Философские основания психологии, их методологическое значение и место в системе психологического знания

Как уже отмечалось в предыдущем параграфе, открытие и обоснование фундаментальной роли философских оснований в системе научного знания и деятельности стало одним из важнейших достижений современной философии науки. Именно философские представления составляют фундамент здания науки, на котором выстраиваются теоретический и эмпирический уровни познания. Именно философские воззрения учёного задают общее направление его поисков, предопредяляют видение объекта исследования и выбор средств познания, «несут ответственность» за выдвижение интуитивных гипотез-догадок, детерминируют выбор и интерпретацию фактов.

Философские предпосылки выполняли регулятивную, целенаправляющую роль в науке всегда, однако они редко открыто афишировались, присутствовали в составе теорий в неявном, латентном виде, а потому на их значение обратили внимание только в середине 20-го века. И именно психологи сделали это одними из первых! Если Фрейд считал, что занимается чистой наукой, опирается только на клинический опыт и всячески отрицал связь своих идей с философскими системами, то уже в 40-е годы многие психологи отмечали важность, значимость философии для своей теоретической и практической деятельности. В работе «Клиент-центрированная психотерапия», изданной в 1951 году, Роджерс отмечал, что «мировоззренческие убеждения консультанта… являются важнейшим феноменом,… который нельзя игнорировать», поскольку они «определяют то время, которое ему потребуется, чтобы стать успешным и квалифицированным специалистом». В их системе «первостепенное значение имеют убеждения, касающиеся ценности и значимости личности человека вообще». При этом Роджерс подчёркивает связь мировоззренческих установок с особенностями личности: уважительное, безоценочное, принимающее отношение к человеку может возникнуть лишь у такого консультанта, который «обладает базовым уважением к самому себе»[280]. Ещё раньше, в книге «Самоанализ» (1942) Карен Хорни писала о том, что понимание целей психоанализа зависит от «различных философских взглядов на природу человека». Если Фрейд формулировал цель психоанализа негативно, как достижение свободы от невротических симптомов, то Хорни настаивает на адекватности позитивной трактовки: сделать личность «свободной для реализации её потенциальных возможностей» (жирный шрифт мой. – А.К.)[281].

Современные авторы ещё более радикально утверждают значимость философских представлений, делая их предметом глубокого анализа. В учебнике по теориям личности Хьелл и Зиглер не просто отмечают важность философских представлений о природе человека, не только отмечают их связь с личным опытом и складом характера теоретика[282], но и классифицируют по девяти параметрам (биполярным шкалам), на каждой из которых «любой персонолог может обозначить свою позицию в виде определённой точки между крайними полюсами»:

1. Свобода – детерминизм

2. Рациональность – иррациональность

3. Холизм – элементализм

4. Конституционализм – инвайроментализм

5. Изменяемость – неизменность

6. Субъективность – объективность

7. Проактивность – реактивность

8. Гомеостаз -- гетеростаз

9. Познаваемость -- непознаваемость[283]

Австралийский психолог Р. Нельсон-Джоунс акцентирует внимание на источниках теорий, в качестве которых выделяет следующие: социокультурные факторы[284], биографические истоки (жизненный опыт)[285], особенности личности[286] и профессиональный опыт теоретика[287], данные научных исследований[288], влияние других теоретиков[289], знания из других дисциплин[290].

Солидаризируясь в целом с позициями вышеупомянутых авторов, следует отметить их ограниченность. По-видимому, Хьелл и Зиглер сознательно акцентировали роль представлений о природе человека в психологии личности, «вынося за скобки» другие философские предпосылки. Такой подход оправдан, поскольку именно взгляды на сущность и существование человека в мире наиболее значимы как для теорий личности, так и для психологии в целом. Также американские исследователи не показали функциональную значимость этих представлений, ограничившись положением об их необходимости и существенном влиянии на содержание персонологических теорий. Что касается взглядов Нельсон-Джоунса, то он вообще не упоминает о философских основаниях теорий. Одним словом, обе позиции существенно неполны, и мы попытаемся эту неполноту хотя бы частично преодолеть: во-первых, обозначить иные, кроме антропологических, философские основания психологического знания; во-вторых, определить важнейшие требования к ним; в-третьих, эксплицировать некоторые функции философских предпосылок, своего рода их «зону ответственности».

В отличие от В.С. Стёпина, выделяющего только два рода оснований: онтологические (схему объекта) и гносеологические (схему метода), -- мы исходим из предположения о гомологичности (соответствии) философских оснований структуре философского знания в целом. Действительно, с одной стороны, двух с половиной тысячелетний опыт развития философии позволяет надеяться, что последняя обладает достаточной предметной полнотой и завершённостью в смысле отсутствия в её составе «случайных», «второстепенных» дисциплин[291], и, с другой стороны, если философия включает не только онтологию и гносеологию, но ещё этику, эстетику и др. разделы, то почему мы должны исключать эти последние из структуры философских оснований науки? Например, общеизвестно, что на мировоззрение Эйнштейна большое влияние оказал Достоевский, решавший именно нраственно-этические вопросы. Также Эйнштейн интересовался искусством, хорошо играл на скрипке, что не могло не повлиять на его эстетический вкус, а через него на представления о прекрасном в области физических наук, в частности, на формирование его требования «внутреннего совершенства» по отношению к теории[292].

Тем не менее, философские основания не слепок с философии, а потому их соответствие всё же не может быть полным. Или, лучше сказать, каждая наука акцентирует роль одних разделов философии и «затушёвывает» значимость других. Поэтому, на наш взгляд, в качестве важнейших элементов структуры философских основания психологии следует выделить психологическую онтологию, гносеологию, аксиологиюипраксиологию. Внимание именно к этим разделам не случайно, поскольку именно они дают ответы на сущностные вопросы психологической теории и практики. Разумеется, можно при желании также эксплицировать и эстетические, и социально-философские предпосылки, но ни те, ни другие, по нашему убеждению, не относятся к числу важнейших, они вплетены в ткань вышеперечисленных основных разделов.

Онтологияпсихологиидаёт общие представления о природе изучаемой реальности, ядро её составляет философская антропология, поскольку главным предметом психологии является человек, его бытиё в мире. Если для физической онтологии важнейшим вопросом является, что такое природа,для биологической – что такое жизнь, то для психологической – что такое человек.Именно философская антропология даёт спектр вариантов решения этого вопроса, конкретизирует его в частных проблемах: существование человека и его виды, атрибуты человеческого бытия (любовь, свобода, судьба, одиночество, печаль и т.п.). Однако вопрос о природе человека не единственный для онтологии психологии. Другой фундаментальный вопрос – что такое психика.Также для психологии имеют значение и вопросы о сущности мироздания и происходящих в нём процессах, поскольку психология активно пользуется онтологическими категориями философии (такими, как пространство, время, развитие, система, случайность, свойство, качество, причина и т.д.)

Гносеология психологии замыкается на проблему поиска и обоснования адекватных принципов, средств, критериев, целей познания, занята прояснением степени их эффективности, допустимости, экологичности и этичности. По существу она стремится решить вопрос о том, как изучать человека.

Аксиология психологии обрисовывает нормативный образ человека как идеал, к которому надлежит стремиться, в соответствии с которым строить себя, поэтому главный для неё вопрос: каким должен быть человек? Во многом проблемное поле аксиологии психологии пересекается с предметом этики, однако кроме нравственных ценностей, есть ещё эстетические, политические, религиозные, правовые и др., которые также не безразличны аксиологии психологии. Поэтому нормативное видение человека дополняется нормативным видением межчеловеческих отношений, общества, взаимоотношений между людьми и природой.

Праксиология психологии подобно гносеологии озабочена поиском адекватных и эффективных принципов, средств, путей, но не познания, а преобразования человека; для неё важнейший вопрос:как помочь человеку измениться (личностно вырасти)?

В идеале все элементы системы философских оснований должны находиться в единстве, соответствовать друг другу. Прежде всего, должны быть конгруэнтными онтология и гносеология, в частности, схема объекта и схема метода. Если мы рассматриваем человека по аналогии со сложным автоматом, то мы не вправе использовать для его изучения методы герменевтического толкования и феноменологического анализа содержаний сознания. Также вполне очевидна необходимость соответствия между аксиологией и праксиологией: если в качестве цели личностного развития мы выбираем углубление самопонимания, то нелепо для её достижения прибегать к коррекции поведения с помощью поощрений и наказаний.

Почему отмеченные основания носят философский характер? Нельзя ли их включить в состав теоретического уровня психологического знания? В действительности, многие из них туда и входят. Например, представление о полноценно функционирующем человеке (т.е. его нормативный образ) является неотъемлемой, важной частью гуманистической концепции Роджерса. Философскими основаниями они именуются потому, что, во-первых, обладают фундаментальным характером; во-вторых, традиционно принадлежали сфере философской рефлексии; в-третьих, частично импортируются из сферы профессиональной философии; в-четвёртых, и это самое главное, выходят за пределы наличного опыта науки, а потому не могут быть достоверно обоснованы ни эмпирическими, ни логическими средствами, являются предметом философской веры. Отсюда проистекает их плюрализм, вариабельность. Действительно, можно ли доказать человеку, что ему лучше быть полноценно функционирующим в духе Роджерса, чем просто «любить ближнего и делать добро», как того требует христианская психология. Доказать нельзя, а вот показать на примере, попытаться убедить – можно. Конечно, возникает вопрос: а разве одно (самоактуализация) противоречит другому (деланию добра), разве нельзя их совместить? Конечно, можно! Именно поэтому мы и говорим о плодотворности взаимодополнительности теорий, о том, что в каждой психологической теории можно найти нечто полезное, поучительное и использовать обнаруженное для личностного роста, своего и других людей.

По нашему убеждению, философским основаниям психологии можно адресовать ряд требований, соответствие которым сделает их более ясными, устойчивыми и менее уязвимыми перед лицом критики и практической проверки. К таким требованиям относятся следующие:

1) открытость для рефлексии, коррекции, критического анализа;

2) пластичность как способность к изменению в новых условиях;

3) простота, в частности, возможность выражения на обыденном языке;

4) полнота и широта как отсутствие лакун, пробелов в ответах на все важнейшие вопросы жизнеустройства, охват всего спектра проблем человеческого бытия в мире;

5) эвристичность, т.е. способность будоражить мысль, инициировать новые направления научного поиска;

6) непротиворечивость: отсутствие явных нестыковок, непоследовательности;

7) системность: иерархичность, ранжированность, упорядоченность идей, методов, ценностей;

8) обоснованность, опирающаяся как на факты опыта, так и на логическую аргументацию;

9) практичность: проверяемость на опыте, способность служить опорой психопрактической работы;

10) гуманистичность: рассмотрение человека как высшей ценности, способность служить совершенствованию личности;

11) позитивность, т.е. оптимистичность, пропитанность жизнеутверждающим пафосом;

12) научность: опора на научную картину мира, отсутствие положений, явно противоречащих данным современной науки.

Эти требования равно можно адресовать как философским основаниям психологической теории,так и философским воззрениям психологов,однако всё же их следует различать. Первые в идеале должны быть едины, отвечать требованию непротиворечивости, тогда как для вторых не просто допустимо, а предпочтительнее многообразие, плюрализм, соседство альтернативных видений человека, эклектическое объединение разнообразных средств познания. Психолог-практик не должен находиться в плену авторитета одной-единственной теории[293]. Напротив, он должен инициировать, стимулировать в своём сознании продуктивный полилог между различными философиями человека, понимая, что в каждой из них есть своя доля истины, собственная сфера применимости. Умение видеть правоту каждой из нескольких конкурирующих концепций человека, осознавать их взаимодополнительность необходимо каждому психологу, ибо делает его более толерантным, пластичным, уважительно относящимся к критике и чужому мнению. Как уже отмечалось, такой приоритет плюрализма перед монизмом, полилога перед монологом, полифундаментальности перед фундаментализмом составляет один из важнейших принципов рациональности современной постнеклассической науки.

Каковы функции философских оснований? Какова их роль в теоретической и практической деятельности психолога? На наш взгляд, существует четыре основные функции:

1) базисная, ибо они составляют мировоззренческий и методологический фундамент психологии;

2) интегративная, поскольку обеспечивают единство, согласование различных компонентов теории и мировоззрения психолога, а также вписывают психологическое знание в общенаучную картину мира, культуру общества;

3) целенаправляющая, поскольку детерминируют выбор целей и средств познания и психопрактической деятельности;

4) оценочная, так как позволяют оценивать получаемые теоретические и практические результаты, в том числе теории, данные исследований, методы терапии[294].

Более конкретно значение философских оснований для психологической практики состоит в том, что они ответственны:

- за выбор позиции по отношению к клиенту (или «клиент», или «пациент»; либо «сверху», либо «снизу», либо «на равных» и т.п.);

- за выбор средств познания (использование тех или иных психодиагностических и психометрических средств и методик);

- за выбор языка (тона) общения с клиентом (научный или обыденный; серьёзный -- шутливый; теплый – холодный; надменный – дружеский и т.п.);

- за выбор теории, с позиций которой видится та или иная ситуация;

- за выбор способов преобразования клиента (предпочтение определённых методов и путей личностного роста);

- за выбор целей консультирования, терапии (решение проблемы, устранение симптома, формирование новых умений и навыков, изменение поведения, адаптация к социуму, углубление самопонимания, принятие себя, создание условий для личностного роста);

- за оценку клиента, его личности и его проблем.

Философские основания представляют своего рода призму, очки, через которые психолог видит мир (у одного они серые, у другого – розовые, у третьего – чёрные и т.п.), поэтому они в значительной мере определяют стиль работы психолога, её цели, методы и результаты. Кроме того, в процессе взаимодействия с клиентом психолог явно или неявно, осознанно или неосознанно, прямо или косвенно передаёт, а подчас и навязывает клиенту своё видение мира, других людей, проблем самого клиента. Отсюда проистекает ответственность психолога за содержание своего философского мировоззрения, за жизненную философию, которую он несёт в мир.

Вышеизложенное позволяет сделать выводы, касающиеся профессиональной подготовки психологов:

- психолог должен обладать солидной философской эрудицией, особенно в таких областях, как философская антропология, философия и методология науки, этика;

- философские представления психолога (прежде всего, о мире, человеке, познании) должны постоянно находиться в центре его внимания, быть предметом глубокой рефлексии, многостороннего анализа.