Догмат о вознесении Пресвятой Богородицы на небо

Уже исходя из догмата о непорочном зачатии Богоматери, в 1950 г. Пий XII провозгласил следующий мариологический догмат о телесном вознесении (взятии на небо) Богородицы — аssumptio. («Вознеслась» — действительный залог, а «взята на небо» — страдательный залог. То

есть, по догмату, Богородица взята Сыном, а не Сама вознеслась).

«Непорочная Богоматерь Приснодева Мария, закончив путь земной жизни, была взята с душою и телом в небесную славу», — говорится в догмате. Здесь не говорится, каким путем осуществлен переход в жизнь иную — через смерть плотскую или нет. Поэтому в католичестве существует два направления богословов — имморталисты и морталисты.

Имморталисты (immortalis) утверждают, что свободная от первородного греха Дева Мария не должна была умереть, и перешла без смерти в мир горний. Но это противоречит Преданию Церкви (особенно Иерусалимской Церкви), которое утверждает, что Богородица умирала плотью. И святые отцы говорят это (Модест Иерусалимский, преп. Андрей Критский, св. Иоанн Дамаскин).

Морталисты (mortalis), или «смертники», говорят, что есть признаки непорочного зачатия, и есть Предание о смерти Богородицы. Поэтому смерть Богоматери была реальной, но добровольной, и, следовательно, Она является соискупительницей (coredemtrix) рода человеческого. (Если это принять, как догмат, то придется менять всю догматическую систему РКЦ).

Православная Церковь хранит предание о том, что тело Девы Марии, вскоре после погребения (по одним сказаниям, на 3-й день, по другим позже) было чудесно изъято из гроба и вознесено Господом нa небо. Но мы не возводим этого предания в догмат, так как о нем нельзя сказать, что такое учение исповедовалось всегда и везде. Мы не находим следов этого у отцов первых четырёх веков.

Сакраментология РКЦ и ее особенности

Opus operatum»

Римская Церковь, как и Православная сохранила все семь таинств, но почти в каждом из них появились изменения, развившиеся, как правило, уже после разделения Церквей.

Прежде всего, исторически сложилось различное понимание самой природы таинств, хотя в настоящее время оно не столь заметно, отчасти благодаря влиянию литургического возрождения, начало которому было положено православными богословами.

Традиционное понимание природы таинств и их действия, сложившееся еще в средневековом католическом богословии изменяет соотношение объективного и субъективного начала в таинствах. Первое состоит в их правильном совершении законно поставленным священнослужителем, второе — во внутренней готовности к ним человека. Объективная сторона, таким образом, служит условием для действительности таинств, субъективная — для их благодатной действенности. Действительность таинств, таким образом, не зависит от личного достоинства того, кто совершает и воспринимает его, но его действенность прямо связана со степенью веры и нравственного состояния человека, приступающего к таинству. Отношение человека может даже изменить само действие таинства, которое обращается во осуждение для недостойно приступающего к нему. Но постановление Тридентского Собора гласит, что «благодать получается не по вере или заслугам лица действующего (совершающего таинство) или воспринимающего, но по существу самого таинства». Таким образом, в веросознании католичества действительность таинства совпадает с его действенностью. Для действия благодати Божией, преподаваемой в таинствах, достаточно непротивления ей со стороны того, кто приемлет таинство и доброго намерения того, кто его совершает. По словам определения этого Собора «opus operatum», что означает «в силу сделанного», это учение и получило свое название.

В его основе лежит полумагическое представление об отчужденном действии благодати, которое красной нитью проходит через все вероучение Католической Церкви. Православному воззрению на таинство, как на богочеловеческое деяние, в котором божественная благодать соединяется с духовным усилием человека, учение об opus operatum противополагает образ всепроникающей силы Божией, которая приводится в действие священником через совершение установленного обряда.

Разумеется, в современном католичестве мы не встретим этого учения в чистом виде, оно воспринимается как досадное недоразумение прошлого, но, как и многое другое, идея отчужденного действия благодати, культивировавшаяся столетиями, продолжает присутствовать, если не в веросознании Католической Церкви, то в ее подсознании и проявляется в ее сакраментальном бытии.