой или страхом только на Берлин и, наконец, чтобы сделать Австрию тем, чем с точки зрения торговой она и теперь уже является по отношению ко всем этим государствам и чем с таким упорством и жаром изображают ее прусские писатели, а именно иностранным государством.

***

Хотелось бы отметить в этой связи, что слово "Пруссия" воспринималось в XIX столетии совсем не так, как в XX в. Если в прошлом столетии слово "Пруссия" оказалось неразрывно связанным со словом "милитаризм", то в XIX веке Пруссия стала символом стремления немцев к свободе и национальному единству. В Пруссии существовала развитая система местного самоуправления, после революции 1848 г. в стране была одна из самых либеральных в Германии конституций (о чем будет сказано ниже), наконец, именно Пруссия стала, как уже было сказано, экономическим локомотивом Германии - уже в 1860 г. уровень промышленного развития Пруссии в 1,5 раза превосходил аналогичный показатель для Австрии. Отсюда - симпатии к Пруссии со стороны не только немцев, но и других прогрессивно мыслящих европейцев.

Что же мог противопоставить австрийский канцлер этим негативным (для Вены) процессам? В ходе австрийско-прусско-русской конференции в верхах, проходившей в Теплице и Мюнхенгреце в августе-сентябре 1833 г., Меттерниху удалось провести резолюции с осуждением парламентаризма, и даже заставить участников конференций принять формальный трактат, в соответствии с которым каждый государь имел право призвать на помощь Австрию, Пруссию и Россию, или любую другую державу в том случае, если ему будут угрожать внутренние смуты и внешние опасности. Более того, в январе 1834 г. в Вене (несмотря на недовольство Пруссии) Меттерних сумел добиться одобрения союзным сеймом протокола, по которому сейм имел право фактически отменять решения германских парламентов в случае разногласий между парламентами и правительствами по таким вопросам, как, например, бюджетные расходы. Но задержать развитие буржуазной экономики и гражданского общества в Германии Меттерних был не в состоянии.

3. Революция 1848-1849 гг. и Германия.

Как известно, революция во Франции послужила сигналом для революционной волны, которая прошлась по всей Западной и Центральной Европе от Парижа до Будапешта, и от Берлина до Неаполя. Однако синхронность революционных процессов не означала наличие хоть какой-то координации в действиях французских, немецких, итальянских и венгерских революционеров; на самом деле цели всех этих национальных революций 1848-1849 гг. были нередко совершенно противоположны. Не случайно, что немного было примеров революционной солидарности; главным лозунгом революций было fara da se(обойдемся сами) ответ сардинского короля Карла-Альберта на предложение о помощи в борьбе с австрийцами со стороны временного французского правительства.

Да и могло ли быть иначе? Франция(или, точнее, французская национальная буржуазия) стремилась окончательно отбросить венскую систему 1815 г. и восстановить свою гегемонию в Европе а для начала вновь подчинить Бельгию и захватить левый берег Рейна.

Германская же национальная буржуазия,в свою очередь, стремилась к воссоединению Германии а в случае достижения этой цели уже не Франция, а Германия стала бы европейским гегемоном. Вплоть до Седана в Париже не понимали, что немецкий национализм куда опаснее для прекрасной Франции, чем русский царизм или австрийская реакция; однако после 1871 г. французы, наконец, поняли, что их страна может сосуществовать только со слабой и униженной (по крайней мере, в военно-политическом смысле) Германией. Само собой разумеется, что германские национальные устремления были совершенно несовместимы с польским национально-освободительным движением: немцы не собирались предоставлять независимость полякам прусского захвата: их собирались онемечить и включить в Великую Германию.

Аналогичные иллюзии имелись в Париже в отношении Италии: Луи-Наполеон, в молодости сам итальянский карбонарий, рассматривал освобождение Италии от австрийского гнета как одну из важнейших целей своей внешней политики. Результатом объединения Италии, однако, стало не появление естественного союзника Франции, а, напротив, влиятельного и активного конкурента в Средиземноморье.

Еще большими противоречиями была отмечена австрийская революция или, вернее, целый ряд революционных событий на территории лоскутной империи. Эти революционные процессы, охватившие все основные этнические группы Австрии немцев, итальянцев, мадьяр и славян поставили империю на грань полного краха, прежде всего в силу разнонаправленности этих процессов. Все народы австрийской империи желали свободы - но свободы для себя за счет других. Именно это обстоятельство давало правительству империи шанс действуя по принципу divide et impera, восстановить свою власть. Собственно говоря, итогом революции 1848-1849 гг. в Австрии стал двадцать лет спустя компромисс между немцами и венграми за счет славян, которые и в двуединой монархии 1867 г. оставались угнетенным и бесправным элементом.

Что касается конкретно Германии, то в высшей степени сомнительным представляется тезис о том, будто Германия могла-де объединиться мирным путем в случае победы демократической революции, и лишь торжество-де реакции позволило Бисмарку объединить ее железом и кровью. Победа демократической революции в Германии наверняка привела бы к революционной войне подобно тому как это произошло во Франции полвека назад и крови и железа было бы намного больше.

Во всяком случае, депутаты общегерманского Учредительного собрания, собравшиеся во Франкфурте весной 1848 г., после победы вооруженного восстания в Берлине в марте 1848 г., были настроены очень воинственно. Прежде всего, они поддержали действия Пруссии по захвату датских провинций Шлезвига и Гольштейна. Эти действия сразу же сделали прусского короля Фридриха-Вильгельма IV кумиром Франкфуртского собрания. Особое негодование во Франкфурте вызвали действия австрийского правительства, которое воспользовалось помощью со стороны России и южных славян злейших врагов немцев для подавления революций в Австрии и Венгрии. Следует признать, что в революции в Германии принимали участие и последовательные республиканцы, вроде Карла Шурца, и даже коммунисты, вроде Маркса с Энгельсом, но они оставались в полном меньшинстве: большинство немецкой буржуазии было настроено откровенно шовинистически и мечтало не столько о либеральных свободах, сколько о территориальных захватах (Шлезвиг-Гольштейн, Эльзас-Лотарингия и т.д.).

Другими интернационалистамив ходе германской революции, наряду с коммунистами и республиканцами, были, как это ни странно, реакционеры, сторонники возрождения Священного союза и взаимодействия Австрии, Пруссии и России в борьбе против революции. Они, эти реакционеры (Герлах, Шталь, Бисмарк) группировались вокруг пресловутой Kreuzzeitung и всячески пытались отговорить Фридриха-Вильгельма IV от его либеральных затей.

Между тем 5 декабря 1848 г. король дал Пруссии весьма либеральную (по тем временам) конституцию, предусматривавшую не только всеобщее избирательное право и демократические свободы, но даже и ответственное министерство. Этот шаг совершенно примирил короля с немецкими националистами, которые заняли еще более антиавстрийскую позицию: 19 января 1849 г. Франкфуртское собрание постановило, что австрийский монарх будет допущен в будущую Германскую империю лишь в соответствии с уже принятыми статьями имперской конституции, запрещавшими политическое слияние какого-либо немецкого государства с не-немецким государством. Тем самым немецкий национализм вошел в непримиримое противоречие с австрийским империализмом, и именно вокруг этого пункта и шла впоследствии борьба за объединение Германии.

28 марта 1849 г. франкфуртский парламент предоставил Фридриху-Вильгельму императорский сан; при этом, в соответствии с конституцией 4 марта император политический, военный и дипломатический глава Германии правил через посредство министров, ответственных перед двухпалатным парламентом, избираемым на основе всеобщего избирательного права. Прусский король, не отвергая формально этого предложения, в то же время утверждал, что законным монархом может сделать его лишь собрание германских монархов. В то же время он громогласно утверждал о том, что всегда и всюду будет защищать честь и интересы Германии.

Но стоило только Вене (и, главное, Петербургу) прикрикнуть на прусского короля и со всеми этими мечтами было разом покончено. Король не только распустил прусскую палату депутатов и франкфуртский сейм, но и формально отрекся от императорской короны (27 апреля). Более того, в мае-июне прусские войска были направлены в германские государства (Саксонию, Ганновер, рейнскую область) для подавления революционных движений. Тем самым Фридрих-Вильгельм пытался заручиться поддержкой германских государей в борьбе за лидерство в Германии. Кое-что он добился 26 мая 1849 г. был заключен союз прусского, саксонского и ганноверского королей, в соответствии с которым военные силы трех государств объединялись в случае необходимости. Члены Унии обязывались даровать Германии новую конституцию и избирательный закон, а также временный третейский суд. Через 2 дня берлинский кабинет опубликовал свой проект новой германской конституции Ограниченную унию которая предусматривала образование общегерманского правительства, в ведении которого должны были находиться внешнеполитические и военные вопросы, таможни, коммуникации, денежная система. Создавался двухпалатный парламент, причем нижняя палата избиралась на основе всеобщего избирательного права. Провозглашались права и свободы, соответствующие французской Декларации прав человека и гражданина. Через неделю к Ограниченной унии присоединилось 28 мелких немецких князьков; но крупные немецкие государства отнеслись к этому проекту достаточно холодно.

В то же время все эти действия оттолкнули от Фридриха-Вильгельма IV либеральную буржуазию; в довершение всего, 6 июля 1849 г. датчане, поддерживаемые рядом держав (Англией, Францией, Швецией), нанесли пруссакам крупное поражение.

Окончательно добила авторитет прусского короля в глазах германской общественности позорная неудача в ходе лондонской конференции (июль 1850 г.), которая признала принадлежность Голштинии и Шлезвига Дании.В этих условиях Австрии удалось укрепить свои позиции, особенно после побед в Италии и Венгрии. Австрийский канцлер Шварценберг восстановил т.н. сейм семнадцати, проавстрийский орган в Германском Союзе. Осенью 1850 г. Пруссия и Австрия были накануне войны австрийцы готовили карательную экспедицию против Гольштейна и Гессена, пруссаки собирались им в этом помешать.

И здесь решающую роль сыграл Николай I, который самым решительным образом потребовал от прусского короля пойти на уступки. Берлин был вынужден в Ольмюце (29 ноября 1850 г.) отказаться от Ограниченной унии и пойти на уступки в Гессене и Гольштейне. В 1851 г. был восстановлен старый добрый германский союзный сейм 1815 г., и все пошло по-старому. Казалось, реакция восторжествовала в Германии. В частности, представителем Пруссии был назначен Отто фон Бисмарк один из самых оголтелых реакционеров и мракобесов. Но именно ему довелось сыграть в немецкой истории чрезвычайно революционную роль сокрушить могущество Австрии и объединить Германию.

4. Борьба Австрии и Пруссии за гегемонию в Германии.

Новый раунд борьбы за гегемонию в Германии начинался, таким образом, при крайне неблагоприятных обстоятельствах для Пруссии: она была публично унижена и деморализована. Казалось, именно Австрии будет принадлежать роль общегерманского гегемона. Так, 23 августа 1851 г. Шварценбергу удалось добиться от союзного сейма отмены Основных прав, вотированных Франкфуртским парламентом. Да и международная обстановка в частности, бонапартистский переворот в Париже 2 декабря 1851 г. способствовала общеевропейскому торжеству реакции. Однако серьезнейшей неудачей Вены был отказ союзного сейма включить в число германских государств Ломбардо-Венецианское королевство и Венгрию.

Но дело не только в этих отдельных дипломатических неудачах. С каждым годом все более менялось соотношение сил между Австрией и Пруссией и не в пользу первой. После революции 1848 г. в Пруссии и других германских государствах членах Таможенного союза начался промышленный переворот. 1850-е гг. для Пруссии годы предпринимательской горячки. Основывались новые предприятия, росло промышленное производство, создавались целые индустриальные районы. К 1860 г. по уровню индустриализации Пруссия уже в полтора раза превосходила Австрию. Именно Пруссия, таким образом, становилась экономическим мотором Германии а политика, как известно, это всего лишь концентрированное выражение экономики (Ленин).

Первой демонстрацией растущей индустриальной мощи Пруссии и основанного на этой мощи политического влияния стал конфликт вокруг Таможенного союза осенью 1852 г. В результате этого конфликта союз был возобновлен, а Австрия, несмотря на все усилия, осталась за его бортом. Это был 1852 год год торжества реакции; в то время, казалось, русский царь безраздельно господствует в Европе, а венский кабинет в Германии. И вот такая пощечина! Между прочим, твердая позиция, занятая Берлином в споре о Таможенном союзе, во многом объяснялась теми депешами, которые прусское правительство получало от Бисмарка, представителя Пруссии во Франкфурте. Уже тогда, по всей видимости, Бисмарк пришел к той точке зрения, что конфликта между Австрией и Пруссией в борьбе за германскую гегемонию не избежать. И уже тогда Бисмарк начал тщательно подготавливать дипломатическую и политическую изоляцию Вены. События, произошедшие в Европе в 1850-е 1860-е гг., во многом облегчали Бисмарку его задачу.

1. После Крымской войны мощь и влияние России в Европе были подорваны; фактически царизм был уже не в состоянии играть роль жандарма Европы и препятствовать объединению Германии. Более того, австро-русскому сближению был положен конец и уже навсегда. Вплоть до революций 1917-1918 гг., положивших конец существованию империй Габсбургов и Романовых, Австрия и Россия оставались смертельными врагами.
2. Наметившееся было после Парижского конгресса сближение Франции и России было сорвано из-за польских событий (1863-1864 гг.). Польское национально-освободительное движение было использовано державами как повод для нажима на Россию. В частности, Наполеон III выступил с обширными планами широкомасштабной войны против России и Пруссии, в результате которой Польша должна быть восстановлена, Австрия должна получить компенсацию за счет Пруссии и Турции, причем последняя должна получить Черкесский край, который должен быть отторгнут от Российской империи. Этой затеи Александр II никогда не мог простить Луи-Наполеону.
3. С другой стороны, в ходе подавления польского восстания Пруссия поддержала Россию, вплоть до беспрецедентного разрешения русским карательным отрядам, преследующим польских повстанцев, вступать на прусскую территорию. Это сближение между Берлином и Санкт-Петербургом было на все 100% использовано Бисмарком и в 1864, и в 1866, и в 1870 г.
4. Отношения между Австрией и Францией переживали не лучшие времена после франко-австрийской войны 1859 г., в результате которой было сокрушено господство Австрии в Италии, а последняя сумела добиться объединения.

Все эти обстоятельства и позволили Бисмарку разыграть ту многоходовую партию, результатом которой стало провозглашение Германской Империи с Гогенцоллернами во главе в январе 1871 г. в Версале.

Первым ходом в этой комбинации стала война с Данией (1864 г.). Бисмарк достаточно тонко разыграл эту партию: не оспаривая положений Лондонского 1852 г. договора о статусе Голштейна и Шлезвига, Бисмарк в то же время требовал автономий для них по Лондонскому договору. И здесь неоценимую услугу Пруссии оказала Великобритания: правительство Пальмерстона всячески внушало Христиану IX, что он не останется в одиночестве в борьбе за приэльбские герцогства. В то же время война за Шлезвиг и Гольштейн была бы сухопутнойвойной, которую Англия была вести не в состоянии при отсутствии союзника на континенте. Британский кабинет пытался подтолкнуть Наполеона III к тому, чтобы выступить на стороне Дании, однако Франция никогда бы не согласилась на войну с объединенной Германией без гарантий со стороны Лондона - а правительство Пальмерстона не горело желанием предоставить Парижу такие гарантии. В результате Дания, понадеявшись на поддержку со стороны Англии и Франции, заняла жесткую и неуступчивую позицию по вопросу о герцогствах, тем самым предоставив Бисмарку столь желанный casus belli.

Итак, маленькая Дания осталась один на один не просто с Пруссией, а со всей объединенной Германией, включая и Австрию. Вена не могла уклониться от участия в интервенции против Дании: в противном случае немецкое общественное мнение выступило бы на стороне Пруссии. Заключая с Берлином соглашение от 16 января 1864 г., венский кабинет льстил себя надеждой, будто это будет консервативный союз, который позволит держать прусскую внешнюю политику под контролем Вены и даже обеспечит гарантии Берлина сохранению австрийского контроля над Венецией. Очень скоро, однако, Австрии пришлось испытать жестокое разочарование.

1 февраля 1864 г. австро-прусские войска перешли границу Шлезвига, а 1 августа того же года все было кончено: Христиан IX подписал предварительные условия мира, послужившие основой для договора, заключенного в Вене 30 октября. В силу этого соглашения датский король отказывался от всех прав на Лауенбург, Шлезвиг и Гольштейн в пользу прусского короля и австрийского императора.

Теперь Австрия была уже не нужна Бисмарку, и настало время, наконец, показать, кто в доме хозяин. Европа все еще жила устаревшими представлениями; в европейских столицах считали, что прусская армия, в лучшем случае, равна по своей боевой мощи австрийской армии, и война между этими двумя германскими государствами будет затяжной и тяжелой. Поэтому в Париже, например, считали, что австро-прусская война не приведет к радикальному изменению соотношения сил в Европе; напротив, эта война даже даст Французской Империи поживиться за счет братоубийственной войны между немцами.

Между тем на протяжении 1860-х гг. в Пруссии прошла самая настоящая революция в военном деле, которая на протяжении последующих полутораста лет определяла систему боевой подготовки ведущих мировых держав. Речь идет о системе всеобщей воинской повинности, позволявшей иметь колоссальный обученный резерв, который в условиях индустриализации можно было быстро поставить под ружье и по железным дорогам перебросить к театру военных действий. Еще одна прусская новинка, которую были вынуждены перенять все без исключения военные державы это Генеральный штаб, который готовил не только планы будущих войн, но и театры военных действий не после (как это было раньше), а доначала военных действий. Это гениальное изобретение прусских военных - Мольтке-старшего, фон Роопа и др. - стало одной из главных причин всех прусских побед 1860-х гг.: и над Данией, и над Австрией, и над Францией.

Все эти обстоятельства не были учтены должным образом в Париже; хуже того, по общему мнению всех без исключения историков дипломатии, правительство Луи-Наполеона было обведено Бисмарком вокруг пальца. В ходе свидания Бисмарка с Наполеоном III в Биаррице (октябрь 1864 г.) германский канцлер постарался внушить императору французов, насколько плодотворен для Франции будет тесный союз с Пруссией. В частности, Бисмарк заявил, что присоединение Бельгии к Франции не встретило бы возражений в Берлине. Для Пруссии железный канцлер просил всего ничего небольшой кусок территории у Гессена и Нассау, да еще исправления границы между Пруссией и Ганновером. Ну, уж о таком пустяке, как реформа Союза в соответствии с пожеланиями германской нации было упомянуто как бы между делом. Сделка представлялась в высшей степени выгодной, и немудрено, что маленький племянник большого дяди, авантюрист, которого всю жизнь окружали авантюристы и авантюристки, поддался на провокацию Бисмарка. Было и еще одно обстоятельство, которое побудило Луи-Наполеона воздержаться от немедленного вмешательства в австро-прусский конфликт: в Париже руководствовались устаревшими и неверными представлениями о соотношении военных сил между Веной и Берлином, в соответствии с которыми эта война должна быть упорной и затяжной - и лишь после истощения сил сторон Наполеон III собирался продиктовать обоим немецким государствам свои условия. Наконец, все еще продолжался конфликт в Мексике, в котором были задействованы французские войска - а в этих условиях было чистым безумием вмешиваться в новую войну (и это понимал даже Наполеон III).

Привлечь на свою сторону Италию не составило труда нужно было лишь пообещать Италии Венецию. Кроме того, итальянскому правительству был предоставлен военный кредит. 8 апреля был подписан союзный договор между Италией и Пруссией.

Оставалось найти подходящий предлог для войны с Австрией. Дело в том, что австро-прусская война вряд ли стала бы популярной в Германии: там ее рассматривали как братоубийственную, и здесь Бисмарку приходилось считаться с настроениями не только своих друзей-реакционеров из Крестовой газеты, но и с чувствами многих представителей либеральной общественности. Нужно было изыскать безупречный с точки зрения международного права и общественных настроений предлог для войны, и таким предлогом стало Гаштейнское соглашение между Австрией и Пруссией от 14 августа 1865 г. об австро-прусском кондоминиуме в отношении приэльбских герцогств. Этот договор был составлен таким образом, что фактически вся полнота контроля над герцогствами оставалась в руках Берлина, и в Вене это вскоре поняли.

Собственно, Вену никогда не интересовали ни Шлезвиг, ни Голштиния, и австрийский кабинет охотно обменял бы и то, и другое на территориальные уступки Пруссии например, где-нибудь в Саксонии. Но тут Бисмарк отказался наотрез, и схватка стала неизбежной.

5 июня 1866 г. прусские войска вошли в Гольштейн, который находился, в соответствии с Гаштейнским соглашением, под управлением Австрии. 12 июня Австрия разорвала дипломатические отношения с Пруссией. 14 июня, после принятия по предложению Австрии Союзным сеймом антипрусской резолюции, Берлин объявил Германский союз несуществующим. 15 июня прусские войска вступили на территорию Ганновера, Саксонии и Кургессена. 17 июня Австрия объявила Пруссии войну, 20-го войну Австрии объявила Италия.

Разумеется, Бисмарк выказал себя в ходе событий 1864-1866 гг. как искуснейший дипломат своего времени; тем не менее, следует признать, что негибкая и отставшая от времени дипломатия Вены очень помогла железному канцлеру. Стремление удержать любой ценой любой клочок лоскутной империи, равно как и вредная привычка всегда предпочитать поражение компромиссу все это рано или поздно должно было привести к изоляции Австрийской Империи на международной арене. В самом деле, к 1866 г., накануне конфликта с Пруссией, отношения Австрии с Россией были безнадежно испорчены (о чем уже было сказано выше); Франция и Италия были недовольны неуступчивостью Вены по вопросу о Венеции, а что касается Лондона, то он, во-первых, не желал вмешиваться во внутригерманский конфликт и, во-вторых, без союзника на континенте одна Великобритания воевать была не в состоянии. Все эти обстоятельства, безусловно, помогли Бисмарку обеспечить дипломатическую подготовку австро-прусской войны.

Существует романтическая легенда о том, что накануне битвы при Садовой (3 июля 1866 г.), которая решила не только исход австро-прусской войны, но и многолетней борьбы за гегемонию в Германии, у Бисмарка в кармане был яд. Сам он впоследствии говорил, что никогда ему не приходилось до такой степени все ставить на карту, как в июне и июле 1866 г.

Все это выглядит несколько романтическим преувеличением. Конечно, итальянцев австрийцы легко разбили в сухопутном сражении при Кустоцце (24 июня) и морском при Лиссе (20 июля). Но вести войну на два фронта лоскутная империя была явно не в состоянии. Большой вопрос, могла бы Австрия противостоять одной лишь Пруссии. Во время кризиса 1850 г. кронпринц Вильгельм громко говорил, что прусская армия непременно разобьет австрийцев. А после предпринятой пруссаками революции в военном деле, о которой было сказано выше, прусские военные совершенно не сомневались, что Австрия будет быстро разгромлена. Так оно и произошло. Другое дело, что Бисмарк (хотя и любил позировать в военном мундире) совершенно ничего не понимал в военном деле и был вынужден полагаться на суждения Мольтке-старшего и Роопа.

Настоящий бой, однако, Бисмарку пришлось выдержать послеСадовой. Вот что писал он жене 9 июля: "Дела у нас идут хорошо, несмотря на Наполеона; если мы не преувеличим наши притязания и не будем думать, что завоевали весь свет, то добьемся также и мира, который стóит усилий. Но мы так же быстро опьяняемся успехом, как падаем духом, и передо мной стоит неблагодарная задача лить воду на пенящееся вино и доказывать, что мы не одни живем в Европе, но еще с тремя державами, которые нас ненавидят и нам завидуют".

Действительно, после Садовой, когда дорога на Вену была открыта и, казалось, Берлин может продиктовать поверженному врагу любые условия мира, Бисмарку стоило колоссальных усилий убедить короля в том, что нужно заключить мир на самых умеренных условиях - и как можно скорее. Ведь 5 июля, через 2 дня после Садовой, Наполеон заявил о своем посредничестве в конфликте Австрии, Италии и Пруссии. Этим самым французский император давал понять, что Франция не останется в стороне в случае продолжения войны. Эти доводы, однако, с трудом доходили до сознания прусского короля и его генералов. В какой-то момент Бисмарк (если верить его мемуарам) подумывал об отставке и даже о самоубийстве. И все же ему удалось убедить короля (с помощью кронпринца) заключить умеренный мир, который оставлял бы в неприкосновенности территорию Австрии и Саксонии.

26 июля в Никольсбурге был подписан предварительный мир, а окончательный мирный договор был подписан 23 августа в Праге. Победа над Австрией привела не только к доминированию Пруссии в Германии (в самом деле, старый Германский союз был ликвидирован; вместо него в 1867 г. был создан Северогерманский союз, в соответствии с конституцией которого прусский король возглавлял все германские государства к северу от Майна, а также был верховным главнокомандующим и руководителем внешней политики Союза; Пруссия аннексировала Ганновер и заключила оборонительные и наступательные соглашения с Баварией, Вюртембергом, Гессеном и Баденом). Эта победа привела к доминированию Бисмарка в германской внутренней политике. Прусский ландтаг, с которым Бисмарк был в контрах на протяжении нескольких лет, немедленно вотировал все запрошенные железным канцлером военные кредиты. Бисмарковская политика объединения Германии железом и кровью, на основе компромисса юнкерства и буржуазии (а также верхушки рабочего класса) давала блестящие плоды.

5. Франко-прусская война и создание Германской Империи.

Если победа над Австрией сплотила всю Северную Германию, то война с Францией вековым врагом немцев должна была, по замыслу Бисмарка, объединить всю Германию. Подготовка к войне с Францией велась Бисмарком по той же схеме, что и подготовка к австро-прусской войне. И важнейшей составной частью этой схемы была внешнеполитическая изоляция потенциального противника.

Конечно, изоляция "прекрасной Франции", страны, которая на протяжении многих столетий была гегемоном европейской политики это не то же самое, что и изоляция лоскутной империи, которая непонятно как вообще существовала. И здесь (как и во многих других случаях) на помощь Бисмарку пришли просчеты его противников.

У Франции былшанс создать единый антипрусский фронт: еще в 1866 г. русское правительство предлагало Англии и Франции протестовать против предполагавшегося уничтожения Германского союза и аннексии Ганновера и других немецких государств. Горчаков предлагал поставить этот вопрос на международном конгрессе. (Разумеется, на этом конгрессе русский канцлер предполагал поднять и вопрос о черноморском флоте, и о ситуации на Балканах). Его ожидал отказ. Лондон в тот период, после смерти Пальмерстона (1865 г.), вообще не усматривал никакой пользы во вмешательство в события на континенте: гораздо большее беспокойство у англичан вызывали проводимые французами работы по прокладке Суэцкого канала. И если у Лондона и были какие-то намерения вмешаться в конфликт между Берлином и Парижем, то после того как 25 июля в 1870 г. Бисмарк опубликовал проект франко-прусского договора, подготовленного послом Франции в Берлине Бенедетти, в соответствии с которым Бельгия должна была отойти к Франции, британский кабинет занял позицию нейтралитета во франко-прусском конфликте, причем весьма недружественного по отношении к Парижу.

Франция, с другой стороны, не была готова пойти на пересмотр положений Парижского трактата 1856 г. (что нужно было Петербургу). Наконец, что касается Италии, бонапартистский режим, находившийся в зависимости от клерикалов, упорно отказывался дать свое согласие на присоединение Рима к Итальянскому королевству. Тем самым изоляция Франции накануне франко-прусской войны была предопределена - что и требовалось Бисмарку.

Известная Эмская провокацияБисмарка была направлена на создание максимально благоприятных политико-дипломатических условий для войны против Франции. Подстрекая Париж к объявлению войны Пруссии, "железный канцлер" добился полной изоляции Франции даже по отношению к тем немногим странам, которые были еще готовы ее поддержать, а именно Австрии и Италии. После объявления Францией войны (17 июля) в Вене французским представителям было заявлено, что, поскольку нападающей стороной является Франция и, кроме того, австрийский кабинет не был должным образом осведомлен о намерениях Парижа, Австрия не может поддержать Францию. Фактически и Австрия, и Италия выжидали, когда франко-прусская война перейдет в затяжную фазу - и вот тогда-то Вена и Рим собирались выступить на сцену...

***

Узнав об Эмском инциденте, Александр II сказал французскому послу в Петербурге: "Вы ведете себя так, как будто только у вас есть честь". Действительно, требования Парижа к прусскому королю о публичных гарантиях того, что ни один принц из династии Гогенцоллернов никогда не будет претендовать на испанский престол, были унизительными и оскорбительными для Вильгельма I. Оскорбительна была и та форма,в которых эти требования были заявлены. А это-то и надо было Бисмарку: в глазах не только немцев, но и всей Европы именно французы выступили как провокаторы и поджигатели войны.

***

1. Вместо заключения. Объединение Германии и Европа.

Разгром Франции в 1870 г. - столь блестяще описанный в одноименном романе Э. Золя - стал не только военным поражением, но и крахом всей европейской политики Франции, начиная по крайней мере с 1815 г. Выявилась вся тщетность претензий Парижа на "лидерство" на европейском континенте, на какую-то "особую роль" в германских делах. Все потуги такого рода, которые шли еще со времен Ришелье, оказались навсегда похороненными под Седаном и Мецем. Особенно смешной после 1871 г. выглядела принятая на себя Парижем роль "покровителя" южногерманских государств - ведь в ходе франко-прусской войны вся южная Германия, в едином порыве с северной Германией, поднялась на борьбу против исконного, векового врага на Западе.

Франции отныне приходилось мириться с ролью державы второго эшелона, которая вынуждена противопост