ДВА ТИПА СИТУАЦИЙ. СИТУАЦИИ, ГДЕ ПСИХИКА НЕ НУЖНА

Изложенное выше понимание предмета психологии по строено на допущении, что ориентировочная деятель­ность обязательно включает психические отражения объ­ективного мира. Психические отражения, явления соз­нания суть нечто такое, что логически нельзя подвергнуть сомнению, так как всякое сомнение в них уже предпола­гает некое знание о них и тем самым их существование. Но ориентировочная деятельность субъекта — это уже другой вопрос. Субъект не есть «явление сознания»; тра­диционные психологические направления его отрицают, а вместе с ним отрицается и активная ориентировочная деятельность. Поэтому мы обязаны задать себе вопрос: нельзя ли объяснить поведение без участия психики? Нельзя ли, например, представить себе мозг как в выс­шей степени совершенную машину, способную не толь­ко регулировать свою деятельность, но и строить новые программы для управления поведением в новых ситуа­циях? Ведь до сих пор сохраняется такое представление, что объективно доказать чужую душевную жизнь совер­шенно невозможно, что объективно можно установить только различные физические изменения, а они должны получить строго объективное, физиологическое объясне­ние. На этот вопрос раньше пытались ответить или решительным «да» (имея в виду, что психические процес­сы могут быть объективно зарегистрированы), или реши­тельным «нет» (если этого сделать нельзя), и тогда вопрос об объективной необходимости психики может быть ре­шен только отрицательно.

На самом деле особенность положения состоит в том, что на этот вопрос нельзя ответить в такой обшей форме. Есть такие ситуации, где психика не нужна, и нет никаких объективных оснований для предположения об ее участии во внешних реакциях организма. Но существуют и другие ситуации, в которых успешность поведения нельзя объяс­нить иначе, как с учетом ориентировки на основе образа наличной ситуации. И теперь наша задача заключается в том, чтобы выяснить особенности этих ситуаций.

Сначала рассмотрим ситуации, где успешность реак­ций организма во внешней среде может быть обеспечена и без психики, где она не нужна.

К ним относятся прежде всего такие ситуации, где весь процесс обеспечивается чисто физиологическим взаимо­действием с внешней средой, например, внешнее дыхание, теплорегуляция, с определенного момента — поглощение пищи и т. п. Рассмотрим, несколько упрощая и схемати­зируя, процесс внешнего дыхания у человека. В нормаль­ных условиях он осуществляется таким образом, что опре­деленная степень насыщения крови углекислотой и обеднения ее кислородом являются раздражителями ды­хательного центра, расположенного в продолговатом моз­гу. Получив такие раздражения, этот дыхательный центр посылает сигналы к дыхательным мышцам, которые, со­кращаясь, расширяют грудную клетку. Тогда между внут­ренней поверхностью грудной полости и наружной по­верхностью легких образуется полость с отрицательным давлением, и наружный воздух проникает в легкие. В нор­мальных условиях этот воздух содержит достаточный про­цент кислорода, который в альвеолах легочной ткани вступает во взаимодействие с гемоглобином красных кро­вяных шариков, и организм получает очередную порцию необходимого ему кислорода. Если содержание кислоро­да в наружном воздухе уменьшается, дыхание автомати­чески учащается. Все части этого процесса так прилаже­ны друг к другу, что в нормальных условиях полезный результат обеспечен: если грудная полость расширилась, то внешнее давление воздуха протолкнет его порцию в альвеолы легких, и если в этом воздухе содержится дос­таточное количество кислорода, что обычно имеет место, то неизбежным образом произойдет и обновление его за­пасов в крови. Здесь вмешательство психики было бы из лишним и нарушало бы этот слаженный, автоматически действующий механизм.

Собственно, тоже самое, только другими средствами, имеет место и в механизме теплорегуляции, благодаря которому избыток теплоты выделяется из тела с помощью расширения поверхностных сосудов кожи, учащенного дыхания и потоотделения. Если температура внешней среды понижается и организм заинтересован в сохране­нии вырабатываемой им теплоты, то происходят обрат­ные изменения: просвет кожных сосудов суживается (кожа бледнеет), выделение пота уменьшается или совсем прекращается, отдача тепла дыханием тоже снижается. Здесь, до известных пределов, взаимодействие организ­ма с внешней средой налажено так, что не нуждается ни в каком дополнительном вмешательстве.

К такого рода ситуациям, где психика явно не нужна, относятся не только эти и многие другие физиологиче­ские процессы, но и множество реакций, которые неред­ко рассматриваются как акты поведения. Эти реакции наблюдаются у некоторых, так называемых насекомояд­ных растений, у животных, у которых они часто получа­ют название инстинктов. Из такого рода актов у расте­ний можно напомнить о «поведении» листа мухоловки. Лист мухоловки имеет по периферии ряд тонких отрост­ков с легкими утолщениями на конце. На этих утолще­ниях выделяются блестящие капельки клейкой жидкости. Как только насекомое, привлеченное этой капелькой, кос­нется ее и, увязнув, начнет делать попытки освободиться, этот «палец» (отросток) быстро загибается к середине лис­та, на него загибаются и остальные «пальцы», так что насе­комое оказывается в ловушке, из которой оно уже не может вырваться. Тогда лист начинает выделять пищеваритель­ный сок, под влиянием которого насекомое переварива­ется, а его пищевые вещества усваиваются растением; ко­гда из листа больше не поступает питательный сок, лист снова расправляется, пустая роговая (хитиновая) оболоч­ка насекомого быстро высыхает, сдувается ветром и лист снова готов к очередной «охоте». В этом случае все звенья процесса подогнаны так, что не нуждаются ни в какой дополнительной регуляции. Правда, бывает, что насеко­мое оторвется от клейкой капельки, но это случается не так уж часто, и в большинстве случаев механизм вполне себя оправдывает.

Широко известен пример инстинктивного действия, которое производитличинка одного насекомого, называе­мого «муравьиный лев». Вылупившись из яичка, эта личинка ползет на муравьиную дорожку, привлекаемая сильным запахом муравьиной кислоты. На этой дорожке она выбирает сухой песчаный участок, в котором выка­пывает воронку с довольно крутыми склонами. Сама ли­чинка зарывается в глубину этой воронки, так что снару­жи на дне воронки остается только ее голова с мощными челюстями. Как только муравей, бегущий по этой троп­ке, подойдет к краям воронки и, обследуя ее, чуть-чуть наклонится над ее краями, с них начинают сыпаться пес­чинки, которые падают на голову муравьиного льва. Тогда муравьиный лев сильным движением головы выбрасыва­ет струю песка в ту сторону, откуда на него посыпались песчинки, и сбивает неосторожного муравья. А он, па­дая в воронку, естественно, попадает на челюсти, они за­хлопываются и муравьиный лев высасывает свою жерт­ву, И в этом случае все части процесса так подогнаны друг к другу, что каждое звено вызывает последующее, и никакое вмешательство, которое регулировало бы этот процесс, уже не требуется. Правда, и здесь возможны слу­чаи, когда муравей не будет сбит песочным «выстрелом» и успеет отойти от края воронки; но других муравьев по­стигнет печальная участь. В большинстве случаев — а этого для жизни и развития муравьиного льва достаточно — весь процесс заканчивается полезным для него результатом.

Каждый шаг сложного поведения муравьиного льва — его движение к муравьиной дорожке, выбор на ней сухо­го песчаного места, рытье воронки, зарывание в глуби­не воронки и затем «охота>> на муравьев — имеет строго определенный раздражитель, который вызывает строго

определенную реакцию; все это происходит в таких усло­виях, что в большинстве случаев реакция не может оказаться неуспешной. Все действия и результаты этих действий по­догнаны друг к другу, поэтому никакого дополнительно­го вмешательства для обеспечения их успешности не требу­ется. Здесь предположение о дополнительном психическом процессе было бы совершенно излишним.

Рассмотрим кратко еще два примера поведения, в ко­торых тоже нет необходимости предполагать участие пси­хики. Первый из них — поведение птенцов грачей, кото­рое было хорошо проанализировано со стороны его рефлекторного механизма.

Характерная реакция птенцов грачей на подлет роди­телей с новой порцией пищи вызывается тремя разными раздражителями: один из них — низкий звук «кра-кра», который издают подлетающие к гнезду старшие птицы; второй — одностороннее обдувание птенцов, вызываемое движением крыльев подлетающих родителей, и третий — боковое покачивание гнезда, вызываемое посадкой птиц-родителей на край гнезда. Каждый из этих раздражите­лей можно воспроизвести искусственно и каждый из них в отдельности вызывает характерную реакцию птенцов: они выбрасывают прямо вверх шею и голову, широко рас­крывают клювы, в которые родители кладут принесенную пищу. Совместное действие этих трех раздражителей, ес­тественно, вызывает усиленную реакцию птенцов. Понят­но, что для выполнения такой реакции не требуется ни­чего, кроме готового врожденного механизма и указанных внешних раздражителей; здесь участие психологическо­го фактора было бы тоже совершенно излишним.

Последний пример: прыжок лягушки за мухой. Этот прыжок вызывается зрительным раздражением от «танцующей» мошки (проделывающей беспорядочные движения на очень ограниченном участке пространства). Когда раздра­жение от таким образом движущегося предмета падает на глаз лягушки, она подбирается к этому предмету на расстояние прыжка, поворачивая голову, устанавливает направление на этот предмет и совершает прыжок на него с раскрытым ртом. Как правило, т. е. в подавляющем большинстве случаев, лягушка таким способом захваты­вает добычу. Но оказывается, что аналогичным образом лягушка прыгает и на мелкие колеблющиеся на паутинке кусочки мусора, и тот же самый механизм делает ее добы­чей змеи. Охота змеи за лягушкой происходит так, что, заметив лягушку, змея поднимает голову, раскрывает пасть, высовывает свой раздвоенный язычок и начинает им шевелить. Это движение язычка действует на лягуш­ку, как описанный выше раздражитель, лягушка прыгает на язычок как на мошку и, таким образом, сама бросает­ся в пасть змеи; рассказы о гипнотизирующем взгляде змеи — это не более чем устрашающие сказки, которые рассказывают люди. На самом деле змея действует на ля­гушку не своим взглядом, а движением язычка, которое для лягушки не отличается от движения мошки[76]. И в этом случае имеется определенный раздражитель, вызываю­щий действие готового механизма, и все происходит на­столько слаженно, что в подавляющем большинстве слу­чаев приносит полезный (для змеи) результат. Никакого дополнительного вмешательства для успешного выпол­нения этой реакции здесь не требуется.

Если сопоставить все случаи, где психика явно не нуж­на, то можно выделить такие общие характеристики этих ситуаций: во-первых, условия существования животного имеются на месте; во-вторых, эти условия действуют на животное как раздражители готового, наличного в организме механизма, а этот механизм производит нуж­ную в данном случае реакцию. Конечно, предполагается, что этот механизм приводится в состояние активности, готовности к реакции на характерный раздражитель внут­ренним состоянием, потребностью организма. Если та­кой потребности нет, например, если лягушка сыта, то внешний раздражитель, действуя на животное, характер­ную реакцию не вызывает. Но когда такая потребность возникает, то создастся такое положение: налицо внеш­ний объект, удовлетворяющий потребность и в то же вре­мя являющийся раздражителем механизма полезной в этом случае реакции, а этот механизм приведен (потреб­ностью) в состояние готовности и способен произвести нужную реакцию.

И, в-третьих, самое важное условие заключается в том, что в этих случаях соотношение между действующим органом и объектом воздействия обеспечено настолько, что по меньшей мере в большинстве случаев, т. е. практи­чески достаточно часто, реакция оказывается успешной и приносит полезный результат. В нормальных условиях, если животное производит вдох, оно не может не полу­чить очередную порцию кислорода; если муравей загля­дывает за края воронки, то с ее края начинают сыпаться песчинки, которые скатываются на голову муравьиного льва, вызывают направленное раздражение, на которое муравьиный лев отвечает выбросом порции песка в том же направлении, а сбитый с края воронки муравей ска­тывается по крутой стенке воронки прямо на голову му­равьиного льва в его раскрытые челюсти. Птенцам грача достаточно вытянуть шею и раскрыть клюв, чтобы полу­чить очередную порцию пищи от своих родителей; лягуш­ке достаточно прыгнуть на мошку, чтобы заполучить эту порцию корма, и т. д.

Во всех этих случаях готовый механизм производит та­кую реакцию, которая обеспечивает успешный захват объ­екта. При такой слаженности отношений между орга­низмом и условиями его существования нет никакой необходимости предполагать участие психики в этом про­цессе — она ничего не прибавила бы, ничему не помогла, она была бы излишним, практически не оправданным уча­стником этого процесса. Во всех подобных ситуациях пси­хика не нужна. Реакции животных могут быть очень сложными и целесообразными, могут даже казаться целе­направленными, но на самом деле такими не являются[77].