Социальная эпистемология

Социальная эпистемология –раздел современной эпистемологии, исследующий социальные аспекты производства и функционирования знания и убеждений в обществах и группах. Хотя традиция исследования социальных аспектов знания появилась в европейской философии гораздо раньше, но сам термин «социальная эпистемология» вошел в оборот в 70-х годах XX века. Исследования в области социальной эпистемологии ведутся на стыке философии, истории и социологии науки, науковедения. Социальная эпистемология представляет собой синтез нескольких философских и социально-научных концепций. Одним из источников ее стал анализ К. Маркса идеологии как ложного сознания, согласно которому причина укорененности ложных убеждений в умах людей, а также причина их ложности коренится в социальной ситуации и в материальных и политических интересах носителей этих убеждений. Другие источники – это дискуссия среди представителей постпозитивистской философии науки, становление методологических подходов в лингвистике и социальной антропологии, психологии.

Для сторонников социальной эпистемологии характерно критическое отношение к классической эпистемологии. Из их анализа следует, что сторонники классической эпистемологии предполагали три источника знания: субъект познавательной деятельности, объект и социальные условия познания, при этом считалось, что субъект – источник всевозможных помех, ошибок, иллюзий, только в объекте содержится подлинное знания, социальные же условия, как привило, порождают предрассудки и заблуждения. Социальные эпистемологии в своем большинстве утверждают, что все источники знания социально обусловлены. И субъект и объект – социальные конструкции, ведь познается только та часть реальности, которая является человеческим миром, и познается он по правилам и нормам, выработанным в социуме.

Направление социальной эпистемологии с самого начала характеризовалось теоретическими и методологическими разногласиями между его участниками, в том числе относительно эмпирических областей исследования. Выделяют три ветви социальной эпистемологии, связывая их соответственно с именами основных представителей: Д. Блура, С. Фуллера, Э. Голдмана.

Представитель первого направления Д. Блур (его программа получила название «сильной программы») традиционное для классической эпистемологии понятие знания как истинного и обоснованного убеждения заменяет понятием знания в качестве натурального феномена в смысле Куайна. Научное знание им рассматривается как институциализированное знание. Задача социальной эпистемологии для Блура, состоит в том, чтобы дать естественнонаучное объяснение вариабельности различных систем знания в пространстве и времени. Так как познание опосредовано социальными условиями, то это опосредование требует эмпирического исследования. Д. Блур рассматривает знание вообще как культурный феномен, не выделяющийся из остальной культуры какими-либо особыми признаками (истина, очевидность, рациональность). Отличие знания от остальной культуры в данном случае определяется его функционированием (мировоззренческой функцией, практической функцией ориентирования в реальном мире).

Д. Блур сводит феномен знания к совокупному общению и деятельности. При этом знание не рассматривается как отражение реальности вне знания, а видится им как непосредственное социальное бытие, составляющее предельное основание бытия человека.

Представитель второго направления Э. Голдман противопоставляет свой «веритистский» (от veritas (лат.) - истина) проект социальной эпистемологии целому ряду современных подходов к проблемам истины и знания, в числе которых постмодернизм и «сильная программа» Д. Блура. Проект Э. Голдмана характеризуется такими признаками как «нормативизм», «абсолютизм», «когнитивный индивидуализм» и «метафизический реализм»в отличии от подхода Д. Блура, для которого характерно провозглашение «дескриптивизма», «релятивизма», «когнитивного коллективизма» (в большей степени он ихтолько провозглашает).

Основой нормативизма Голдмана является такая базовая ценность, как понятие истины, являющееся онтологическим понятием, которое лежит в основе его метафизики. Нормативизм Э. Голдмана берет начало в «просвещенческой» ценности вневременной и абсолютной истины.

Для Э. Голдмана единицей знания является состояние сознания индивида, означающее его уверенность в утверждении, являющемся истинным (то есть, имеющим «соответствия» в реальности). В соответствии с этим, понятие знания у Голдмана является менталистским понятием в противоположность понятию знания у Блура как институциализированного убеждения. Исходя из так понимаемого знания, Годдман представляет модель эпистемической оценки социальных практик. Критерии такой оценки основываются на следующих понятиях:

1) знания, которое рассматривается как внутреннее состояние убежденности в утверждении, которое является истинным;

2) степень убежденности, рассматриваемая как принципиально измеряемая;

3) заинтересованности;

4) «веритистский результат», связанный с понятием внутренней реальности;

5)«веритистская» ценность (основное понятие его эпистемологии), определяемое в терминах степени внутренней убежденности.

Анализ этих понятий приводит к выводу о менталистском их характере, что в полной мере свидетельствует о связи с «когнитивным индивидуализмом», поскольку за единицу в нем принимается ментальное состояние единичного субъекта.

С. Фуллер занимает промежуточную позицию и идет по пути синтезирования философии К. Поппера, Ю. Хабермаса и М. Фуко. Он рассматривает социальную эпистемологию не просто как одну из версий современной теории познания, но как ее глобальную и интегративную перспективу.

С. Фуллер обращает внимание на то, как мы актуально производим знание, а не как мы должны это делать, обращаясь к эмпирически актуальным практикам. Социальный аспект процесса производства и распределения знания, по Фуллеру, находится в центре рассмотрения «нормальных условий» познания и требует эмпирического исследования. Фуллер декларирует необходимость рассматривать практики производства знания в их целостности, без выделения специфически «эпистемического» аспекта. С его точки зрения, знание производится путем социальных интеракций и дискурсивных практик.

С. Фуллер определяет социальную эпистемологию как нормативное предприятие, призванное определить лучший способ разделения когнитивного труда, занимающееся организацией процесса производства знания, отходя от той классической точки зрения, что целями существования практик производства знания являются только истина и рациональность.

В соответствие с его точкой зрения, каждый процесс производства знания должен оцениваться, как если бы он был лучшим из возможных случаев производства знания и уже достиг своих целей. Его нормативизм сосредоточен на настоящем, в котором эти цели постулируются как уже достигнутые.

В России, как правило, без использования термина «социальная эпистемология», это направление представляют Л.С. Косарева, И.Т. Касавин, Л.А. Маркова, Л.А. Микешина, Н.М. Смирнова, З.А. Сокулер, Е.Г. Трубина, В.Г. Федотова, В.А. Лекторский, М.К. Петров, В.С. Степин, В.П. Филатов и др.

Проект социальной эпистемологии содержится в книге И.Т. Касавина «Познание в мире традиций»[25]. Социальная эпистемология, по Касавину, должна основываться на глубинной взаимосвязи знания, сознания, деятельности и общения и изучать все аспекты человеческого бытия, анализируя социокультурное, нормативное и регулятивное содержание знания и вырабатывая при этом новую интерпретацию понятий рациональности, знания, истины. Касавин подчеркивает то положение, что знание для философа отличается от такового для ученого — философ рассматривает его в социальном контексте, ученый как относящееся к объекту[26].. Подход Касавина к социальной эпистемологии предполагает рассмотрение ее как снятие противоположности классической и неклассической эпистемологии путем развития постнеклассической эпистемологии, сохраняющей роль философии в междисциплинарном взаимодействии и объединяющей дескриптивизм и эмпиризм, с одной стороны, с нормативизмом и трансцендентализмом, с другой.

¹ Лекторский В.А. Теория познания //Философская энциклопедия в 5-и т. Т. 5.

[2] Цит. по Теория познания в 2-х т., Т.1, М., 1990, с.126.

[3] См. подробнее Иванов А.В., Миронов В.В. Университетские лекции по метафизике. М., 2004. Лекция 19

[4]См. Моисеев Н.Н.Расставание с простотой. М., 2001, с.51.

[5] См.: Современные философские проблемы естественных, технических и социально-гуманитарных наук: учебник для аспирантов и соискателей ученой степени кандидата наук / под общ. ред. д-ра филос. наук, проф. В.В. Миронова. – М.: Гардарики, 2006. – 639 с. – С. 498.

[6] Бердяев Н.А. Философия свободы. М., 1989, с. 44-45.

[7] См. Витгенштейн Л. О достоверности // Вопросы философии, 1991, №2.

[8] См. Пукшанский Б.Я. Обыденное знание. Опыт философского осмысления. Л., 1987.

[9] Микешина Л.А. Философия науки. Учебное пособие. М., 2005, с.59.

[10] Там же, с.59.

[11] Касавин И.Т. Постигая многообразие разума // Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания. М., 1990.

[12] Цит. по Никифоров А.Л. Философия науки: история и методология. М., 1999, с. 62.

[13] Ивин А.А. Современная философия науки. М., 2005, гл.1.

[14] Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993, с.48.

[15] Рациональность на перепутье. В 2-х кн. – М., 1999, кн. 1, с.3.

[16] . См. Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность. М., 1991. Раздел 3.

[17] См. Ивин А.А. Современная философия науки, М.. 2005, с.205.

[18] См. Микешина Л.А. Философия науки. Учебное пособие. М., 2005, с.74.

[19] ^{Швырев В.С. Судьбы рациональности в современной философии // Субъект, познание, деятельность.- М., 2002, с. 205-206.}

[20] Никифоров А.Л. Философия науки: история и методология. М., 1998, 192.

[21] Там же, с. 196.

[22] Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. М., 1974. С. 126.

[23] Пиаже Ж. Избранные психологические труды. Психология интеллекта. Генезис числа у ребенка. Логика и психология. – М., 1969.

[24] Кезин А.В.Натуралистический подход в современной эпистемологии// Философия науки: исторические эпохи и теоретические методы / Под ред. В.Г.Кузнецова Воронеж, 2006, с.14.

[25] См.: Касавин И. Т. Познание в мире традиций. М., 1990. 208 С.

[26] См.: Касавин И.Т. Понятие знания в социальной гносеологии// Познание в социальном контексте. М., 1994. 289 С.