Обновление человека

Возникает вопрос: каким образом в условиях углубления и развития социокультурного кризиса возможен процесс самовоспитания, совершенствования, самособирания? Теоретически данная проблема была исследована еще Мартином Лютером (1483-1546). Именно он заговорил о внутреннем обновлении человека в тот период, когда традиционный католицизм растерял моральный и культурный авторитет и превратился в

¹ Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. Л., 1974. Т. 11 (подготовительные материалы к «Бесам»).
С. 195.

² Давыдов Ю.Н. Вебер и Булгаков. Христианская аскеза и трудовая этика // Вопросы философии. 1994. № 2. С. 56.

социальный институт, углубляющий кризисное расслоение общества. Широкомасштабная деградация экономических, политических и религиозных структур заставила Лютера искать источник обновления в самом человеке, а не вне его. В своем знаменитом трактате «Свобода христианина» основоположник реформационного движения рассуждает о взаимосвязи социального действия и его культурного содержания. Оказывается, что свобода христианина заключается прежде всего в отказе от «дела», ибо деяние само по себе не может служить доказательством веры или неверия. Мотивация внешне богоугодного социального действия может оказаться весьма далекой от истинных целей христианской религии. По Лютеру, христианин может поститься, молиться, делать все, что велит церковь, не потому, что это признается праведным для спасения, но для того, чтобы проявить, к примеру, «должное уважение» по отношению к папе, епископу или общине. Он считает, что «слепа и ужасна доктрина», которая признает, что заповедь исполняется прежде всего делами, реализуется в определенных социальных действиях. Наоборот, заповедь исполняется до самого действия, а дела «происходят до исполнения заповеди».

«...Человек должен быть сначала добрым или злым, прежде чем он творит добрые или злые дела, и эти дела человека не делают его ни хорошим, ни плохим, но он сам делает их хорошими или плохими... Каков человек - верующий или неверующий - таковы и его дела - добрые, если они совершены в вере, либо порочные - если они совершены в неверии. Обратное, т.е. утверждение о том, что дела, мол, формируют человека, делая его верующим или неверующим, - ошибочно»¹.

Спасение человека - в его вере, о которой может знать лишь он сам или Бог. Никакая социальная организация вроде церкви не вправе судить индивида по внешним проявлениям его веры, ибо последняя есть глубочайшая и интимнейшая сущность его души. Социальное оказывается окрашенным глубоко личностным смыслом и в этом плане являет собою простую форму, в которой может содержаться как обыкновенная вода, так и благоухающая амброзия. Отсюда выход из кризиса, по Лютеру, ¹ Лютер М. Свобода христианина // Лютер М. Избранные произведения. СПб., 1994. С. 40.

заключается прежде всего в самообновлении человека, во внутреннем признании истинной веры и в последующей ее реализации, может быть, в традиционных, уже существующих формах социальной деятельности.

Таким образом, получается, что сущность социального действия зависит от тех мотивов, целей и ценностных ориентиров, которые мы «вкладываем» в эту деятельность. На данную «текучесть культурного момента» в сфере социального обратил внимание и П.А. Сорокин: внешне идентичные социальные действия оказываются принципиально различными в зависимости от вкладываемого в них индивидом смысла. Например,

передача денег из рук в руки - это может быть отдача долга, взятка и т.д. В качестве иллюстрации данной мысли приведем небольшой фрагмент из сатирического «Театрального романа» М.А. Булгакова. Он описывает знаменитого режиссера Ивана Васильевича, который по ходу репетиции пьесы ставит ряд актерских этюдов, чтобы обучить исполнителей театральному ремеслу: «Пламенная любовь, - продолжал Иван Васильевич, - выражается в том, что мужчина на все готов для любимой, - и приказал: Подать сюда велосипед!..

— Влюбленный все делает для своей любимой, — звучно говорил Иван Васильевич, - ест, пьет, ходит и ездит...

— ...Так вот, будьте любезны съездить на велосипеде для своей любимой девушки, -распорядился Иван Васильевич и съел мятную лепешечку»¹.

Оказывается, что вся жизнь человека, даже в своих обыденных проявлениях, наполняется различным смыслом и содержанием в зависимости от культурной составляющей его дея­тельности. Ведь можно «ездить на велосипеде» и для поддержания своей спортивной формы, и для поездки на дачу, и «для своей любимой».

Выдающийся немецкий социолог и культуролог Макс Вебер (1864-1920), исследуя феномен протестантизма с содержательной стороны, использует методологическую базу протестантских идеологов, в первую очередь Лютера. Он обнаруживает, что капиталистическое предпринимательство, с

¹ Булгаков М.А. Театральный роман // Булгаков М. Романы. Ереван, 1988. С. 497.

точки зрения его социально-организационной формы, существовало всегда. На это же указал и Вернер Зомбарт (1863— 1941)в своем знаменитом трактате «Буржуа»: торговля, судное дело, дача денег взаймы под проценты, банковская деятельность, производство товаров на продажу и т.д. - все это существовало уже в эпоху античности. Однако, по мнению Вебера, эти социальные формы не являются приоритетными в определении начала развития капиталистической экономики. Суть дела заключается прежде всего в нахождении культурных оснований для различных видов организационно-хозяйственной деятельности. Этот аспект проблемы Вебер рассматривал на примере организации средневековой текстильной промышленности в континентальной Европе.

Если исходить из коммерческих деловых свойств предпринимателей, из наличия капиталовложений и оборота капитала, из объективной стороны экономического процесса или характера бухгалтерской отчетности, то следует признать, что перед нами во всех отношениях «капиталистическая» форма организации. И тем не менее это «традиционалистское» хозяйство, если принять во внимание дух, которым оно проникнуто. В основе подобного хозяйства лежало стремление сохранить традиционный образ жизни, традиционную прибыль, традиционный рабочий день, традиционное ведение дел, традиционные отношения с рабочими и традиционный, по существу, круг клиентов, а также традиционные методы в привлечении покупателей и в сбыте -все это, как мы полагаем, определяло «этос» предпринимателей данного круга. В какой-то момент, однако, эта безмятежность внезапно нарушалась, причем часто это отнюдь не сопровождалось принципиальным изменением формы организации...¹

Подчеркнем, что, по Веберу, организационные формы социальной жизни на начальном этапе социокультурного обновления могут оставаться и неизменными — меняется лишь их смысловой, культурный компонент. Это обстоятельство позволило немецкому социологу выявить истоки духа капитализма в деятельности предпринимателей «протестантской аскезы». Известно, что первые формы капиталистического произведст-

¹ Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 87.

ва - мануфактуры - возникли на заре Ренессанса в приморских городах Южной Италии. Однако они не смогли выдержать конкуренции с позднефеодальной, разбойничьей экономикой. Нужна была «духовная подпорка», которая позволяла бы человеку реализовывать себя как «обновленное» существо в рамках старых форм организационно-хозяйственной деятельности. Протестантизм оказался тем самым импульсом, благодаря которому произошли духовные сдвиги в жизни индивидов; последние стали воспринимать

свою мирскую профессиональную деятельность как выполнение долга перед Богом. Соци­альность оказалась освящена новыми идеями, и человек в данной конструкции предстал как несовершенное, изначально греховное существо, осознающее себя в качестве такового, но и видящее возможность индивидуального спасения через жесткую систему самоограничения и самовоспитания, а через это - достижения профессионального успеха. Протестантизм оправдывал самую жестокую эксплуатацию наемных рабочих, но при этом ставил и предпринимателя в чрезвычайно жесткие рамки, поскольку рассматривал богатство как показатель честно выполненного долга перед Богом, а не как средство удов­летворения личных потребностей. Основой капитала здесь оказывается духовность, ибо одной из предпосылок богатства является самосовершенствование индивида. В духе аскетического самоограничения, непрерывной жесткой рефлексии, воспитания в себе необходимых качеств для предпринимательской деятельности рассуждал и «первый буржуа» - Б. Франклин. В его знаменитом календаре на каждый день недели приходилось упражнение в какой-либо из добродетелей (трудолюбии, бережливости, расчетливости, честности и т.д.).

Идея аскезы оказалась привлекательной для мыслителей самого различного толка, ищущих выход из социокультурного кризиса во внутреннем духовном обновлении человека, где исходным моментом является осознание последним своей несовершенной природы и сопоставление с миром культурного «абсолюта». Покаяние становится мощнейшим стимулом, творчески изменяющим не только индивида, но и мир вокруг него. Перенесение внимания на себя, на осознание своего личного

долга, установка на самоконтроль, на духовное самоотречение во имя высших святынь -вот к чему призывал Ф.М. Достоевский в речи на открытии памятника А.С. Пушкину: «Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость... Победишь себя, усмиришь себя, - и станешь свободен, как никогда и не воображал себе, и начнешь великое дело и других свободными сделаешь, и узришь счастье, ибо наполнится жизнь твоя»¹. М. Элиаде отмечал, что именно через веру человек становится свободен, поскольку способен, подобно Богу, творить чудо, изменяя онтологический статус Вселенной.

С.Н. Булгаков также пытался при помощи аскезы перестроить российскую социальную жизнь, преодолев ее перманентно кризисный характер развития. Аскеза здесь понимается в мирском смысле, хотя и имеет под собой определенный религиозный подтекст. Индивид должен думать не об изменении внешних обстоятельств бытия, не становиться в позу героя, жертвующего собой во имя обновления общества, а обратить свой взор прежде всего на себя, свою душу, заниматься долгой и кропотливой работой, связанной с самовоспитанием и самосовершенствованием. Начало изменения социума лежит в изменении личности. На этом пути человека ждут не катаклизмы, революции и коренные изменения социальных структур, а трудный путь перевоспитания личности как основы дальнейшего реформирования российского общества. «Новые деятели», по Булгакову, являются источником изменений в самых различных сферах социальной действительности - государственной, экономической, культурной, церковной. «Должна родиться новая душа, новый внутренний человек, который будет расти, развиваться и укрепляться в жизненном подвиге. Речь идет не о перемене политических или партийных программ (вне чего интеллигенция и не мыслит обыкновенно обновления), вообще совсем не о программах, но о гораздо большем - о самой человеческой личности, не о деятельности, но о деятеле. Перерождение это совершается незримо в душе человека, но если невидимые агенты оказываются сильнейшими даже в физическом мире, то и в нравственном могу-

¹ Достоевский Ф.М. Собрание сочинений. 6-е изд. Л., 1974. Т. 12. С. 425.

щество их нельзя отрицать на том только основании, что оно не предусматривается особыми параграфами программ»¹.

По мнению Альберта Швейцера (1875-1965),современная культура гибнет потому, что дело этического обновления поручено государству, но этика как сердцевина культуры есть дело прежде всего индивида. Утверждая себя в качестве нравственных личностей, люди тем самым способствуют и превращению социума из «естественного образования» в этическое. По мнению Швейцера, «страшная ошибка» предыдущих поколений была в склонности идеализировать и преувеличивать духовное могущество социальных структур, государства. В данной сфере может возникнуть лишь приземленная этика целесообразности и вульгарная мораль благоприятных обстоятельств. Идеалы целостности - власти, политических пристрастий и т.д. - лишь искажают и усугубляют кризис социума и культуры. Швейцер выдвигает против этой «иллюзорной этики» абсолютную этику «благоговения перед жизнью». Это этика личной ответственности, высокого самосознания, совершенствования культурных идеалов, предполагающая совер­шенствование человека как единственную и главную цель развития культуры — прежде всего через процесс «внутреннего совершенствования человека как достижения духовности». Швейцер в опоре на внутренние духовные силы и возможности индивида видит тот «архимедов рычаг», с помощью которого возможно возродить культуру. Методологическая основа представлений о возможности трансформации личности, ее самосовершенствования как начальной точки изменения социокультурного порядка состоит в понимании личности как процесса в процессе, в представлении о «внутреннем» моменте ее деятельности, выступающем в качестве самореализации индивидуального или, другими словами, как актуализация ее потенциального Я. Конечно, личность — это определенная устойчивая целостность базовых черт, которая не сводится к простому перечислению ее характеристик и определяется системой «личностных смыслов», главной характеристикой которых является ориентирован-

¹ Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество. М., 1991. С. 63.

ность на внутренне субъективную мотивационность действий. Личность, благодаря устойчивой целостности базовых черт и меняется, и одновременно остается тождественной самой себе. Данная устойчивая организация внутренней жизни индивидов «удерживает» единство психических процессов в определенном качественном состоянии, хотя человек осуществляет в процессе своей жизнедеятельности многоплановые взаимодействия с реальностью. Результаты данного взаимодействия и «подключенность» личности к тезаурусу культуры, миру «абсолюта», не сводимому к конкретно существующим формам культурного бытия, ведут к возникновению многочисленных новообразований в содержании жизнедеятельности индивида. В итоге содержательная сторона как бы выходит из-под контроля формы и фаза соответствия неизбежно сменяется фазой несоответствия. Личность, отождествляющая себя с данной устойчивой системой базовых черт, противится деструкции и пытается по-новому организовать свою деятельность. Разрешение данного противоречия, возможно, не в создании внешне аде­кватных системе базовых черт личности социальных структур поведения, а в актуализации потенциального Я, когда возникает новая целостность психологических базовых черт.

Возможность данной метаморфозы обусловлена способностью личности актуализировать те или иные элементы культурного наследия, обладающего гигантским потенциалом как реализованных, так и нереализованных смыслов, норм поведения и изменения социальной действительности. Культурное наследие - это и исторический опыт общества, его культурные достижения, оно обладает вневременной ценностью, поскольку в него включаются культурные элементы, переходящие от одного поколения к другому. По мнению известного культуролога Б.С. Ерасова, следует отделить понятие культурного наследия от понятия «традиция»¹. Традиция есть механизм воспроизводства социума или культуры, когда необходимость воссоздания тех или иных элементов обосновывается фактом их существования в прошлом. Культурное наследие по своему содержанию есть

более широкое понятие, поскольку оно объ-

¹ Ерасов Б.С. Социальная культурология. М, 1994. Ч. 1. С. 305.

емлет собой и то, что было создано, но по каким-либо причинам не было реализовано в данном обществе. Оно подлежит постоянной расшифровке, приспособлению и интерпретации в целях привязки к повседневным ритуалам, что и является мощным механизмом обновления социального мира. Подчеркнем: «запускающий механизм» данного обновления всегда есть личность, преобразующая в первую очередь себя как исходный объект социального действия. Истинное начало обновления - не только в выдвижении новых идей, революционной ломке социума, а в саморазвитии индивида и наполнении новыми личностными смыслами собственного наличного бытия.

Человек воспринимает все время возобновляющийся и расширяющийся тезаурус культуры не как окончательное и безусловное знание. Восприятие и «понимание» культуры есть длительный временной акт, ведущий в бесконечность. Понимание в данном случае есть лишь истолкование и «перевод» культурного знания в современные для индивида формы, создающие некое социокультурное пространство, которое наполняется новым смыслом. Специфика данного взаимодействия заключается в том, что сам социальный мир во внешних формах его взаимодействия может зримо и не изменяться. Однако его внутренняя культурно-смысловая составляющая переинтерпретируется через новое понимание культурного наследия. При этом свобода действия индивида во внутреннем самоизменении, в сдвиге жизненных смыслов (а как результат - в актуализации потенциального Я, наполняющего новым ценностно-культурным содержанием свою социальную деятельность) зависит от множественности выбора, которым обладает человек. В данном случае свобода выбора означает, что человек, овладевая культурным наследием, одновременно получает «запас» не только того, что соответствует его целям и намере­ниям, но и «набор» того, что будет им отвергнуто. «Память» культуры должна предоставлять ему множественность выбора, что и предопределяет как возможность социокультурного творчества, так и степень свободы человека.

Представленные выше три модели выхода из социокультурного кризиса в чистом виде не встречаются, а существуют одновременно, взаимодействуя и взаимопереходя друг в друга.

Социокультурный анализ позволяет выявить динамику, внутренний механизм кризиса через взаимодействие, взаимопревращение социальной, психологической и культурной форм аномии и смоделировать различные варианты преодоления дезинтеграционного состояния общества и культуры, их трансформации и прогрессивного обновления. Бытие «кризисного человека» в кризисном социуме хотя и трагично, но содержит в себе изрядную долю оптимистического мироощущения, ибо перспектива выхода всегда есть — прежде всего на пути «достраивания», возрождения самого себя как активного субъекта социокультурных изменений.