Строгая и нестрогая аналогии

Научная аналогия бывает двух видов: строгая и нестрогая.

При строгой научной аналогии учитываются следующие требования: 1) общие признаки а, b, с должны быть в точности одинаковыми у сравниваемых предметов; 2) связь признаков а, b, с с признаком d не должна зависеть от специфики сравниваемых предметов. Первое требование легко выполнимо в естественных науках, поскольку физические признаки (масса, объём, химический состав и т.д.) могут в точности совпадать. В исторической науке строгую аналогию с точным совпадением признаков можно применять только в некоторых источниковедческих исследованиях, в которых исторический источник рассматривается не с точки зрения хода событий прошлого, а как объект приложения методов химии, физики или лингвистики (в сравнительном лингвистическом анализе текстов возможно точное совпадение слов и фраз). Второе требование в историческом познании практически не выполнимы, так как специфика и индивидуальная неповторимость исторических событий играет главную роль в создании образа исторического прошлого. Чаще всего историк применяет нестрогую аналогию, в которой не выполняются два вышеуказанных требования строгости.

Нестрогая аналогия представляет собой рассуждение по вышеуказанной схеме умозаключения по аналогии. Эту схему можно, дополнить «методологией здравого смысла», позволяющей уменьшить нестрогость аналогии, сделать её более убедительной и менее субъективной: 1) нужно обнаружить как можно большее число общих признаков у сравниваемых предметов; 2) общие признаки должны быть существенными для сопоставляемых предметов; 3) общие признаки должны быть по возможности отличительными для этих предметов, то есть должны принадлежать только сравниваемым предметам или, по крайней мере, сравниваемым и лишь некоторым другим предметам; 4) названные признаки должны быть как можно более разнородными, то есть характеризовать сравниваемые предметы с разных сторон; 5) общие признаки должны быть тесно связаны с переносимым признаком[16]. Выполнение перечисленных требований повышает степень правдоподобия заключения. Такой углубленный и обширный анализ признаков связан с применением метода типологизации (подробнее см. Главу 7.).

Функции аналогии

Основными функциями аналогии являются:

1. Объясняющая функция – аналогия служит средством объяснения (точнее пояснения) описываемых явлений. Пояснить в данном случае – означает понять один объект, поставив его рядом с другим. Сопоставляющее описание позволяет заострить внимание на существенных свойствах и характеристиках.

2. Эвристическая функция (от греч. heureka – нашёл) – аналогия позволяетоткрывать новые факты.

3. Доказательная функция – аналогия позволяет доказать наличие или отсутствие каких-либо явлений. Доказательная функция у нестрогой аналогии слабая. Иногда даже говорят: “Аналогия – не доказательство”. Однако аналогия может выступать в качестве аргументации, приближающейся к доказательству. Чаще всего доказательная функция аналогии связана с кванторами всеобщности и методами измерения. Если исследователь принимает как истину, что все известные аналогичные по каким-либо критериям объекты обладают неким свойством, и затем сталкивается в источниках с описанием объекта из этого же ряда, но для которого это свойство не упомянуто, то исследователь может перенести на него по аналогии с помощью квантора всеобщности это свойство как очевидный факт.

Сравнительно-исторический метод дает возможность выходитьза пространственно-временные рамки изучаемых исторических явлений и на основе аналогий приходить к широким историческим обобщениям. Он допускает применение всех других общеисторических методов, так как можно использовать причинно-следственный анализ, сравнивая события по причинам и следствиям, можно сравнивать по основаниям типологии и использовать при этом метод типологизации, можно сравнивать исторические явления по их строению и функциям, используя при этом системный анализ. Кроме того, многие сравниваемые признаки поддаются измерению, то есть использованию количественных методов.

Пример доказательной функции аналогии можно найти в книге М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» в Части 1. «Постановка проблемы в главе» 1. «Вероисповедание и социальное расслоение».

«Нам надлежит, прежде всего, выяснить, какие элементы этого своеобразия названных вероисповеданий действовали, а отчасти и продолжают действовать в указанном выше направлении [имеется в виду более активное, по сравнению с католиками участие протестантов в капиталистическом предпринимательстве – А.Б.]. При поверхностном подходе и под влиянием современных представлений легко может сложиться следующая интерпретация данного противоречия: бóльшая “отчужденность от мира”, свойственная католицизму, аскетические черты его высших идеалов должны были воспитать в его приверженцах известное равнодушие к земным благам. Эта аргументация действительно лежит в основе распространенной в наши дни сравнительной оценки обоих вероисповеданий. Протестанты, используя эту схему, подвергают критике аскетические (действительные или мнимые) идеалы жизненного уклада католиков, католики же в свою очередь упрекают протестантов в “материализме”, к которому привела их секуляризация всего содержания жизни. <…> Если серьезность и подчинение всего жизненного уклада религиозным интересам называть “отчуждением от мира”, тогда надо признать, что французские кальвинисты, были и остаются, по крайней мере, столь же отчужденными от мира, как, например, католики Северной Германии, для которых их вера, бесспорно, имеет такое первостепенное значение, как ни для одного народа мира. Те и другие в равной степени отличаются от господствующих религиозных партий: как от французских католиков, полных радости жизни в своих низших слоях и прямо враждебных религии в высших, так и от немецких протестантов, растворивших свою веру в мирском предпринимательстве и, как правило, преисполненных религиозного индифферентизма. Вряд ли какая-либо другая параллель может столь отчетливо показать, что неопределенные представления, подобные (мнимой!) “отчужденности от мира” католицизма или (мнимой!) материалистической “радости жизни” протестантизма, и прочие такого рода понятия совершенно неприемлемы в исследовании интересующей нас проблемы, хотя бы по одному тому, что, взятые в столь общей форме, они не соответствуют действительности ни в настоящем, ни тем более в прошлом. Если же, несмотря на все вышесказанное, решиться оперировать названными представлениями, то в этом случае необходимо принять во внимание ряд бросающихся в глаза обстоятельств, которые наводят на мысль, не следует ли перевернуть соотношение между неприятием мира, аскезой и церковной набожностью, с одной стороны, и участием в капиталистическом предпринимательстве – с другой, не следует ли рассматривать данные явления не как противоположные, а как связанные внутренним родством».

В данных рассуждениях М. Вебер сначала выявляет, что немецкие католики также как и французские кальвинисты в равной степени и по одним и тем же признакам (в частности набожностью и аскетизмом) отличаются от господствующих религиозных партий в их странах. Однако перенос на немецких католиков факта участия французских кальвинистов в капиталистическом предпринимательстве противоречил бы исторической действительности, так как католики Северной Германии не были капиталистами. С другой стороны, М. Вебер показывает, что немецкие протестанты по индифферентности к набожности, секуляризации мышления, жизнерадостному материализму похожи на французских католиков, однако перенос на французских католиков факта активного участия немецких протестантов в капиталистическом предпринимательстве также противоречил бы исторической действительности. Таким образом, невыполнимость двух указанных аналогий, доказывает, что, во-первых, секуляризация мышления и жизненного уклада не может считаться основой становления капиталистического предпринимательства, во-вторых, набожность и аскетизм можно рассматривать в качестве такой основы. Как именно аскетизм и набожность повлияли на «капиталистический дух» М. Вебер рассматривает в дальнейшем повествовании своей книги.

Нестрогой аналогия М.Вебера являются потому, что:

1) культурно-социальные условия Германии и Франции не были идентичными;

2) количество общих признаков слишком небольшое

3) аскетизм, набожность, жизнерадостность и секуляризация мышления и жизни взаимодействующие и недостаточно разнородные признаки

4) имеет место тесная связь вышеперечисленных признаков со становлением капиталистического предпринимательства (то есть с переносимым по аналогии признаком). До исследования М. Вебера эта связь не была однозначно доказанным фактом. Доказательство такой связи и было целью исследования М. Вебера