Стремление к созданию единой картины мира 7 глава

Образ постнеклассической картины мира – древовидная ветвящаяся графика – разработан с учетом достижений бельгийской школы И. Пригожина. С самого начала и к любому данному моменту времени будущее остается неопределенным. Развитие может пойти в одном из нескольких направлений, что чаще всего определяется каким-нибудь незначительным фактором. Достаточно лишь небольшого энергетического воздействия, так называемого «укола», чтобы система перестроилась и возник новый уровень организации. В современной постнеклассической картине мира анализ общественных структур предполагает исследование открытых нелинейных систем, в которых велика роль исходных условий, входящих в них индивидов, локальных изменений и случайных факторов. «Постнеклассическая наука расширяет поле рефлексии над деятельностью, в рамках которой изучаются объекты. Она учитывает соотнесенность характеристик получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций деятельности, но и с ее ценностно-целевыми структурами»[49].

Следовательно, включенность последних становится новым императивом постнеклассики.

В постнеклассической методологии очень популярны такие понятия, как бифуркация, флуктуация, хаосомность, диссипация, странные аттракторы, нелинейность. Они наделяются категориальным статусом и используются для объяснения поведения всех типов систем: доорганизмических, организмических, социальных, деятельностных, этнических, духовных и пр.

В условиях, далеких от равновесия, действуют бифуркационные механизмы. Они предполагают наличие точек раздвоения и неединственность продолжения развития. Результаты их действия труднопредсказуемы. По мнению И. Пригожина, бифуркационные процессы свидетельствуют об усложнении системы; Н. Моисеев утверждает, что «каждое состояние социальной системы является бифуркационным».

Флуктуации в общем случае означают возмущения и подразделяются на два больших класса: создаваемых внешней средой и воспроизводимых самой системой. Возможны случаи, когда флуктуации будут столь сильны, что овладеют системой полностью, придав ей свои колебания, и по сути изменят режим ее существования. Они выведут систему из свойственного ей «типа порядка», но обязательно ли к хаосу или к упорядоченности иного уровня – это вопрос особый.

Система, по которой рассеиваются возмущения, называется диссипативной. По существу, это характеристика поведения системы при флуктуациях, которые охватили ее полностью. Основное свойство диссипативной системы – необычайная чувствительность к всевозможным воздействиям и в связи с этим чрезвычайная неравновесность. Ученые выделяют такую структуру, как аттракторы – притягивающие множества, образующие собой центры, к которым тяготеют элементы. К примеру, когда скапливается большая толпа народа, то отдельный человек, двигающийся в собственном направлении, не в состоянии пройти мимо, не отреагировав на нее. Изгиб его траекторий осуществится в сторону образовавшейся массы. В обыденной жизни это часто называют любопытством. В теории самоорганизации подобный процесс получил название «сползание в точку скопления». Аттракторы стягивают и концентрируют вокруг себя стохастические элементы, тем самым структурируя среду и выступая участниками созидания порядка. В постнеклассической картине мира упорядоченность, структурность, равно как и хаосомность, стохастичность, признаны объективными, универсальными характеристиками действительности. Они обнаруживают себя на всех структурных уровнях развития. Проблема иррегулярного поведения неравновесных систем находится в центре внимания синергетики – теории самоорганизации, сделавшей своим предметом выявление наиболее общих закономерностей спонтанного структурогенеза. Она включила в себя новые приоритеты современной картины мира: концепцию нестабильного неравновесного мира, феномен неопределенности и многоальтернативности развития, идею возникновения порядка из хаоса. Попытки осмысления понятий порядка и хаоса, создания теории направленного беспорядка опираются на обширные классификации и типологии хаоса. Последний может быть простым, сложным, детерминированным, перемежаемым, узкополосным, крупномасштабным, динамичным и пр. Самый простой вид хаоса – «маломерный» – встречается в науке и технике и поддается описанию с помощь детерминированных, систем. Он отличается сложным временным, но весьма простым пространственным поведением. «Многомерный» хаос сопровождает нерегулярное поведение нелинейных сред. В турбулентном режиме сложными, не поддающимися координации, будут и временные, и пространственные параметры. Под понятием «детерминированый хаос» подразумевают поведение нелинейных систем, которое описывается уравнениями без стохастических источников, с регулярными начальными и граничными условиями.

Можно выявить ряд причин и обстоятельств, в результате которых происходит потеря устойчивости и переход к хаосу: это шумы, внешние помехи, возмущающие факторы. Источник хаосомности иногда связывают с наличием многообразия степеней свободы, что может привести к реализации абсолютно случайных последовательностей. К обстоятельствам, обусловливающим хаосогенность, относится принципиальная неустойчивость движения, когда два близких состояния могут порождать различные траектории развития, чутко реагируя на стохастику внешних воздействий. Современный уровень исследований приводит к существенным дополнениям традиционных взглядов на процессы хаотизации. В постнеклассическую картину мира хаос вошел не как источник деструкции, а как состояние, производное от первичной неустойчивости материальных взаимодействий, которое может явиться причиной спонтанного структурогенеза. В свете последних теоретических разработок хаос предстает не просто как бесформенная масса, но как сверхсложноорганизованная последовательность, логика которой представляет значительный интерес. Ученые вплотную подошли к разработке теории направленного беспорядка, определяя хаос как нерегулярное движение с непериодически повторяющимися, неустойчивыми траекториями, где для корреляции пространственных и временных параметров характерно случайное распределение.

Оправданная в человекоразмерном бытии социологизация категорий порядка и хаоса имеет своим следствием негативное отношение к хаотическим структурам и полное принятие упорядоченных. Тем самым наиболее наглядно демонстрируется двойственная (антропологично-дезантропо-логичная) ориентация современной философии. Научно-теоретическое сознание делает шаг к конструктивному пониманию роли и значимости процессов хаотизации в современной синергетической парадигме. Социальная практика осуществляет экспансию против хаосомности, неопределенности, сопровождая их сугубо негативными оценочными формулами, стремясь вытолкнуть за пределы методологического анализа. Последнее выражается в торжестве рационалистических утопий и тоталитарных режимов, желающих установить «полный порядок» и поддерживать его с «железной необходимостью».

Между тем истолкование спонтанности развития в деструктивных терминах «произвола» и «хаоса» вступает в конфликт не только с выкладками современного естественнонаучного и философско-методологичес-кого анализа, признающего хаос наряду с упорядоченностью универсальными характеристиками материи. Оно идет вразрез с древнейшей историко-философской традицией, в которой, начиная от Гесиода, хаос мыслится как все собой обнимающее и порождающее начало. В интуициях античного мировосприятия безвидный и непостижимый хаос наделен формообразующей силой и означает «зев», «зияние», первичное бесформенное состояние материи и первопотенцию мира, которая, разверзаясь, изрыгает из себя ряды животворно оформленных сущностей.

Спустя более чем двадцать веков такое античное мирочувствование отразилось в выводах ученых. Дж. Глейк в работе «Хаос: создавая новую науку» заметит, что открытие динамического хаоса – это по сути дела открытие новых видов движения, столь же фундаментальное по своему характеру, как и открытие физикой элементарных частиц, кварков и глюонов в качестве новых элементов материи. Наука о хаосе – это наука о процессах, а не о состояниях, о становлении, а не о бытии.

В современной научной картине мира рациональность рассматривается как высший и наиболее аутентичный требованиям законосообразности тип сознания и мышления, образец для всех сфер культуры. Она отождествляется с целесообразностью. Говоря об открытии рациональности, имеют в виду способность мышления работать с идеальными объектами, способность слова отражать мир разумно-понятийно. В этом смысле открытие рациональности приписывают античности. Рациональный способ вписывания человека в мир опосредован работой в идеальном плане, поэтому рациональность ответственна за те специальные процедуры трансформации реальных объектов в идеальные, существующие только в мысли. Но если деятельность по конструированию идеальных объектов может уходить в бескрайние полеты фантазии, то научная рациональность, т.е. мысленное конструирование идеальных объектов, которое признает наука, ограничивает данную свободу мысли. Ей нужны знания, пригодные для практического использования, а следовательно, она признает лишь те идеальные объекты и процедуры, которые непосредственно или опосредованно, актуально либо потенциально сопряжены с практической значимостью для жизнедеятельности людей.

С одной стороны, научную рациональность связывают с историей развития науки и естествознания, с совершенствованием систем познания и с методологией. В этом отождествлении рациональность как бы «покрывается» логико-методологическими стандартами. С другой стороны, рациональность оказывается синонимичной разумности, истинности. И здесь на первый план выдвигаются проблемы выяснения критериев, оснований и обоснований истинного знания, совершенствования языка познания.

Единого универсального понимания рациональности отыскать невозможно. Современные методологи, фиксируя различные типы рациональности: «закрытую», «открытую», «универсальную», «специальную», «мягкую», «сверхрациональность» и пр., а также особенности социальной и коммуникативной, институциональной рациональности, склонились к принятию полисемантизма, многозначности понятия «рациональность». Ее смысл может быть сведен к сферам природной упорядоченности, отраженной в разуме; способам концептуально-дискурсивного понимания мира; совокупности норм и методов научного исследования и деятельности.

Именно последнее, как очевидно, и приводит к возможности отождествления рациональности и методологии науки. По мнению Н. Моисеева, «реальность (точнее – восприятие человеком окружающего, которое его сознание воспринимает как данность) порождала рациональные схемы. Они в свою очередь рождали методы, формировали методологию. Последняя становилась инструментом, позволявшим рисовать картину мира – Вселенной (универсум) рациональным образом»[50].

В. Швырев фиксирует «концептуальный кризис в интерпретации понятия рациональность, который обнаруживается в современных дискуссиях по этой проблеме и связан с конкретной исторической формой рациональности, а именно с тем классическим представлением о рациональности, которое восходит к эпохе нового времени и Просвещения. Современный кризис рациональности – это, конечно, кризис классического представления о рациональности»[51]. Он обусловлен потерей ясных и четких идейно-концептуальных ориентиров, которыми характеризовалось классическое сознание вообще. Сквозь призму классической рациональности мир представал как законосообразный, структурно-организованный, упорядоченный, саморазвивающийся. Вместе с тем классический рационализм так и не нашел адекватного объяснения акту творчества. В истоках эвристичности, столь необходимой для открытия нового, рационального меньше, чем внерационального, нерационального и иррационального. Глубинные слои человеческого Я не чувствуют себя подчиненными разуму, в их клокочущей стихии бессознательного слиты и чувства, и инстинкты, и эмоции.

Неклассическая научная рациональность «берется» учитывать соотношение природы объекта со средствами и методами ее исследования. Уже не исключение всех помех, сопутствующих факторов и средств познания, а уточнение их роли и влияния становится важным условием в деле достижения истины.

Этим формам рационального сознания присущ пафос максимального внимания к реальности. Если с точки зрения классической картины мира предметность рациональности – это прежде всего предметность объекта, данного субъекту в виде завершенной, ставшей действительности, то предметность неклассической рациональности – пластическое, динамическое отношение человека к реальности, в которой имеет место его активность. В первом случае мы имеем предметность Бытия, во втором – Становления. Задача – соединить их.

Постнеклассический образ рациональности показывает, что понятие рациональности шире понятия «рациональности науки», так как включает в себя не только логико-методологические стандарты, но еще и анализ целерациональных действий и поведение человека. В самой философии науки возникшая идея плюрализма растворяет рациональность в технологиях частных парадигм. По словам П. Гайденко, на месте одного разума возникло много типов рациональности. По мнению ряда авторов, постнеклассический этап развития рациональности характеризуется соотнесенностью знания не только со средствами познания, но и с ценностно-целевыми структурами деятельности.

Новый постнеклассический тип рациональности активно использует новые ориентации: нелинейность, необратимость, неравновесность, хаосомность и пр., что до сих пор неуверенно признавались в качестве равноправных членов концептуального анализа. В новый, расширенный объем понятия «рациональность» включены интуиция, неопределенность, эвристика и другие не традиционные для классического рационализма прагматические характеристики, например, польза, удобство, эффективность. В новой рациональности расширяется объектная сфера за счет включений в нее систем типа: «искусственный интеллект», «виртуальная реальность», «киборг-отношения», которые сами являются порождениями научно-технического прогресса. Такое радикальное расширение объектной сферы идет параллельно с его радикальным «очеловечиванием». И человек входит в картину мира не просто как активный ее участник, а как системообразующий принцип. Это говорит о том, что мышление человека с его целями, ценностными ориентациями несет в себе характеристики, которые сливаются с предметным содержанием объекта. Поэтому постнеклассическая рациональность – это единство субъективности и объективности. Сюда же проникает и социокультурное содержание. Категории субъекта и объекта образуют систему, элементы которой приобретают смысл только во взаимной зависимости друг от друга и от системы в целом. В этой системе можно увидеть и провозглашаемый еще с древности идеал духовного единства человека и мира.

Наиболее часто и наглядно идея рациональности как рефлексивного контроля и объективирующего моделирования реализуется в режиме «закрытой рациональности» на основе заданных целеориентиров. Поэтому нередко рациональность сводят к успешной целесообразной или целенаправленной деятельности. Исследователи критически относятся к типу «закрытой» рациональности. Именно абсолютизация и догматизация оснований, функционирующих в режиме «закрытой» рациональности частных парадигм, лишают в современном сознании идею рациональности ее духовного измерения, ценностно-мировоззренческой перспективы, связанной с установкой на гармонизацию отношений человека и мира.

Однако то, что представляется рациональным в «закрытой» рациональности, перестает быть таковым в контексте «открытой». Например, решение проблем производственных не всегда рационально в контексте экологических. Или деятельность, иррациональная с позиции науки, может быть вполне рациональной с других точек зрения, к примеру, с точки зрения получения ученой степени.

Достаточно эвристическая идея открытой рациональности отражает очевидный факт эволюции науки, постоянного совершенствования аппарата анализа, способов объяснения и обоснования процесса бесконечного поиска истины. Вместе с тем, несмотря на существенные достижения современных наук в построении научной картины мира, не умолкают голоса скептиков, указывающих, что на рубеже третьего тысячелетия науке так и не удалось достаточным образом объяснить гравитацию, возникновение жизни, появление сознания, создать единую теорию поля и найти удовлетворительное обоснование той массе парапсихологических или биоэнергоинформационных взаимодействий, которые сейчас уже не объявляются фикцией и чепухой. Выяснилось, что объяснить появление жизни и разума случайным сочетанием событий, взаимодействий и элементов невозможно, такую гипотезу запрещает и теория вероятностей. Не хватает степени перебора вариантов периода существования Земли.

Кохановский, В. П., Золотухина, Е. В., Лешкевич, Т. Г., Фатхи, Т. Б. Философия для аспирантов: Учебное пособие. – Изд. 2-е. – Ростов н/Д: «Феникс», 2003. – 448 с. (Серия «Высшее образование».) – § 4. Научная картина мира и ее эволюция. – С. 186 – 197. – Режим доступа: https://www.booksite.ru/localtxt/koh/ano/vsky/3.htm.

Раздел II

МЕТОДОЛОГИЯ НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ.

СОВРЕМЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ

О СУЩНОСТИ МЕТОДОЛОГИИ

Глава 1. ПОНЯТИЕ О МЕТОДОЛОГИИ НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ

1.1. Методология: понятие и функции

Начиная изучение проблем научного познания необходимо определиться с сущностью понятий, с помощью которых описывается и осуществляется процесс получения новых знаний. Объем научных знаний постоянно увеличивается, появляются новые научные факты, открываются новые законы и закономерности в существовании природы и общества, что неизбежно приводит к попыткам осмысления, как самого процесса научного познания, так и его результатов. Попытки такого осмысления предпринимались на протяжении всей истории развития научного знания. Наиболее активно вопросы получения научного знания начинают решаться со второй половины XIX века в связи с дифференциацией наук, появлением все новых и новых научных дисциплин. Наиболее активно в это время развиваются естественные науки, в которых начинают разрабатываться эмпирические методы научного познания и одновременно возрастает интерес к методам математической логики, методам теории вероятности. Постепенно развивается не только методология как таковая, но и возникает новая область знания – наука о науке или науковедение. (Г. М. Добров)

Развитие методологического знания неразрывно связано с общим развитием научных знаний. Можно убедиться, что научные достижения имеют, кроме собствен­но теоретически-предметной, содержательной стороны, еще и сторону методологическую, которая отражает способы получения новых знаний, появляющихся и используемых в науке на данной стадии ее развития. Таким образом, вместе с новыми научными теориями мы часто приобретаем не только сами новые знания, но и новые методы их получения. Например, такие фундаментальные достижения физики, как квантовая механика или реляти­вистская теория, имели существенное методологическое значение, связан­ное с открытием новых горизонтов деятельности и связанных с этим но­вых проблем. Все это требует постоянного внимания к методологической стороне научного продвижения.

Методологический ана­лиз осуществляется как в специальных собственно методологических исследованиях, так и в ходе научных поисков в конкретной науке. Методологический анализ можно скорее отнести к фундаментальным иссле­дованиям, нежели к прикладным. Методолог в своем анализе научной деятельности руководствуется фундаментальным, метафизическим интере­сом, который выходит за рамки узкоконкретных задач той или иной пред­метной области, в то время как в конкретной науке ученый заинтересован получением нового научного знания. Многие крупные ученые обращаются в своей деятельности не только к конкретнонаучным проблемам, но и к проблемам общего методологического анализа науки. В качестве примера достаточно вспомнить таких ученых, как Н. Бор, В. Гейзенберг, А. Пуанкаре и А. Эйнштейн и др.

Проблемы метода и методологии научного исследования привлекали внимание мыслителей, ученых и философов еще в древности, начиная с античной эпохи. Однако, как отмечает А. Я. Баскаков, основательный анализ методов и средств научного познания стал активно осуществ­ляться лишь в последние полвека. Известные затруднения возникают в основном из-за неявного разграничения сфер таких направлений исследования, как философия науки, методология науки и логика науки. До сих пор во всем мире ведутся научные споры о предмете и задачах этих логико-философских дисциплин. Правда, подавляющее большинство ученых склоняются к мысли о том, что философия науки должна анализировать в основном наиболее общие, мировоззренческие и гносеологические проблемы науки. Однако относительно логики и методологии науки мнения исследователей кардинально расходятся: многие из них хотя и считают логику науки самостоятельной отраслью научного знания, но включают ее в методологию науки. Другие, наоборот, полагают, что методология науки должна стать частью логики науки, поскольку использует в большинстве случаев многие из тех средств и методов, которые разрабатывает логика науки.

Вопрос о предмете, методах и методологии научного исследования остается дискуссионным, в связи с этим в различных источниках мы находим различные подходы к ответу на науковедческие вопросы. Расхождения и споры возникают нередко в силу того, что само научное знание представляет собой весьма сложный объект исследования, различные элементы которого, хотя и тесно связаны друг с другом, тем не менее, все же обладают относительной самостоятельностью. В научной деятельности также как и в любой другой важно различать процесс результат. Так, например, в науке важно отличать научную деятельность, направленную на достижение новых научных знаний (т. е. процесс научного исследования), от результатов этой деятельности, т. е. от полученных научных знаний. Как известно, любые научные знания представляют собой только отражение некоторых свойств, признаков и закономерностей реального мира. В связи с этим необходимо четко отличать объект исследования науки от тех идеальных образов, которые появляются в результате научного познания и выражаются в научном знании как таковом. Кроме того, научные знания существуют, как правило, лишь в материализованной форме, а такой формой, как известно, выступает язык – естественный или специальные научные языки.

Говоря о методологии научного исследования, мы не можем рассматривать ее независимо от философии и науковедения. Рассматривая общее и особенное в философии науки, логике науки и методологии, необходимо выяснить современное их понимание. Так, обращаясь к соответствующим источникам, мы видим, что понятие «методология науки»не­редко употребляется в самых различных смысловых выражениях (М. В. Мостепаненко).

Иногда под методологией науки понимается вся философия вообще или философия науки в частности. Методология научного исследования, несомненно, теснейшим образом связана с философией, поскольку именно последняя служит мировоззренческой основой любой методологии. Но это не означает, что методологические проблемы полностью совпадают с философскими. Также под методологией науки понимают совокупность любых достаточно общих методов исследования. Очевидно, что при таком подходе фактически исчезают различия между общенаучными и конкретно научными мето­дами, а кроме того методология не сводится к простой совокупности методов. Это скорее объект исследования методологии как наиболее общего учения о методе. Существует и другой, более узкий взгляд на научную методологию, когда она рассматривается как теоретическая основа некоторых спе­циальных, частных приемов и средств научного познания.

Наиболее часто встречается мнение о том, что понятие «методология» имеет два основных смысловых значения: методология –это система определенных способов и приемов, применяемых в той или иной сфере деятельности – в науке, политике, искусстве и т. д.; методология – это учение об этой системе или как общая теория метода, теория в действии. Можно сказать, что, методология – это философское учение о системе методов научного познания и преобразования реальной действительности, а также учение о применении принципов, категорий, законов диалектики и науки к процессу познания и практики в интересах приобретения новых знаний.

С точки зрения науковедения, главной целью методологии науки является изучение тех средств, методов и приемов научного исследования, с помощью которых субъект научного познания приобретает новые знания о реальной действительности. А поскольку эти методы и средства исследования применяются в процессе научного познания, то следует говорить не о методологии вообще, а о методологии научного исследования, или познания. Та­кая характеристика более рельефно отграничивает предмет методо­логии науки от логики науки. И если основной задачей логики науки является анализ структуры готового знания, то методология научно­го исследования анализирует средства, приемы и методы познания, которые применяются для получения нового знания. С помощью приемов и методов субъект познания выполняет определенные дей­ствия в интересах достижения заранее поставленных целей. Эти цели могут быть как практическими, так и теоретическими, познаватель­ными. В науке приходится иметь дело главным образом с познава­тельными проблемами, которые, в свою очередь, могут быть разде­лены на эмпирические и теоретические, оценочные, методические и методологические. Важно подчеркнуть, что каждая проблема в на­уке требует определенных средств и методов ее решения: но это вовсе не означает, что для решения каждой новой проблемы нужно созда­вать особые методы.

В любой науке можно выделить некото­рую совокупность средств, приемов и методов исследования, оправдавших себя на практике. Наряду с этим можно указать и методы ис­следования, которые являются общими для обширной группы науч­ных дисциплин. Кроме того, существуют универсальные или почти универсальные методы познания. К числу первых относится, например, диалектический метод познания и действия, разработанный философией, а к почти универсальным методам относят методы фор­мальной логики и математики.

Методология научного исследования анализирует главным обра­зом те методы и средства познания, которые используются учеными, как на эмпирической, так и на теоретической стадии научного иссле­дования. Так, изучая конкретные способы осуществления экспериментов, наблюдений и измерений, методология науки выделяет существенные признаки, которые присущи любым экспериментам, измерениям и исследованиям. В каком соотношении между собой находятся методы исследования конкретных, специальных наук с методами, изучаемыми научной методологией? Фактически методология как особая наука возникает в связи с необходимостью обобщения и развития тех методов и средств исследования, которые были открыты в частных науках. Например, эксперимент как специальный метод исследования впервые эффективно начал использоваться в ме­ханике. Однако впоследствии он получил весьма широкое распрост­ранение в науке, и встал вопрос о выделении его в качестве самосто­ятельного эмпирического метода исследования. То же можно сказать и о некоторых теоретических методах. Так, аксиоматический метод построения научного знания долгое время считался почти исключительной привилегией математики. В настоящее время он находит все большее распространение и в нематематических науках – физике, теоретической биологии, лингвистике, не говоря уже о логике науки, где он служит основным методом построения формализованных язы­ков. В своем анализе методология науки отталкивается, как правило, от конкретных (частных) наук и лишь на этой основе строит свои теоретические обобщения и дает практические рекомен­дации. В этой связи методологию науки часто рассматривают и как теоретическую дисциплину и как нормативную. Первая из них ста­вит своей задачей разработку теорий, систематизирующих методы исследования в зависимости от целей научного познания, вторая стремится реализовать означенные цели оптимальным образом с по­мощью известных операций и методов исследования.

Кроме того, методология научного исследования составляет часть общей методологии познания, но часть наиболее существенную и актуальную как с теоретической, так и практической точки зрения. Она рассматривает наиболее существенные особенности и признаки методов исследования, т. е. раскрывает эти методы по их общности и глубине, а также по уровням научного познания. Такой анализ значительно облегчается благодаря возникновению целого ряда специальных теорий, которые ставят своей задачей изучение тех или иных особенностей общих методов познания, а также тех методов, которые используются во многих других научных дисциплинах. Так, математическая теория эксперимента раскрывает важнейшие коли­чественные методы (способы), с помощью которых планируется эксперимент и обрабатываются его результаты. С ее выводами и реко­мендациями должен считаться практически каждый современный исследователь или экспериментатор. То же самое следует сказать и о таких общетеоретических методах, как методы системного, структурно-функциональ-ного анализа или методы моделирования и др.

В процессе познания и действия методология разрабатывает как бы стратегию познавательной и практической деятельности и выпол­няет следующие основные функции:

- она направляет ход научного ис­следования по оптимальному пути в интересах приобретения нового истинного знания;

- регулирует применение методов, средств и приемов в процессе познания и практики;

- обобщает результаты научного по­знания в различные формы знания; формирует общие принципы и ме­тоды научного исследования.

1.2. Уровни методологии

Во второй половине ХХ века методология науки стала активно развиваться благодаря трудам П. В. Копнина, В. А. Лекторского, В. И. Садовского, В. С. Швырева, Г. П. Щедровицкого, Э. Г. Юдина и других авторов. В это время в методологии науки начинают выделять четыре уровня: