В чем же, однако, сама проблема?

Она многолика. В качестве главной её ипостаси назовём морально-психологическую, которая выливается в то, что называют словом «расизм».Речь идёт одурных традициях презрения к чернокожим как к низшей расе, о приписывании им множества пороков, об основанной на этом многоликой дискриминации черных и о порождённой этим отсталости негритянского населения в социально-экономическом смысле.

Причина – рабство, которое тут было особо зверским. Испанцы – у них оно было на несколько веков старше, оно эволюционировало. И они не отказывали рабу в человеческом достоинстве, просто считали его человеком в особом экономическом состоянии. Американцы же отказывали. Для них раб был равен инвентарю.

Вот пример с Миссисипи до и после Гражданской войны. До неё Миссисипи считался одним из самых богатых штатов страны – в расчёте богатства на душу населения. А всё потому, что в «богатство» (то есть в ячислитель) включались рабы, а в знаменателе были одни белые. После же войны негры перекочевали из числителя в знаменатель, и Миссисипи превратился в самый бедный штат США (и до сих пор им остаётся).

Рабство разлагает рабовладельцев, говорил Маркс. Америка даёт этому убедительное доказательство. Здесь родилось множество самых отвратительных предрассудков. Это стандартная вещь для многих обществ. Фрейдистское объяснение: вытеснение фобий наверх, в группу, которой мы завидуем, и вниз, куда отгружаем свои пороки. Пример антисемитизма у нас: награждают евреев чертами, которых сами лишены, но в извращённом виде: сплочённость называют блатом, деловую сметку барышничеством и т.п.

Так к неграм отгружали свои пороки – агрессивность, лень, сластолюбие и т.п. Все предрассудки такого рода давно опровергнуты. Неграм свойственно гораздо большая тяга к семье, и обилие разводов среди них объясняется прежде всего плохой экономикой, а не наплевательством на институт семьи. Точно так же неверны утверждения о склонности негров к насилию. Да, среди них особенно много преступников (около 1 млн. негров сидит в тюрьме), но и они сами становятся жертвами преступлений гораздо чаще других, особенно белых.

Примечательное на этот счёт письмо читателя прочёл я в «Ю-Эс-Эй Тудей» - одной из самых читаемых газет в США, притом для простого люда, вроде «Комсомолки». Один чернокожий из Цинциннати пишет о стереотипах насчёт склонности чёрных к преступлениям и т.п. нехорошим делам:

· Почему белые совершают непропорционально большое число преступлений на почве ненависти, но никто не кладёт на них клеймо «прирождённых расистов»?

· Почему доля белых среди серийных убийц непропорционально высока, но никому не приходит в голову обвинять их в особой природной склонности к убийству себе подобных?

· Почему только белые мальчики повинны в недавней стрельбе в школах, но никто не обыскивает именно белых мальчиков при входе в школу?

· Почему именно белые совершают подавляющее большинство преступлений, расцениваемых как казнокрадство, но никто не приписывает белой расе особую любовь к жульничеству? (USAToday, 8.3.2000, Page 28A)

·

Последствия предрассудков - униженное положение негров в обществе.

До 50-х годов включительно на Юге США широко были распространены апартеистские штучки – запреты неграм ездить в белых автобусах, посещать белые парки и т.п. Именно это в первую очередь и послужило толчком для борьбы за гражданские права негров – это, а не просто экономические причины. Это крайне важно помнить.

Тем не менеевторая ипостась негритянской проблемы – социально-экономическая. Негры очень сильно отставали от белых по заработкам за одинаковый труд, страдали сильнее других от безработицы, от нищеты, они жили в худших частях городов, ходили в худшие школы, а потом не могли поступить в хорошие колледжи.

По статистике хорошо виден прогресс среди чернокожих: с начала борьбы за гражданские права до настоящего времени доля бедняков среди них сократилась с примерно половины до менее чем четверти, то есть вдвое. Однако стоит сравнить с белыми, и мы увидим, что и у них доля бедняков сократилась с 18 до 10%, а вот разница между белыми и черными по этому показателю осталась очень большой: была в три раза, стала в два с половиной. Получается, что в экономическом смысле борьба закончилась почти ничем.