Общие и специфические закономерности развития психики аномальных детей

Важнейшая задача всякого научного исследования состоит в установлении закономерностей изучаемых явлений и их специфических особенностей. Не составляют исключения в этом плане и исследования в области специальной психологии. Выявление закономерностей, присущих аномальному развитию, и особенностей, характерных для той или иной формы дефекта, очень важно потому, что эти данные представляют большое значение для создания наиболее продуктивных путей и форм учебно-воспитательной и коррекционной работы с детьми, имеющими отклонения в развитии, а также для разработки эффективных методов диагностики нарушений и отбора детей в учреждения соответствующего типа.

Однако выделение подлинно специфических закономерностей или особых проявлений более общих законов развития – дело сложное и трудное. В этом можно убедиться, анализируя многие и многие психологические исследования в дефектологии. Приведем для иллюстрации выдержки из двух работ, каждая из которых содержит результаты изучения особенностей словесных обобщений у одной из категорий аномальных детей.

«Значения слов в сознании… учащихся очень неопределенны, нечетко отграничены друг от друга, расплывчаты. В силу этого наблюдаются своеобразные отношения между словами, употребляемыми в речи школьников, и предметами объективной действительности. В своей речи ученики допускают слишком широкие «обобщения». Это проявляется в том, что дети произвольно переносят название одного из однородных объектов на другой…

В ряде случаев учащиеся одним и тем же словом обозначают не только однородные, но и довольно различные предметы.

Характерно, что основанием для непомерно расширенного использования слов служит не существенное, а чисто внешнее сходство между предметами. Обобщения, которыми школьники овладевают в процессе учения и успешно пользуются в условиях, близких к учебной деятельности, лишь медленно и постепенно перестраивают установившиеся у них способы осмысления действительности».

«…Слова употребляются в значении, опирающемся только на наглядный опыт ребенка, они не содержат не только отвлеченного обобщения, но и не являются и «псевдопонятиями». Характерная… замена одних слов другими демонстрирует перед нами их расширенную предметную отнесенность. О том же свидетельствует смешение слов, относящихся к одной ситуации, и замена слов, обозначающих название предмета, названием действия или признака предмета и т. п. Все это отражает очень медленно развивающуюся способность речевого обобщения…»

Сопоставив эти два отрывка, легко убедиться, что не только не представляется возможным установить, о какой категории детей идет речь в каждом из них, но трудно сказать, о разных ли или об одной и той же форме нарушения развития пишут авторы цитированных исследований.

Становится очевидным, что закономерности или особенности, выделяемые исследователями как специфические для данного дефекта, часто не являются таковыми. Многие из таких особенностей характерны для нескольких форм аномального развития. Это положение обязывает нас сделать важный методический вывод: сопоставления особенностей какой-либо конкретной формы нарушения развития с нормой явно недостаточно, так как оно не дает возможности выявить специфические признаки данного дефекта, обнаружить закономерности развития, ему присущие. Исследования по специальной психологии более плодотворны, если они ведутся в широком сравнительном плане, охватывают несколько категорий аномальных детей.

Специальная психология, как и дефектология в целом, длительное время развивалась в виде ряда отдельных независимых областей (психология умственно отсталых, психология слепых и т. д.), и это затрудняло ее формирование в качестве целостной отрасли психологии. Основой для ее консолидации послужило выдвинутое Л. С. Выготским положение о том, что развитие психики аномальных детей подчиняется тем же основным закономерностям, которые обнаруживаются в развитии нормального ребенка…

…Выявление общности нормального и нарушенного развития необходимо продолжить, однако центральной задачей сейчас, когда специальной психологией накоплен огромный фактический материал, должно быть установление специфических закономерностей аномального развития.

Одна из важнейших таких закономерностей была сформулирована Л. С. Выготским в виде положения о возникновении в процессе развития аномального ребенка вторичных симптомов. Им же отмечалась общность разных форм аномального развития, которая проявляется в родственных затруднениях взаимодействия со средой (Л. С. Выготский, 1935).

Позднее Ж. И. Шиф, развивая это положение, формулирует его следующим образом: «Общим для всех случаев аномального развития является то, что совокупность порождаемых дефектом следствий проявляется в изменениях в развитии личности аномального ребенка в целом»[9]. В этой же работе отмечается, что у аномальных детей всех категорий, хотя и в разной мере, наблюдаются нарушения речевого общения.

В настоящее время данные специальной психологии и результаты исследований высшей нервной деятельности аномальных детей позволяют выделить ряд таких закономерностей. Они имеют разную меру общности. Отдельные из них характерны для всех форм аномального развития, другие объединяют лишь некоторые (например, аномалии развития, связанные с поражением разных анализаторов, или нарушения развития вследствие органических поражений центральной нервной системы), третьи свойственны одному конкретному дефекту. Примером закономерности, общей для развития психики всех аномальных детей, является снижение способности к приему, переработке, хранению и использованию информации. При всех видах аномалий развития объем информации, которая может быть принята в единицу времени, снижен по сравнению с нормой, для приема равного объема необходимо большее время; переработка информации также замедлена. При дефектах, связанных с нарушением деятельности того или иного анализатора, это снижение, естественно, проявляется особенно резко в области той информации, которая адресована пораженному анализатору, однако оно обнаруживается и при восприятии раздражителей, воздействующих на сохранные анализаторы. В работах И. М. Соловьева, Ж. И. Шиф, К. И. Вересотской, Т. В. Розановой, Х. Майклбаста и других показано, что у глухих детей такая закономерность совершенно отчетливо проявляется по отношению к зрительно воспринимаемой информации (увеличение латентного периода простой реакции; увеличение времени, требуемого для восприятия объектов; уменьшение количества воспринимаемых деталей предметов и изображений при усложненных условиях и т. д.). Аналогичная картина обнаруживается и в осязательном восприятии глухих.

Поражения центральной нервной системы (при олигофрении и в меньшей степени при задержках развития) своим результатом имеют снижение скорости приема всех видов информации и уменьшение ее объема, поступающего за единицу времени, а также искажение первичной информации (выражаясь языком теории коммуникации, увеличение шумов). Замедленность процесса восприятия у умственно отсталых, его узость отмечены в работах Г. Я. Трошина, И. М. Соловьева и его сотрудников (А. И. Липкиной, Е. М. Кудрявцевой). В этих же исследованиях показана меньшая дифференцированность восприятия у олигофренов. Ж. И. Шиф, Г. Л. Выгодская и другие установили снижение скорости реакции у этих детей. Ф. Краттер, Н. О'Коннор, Ф. Кодман, Е. Н. Правдина-Винарская обнаружили повышение порогов чувствительности у умственно отсталых, что также свидетельствует о снижении способности к приему информации.

При задержках развития данная закономерность выявлена Т. В. Егоровой, Л. И. Переслени, М. В. Ипполитовой и другими. Проявление ее при алалии отмечается М. А. Панкратовым. Ее наличие подтверждается также клиническими и педагогическими наблюдениями.

Замедленность или нарушение приема и переработки информации в той или иной мере наблюдается при всех поражениях центральной нервной системы, возникающих у взрослых людей (как это, например, показано А. Р. Лурия и другими применительно к взрослым с локальными поражениями мозга). Однако в этих случаях нарушения ограничиваются пораженным анализатором (Х. Бирч, А. Белмонт и Э. Карп, 1967; А. Белмонт и А. Хандлер, 1971). Общей особенностью, наблюдающейся у всех аномальных детей, является также нарушение словесного опосредования при образовании новых связей. В наиболее отчетливой форме оно обнаруживается у умственно отсталых детей. Это показано как в ряде психологических исследований (И. М. Соловьев, Ж. И. Шиф, Б. И. Пинский, А. И. Липкина, В. Г. Петрова, К. Бёдор, Н. О'Коннор), так и при изучении высшей нервной деятельности (А. Р. Лурия, В. И. Лубовский, Е. Н. Марциновская). Нарушения словесного опосредования также имеют место при отсутствии органических поражений центральной нервной системы при частичных дефектах анализаторов. Это очевидно при дефектах слуха, когда нарушается нормальное развитие словесной системы, но даже при частичных дефектах зрения (у слабовидящих) обнаруживается, что непосредственный зрительный анализ сигналов может страдать меньше, чем словесная квалификация его результатов. Так, у детей с высокой степенью близорукости выработка дифференцировки простых световых сигналов по интенсивности происходила без значительных отличий от того, что наблюдается у детей с нормальным зрением, но дать адекватный словесный отчет слабовидящие затруднялись.

Для всех видов аномального развития характерно замедление процесса формирования понятий. Для формирования какого-либо понятия необходимо образование большего количества единичных связей, в то время как индивидуальный опыт медленнее создает то состояние «предуготованности», которое делает возможным формирование нового понятия у нормального ребенка после образования двух – трех единичных связей (М. М. Кольцова).

Отмеченные выше закономерности (равно как и многие другие, которые еще должны быть обнаружены) проявляются как в особенностях психических образований аномальных детей (образах восприятия, представлениях, понятиях и т. д.), так и в функционировании механизмов, реализующих психическую деятельность…

Установление общих и специфических закономерностей изучаемых явлений имеет не только практическое и прикладное значение, о котором говорилось выше, в начале статьи. Иерархизированная, упорядоченная система выявленных закономерностей создает основу теории конкретной области знания.

Начало созданию системы общих закономерностей в специальной психологии было положено Л. С. Выготским. Обратить внимание дефектологов на значение, своевременность и необходимость дальнейшей разработки таких теоретических представлений специальной психологии как целостной научной отрасли и было задачей автора.

Дефектология. 1971. № 6. С. 15–19.

А. Р. Лурия

Мозг и психика

…Современная наука пришла к выводу, что мозг, как сложнейшая саморегулирующая система, состоит по крайней мере из трех основных устройств, или блоков. Один из них, включающий системы верхних отделов мозгового ствола, сетевидной, или ретикулярной, формации, а также образования древней (медиальной и базальной) коры, дает возможность сохранить известное напряжение (тонус), необходимое для нормальной работы высших отделов коры головного мозга; второй (включающий задние отделы обоих полушарий, теменные, височные и затылочные отделы коры) – сложнейшее устройство – обеспечивает получение, переработку и хранение информации, поступающей через осязательные, слуховые и зрительные приборы. Третий блок, занимающий передние отделы полушарий и в первую очередь лобные доли мозга, обеспечивает программирование движений и действий, регуляцию протекающих активных процессов и сличение эффекта действий с исходными намерениями. Все эти блоки принимают участие в психической деятельности человека и в регуляции его поведения, однако тот вклад, который вносит каждый из этих блоков в поведение человека, глубоко различен, и поражения, нарушающие работу каждого из этих блоков, приводят к совершенно неодинаковым нарушениям психической деятельности.

Если болезненный процесс (опухоль или кровоизлияние) выведет из нормальной работы образования верхних отделов ствола мозга (стенки мозговых желудочков) и тесно связанные с ними образования ретикулярной формации или внутренних медиальных отделов больших полушарий, у больного не возникает ни нарушения зрительного и слухового восприятия, ни каких-либо дефектов чувствительной и двигательной сферы, речь его остается прежней, и он продолжает владеть имеющимися у него знаниями. Однако заболевание приводит в этом случае к снижению тонуса коры головного мозга, а это проявляется в очень своеобразной картине нарушений: внимание больного становится неустойчивым, он проявляет патологически повышенную истощаемость, быстро впадает в сон, его аффективная жизнь изменяется, и он может стать либо безразличным, либо патологически встревоженным, страдает его способность запечатлевать и удерживать впечатления, организованное течение мыслей нарушается и теряет тот избирательный характер, который оно имеет в норме; нарушение нормальной работы стволовых образований, не меняя аппаратов восприятия или движения, может привести к глубокой патологии сознания человека…

Нарушение нормальной работы второго блока проявляется в совсем иных чертах. Существенной для поражения этих отделов мозга является высокая специфичность вызываемых нарушений; если поражение ограничено теменными отделами коры, у больного наступает нарушение кожной и глубокой (проприоцептивной) чувствительности: он затрудняется узнать на ощупь предмет, нарушается нормальное ощущение положений тела и рук, а поэтому теряется четкость его движений; если поражение ограничивается пределами височной доли мозга, может существенно пострадать слух; если оно располагается в пределах затылочной области или прилежащих участков мозговой коры, страдает процесс получения и переработки зрительной информации, а то время как осязательная и слуховая информация продолжает восприниматься без всяких изменений. Высокая дифференцированность (или, как говорят неврологи, модальная специфичность) остается существенной чертой как работы, так и патологии мозговых систем, входящих в состав этого второго блока головного мозга.

Нарушения, возникающие при поражении третьего блока, в состав которого входят все отделы больших полушарий, расположенные впереди от передней центральной извилины, приводят к дефектам поведения, резко отличающимся от тех, которые мы описали выше. Ограниченные поражения этих отделов мозга не вызывают ни нарушений бодрствования, ни дефектов притока информации; у такого больного может сохраниться и речь. Существенные нарушения проявляются в этих случаях в сфере движений, действий и организованной по известной программе деятельности больного. Сознательное, целесообразное поведение, направленное на выполнение определенной задачи и подчиненное определенной программе, заменяется либо импульсивными реакциями на отдельные впечатления, либо же инертными стереотипами, в которых целесообразное действие подменяется бессмысленным повторением движений, переставших направляться заданной целью. Следует отметить, что лобные доли мозга несут, по-видимому, еще одну функцию: они обеспечивают сличение эффекта действия с исходным намерением. Вот почему при их поражении этот механизм страдает, и больной перестает критически относиться к результатам своего действия, выправлять допущенные им ошибки и контролировать правильность протекания своих актов. Виден основной принцип функциональной организации человеческого мозга: ни одно из его образований не обеспечивает целиком какую-либо сложную форму человеческой деятельности, но вносит свой высокоспецифический вклад в организацию поведения человека…

Попытаемся сейчас посмотреть, что именно вносит та или иная зона мозга в протекание сложных психических процессов и что именно нарушается в их нормальной организации при ограниченных поражениях мозговой коры…

Мы выберем для анализа лишь две зоны коры головного мозга, функция которых известна нам более остальных, и на этих двух примерах попытаемся показать путь, который проделывает нейропсихология в изучении мозговых основ некоторых психических процессов.

Височные отделы коры головного мозга (точнее, те их области, которые выходят на наружную поверхность) с полным основанием рассматриваются как центральный аппарат анализа и синтеза слуховых раздражений. В неврологической литературе было хорошо известно, что двустороннее поражение этой зоны приводит к «центральной глухоте», а в самое последнее время исследованиями выдающегося советского физиолога Г. В. Гершуни, так же как и работами, проведенными в нашей лаборатории, было показано, что эти поражения делают невозможным восприятие коротких звуков и резко повышают пороги чувствительности к ним.

Однако процесс усвоения слуховой информации только начинается в этих наиболее простых отделах височной коры. Сигналы, дошедшие по волокнам слухового пути, возбуждают здесь миллионы специфических нервных клеток, которые, по-видимому, избирательно реагируют на различное качество слухового раздражения. Дальнейшая переработка этой звуковой информации протекает при ближайшем участии вторичных отделов звуковой коры, расположенных на внешней поверхности височной доли. Эта тончайшая работа не осуществляется корой обеих височных долей одинаково. Височная доля левого полушария мозга (у правшей) включается в большой аппарат, регулирующий движения ведущей правой руки и протекание речевых процессов, а задняя треть верхней височной извилины, связанная с зонами, участвующими в регуляции речевых артикуляций, становится аппаратом, позволяющим анализировать и синтезировать речевые звуки, выделять характерные для них признаки и синтезировать их в такие звуковые единицы (фонемы), которые составляют основу для звуковой речи. Нарушение фонематического слуха – основной симптом поражения височных отделов левой височной доли, но это нарушение неизбежно сказывается и на целом ряде психических процессов, для нормального протекания которых необходима сохранность фонематического слуха. Больные с таким нарушением, как правило, не могут хорошо понимать обращенную к ним речь: слова теряют свое отчетливое звучание; восприятие звуковых признаков, различающих смысл слов, теряется, слова легко превращаются в нечленораздельные шумы, значение которых больной безуспешно пытается понять. Серьезные затруднения испытывают эти больные и при повторении слов: разве можно успешно повторить слово, звуковые элементы которого становятся размытыми? По тем же причинам они оказываются не в состоянии с нужной легкостью находить название предметов и, что очень интересно, не могут и писать: нарушение фонематического слуха препятствует успешному выделению звуков, и больной, пытающийся записать слово, нагромождает большое число ошибок, которые отражают всю глубину того расстройства анализа звукового состава речи, которое вызвано поражением.

Существен, однако, тот факт, что расстройства, вызванные этим ограниченным очагом поражения, вовсе не носят разлитой, глобальный характер.

Автор не может забыть случая, когда бухгалтер, исгштавший кровоизлияние в левую височную долю и лишившийся способности четко воспринимать речь и писать, смог, однако, сдать годовой отчет: операции числами, как показали факты, требуют совершенно иных психологических условий и не включают в свой состав фактора фонематического слуха.

Совершенно иная картина возникает при локальном поражении систем теменно-затылочной (или нижнетеменной) области левого полушария. Эти образования коры формируются в развитии ребенка позднее всех остальных зон, они располагаются на границе корковых отделов зрительного, вестибулярного, тактильного и слухового анализаторов, преобладающее место в них занимают нервные клетки второго и третьего (ассоциативного) слоя, позволяющего объединять и кодировать возбуждения, приходящие из этих столь различных анализаторов. Поражение этих отделов коры, как это отмечали еще великие неврологи Хэд, Гольдштейн, приводит к тому, что больной оказывается не в состоянии совместить доходящие до него сигналы в едином целом, обеспечить ту возможность сразу воспринимать единые пространственные структуры, которую исследователи предложили назвать «симультанным синтезом». Именно в силу такого дефекта эти больные оказываются не в состоянии ориентироваться в пространстве, «отличать» правую сторону от левой. Четкое восприятие положения стрелок на часах, умение ориентироваться в географической карте становится для них недоступной задачей.

Этот основной физиологический акт приводит к нарушению ряда психических процессов, которые включают симультанный пространственный синтез как основную, необходимую, составную часть. Именно для этих больных, которые полностью сохраняют понимание отдельных слов и возможность письма, становится недоступным процесс счета, ведь чтобы произвести сложные операции сложения и вычитания, не говоря уже об операциях умножения и деления, необходимо сохранить внутреннюю матрицу, на основе которой производятся эти операции. Характерно, что эти же больные оказываются не в состоянии непосредственно охватывать ряд грамматических отношений и речевых конструкций. Например, «брат отца» или «отец брата», «весна перед летом» или «лето перед осенью» становятся для них трудно различимыми, тогда как другие речевые конструкции, например «собака испугала ребенка» или «мальчик пошел в кино», по-прежнему не вызывают у них сколько-нибудь заметных затруднений.

Та или иная форма психической деятельности может нарушаться при различных по локализации поражениях мозга, причем каждый раз она нарушается вследствие устранения то одного, то другого фактора, иначе говоря, нарушается по-разному. Это означает, что, прослеживая шаг за шагом, как именно страдает та или иная форма поведения при различных по локализации поражениях мозга, мы можем более полно описать, какие именно физиологические условия входят в ее состав и какую внутреннюю структуру она имеет. Можно привести много примеров, показывающих значение нейропсихологического исследования для анализа внутреннего состава таких психологических процессов, как восприятие и действие, речь и интеллектуальная деятельность.

Приведем пример, выбрав для этой цели нейропсихологический анализ процесса письма…

Проследим в самых беглых чертах, какие компоненты входят в состав акта письма и как письмо нарушается при различных по локализации поражениях левого (ведущего) полушария мозга.

Чтобы написать услышанное или внутренне задуманное слово, необходимо расчленить звуковой поток на составляющие его речевые звуки и выделить подлежащие записи элементы звуков речи – фонемы: именно они и будут обозначаться отдельными буквами. Чтобы провести эту работу, необходимо участие образований коры левой височной области. Мы уже видели, какое значение имеют эти центральные отделы слухового анализатора для выделения значащих элементов звуковой речи. Поэтому нас не удивит, что поражение этих отделов головного мозга неизбежно приводит к невозможности выделять звуки речи и изображать их буквами. Поражение левой височной области мозга у правшей вызывает поэтому тяжелые расстройства письма. Это относится к европейцам, а также к туркам, индийцам, вьетнамцам, но не имеет места у китайцев, у которых иероглифическое письмо изображает условными знаками не звуки речи, а понятия и у которых механизмы письма не вовлекают височных отделов коры!

Однако для выделения звуковых элементов речи – фонем – одного слухового анализа недостаточно. Вспомним, что для уточнения состава слышимого слова (особенно если это слово иностранного языка) полезно слышать его звучание в записи. Артикуляция незнакомого слова дает при этом новые – на этот раз кинестетические – опоры для его лучшего усвоения. Значит, в анализе звукового состава слова существенную роль играет и кинестетический аппарат. Это особенно ясно видно на первых этапах обучения письму. Когда одна из сотрудниц автора, наблюдавшая процесс письма у детей первого и второго года обучения, исключила их артикуляцию, предложив писать с широко открытым ртом или зажатым языком, процесс анализа звукового состава слова ухудшился и число ошибок в письме повысилось в 6 раз! Все это делает понятным, почему поражение нижних отделов постцентральной (кинестетической) области коры приводит к нарушению процесса письма, которое на этот раз носит иной характер: больной с таким поражением теряет четкую артикуляцию и начинает смешивать в письме различные по звучанию, но близкие по артикуляции звуки, записывая слово «халат» как «хадат», а «стол» как «слот». Нужны ли лучшие доказательства того, что артикуляция входит как интимная составная часть в процессе письма?

Процесс письма не заканчивается анализом звукового состава слова, которое нужно написать. Скорее это лишь начало требуемого пути. Когда звуки выделены из речевого потока и стали достаточно определенными, нужно перекодировать звуки на буквы, или, применяя принятые термины, фонемы на графемы. Однако этот процесс связан с иными физиологическими операциями и требует участия иных – затылочных и теменно-затылочных – отделов коры. Поэтому в случаях, когда поражение охватывает височно-затылочные отделы мозга, четкая координация фонем и графических образов исчезает, и больной начинает бесплодно искать нужную букву (оптическая аграфия). А когда поражаются теменно-затылочные отделы коры левого полушария и распадаются пространственные схемы, о которых мы говорили выше, написание найденной буквы распадается из-за пространственных расстройств.

Этот процесс перекодирования звуков в буквы не заканчивает акта письма. Ведь при нем нам нужно не только найти нужный звук и перекодировать его в букву, нужно еще и разместить звуки слова (а теперь и буквы) в нужной последовательности иногда задерживая написание сильно звучащей фонемы и передвигая на начальный план запись предшествующих ей, хотя и более слабых звуков; нужно, наконец, обеспечить плавную систему тончайших меняющихся движений, в которой состоит двигательный акт письма. Все эти процессы обеспечиваются, однако, иной мозговой системой последовательного, двигательного или артикулярного синтеза, который, как показали данные, включает нижние отделы премоторной зоны коры. Это становится особенно ясным из наблюдений, показавших, что поражение отделов, которые иногда обозначаются как передние отделы речевой зоны сохраняет возможность выделять отдельные звуки и обозначать их буквами, но приводит к существенному нарушению возможности синтезировать их последовательность. В результате такого поражения правильная позиция букв в слове теряется, раз возникший стереотип продолжает инертно повторяться, и больной записывает слово «окно» как «коно», повторяя такой стереотип и при записи иных слов.

Многочисленными опытами над животными и клиническими наблюдениями на человеке было показано, что разрушение лобных долей мозга приводит к прекращению программирования действия намерением и выполнение двигательного акта замещается инертными стереотипами, нацело потерявшими свой соотнесенный с целью осмысленный характер. Если присоединить к этому факт, что после массивного поражения лобных долей как животные, так и люди лишаются возможности сличить эффект действия с исходным намерением и у них страдает тот аппарат «акцептора действия», который, по мнению ряда физиологов, является важнейшим звеном интегративной деятельности, тот урон, который наносится поведению разрушением этого аппарата, становится совершенно очевидным. Автор не может забыть письма, которое писала знаменитому советскому нейрохирургу Н. Н. Бурденко одна больная с поражением лобных долей мозга. «Дорогой профессор, – начиналось это письмо, – я хочу вам сказать, что я хочу вам сказать, что я хочу вам сказать…» и 4 листка писчей бумаги были заполнены инертным повторением этого стереотипа.

Легко видеть, какая сложная картина выступает при нейропси-хологическом анализе письма и насколько отчетливо начинает вырисовываться сложный характер этого действия, включающий анализ звукового потока, уточнение звуков речи с помощью артикуляции, перекодирование фонем в графемы, сохранение системы пространственных координат при написании буквы, включение механизмов анализа последовательности элементов и торможения побочных движений и, наконец, длительного удержания направляющей роли исходной программы с корригирующим влиянием сличения с этой программой выполняемого действия. …

Анализ мозговой деятельности человека, и в частности анализ тех изменений, которые наступают в психических процессах после локальных поражений мозга, дает возможность подойти к решению еще одной задачи, ответ на которую всегда представляется очень трудным. Как относятся одни психические процессы к другим? Какие из них связаны общими факторами, какие же имеют между собой лишь очень мало общего? …

Нейропсихологическое исследование позволяет проникнуть во внутреннее строение психических процессов гораздо глубже, чем простое феноменологическое описание, и именно поэтому нейро-психологические и психофизиологические исследования начинают все больше и больше привлекать интерес, приходя на смену исчерпывающему свои возможности внешнему описанию поведения…

Природа. 1970. № 2. С. 20–28.

А. Р. Лурия