Земельные спекуляции и потеря земли гражданами

Ксенофонт. Домострой, ХХ, 22–29.

(Сократ пересказывает свою беседу с предприимчивым хозяином афинянином Исхомахом.)

…Для людей, умеющих заботиться о деле и усердно обрабатывающих землю; земледелие – самое эффективное средство обогащения. Мой отец и сам так вел хозяйство и меня научил. Он никогда не позволял мне покупать землю хорошо обработанную, а такую, которая, по небрежности ли хозяев или по недостатку средств у них, не обработана и не засажена; такую он советовал покупать. Обработанная, говорил он, и стоит дорого, и улучшать ее нельзя; а если нельзя ее улучшать, то она не доставляет столько удовольствия; напротив, всякая вещь и скотина, которая идет к улучшению, очень радует хозяина. Так вот, нет ничего способного к большему улучшению, как земля, которая из запущенной становится в высшей степени плодородной. Уверяю тебя, Сократ, что, благодаря нашим стараниям, стоимость многих участков земли стала во много раз больше первоначальной. Эта мысль – такая драгоценная, и так легко ее понять, что, хотя ты ее только сейчас услышал, но будешь ее знать не хуже меня и другого научишь, если захочешь. Да и отец мой не у другого научился этому и пришел к этой мысли не путем теоретического размышления, но, как утверждал он, по любви своей к земледелию и труду; он захотел иметь подобный участок, чтобы и руки приложить к нему и получать удовольствие от доставляемого им дохода. Да, Сократ, прибавил он, мой отец по натуре своей, как мне кажется, любил сельское хозяйство больше всех афинян.

Выслушав это, я спросил его: Что же, Исхомах, отец твой сам владел всеми этими именьями, которые он привел в цветущее состояние, или также и продавал, если мог получить хорошую плату?

Да, клянусь Зевсом, и продавал, отвечал Исхомах, но тотчас же, по своей любви к труду, взамен одного покупал другое именье, но запущенное.

Судя по твоим словам, Исхомах, сказал я, отец твой, действительно, по натуре своей любил сельское хозяйство не меньше, чем купцы любят хлеб. Ведь и купцы, по своей чрезвычайной любви к хлебу, как прослышат, что где-нибудь его очень много, так и едут туда за ним, переплывают и Эгейское, и Евксинское, и Сицилийское море. Потом наберут его как можно больше и везут по морю, да еще на том судне, на котором сами едут. Когда им понадобятся деньги, они не выбрасывают хлеб зря, по дешевым ценам, куда попало, а, напротив, где, по слухам, цены на хлеб всего выше и где больше всего им дорожат, к тем и везут его на продажу. В таком же роде, должно быть, и отец твой был любителем сельского хозяйства.

На это Исхомах сказал: Ты шутишь, Сократ, а я ничуть не меньше считаю даже любителями строительства тех, которые, выстроив дом, продают его, а потом строят новый.

Нет, клянусь Зевсом, Исхомах, возразил я, я верю тебе: это так естественно, что все любят то, из чего надеются извлечь себе выгоду (Пер. С. И. Соболевского).

Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. М., 1993.

Плутарх. Агис, V.

Начало порчи и недуга Лакедемонского государства восходит примерно к тем временам, когда спартанцы, низвергнув афинское владычество, наводнили собственный город золотом и серебром. И однако, пока семьи, сохраняясь в том числе, какое установил Ликург, соблюдали такое правило наследования, что отец передавал свое владение только сыну, этот порядок и это имущественное равенство каким-то образом избавляли Спарту от всяких прочих бед. Когда же эфором стал некий Эпитадей, человек влиятельный, но своенравный и тяжелый, он, повздоривши с сыном, предложил новую ретру – чтобы впредь каждый мог подарить при жизни или оставить по завещанию свой дом и надел кому угодно. Эпитадей внес этот законопроект только ради того, чтобы утолить собственный гнев, а остальные приняли его из алчности и, утвердив, уничтожили замечательное и мудрое установление. Сильные стали наживаться безо всякого удержу, оттесняя прямых наследников, и скоро богатство собралось в руках немногих, а государством завладела бедность, которая вместе с завистью и враждою к имущим, приводит за собою разного рода низменные занятия, не оставляющие досуга ни для чего достойного и прекрасного. Спартиатов было теперь не более семисот, да и среди тех лишь около ста владели землею и наследственным имуществом, а все остальные нищею и жалкою толпой сидели в городе, вяло и неохотно поднимаясь на защиту Лакедемона от врагов, но в постоянной готовности воспользоваться любым случаем для переворота и изменения существующих порядков (Пер. С. П. Маркиша).

Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. 3. СПб., 2003.

П р о е к т в о с с т а н о в л е н и я « р е с п у б л и к и к р е с т ь я н »

Г. А. Кошеленко