Лекция 10. Зарождение археологии внеевропейских земель. 5 глава

Когда Наполеон пал, для 24-летнего Жака Буше де Кревкёра, подвизавшегося при Бонапартах, наступили черные времена. Он был отослан в глубокую провинцию, в родной городок Аббевиль, начальником таможни (рис. 8). Там он изнывал от ханжеской атмосферы Реставрации и от провинциальной безвестности. Он всячески пытался добиться нового возвышения. Прежде всего выхлопотал в 1818 г. королевский указ о соединении в своей фамилии родовых имен отца и матери (более родовитой, якобы происходящей от родных Жанны д"Арк) – получилась фамилия Буше де Кревкёр де Перт. Затем стал писать бульварные романы. В 1823 г. написал роман "Паола". Сочинял также Буше де Перт музыку, стихи и пьесы. Пьесу его "Ночи Неаполя" не приняли в театр. В 1827 написал комедию "Великий человек у себя дома".

Незадолго до 1825 г. он сопровождал своего приятеля генерала Трюглэ в его любительских геологических экскурсиях, и это якобы обратило Буше к науке. В 1825 – 27 он начинает усиленно заниматься провинциальным ученым обществом отца, с 1830 становится его президентом. В 1830 г. он пишет статью с очень показательным названием: "Триптих зрелости неудавшейся жизни".

С этого года (а это год очередной революции во Франции) 42-летний Буше пишет политические статьи. В это время одного аббевильца выбрали в Академию. Значит, можно и провинциалу надеяться на такой успех! Буше де Перт воспрял духом – он теперь надеется на место в Академии. Но литературные опыты не приносят большого успеха.

Тут он узнал о начавшихся в 1832 г. находках в каменоломнях Средней Соммы кремневых изделий и костей ископаемых животных. Узнал от своего приятеля молодого доктора Казимира Пикара (Casimir Picard). Пикар имел широкие естественнонаучные интересы, изучал стратиграфию долины Соммы и речные террасы. Он и находками камней интересовался – с 1830 года, с того самого, когда Буше стал президентом общества и написал свой триптих о неудавшейся жизни. Пикару не чужда была и стратиграфия: он заметил, что самые глубокие слои содержат до-римские древности (он называл их "галльскими", т. е. кельтскими), выше проходят слои с римскими древностями, а самые верхние – это слои с вещами христианской культуры, вещами французов. Пикар также установил, что "кельтские" топоры, находимые в торфяниках, лежат в самом низу их, то есть они предшествуют образованию торфяников и связаны с костями зубра, во Франции давно вымершего, и бобра. По современным определениям это был неолит. Пикар в 1837 г. также предположил, что "камни, называемые оббитыми" – еще древнее и первоначальны. Доктор был талантливым человеком, и это была, кажется, первая в мире увязка геологических, палеонтологических и археологических данных. К сожалению, его открытия были прерваны его ранней смертью в 1841 г.

Работу его еще при его жизни подхватил, а после смерти продолжил Буше. В своей автобиографии Буше де Перт писал, что идею исследовать остатки древнейших людей он пестовал с 1826 г., т. е. с 38-летнего возраста, а первые камни начал собирать с 1832 г., т. е. одновременно с Пикаром, с начала работы каменоломен. Что ж, это уже много позже, чем с юности, но на практике и этого не было видно. До 49 лет он не интересовался археологией всерьез. Однако древности были любимой темой разговоров в кругу образованных людей, многие собирали коллекции, и не только классических древностей, но и отечественных. Писали о них ученые эссе. О "громовых камнях" культурный человек уже знал, что это орудия доисторических людей. Ну, разумеется, во Франции это древние кельты – предки французов. Чем не тема для кандидата в Академию? Пикар публиковался же в научных журналах!

В старости Буше обращался к коллегам со следующими словами:

"Когда я в 1836 г. говорил вам об обработанных камнях дилювиального возраста, камнях, которые еще только предстояло открыть, у меня образовалась коллекция камней из скальных навесов, могил, торфяников и подобных мест. Когда я собирал эти камни, которые явно были не в их первоначальных залеганиях, ко мне пришла идея, что надо отыскать, где могло быть их происхождение или каков состав отложения" (Bucher 1860, цит. по: Daniel 1967: 61).

Желтый цвет их поверхности указывал Буше на дилювиальные отложения. Дилювиальные – это одновременные с ископаемыми животными.

В 1837 г. Буше направился в Амьен, где находились каменоломни, стал выпрашивать кремни у находчиков и копать сам. Это были не пещеры, а открытые местонахождения. Такие нашлись и возле самого Аббевиля – Меншенкур, Мулен-Киньон. Он усердно продолжал раскопки, накапливая находки. Грубо оббитые орудия постоянной миндалевидной формы он называл "дилювиальными топорами" (сейчас мы их называем рубилами). Он понимал их значение для истории человечества - для тех периодов, которые не освещены письменностью.

"… И если монет и надписей нет, - писал он позже, - мы должны взяться за неуклюжие кости и камни, ибо, как бы они ни были несовершенны, они доказывают существование человека столь же достоверно, как целый Лувр… Эти грубые камни, несмотря на их несовершенство, есть не менее достоверные следы человека, чем целый музей" (Bucher 1860, цит. по: Daniel 1967: 65).

Общество соревнования, коего он был президентом, устраивало выставки. В 1838 г. были выставлены его находки, а в следующем году он повез их в Париж, показал академикам-геологам – и встретил общее недоверие. Позже об этом времени писал: "у меня теперь были доказательства из первобытного времени, но они существовали для меня одного" (Bucher 1860, цит. по: Daniel 1967: 66). Тогда же стал выходить его пятитомный труд "О творении: очерк о происхождении и прогрессировании созданий" (1838 – 41). В приложении он высказал гипотезу о том, что "этот ископаемый человек или его артефакты должны быть найдены в дилювии или в отложениях называемых третичными".

В старости он напоминал коллегам:

"Вы если и не следовали моим идеям, то и не отвергали их; … вы соглашались в принципе, но ждали доказательств. Увы! Я не имел что предъявить вам; я всё еще имел дело с вероятностями и теориями. Словом, моя наука была не что иное, как ожидание. Но это мое ожидание стало уверенностью; хоть я и не анализировал какой-то один слой, я поверил, что мое открытие есть факт" (Bucher 1860, цит. по: Daniel 1967: 60).

5. Буше де Перт: борьба за признание. В 1842 г., копая в Меншенкур-лез-Аббевиль, он в дилювиальном слое нашел оббитое каменное орудие и рядом челюсть мамонта. Как пишущий литератор, журналист, и как побывавший в круге Кювье, он понимал: вот это настоящая сенсация! Значит, Кювье, великий Кювье – неправ! Более того, под сомнение ставится авторитет Библии! Какой удар по консерваторам, по святошам-роялистам!

Стратиграфию не Буше изобрел, но он сознавал ее значение. Способы обозначения заимствовал у геологов (рис. 9 - 10).

"В дилювиальных формациях … каждый период ясно выделен. Горизонтальные слои, залегающие один на другом, эти слои разных оттенков и из разных материалов показывают нам заглавными буквами историю прошлого: кажется, великие содрогания природы здесь разграничены пальцем Господа" (Bucher 1860, цит. по: Daniel 1967: 62).

Точки над i были поставлены: теперь название его труда, продолжающего выходить, приобрело особый смысл. Речь шла действительно не более не менее, как об акте творения. Теперь те, которые были склонны к признанию, "боялись стать товарищами еретика… Мне поставили препятствие, более сильное чем возражения, чем критика, чем сатира, чем даже преследование, – пренебрежение. Они больше не обсуждали мою теорию, не давали себе труда отрицать; они просто забыли ее" (Bucher 1860, цит. по: Daniel 1967: 66).

Ну, Буше не отвергал Бога. Как и Кювье перед ним, он лишь отвергал буквальное понимание Библии. Речь шла всё-таки о "творении" человека Господом, но не в шестой же день буквально!

"Теперь давайте договоримся о длительности веков; давайте поверим, что дни создания, эти дни, которые начинаются прежде нашего солнца, были днями Господа, неопределимыми днями мира. Давайте вспомним, наконец, что для вечного Бога тысяча столетий – не более, чем одна секунда…" (Bucher 1860, цит. по: Daniel 1967: 62).

Тома его множились, и отмалчиваться было уже нельзя. Яростные противники обвиняли Буше де Перта в фальсификации, более спокойные говорили, что это не человеческие изделия, а случайно побитые камни. Непрофессиональность, некомпетентность и упрямство Буше де Перта облегчили академикам борьбу с ним. К этому времени последняя большая геологическая эпоха была разделена на четыре периода и "дилювиальный" период, ледниковый, с ископаемыми животными (мамонтами и прочими) стал обозначаться как четвертичный (Quartaer). Но Буше считал, что раз его кремни "допотопные", значит они не четвертичные, а третичные. Прибывшая из Парижа комиссия Академии определила местонахождения как четвертичные. Обе стороны были упрямы: Буше стоял на том, что отложения третичные и содержат человеческие изделия с ископаемыми животными, французские академики были уверены в том, что это четвертичные местонахождения и что одновременности вымерших видов животных со следами человека нет.

В 1847 г., через 10 лет после его появления на каменоломнях, вышел первый том его нового труда, названного "Кельтские и допотопные древности". Древности эти – в основном оббитые кремни, древнейшая форма – двусторонне оббитые "топоры" (рубила). На Пикара ссылок нет. Буше старается создать впечатление, что всё открытие древнейших каменных орудий принадлежит ему одному, что он раньше всех пришел к этому открытию.

"Что эти топоры имеют тот же самый возраст, что и кости, я не могу подтвердить; их происхождение может быть позже, как и раньше. Что я утверждаю, это лишь что они здесь с тех пор, как эти кости здесь, и что они здесь по той же причине. Теперь дело геологии определить эпоху, к которой принадлежит отложение. … Если залежь дилювиальная, а я в этом не сомневаюсь, то и орудия дилювиальные" (Boucher de Perthes 1847, цит. по: Schnapp 1996: 372 - 373).

Выпуск трехтомного труда был завершен к 1864 г. "Дилювиальные топоры", т. е. топоры времени потопа были в итоге переименованы в "антедилювиальные топоры", т. е. допотопные (рис. 11 - 12). В этом труде Буше де Перт провел различение между двумя типами орудий, полагая, что оно соответствует двум стадиям развития человечества: полированные орудия он относил к кельтам, а грубо оббитые кремни – к допотопному (ископаемому) человеку. Жуанно и Пикар ввели это деление еще раньше, но не связывая раннюю стадию с допотопным человеком, а Буше связал. Это было то деление, для которого позже, в 1865 г., Лаббок отчеканил термины "палеолит" и "неолит". Таким образом именно Буше де Перт распознал палеолит как стадию каменного века, находящуюся на огромном расстоянии от нашего времени, как орудия ископаемого человека.

Третий том был снабжен иллюстрациями в геологической манере с профилями, на которых были помечены содержание и позиции каждого слоя.

Буше де Перт считал многие кремневые изделия символическими изображениями зверей, птиц, рыб, символами примитивного языка, которые со временем превратились в иероглифы. Он надеялся расшифровать их. Это было романтическое представление о земле как о книге, которую можно прочитать, или как архиве, в котором отложены события истории. Идеи Просвещения были в нем скрещены с романтизмом (Abramowicz 1992). Взгляды его можно было бы определить как катастрофизм. В отличие от Турналя, предполагавшего преемственность между допотопными людьми и нами, Буше считал, что это совершенно иной акт творения, что тут разрыв (Stoczkowski 1993). О допотопных людях он писал:

"Те, чьи следы мы находим, не имеют наследников на земле, а мы не являемся их сыновьями. Так же, как и млекопитающие, их современники, они были уничтожены. Они жили во времена, не имеющие никакого отношения ко всем традициям и воспоминаниям".

В собственном Обществе Соревнования его теории не принимали всерьез, а в центре вообще считали его эксцентричным маньяком. В одном из своих выступлений Буше говорил: "При одном лишь упоминании слов "топор" и "дилювий" я вижу улыбки на лицах геологов". Помогают мне рабочие, - говорил он, - но не геологи (Bucher 1860, цит. по: Daniel 1967: 66). Даже Чарлз Дарвин, впоследствии возведший генеалогию человека к третичным обезьянам, о труде Буше де Перта выразился кратко: "Всё это был вздор" (Darwin 1887, 3: 15 – 16).

Постепенно атмосфера менялась. В Амьене местный врач решил доказать Буше де Перту, что спорить с наукой незачем. Доктор Марсель-Жером Риголло (Marcel-Jerôme Rigollot, 1786 - 1854) начал в 1853 г. раскапывать пещеру Сент-Ашёль с намерением наглядно опровергнуть Буше де Перта. Каково же было его изумление, когда его собственная стратиграфия показала, что человеческие изделия сосуществуют с ископаемыми видами животных! Каменные орудия были найдены в том же слое гравия, в котором находились и кости мамонта и шерстистого носорога. Риголло превратился в ревностного сторонника Буше де Перта и опубликовал в 1854 г. брошюру "Доклад об инструментах из кремня в Сент-Ашели". Но в 1855 г. он умер. Молодой французский палеонтолог Альбер Кодри продолжил раскопки и тоже убедился в правоте Буше.

Насколько изменилось время, можно судить по тому, что Бакленд, сам Бакленд, вынужден был перед смертью признать, что был не прав, что человек существовал вместе с ископаемыми животными!

В это самое время интересные события происходили в Торкуэй в южном Девоне, юго-западная Англия. Тамошний учитель Уильям Пенджели (William Pengelly, 1812 - 1894), геолог-самоучка и воспитатель детей у ряда королевских семей Европы, продолжил с 1846 г. раскопки в той самой пещере Кента, где копал МакИнери, так легко поддавшийся убеждениям Бакленда, что остатки человеческой деятельности попали в слой сверху. Оказавшись в пещере, Пенджели сразу же убедился, что она не нарушена! Он перенес раскопки в другую пещеру – Уиндмилл Хилл, напротив Бриксхэмской гавани через небольшой залив, и обнаружил там ту же ситуацию. В пещере слой с каменными орудиями вместе с костями ископаемых животных был перекрыт сверху слоем сталагмитов. Пенджели (рис. 13) заявил: "Научный мир говорил нам, что наши утверждения невозможны. Мы ответили просто: мы и не говорим, что они возможны, а всего лишь, что они верны". Тут уж раскопки наблюдал специальный комитет Британского Геологического Общества, состоявший из таких авторитетов, как Лайелл, Рамсей, Престуич, Остин, Фокнер. Раскопки проводились в 1858 г. чрезвычайно тщательно. Каждая находка получала свой номер. Пенджели разработал сеть фиксации, которая позволяла ему отмечать точно позицию каждой находки по глубине и на плане. В итоге комитет признал одновременность орудий с костями ископаемых животных.

Член этого комитета палеонтолог Хью Фокнер (Hue Falconer) посетил в том же году раскопки Буше де Перта в Аббевиле и убедился в том, что и там одновременность зафиксирована верно. В следующем, 1859 г., когда Буше был уже стариком, в Аббевиль прибыли известные британские ученые: сначала археолог Джон Эванс (John Evans, отец будущего выдающегося археолога Артура Эванса) и геолог Джозеф Престуич (Joseph Prestwich), потом Рамсей, а затем и сам президент Геологического общества Лондона Чарлз Лайелл. Джон Эванс (рис. 14), фабрикант (изготовлял бумагу), а по своим увлечениям нумизмат и антикварий, был членом Королевского общества. Из его работ особенно известна та, где он одним из первых построил типологический ряд – в 1849 г. вывел кельтские монеты с бессмысленными изображениями из вполне осмысленных македонских прототипов, как всё более отклоняющиеся подражания (рис. 15). Эванс прибыл колеблющимся и был очень расстроен заявлениями о большой древности человека. Его письма и дневники опубликованы потом его дочерью Джоан Эванс (Evans 1943). Оттуда взяты следующие отрывки о грядущей поездке к Буше де Перту (цит. по: Daniel 1967: 67):

"Подумайте об их находках кремневых топоров и наконечников стрел в Аббевиле и Амьене в связи с костями слонов и носорогов в 40 футах (12 метрах) от поверхности, в русле реки… И потом в этой пещере в Девоншире, они говорят, что нашли наконечники стрел среди костей, тех самых, что и там. Как я могу поверить в это! Это сделало бы моих древних британцев почти современными, если человек отодвинут во времена, когда в Англии обитателями страны были слоны, носороги, гиппопотамы и тигры".

Но на следующий день в Аббевиле он увидел факты, и это было зафиксировано фотоснимком (рис. 16 – 17). В этот день он записал в дневнике: "Кремневые топоры и орудия найдены в гравии явно залегающими с того же самого времени вместе с ними. На деле они суть остатки расы людей, существовавшей во время когда Потоп – или что там было – породил это дно из гравия" (цит. по: Daniel 1967: 68).

Престуич также прибыл во Францию, полный сомнений, но был полностью убежден. В мае 1859 г. он выступил в Королевском Обществе с докладом: "О наличии кремневых орудий связанных с остатками вымерших видов в руслах позднего геологического периода в Аббевиле и Амьене и возле Хоксне в Англии". Это Эванс вспомнил и указал Престуичу находку Фрера 1797 г. – через почти 60 лет пришло ее время. Рамсей также не сомневался: "Вот уже свыше двадцати лет я и другие люди моей профессии ежедневно держим в руках естественные и искусственно обработанные камни. Боевые топоры из Амьена (так он называл рубила) для меня, однако, столь же очевидные доказательства человеческой деятельности, как ножи шеффилдского производства".

Лайелл, приехав, перефразировал Цезаря: "Veni, vidi, victus fui" ("Пришел, увидел, побежден"). Вот когда Буше де Перту потребовалась биография, которая бы показывала всем, что это открытие сделал он, только он, и пришел к этой идее давно, когда еще Пикар и другие не занимались камнями. Буше написал 8-томное описание своей длинной жизни "При десяти королях" (1863 – 68), там и были помещены пассажи о его юношеских археологических идеях и наблюдениях. К автобиографии были приложены 1355 писем, о достоверности которых Джоан Эванс пишет: "Часто можно подозревать, что перо романиста и драматурга исправило-таки первоначальный текст, особенно в пассажах, в которых утверждается до-пикаровский интерес к преистории" (Evans 1949: 124). Теперь, когда отношение к нему ученых изменилось, это начали воспринимать всерьёз.

Изменилось и отношение властей. Много лет власти отклоняли предложение Буше де Перта, который хотел, чтобы правительство приняло в дар его коллекции. Теперь правоту и заслуги Буше де Перта признал Наполеон III, который в 1862 г. предложил ему поместить его коллекции в новооткрытый национальный археологический музей Сен-Жермен под Парижем, а в 1863 г. пожаловал Буше де Перту орден Почетного Легиона.

Лайелл же в 1863 г. опубликовал книгу "Геологические обоснования древности человека". Он собрал все доказательства и со всей очевидностью показал, что местонахождения, о которых шел спор, четвертичные, но человек действительно в них сосуществовал с ископаемыми, ныне вымершими видами животных.

И снова ни Буше де Перт, ни французские академики не признали очевидности. Французские геологи не решились перечить своему постоянному секретарю Эли Бомону (Elie de Beaumont). Один современник говорил: "Они бежали за ним, как стадо овец за бараном-вожаком".

Подводил Буше де Перта и его чрезмерный энтузиазм. Он хотел непременно найти в своих гравиях и кости самого человека, не только орудия, и в 1863 г. объявил премию в двести франков находчику. Скоро ему представили челюсть человека вместе с орудиями. "Достоверность находки абсолютна", - заявил Буше. Джон Эванс засомневался. Отобранные эксперты Престуич, Эванс и Кипинг провели раскопки на месте и установили, что прельщенные наградой землекопы научились изготовлять рубила и стали фальсифицировать находки. Вся эта история опубликована в том же году. Но эксперты четко ограничили этот эпизод от остальной массы находок, указав, что сам Буше в фальсификации не повинен и остальные находки подлинны.

Научные аргументы противников иссякли. Осталось последнее средство – сила. Весь тираж новой книги Буше де Перта "Предшественники Адама" был изъят из продажи и уничтожен, а после его смерти та же судьба постигла и другие его книги по решению запуганной клерикалами семьи. Буше де Перт умер восьмидесяти лет от роду в глубоком убеждении, что открыл третичного человека.

Американец Джеймс Сэкет нашел такие слова для резюмирования всей этой эпопеи: "Французская археология, по-видимому, никогда более не поставит драму, ставшую интеллектуальной сенсацией, как этот героический век, кульминацией которого было официальное подтверждение в 1859 г. фактов Буше де Перта о древности человека" (Sackett 1981: 85).

6. Эдуард Ларте. Вторым борцом за древность человеческого рода был провинциальный адвокат Эдуар Ларте (Éduard Armand Isidore Hippolyte Lartet, 1801 - 1871). Его называют основателем палеонтологии человека (Lartet 1872; Dupui 1873; Bregail 1948; Meroc 1963; Kühn 1966; Laurant 1993), но правильнее было бы назвать его основателем палеонтологии четвертичного периода. Есть у него и другие заслуги.

Младше Буше де Перта на 13 лет, он пережил его всего на три года, а так как Буше начал свои археологические исследования в пожилом возрасте, то научная активность того и другого почти совпала по времени. Ларте (рис. 18) родился в Пиренеях, изучал юриспруденцию в Тулузе, в 1821 г. прибыл в Париж молодым юристом. Там заинтересовался палеонтологией. Работая на юго-западе Франции в городке Ле Жер в долине Гароны, он начал раскопки со своего собственного огорода. Нередко брал плату за юридические услуги окаменевшими костями и древними кремнями. Оставил юриспруденцию ради палеонтологии в 1824 г., двадцати пяти лет, когда один крестьянин принес ему зуб мастодонта. Три года спустя, в том самом 1837 году, когда Буше де Перт начал раскопки в Амьене, в Сансане (Южная Франция) Ларте нашел в третичных отложениях челюсть ископаемой обезьяны (плиопитека, предка гиббона). Это была очень важная находка, потому что Кювье отрицал существование ископаемых обезьян так же, как и человека (он считал обезьян деградировавшими людьми), так что эта находка подымала вопрос и об ископаемом человеке. Так уже от ископаемых животных Ларте перешел к древнейшим остаткам человеческой деятельности.

В 1840 году, год спустя после неудачной попытки Буше де Перта убедить парижских академиков, Ларте привез и свои находки в Париж – с тем же результатом. В 1853 г. они встретились в Париже, и Буше убедил младшего, но теперь уже не очень молодого, коллегу в геологической древности человечества.

В 1856 г. Ларте нашел еще одну обезьяну – дриопитека. Но более важным было письмо, которое он получил от гражданского служащего Альфреда Фонтана. В письме был рассказ о находке человеческих костей вместе с кремнями и вымершей фауной в пещере Масса (Massat) во французских Пиренеях. Подобно Турналю, Ларте заинтересовался надрезами на некоторых ископаемых костях, явно произведенными человеком. Он стал экспериментировать на современных костях, резать их металлическими орудиями и кремнем, чтобы сравнить следы. Надрезы на ископаемых костях были сделаны не металлом. А вот надрезы кремнем оказались того же типа.

Как мы знаем, Буше де Перт не поверил Лайеллу относительно геологического возраста остатков человеческой деятельности в пещерах, считая, что Лайелл не полностью осознал древность человека, которая должна охватывать и третичный период. А вот Ларте, которого его находка плиопитека нацеливала как раз на третичный период, послушался совета Лайелла и стал вести поиски не в третичных, а в четвертичных отложениях, и о его результатах говорят сами названия исследованных им местонахождений – Ориньяк, Ле Мустье, Ла Мадлен… Его статья "О геологической древности человеческого вида в Западной Европе", отосланная в парижскую Академию наук, не была напечатана.

В 1860 осенью он копал в Масса, чтобы проверить сообщения Фонтана о совместных находках обработанных кремней и человеческих костей с вымершей фауной. Оказалось всё верно. Более того, Ларте нашел там кость с выгравированной на ней головой медведя. Это было первое произведение палеолитического искусства, найденное в археологическом контексте. Затем он перенес раскопки в скальный навес Ориньяк, где за несколько лет до того были найдены человеческий скелеты. В публикациях этих местонахождений ("Новые исследования о сосуществовании человека и великих ископаемых млекопитающих") шестидесятилетний Ларте предложил в 1861 г. свою периодизацию преисторических времен, основанную на палеонтологии: век пещерного медведя, век мамонта и носорога, век северного оленя и век бизона и зубра.

В 1862 г. один парижский антикварий показал Ларте места с заполненной костями брекчией (это сцементированные пещерные отложения) и обработанные кремни в Лез Эйзи в Дордони. В 1863 г. Ларте случайно познакомился там с путешествующим английским банкиром и этнологом Генри Кристи, на 10 лет младше его, и начал там, в долине Везера, притока Дордони, пятимесячные раскопки, финансируемые Кристи. Тот финансировал с тем условием, что половина находок останется во Франции, а половина отправится в Британский музей.

В Лез Эйзи с Ларте был и агроном маркиз Поль де Вибрай, собственник имения Шато де Шевернь, которого Буше де Перт еще в 1858 г. обратил на свою сторону. Он стал тоже искать доказательства одновременности человека с вымершими видами животных и стал вести раскопки в скальном навесе Ложери-Басс еще прежде Ларте, а потом, в 1863, они вместе продолжили работу в пещерах. Де Вибрай нашел в Ложери-Басс костяную статуэтку обнаженной женщины – "бесстыдную Венеру". Именно в 1863 глава французских геологов Эли Бомон завил: "Я не верю в то, что человек был современником мамонта. Мнение Кювье – гениальное утверждение. Оно еще не опровергнуто".

А в мае 1864 Ларте и Кристи нашли в Ла Мадлен изображение мамонта, выгравированное на кости мамонта же (рис. 19). Это означало, что либо первобытный человек реконструировал вымершего к тому времени мамонта по его кости – и тогда Кювье не первооткрыватель закона корреляции (это, конечно, шутка), либо мамонт существовал в одно время с человеком, и Кювье не прав. Словом, первобытный человек сам решил спор о своем сосуществовании с мамонтом.

Через три года после начала работ в долине Везера Кристи умер, простудившись в экспедиции. А результат этих раскопок опубликован под двойным авторством (хотя это, собственно, работа Ларте) в двухтомнике "Аквитанские остатки" (1865 – 1875) и ввел в науку такие скальные навесы как Ле Мустье и Ла Мадлен – памятники, ставшие потом эталонными для эпох палеолита, так же, как Ориньяк.

В 1868 г. при проложении железной дороги в скальном навесе Кро-Маньон в районе Лез Эйзи было сделано случайное открытие человеческих скелетов. Туда бросился сын Эуарда Ларте, Луи, и под его наблюдением были выкопаны скелеты троих мужчин, женщины и ребенка. Это были те скелеты и то местонахождение, которые дали имя ископаемой расе людей, с которой начинается современное человечество.

В 1869 г. Ларте был уже президентом Антропологического Общества Франции и профессором палеонтологии, но был на обоих постах недолго. Болезнь вынудила его уйти в отставку, и скоро он умер – в год поражения Франции в войне с Германией. Этот пионер преисторических исследований, как и Буше де Перт, принадлежал к героическому веку французской археологии. Продуктивно он занимался археологическими раскопками всего около 10 лет, но сделал очень много.

7. Палеонтологическая периодизация палеолита. Кроме подтверждения глубокой древности человека и его сосуществования с ископаемыми животными, подтверждения самого наглядного – изобразительного, Ларте занял прочное место в числе основателей первобытной археологии тем, что дал первую серьезную периодизацию палеолита. Палеолит был выделен Жуанно и Буше де Пертом, а термин для него, ставший популярным, придумал в 1865 г. Лаббок. Но в отличие от выделения каменного века в целом и палеолита в частности, основанного на чисто археологических данных, членение палеолита Эдуардом Ларте было основано на палеонтологии. Кристи предложил было разделить его на топографических основаниях – у него за древнейшей формой орудий, происходящих из потопа, следуют пещерные находки, а завершает всё пора местонахождений под открытым небом. Но деление Ларте оказалось более практичным (в распределении способов обитания по эпохам нет уверенности, а кости определяются точнее и есть почти всегда). Правда, постепенно Ларте убедился, что его первая и вторая стадии разделены неверно: пещерный медведь и мамонт с носорогом одновременны и существовали в холодную эпоху. А другой палеонтолог, Феликс Гарригу, убедил его, что им предшествует теплолюбивая фауна: гиппопотам и слон. Кристи согласился с исправленной схемой. Таким образом, периодизация Ларте и Кристи приобрела такую форму:

1) век гиппопотама – к нему относятся "дилювиальные топоры" из местонахождений Сент-Ашеля и Аббевиля,

2) век пещерного медведя, мамонта и шерстистого носорога – типичным для этого времени Ларте считал Ле Мустье,

3) век северного оленя – большей частью именно в это время люди жили в пещерах, в частности сюда относятся Ла Мадлен и Ложери-Басс,