Спецификация и защита прав собственности

Понятие «права собственности» (property rights) в современной экономической литературе описывает действия в отношении объектов (ресурсов, предметов потребления и т.п.), которые индивид или другой субъект действия может осуществлять, не подвергаясь угрозе санкций со стороны других субъектов. Ясно одно, что без государственной защиты прав собственности немыслимо само существование рыночного хозяйства. Права собственности, определяющие принадлежность имущества и ресурсов определённым участникам рыночного хозяйства, являются необходимым условием для его функционирования. Учёными-экономистами установлено, что институты прав собственности оказывают наибольшее положительное воздействие на долговременный экономический рост, инвестиционный процесс и развитие финансовых рынков. Следовательно, возникает необходимость в том, чтобы гарантом соблюдения прав собственности была некая «внешняя сила». Такой силой как раз и оказывается государство. И главной сферой деятельности, которую граждане позволяют государству контролировать, как раз и является спецификация и защита прав собственности. Без чёткой спецификации и защиты прав собственности и без гарантирования соблюдения контрактных обязательств (а значит, и без развитой судебно-правовой системы) рыночное хозяйство не может нормально функционировать. Низкая степень спецификации и защиты прав собственности нарушает связь между усилиями данного хозяйствующего субъекта и результатами, которых ему удаётся добиться. Это в свою очередь отбивает стимулы к легальной производственной деятельности и создаёт предпосылки для непосредственного участия в сделках чисто криминального характера. Отсюда, в экономике сокращается общее количество легально заключаемых контрактов и увеличивается соблазн оппортунистического поведения, т.е. поведения, связанного с нарушением взятых обязательств и вообще правовых норм. При этом правила, регламентирующие защиту прав собственности и заключаемых контрактов, начинают создаваться криминальными структурами.

Средствами защиты от нарушений прав собственности могут стать:

v комплекс мер, обеспечивающий прозрачность доходов и расходов как чиновников, так и членов их семей, для общественности;

v наличие законодательства, регулирующего поведение государственного служащего;

v независимость судебной системы от политических воздействий.

Восстановить нарушенные права собственности значит «физически» вернуть собственнику утраченный актив или же возможность его использования (с компенсацией недополученной выгоды за период, в течение которого право было нарушено). Восстановление нарушенных прав собственности может осуществляться как первоначальным гарантом, так и посредством исполнения судебного решения. Поэтому наличие и действие системы исполнения судебных решений являются неотъемлемыми (но не единственными) признаками эффективности судебной системы. Вместе с тем в ситуациях, когда сама исполнительная власть (например, в лице работников полиции на местах) выступает в качестве активного нарушителя прав собственности, только вышестоящие уровни самой исполнительной власти или независимая судебная власть способны выполнить названные функции защиты прав собственности.

Альтернатива государственному вмешательству в процесс установления и защиты прав собственности заключается в попытках самих экономических агентов договориться о правилах доступа к ресурсу.

Например, доступ к ресурсу может регулироваться нормой «приоритета первого». Сбор грибов в лесу или функционирование очереди служат иллюстрацией этой нормы. Спецификация прав собственности с её помощью сталкивается с двумя ограничениями. Во-первых, снижение неопределённости достигается лишь в краткосрочном периоде, ибо каждый раз появляется новый владелец ресурса, что не позволяет формировать устойчивые ожидания. Во-вторых, даже в краткосрочном периоде не существует никаких гарантий против попадания ресурса под контроль не наиболее эффективного владельца, а лишь того, кто оказался первым.

Попытки самостоятельной спецификации и защиты прав собственности экономическими агентами предполагают использование силы сторонами контракта в качестве гарантии его реализации. Отсюда возникают две проблемы. Во-первых, тенденция к решению возникающих конфликтов исключительно на основе агрессии и применения насилия или, по Гоббсу, «войне всех против всех». Во-вторых, отвлечение значительной части ресурсов от производственной деятельности на решение задач защиты прав собственности и обеспечение выполнения условий контрактов.

Проиллюстрируем эскалацию использования насилия для спецификации прав собственности частным порядком моделью, построенной на основе анализа реальной ситуации в племени нуэр (регион Нижнего Нила). Племя занимается выращиванием крупного рогатого скота, (КРС) и, учитывая отсутствие легально зафиксированных прав собственности на скот и используемые в животноводстве ресурсы, любая семья нуэр вынуждена помимо собственно животноводства направлять свои усилия на защиту прав собственности. Пусть каждая семья получает полезность, равную 10, если все усилия её членов направлены на выращивание скота. Однако если одна из семей имеет свой вооружённый отряд, то она представляет потенциальную угрозу другой, миролюбивой семье: на основе использования насилия первая семья сможет захватить и контролировать больше ресурсов. Если же обе семьи вооружают часть своих членов, из-за сокращения числа занятых производством получаемая ими полезность ↓ до 4.

Единственное равновесие по Нэшу находится в точке (4, 4), т. е. обе семьи вооружают часть своих членов и делают их исключительной специализацией использование насилия для защиты прав собственности. В результате стремления каждой хозяйственной единицы, в данном случае – семьи, иметь собственную «службу безопасности» значительная часть ресурсов изымается из производственной деятельности и, следовательно, сокращается общий объем производства. Например, вместо десяти голов крупного рогатого скота каждая семья выращивает лишь четыре.

Избежать эскалации использования насилия для спецификации и защиты прав собственности можно, если участники контракта делегируют право контроля за его исполнением третьей стороне – государству. В отличие от других типов третьей стороны контракта, например арбитра, государству делегируется право контроля и использования насилия. Именно отсюда возникает определение государства через делегируемую ему монополию на осуществление физического насилия.

Возвращаясь к примеру семей племени нуэр, отметим существенное изменение структуры игры в результате появления третьего игрока, государства. Одностороннее применение насилия становится наказуемо, и в его результате агрессор ничего не выигрывает, равно как и жертва агрессии, которой государство гарантирует возмещение ущерба. Итак, мы получаем следующую матрицу.

Здесь появляется два равновесных исхода, один из которых – (10, 10) оптимален по Парето. Вмешательство государства останавливает эскалацию насилия и высвобождает часть ресурсов для продуктивного использования. Если же государство вводит полную монополию на применение насилия, то единственным равновесным исходом становится (10; 10).

Вообще говоря, вопрос о том, является ли защита правил общественным благом не столь тривиален, каким может показаться на первый взгляд. В современной экономической теории по-прежнему остаётся распространённой точка зрения, в соответствии с которой предоставление блага «защита правил» частным порядком, вообще говоря, более эффективно для общества, чем производство этого блага как общественного.

В частности, такую точку зрения отстаивали в своей очень известной работе нобелевские лауреаты по экономике Дж. Стиглер и Г. Беккер. В модели, представленной этими исследователями индивиды и частные фирмы самостоятельно преследуют нарушителей закона, задерживают их и, соответственно, им же достаётся и штраф, взыскиваемый с правонарушителей (этот штраф включает и возмещение частных расходов на преследование и задержание нарушителей). В том случае, если частной фирме не удаётся поймать преступника, она, естественно, вынуждена взять на себя все расходы, связанные с этой неудачной попыткой. Важно заметить, что в модели Беккера-Стиглера существует только одна форма наказания преступников – денежный штраф, как компенсация нанесённого ущерба. Основной вывод американских исследователей заключается в том, что частная защита прав в два раза эффективнее их общественной защиты.

Подход Стиглера и Беккера был подвергнут критике, в частности, со стороны не менее известных экономистов Р. Познера и У. Ландеса. Вообще говоря, идея частной защиты формальных правил только на первый взгляд кажется неожиданной и даже революционной. «При защите контрактов, в случаях гражданских правонарушений и нарушений прав собственности, например, роль государства ограничивается, по существу, поддержанием судебной системы; действительно, защита большинства контрактов, как формальных, так и неформальных, обеспечивается просто угрозой разрыва отношений с нарушителем». Другие примеры частной защиты правил: деятельность полицейских информаторов и шантажистов.

В прошлом частная защита формальных правил распространялась и на криминальное право, в частности, парламент и муниципальные власти Англии в эпоху Революции платили вознаграждение за задержание и осуждение преступников, и в случаях, когда преступник наказывался штрафом, этот штраф делился между Короной и тем, кто задержал преступника.

В действительности, как показывают Ландес и Познер, заключение Беккера и Стиглера о большей общественной эффективности частной защиты формальных правил не может быть признано абсолютно верным даже в той гипотетической ситуации, которая как раз и была ими рассмотрена, когда единственным способом наказания преступников являются денежные штрафы, налогообложение частных защитников правил отсутствует, а индивиды обладают полной информацией, что означает фактическую невозможность судебных ошибок и оппортунистического поведения.

Снятие этих недостаточно реалистичных предпосылок ещё в большей степени подкрепляют такую точку зрения.

Во-первых, в ситуации, когда защита формальных правил осуществляется индивидами защита формальных правил должна облагаться налогами. Налогообложение, однако, создаёт разрыв между той суммой, которую в виде штрафа платит преступник и той, которую в итоге получает коммерческая фирма, задержавшая его и/ или доказавшая его вину. Этот разрыв создаёт предпосылки для сговора между преступником и частным защитником формальных правил: дача преступником взятки тому, кто его задержал или доказал его вину выгодна обеим сторонам. Стоит заметить, что критика Стиглером и Беккером общественного механизма защиты формальных правил опирается, в первую очередь, на тот факт, что государственная поддержка правил создаёт стимулы для взяток и коррупции. В случае, когда частные защитники правил облагаются налогами, этот аргумент может быть применён и к ним.

Во-вторых, если допустить возможность ошибок в правоприменении. В этом случае у частных фирм и индивидов, действующих на рынке защиты формальных правил появляются стимулы к оппортунистическому поведению. Действительно, их доходы напрямую зависят от количества совершаемых преступлений (чем выше уровень преступности в обществе, тем, при прочих равных условиях, дешевле обходится поимка и установление вины среднего преступника). Оппортунистическое поведение частных защитников правил:

v Обвинение может быть сфабриковано, т.е. частные фирмы, занимающиеся защитой формальных правил могут задержать невиновного человека за преступление, которого не было.

v Невиновный может понести наказание за преступление, которого он не совершал, т.к. доходы частных защитников закона зависят от количества пойманных ими преступников.

v Частные защитники формальных правил могут спровоцировать индивида на нарушение закона.

v Зная о готовящемся преступлении, частные полицейские не станут его предотвращать, а дождутся его совершения, т.к. наказание преступника, а следовательно и доходы тех, кто его задержал будут выше.

В-третьих, если отказаться от нереалистичной предпосылки о штрафах, как единственной форме наказания правонарушителей и допустить возможность тюремного заключения преступников, станет ясно, что без дополнительного стимулирования со стороны государства частные фирмы не смогут бороться с преступностью. Если же государство будет оплачивать услуги частных фирм и индивидов по задержанию преступников и установлению их вины, то, во-первых, общество вынуждено нести дополнительные расходы, а во-вторых, у этих фирм и индивидов появляются стимулы к рентоориентированному поведению, т.к. вознаграждение частных защитников формальных правил в такой ситуации зависит от государственной перераспределительной системы.

Уравновешивая эти соображения, можно предположить, что монопольная защита правил будет дешевле их защиты в условиях конкуренции, но общественная защита будет дороже частной.

Однако, тот факт, что частная защита формальных правил, вероятно, окажется дешевле их общественной защиты ещё не означает, что первая предпочтительнее второй с точки зрения общественного благосостояния. Основная цель частных компаний, занимающихся борьбой с преступностью – максимизация прибыли, т.е. максимизация количества пойманных преступников. Последнее, как отмечалось выше, напрямую связано с уровнем преступности в обществе. Основная цель общества – сокращение количества совершаемых преступлений, именно поэтому основной функцией наказания является сдерживание потенциальных преступников. Однако частные защитники права никоим образом не заинтересованы в таком сдерживании, и это, пожалуй, главный аргумент в пользу общественной защиты формальных правил.