РУБРИФИКАЦИЯ В ОБУЧЕНИИ

<47 48 495051 52 53 >

Если человек пытается решить актуальную проблему с помощью готовогонабора решений, можно говорить о шаблонности его мышления. Решение проблемыс помощью шаблона проходит два этапа: 1) отнесение конкретной проблемы копределенной категории проблем, и 2) выбор решения, наиболее эффективногодля данной категории проблем. Таким образом, мы вновь имеем дело склассификацией или рубрификацией. Одна из тенденций, свойственных рубрификации, проявляющаяся и впроцессах внимания, и в восприятии, и в мышлении, и в экспрессивных актах, снаибольшей наглядностью проступает в феномене привычки. Эту тенденцию можноназвать стремлением "заморозить реальность".52 Мы знаем, что реальностьнаходится в вечном, непрерывном движении. Теоретически, в мире нет ничегопостоянного (хотя в практических целях многие вещи подлежат рассмотрению внединамики), и если следовать этой теории, то мы должны признать, что всякийопыт, всякое событие, всякое поведение так или иначе, в том или ином своемкачестве (либо существенном, либо несущественном) отличаются от любогодругого опыта, события и поведения, уже представленных или еще непредставленных в реальности.55 Этот базовый, непреложный факт, как неоднократно подчеркивал Уайтхед,должен стать основой и житейского здравого смысла, и научной теории, ифилософии науки в целом. Но мы почему-то склонны забывать о нем. Несмотря нато, что стараниями древних мудрецов и философов наука освободилась отархаичного представления о предвечной и неизменной материальности изначальнопустого пространства, в быту, в наших житейских малонаучных поступках этопредставление до сих пор живо. Факт изменчивости мира, его непостоянства идвижения признается нами только на словах и не вызывает у нас радостногоэнтузиазма. Мы по-прежнему в глубине души остаемся верными последователямиНьютона (287). Таким образом, всякую реакцию, названную нами рубрифицирован-нои, можносчитать "попыткой заморозить, запретить постоянное изменение окружающейреальности, предпринимаемой для удобства взаимодействия с ним", как если быизменчивость чем-то мешала этому взамодействию. Наверное, самым нагляднымвоплощением этой тенденции является дифференциальное исчисление ѕ ловкийприем, изобретенный математиками-атомистами, позволяющий им рассматриватьдвижение и изменение в статичном виде. Однако в контексте нашей проблематикиболее уместными будут примеры из области психологии. Очевидно, что привычка,как, собственно, любая разновидность репродуктивного научения, можетпослужить прекрасным примером вышеописанной тенденции, свойственнойограниченным, ригидным людям. Неспособные взаимодействовать с постоянноменяющейся реальностью, они с помощью привычек пытаются ограничить ее. Похоже, нам следует согласиться с Джеймсом, определившим привычку какконсервативный механизм (211). Тому есть несколько оснований. Во-первых,привычка, как всякая условная реакция, уже самим фактом своего существованияблокирует формирование других реакций на актуальную проблему. Но есть идругое, не менее важное основание, которое, несмотря на его важность, редкоучитывают сторонники теории научения. Я говорю о том, что процесс научения ѕэто не только выработка тех или иных мышечных реакций и навыков, но также ипроцесс формирования аффективных предпочтений. Когда ребенок учитсяговорить, он не только осваивает навыки произношения и понимания слов,одновременно с этим он приобретает основания для предпочтения родного языка(309).54 Научение нельзя считать эмоционально нейтральным процессом. Мы не можемсказать: "Если мы научаемся неверной реакции, мы всегда можем отказаться отнее и заменить ее на адекватную реакцию". Процесс научения всегда требует отнас определенных эмоциональных и личностных трат, и в какой-то мере мыстановимся рабами приобретенного навыка. Очевидно, что если вы хотитенаучиться говорить по-французски, но у преподавателя, который беретсяобучить вас, дурное произношение, то вам лучше не торопиться, а постаратьсяподыскать учителя получше. Следуя этой же логике, нам не следует соглашатьсяс чрезмерно легким, поверхностным отношением к научной теории, воплощенным врасхожей поговорке: "Лучше ложная теория, чем никакая". Если вышеприведенныерассуждения хоть сколько-нибудь верны, то все не так просто, как кажетсянекоторым ученым, очень может быть, что лучше и не мнить себя труженикомнауки, если становишься рабом ложного посыла. Как гласит испанская мудрость:"Паутина привычек крепче железных оков". Мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, что я критически отношусь ксамому процессу научения, мой критицизм распространяется только на научениеатомистическое и репродуктивное, то есть на такой вид научения, при которомчеловек запоминает и воспроизводит изолированные ad hoc реакции. Ксожалению, слишком многие психологи склонны рассматривать только этот типнаучения, словно это единственный механизм, с помощью которого прошлый опытможет влиять на реальные проблемы, встающие перед человеком, словновзаимодействие прошлого с настоящим ограничивается лишь механическимвоспроизведением прошлого опыта для решения актуальной проблемы. Наивностьтакой точки зрения очевидна. Ведь самые важные уроки, из тех, чтопреподносит нам жизнь, ни в коей мере не атомистичны, не репродуктивны.Самое важное влияние прошлого опыта и самый важный тип научения, ѕ этонаучение характеру или сущностное научение (311а). В процессе этого наученияпрошлый опыт формирует саму характерологическую структуру индивидуума.Человек не копит опыт как монеты в копилке; если в опыте есть хоть что-тосущественное, то опыт изменяет самого человека. Так, трагическое переживаниеспособствует обретению зрелости, мудрости, терпимости, мужественности,способности решить любую проблему взрослой жизни. (В соответствии же склассической теорией научения, опыт не дает индивидууму ничего, кроме некойтехники разрешения определенной проблемной ситуации, например, ситуациисмерти матери.) Такой тип научения куда как более важен, полезен ипоучителен, нежели классические примеры научения, вроде слепой ассоциациимежду бессмысленными слогами, ѕ эти эксперименты, на мой взгляд, страшнодалеки от реальной жизни.'5 Если жизнь ѕ это непрерывное движение, непрерывный процесс, то каждыйее миг непохож на все, что было раньше, он нов и уникален. Теоретически,любая проблема, встающая перед человеком, ѕ это новая проблема. Согласившисьс неповторимостью каждого мгновения жизни, мы должны будем согласиться и стем, что типичной можно счесть каждую проблему, которая еще не стояла перединдивидуумом и которая существенно отличается от любой другой проблемы. Инаоборот, проблему, схожую с прошлыми проблемами, согласно этой же теории,следует рассматривать как особый случай, как исключение из правила. Если нашподход верен, то апелляция к прошлому опыту и использование готовых ad hocрешений могут быть так же опасны, как и полезны. Я убежден, что будущиеисследователи подтвердят не только теоретическую, но и практическую правотуэтого предположения. Во всяком случае, каких бы теоретических взглядов мы нипридерживались, приходится признать, что, по крайней мере, некоторыежизненные проблемы новы и потому им следует искать новых решений.36 С биологической точки зрения навыки (они же привычки) играют двоякуюроль в адаптации ѕ они так же необходимы, сколь и вредны. В основе всякогонавыка лежит ложный посыл, заключающийся в том, что мир постоянен,неизменен, статичен, но, несмотря на это, мы продолжаем считать навыки однимиз самых эффективных средств адаптации к изменчивым, непостоянным условиямсуществования. По сути своей навык ѕ это сформированная реакция на ситуацию,это однажды найденное решение проблемы, готовый ответ на вопрос. С моментаобретения навыка человек становится инертным, он сопротивляетсяизменениям.37 Очевидно, что изменения актуальной ситуации требуют отиндивидуума изменения его реакции на нее или, по крайней мере, готовностимодифицировать свои реакции. В таком случае неадекватный навык может нанестииндивидууму больший вред, чем отсутствие всякой реакции, хотя бы потому, чтонавык препятствует формированию новых реакций, адекватных изменившейсяситуации. В этом же ключе рассуждает и Бартлетт о требованиях внешней среды.Он заявляет, что внешняя среда "характеризуется как изменчивостью, так ипостоянством, и потому она диктует различные формы приспособления, но влюбом случае не позволяет начать с нуля". (33, р. 224). Для того, чтобы несколько прояснить этот парадокс, рассмотрим его подиным углом зрения. Мы вправе со всей уверенностью заявить ѕ адаптивноезначение навыков и привычек состоит в том, что они помогают нам сберечьвремя, энергию и силы при повторном столкновении с проблемой. Если проблемакаждый раз предстает перед нами в одном и том же обличий, нет нужды искатьей новое решение ѕ мы можем воспользоваться прежним, однажды выработанным ипроверенным решением, которое предоставляют нам архивы нашего опыта. Примемследующее определение навыка. Навык ѕ это реакция на повторяющуюся,неизменную, знакомую проблему. Навык можно назвать реакцией с условием ѕ "сусловием, что мир статичен, неизменен и постоянен". Считаю необходимымнастаивать именно на таком определении навыка хотя бы потому, что оченьмногие психологи рассматривают навык как исключительно адаптивный механизм,придавая тем самым чрезмерно большое значение феномену повторяемости. Спору нет, в большинстве случаев подобный подход вполне оправдан, таккак многие проблемы, с которыми сталкивается человек в своей повседневнойжизни, действительно повторяемы, действительно знакомы. Так называемыевысшие формы деятельности ѕ мыслительная, изобретательская, творческая ѕвозможны только в том случае, если человек имеет в своем арсеналеопределенный набор навыков, который позволяет ему автоматическирасправляться с мелкими, бытовыми проблемами и направлять свою энергию нарешение более высоких проблем. Но здесь кроется одно противоречие, бытьможет, даже парадокс. На самом деле мир ни в коем случае не статичен;повторяемость некоторых явлений еще не может служить доказательством егонеизменности. Мир находится в непрерывном движении, он всегда нов, онпостоянно меняет свои формы и очертания. На мой взгляд, нет абсолютноникакой нужды спорить о том, в какой мере эта изменчивость присуща всемаспектам реальности, ѕ мы сможем избежать ненужных метафизических дебатов,если согласимся, что некоторые аспекты реальности более-менее постоянны, вто время как другие ѕ более-менее изменчивы. Если мы согласимся с этимпосылом, то нам придется согласиться и с тем, что сколь бы полезными ни былипривычки и навыки при взаимодействии с постоянными аспектами реальности, онистановятся несомненным препятствием и даже помехой для эффективноговзаимодействия организма с неустойчивыми, изменчивыми аспектами реальности. На этом этапе наших размышлений мы вновь сталкиваемся с парадоксом.Навыки одновременно и необходимы и опасны, и полезны и Вредны. Они,безусловно, помогают нам экономить время и энергию, но какой ценой! Онислужат основным средством адаптации и при этом затрудняют ее. Навыкпредоставляет нам готовое решение проблемы, но в конечном итоге препятствуетясному, оригинальному мышлению, то есть мешает найти решение новой проблемы.Помогая нам в адаптации, навык, в то же самое время, ограничиваетизобретательность и креативность мышления, то есть не позволяет намприспособить мир к себе. И наконец, навыки позволяют нам лениться, подменяясобой истинное внимание, истинное восприятие, обучение, мышление.'9 Хочется отметить, что наличие определенной классификации (определеннойточки отсчета) облегчает процесс репродуктивного запоминания.Экспериментальные подтверждения этого тезиса можно найти в прекрасной работеБартлетта (33). Превосходна также и книга Шахтела (410). Я приведу лишь одинпример, который каждый из вас может примерить на себя. Мне пришлось какое-товремя прожить в индейской резервации, где мы проводили полевые эксперименты.Я жил бок о бок с индейцами и неожиданно для себя обнаружил, что, несмотряна все свои старания, никак не могу заучить полюбившиеся мне индейскиепесни. Сколько бы раз я ни пел их вместе с индейцами, через пять минут,оставшись наедине с собой, я не мог вспомнить ни одного слова из них. Учеловека с хорошей музыкальной памятью этот факт, конечно же, вызоветнедоумение, ѕ его можно объяснить, только огромным своеобразием индейскоймузыки: представитель другой, не индейской культуры просто не в состояниинайти систему координат, с которой можно было бы соотнести эту музыку. Можнопривести пример попроще. Известно, что англоговорящему человеку гораздолегче выучить испанский, немецкий или французский язык, нежели какой-нибудьиз славянских языков, например, русский. В первых трех языках очень многиеслова имеют корни, общие или созвучные с корнями английских слов, и потомуанглоговорящий человек имеет возможность поместить их в свою системукоординат. Другое дело русский язык ѕ он настолько отличается отанглийского, что изучить его очень и очень непросто.

<47 48 495051 52 53 >

Дата добавления: 2019-12-09; просмотров: 476;