Мифология и религия

Одной из древнейших сфер культуры является религия (от лат. religare — связь). Многие исследователи даже считают, что это самая древняя сфера культуры.

Обычно в пользу этой точки зрения приводят два довода. Один из них — логико-этимологический. Он связан с определенной трактовкой понятия «культура» и определенным представлением об этимологическом происхождении и смысле самого слова «культура». Так, сторонники этой точки зрения полагают, что религия — это важнейшая сфера культуры, выражающая ее сущность. По их мнению, если нет религии, то нет и культуры. А само слово «культура» они считают производным от слова «культ», которым обозначается явление, неразрывно связанное с религией.

Таким образом, этимология, т. е. само происхождение слова, служит для сторонников этой точки зрения подтверждением исходного положения их культурологической концепции.

При этом надо иметь в виду, что не только трактовка сущности религии, но и трактовка этимологического значения слова «культура» является в этом случае весьма спорной. Как известно, подавляющее большинство исследователей связывает этимологический смысл слова «культура» не со словом «культ», а со словами «обработка», «возделывание», «улучшение».

Другой довод в пользу идеи о религии как древнейшей сфере культуры — исторический. Сторонники этой точки зрения утверждают, что безрелигиозных народов вообще никогда не существовало и не существует.

Исторические аргументы опровергаются с помощью исторических фактов, они говорят о том, что религии, требующей довольно высокого уровня развития сознания, предшествовал миф, а точнее мифы, в связи с чем эту сферу культуры называют мифологией, имея в виду, что мифы любой культуры объединены в некую систему, т. е. имеют свой логос.

Так что же такое миф и чем он отличается от религии?

Мифология.Главная черта мифа — синкретизм. Все исследователи первобытной мифологии (А. Ф. Лосев, Ф. Х. Кессиди, М. И. Стеблин-Каменский, Е. М. Мелетинский, Э. Ф. Голосовкер[102] и др.) единодушно отмечают такие черты содержания мифа, как нерасчлененность в нем реальности и фантазии, субъекта и объекта, природы и человека, личности и коллектива, материального и духовного. Миф, таким образом, есть отражение неразвитости и соответственно неосознанности общественных и культурных противоречий. И этим он коренным образом отличается от религии, которая возникает тогда, когда эти противоречия начинают проявляться и осознаваться, и представляет собой иллюзорный способ их разрешения.

Культурная функция мифа состоит в том, что он давал первобытному человеку готовую форму для его мироощущения и мировосприятия. Главная же функция мифа — «социально-практическая, направленная на обеспечение единства и целостности коллектива»[103]. Эту свою функцию миф мог выполнить благодаря тому, что он есть «порождение коллектива и представляет собой выражение коллективного единства, всеобщности и целостности»[104].

Поскольку в мифе нет различия реального и фантастического, в нем отсутствует проблема веры и безверия, веры и знания, столь трагически осознаваемая религией. Миф не формирует никакого идеала, его принцип — «что было — то было, что есть — то есть», и, следовательно, нет проблемы соответствия идеалу. Наконец, миф безличен: индивидуальность в нем полностью растворена в стихийной коллективной силе, а это значит, что нет проблемы личной ответственности, личной вины.

Религия. Первым социокультурным феноменом, который потребовал для своего функционирования профессионализации деятельности, была религия. Она возникла в процессе развития мифологического сознания как его производная, более поздняя и качественно более высокая ступень. Если миф — отражение неразвитости и неосознанности общественных и культурных противоречий, то религия, напротив, появляется тогда, когда эти противоречия уже имеют место и начинают осознаваться. Один из первых признаков религиозного сознания — отсутствие мифологического синкретизма субъекта и объекта. Осознавая противоречие между субъектом и объектом, в частности, между человеком и окружающей его природой, религия решает его в пользу внешних, независимых от человека сил, которые таким образом и становятся субъектом (божеством), а человек мыслится в качестве объекта их воздействия.

Отсутствие первобытного мировоззренческого анархизма в понимании отношений между субъектом и объектом является признаком даже самых примитивных религий. Более развитые религии возвышаются до осознания других противоречий человеческого бытия.

Религия выполняет те же функции, что и миф. Главная среди них — интегративная, т. е. сплочение тех или иных сообществ вокруг единых богов. При этом следует учесть, что интегративную функцию религии не надо абсолютизировать: сплочение вокруг своих богов или бога зачастую ведет к разобщению с теми, кто исповедует другую веру, поклоняется другим богам.

Другая важнейшая функция религии, которую она получила в наследство от мифа, — мировоззренческая. Но эту функцию религия также выполняет иначе, чем миф. Религиозное мировоззрение, более разработанное, охватывает более широкую сферу действительности, включает в себя решение проблемы места человека в окружающем мире и его возможностей.

На основе мифа, как уже было показано, невозможны не только решение, но и постановка этой проблемы. Однако функции религии по сравнению с мифом значительно расширились.

Кроме тех функций, которые выполнял (и выполняет) миф, религия стала выполнять еще целый ряд важнейших функций.

Одна из них — функция освящения моральных норм. Статус «святого, священного» в любой культуре получают высшие ценности этой культуры. Таким образом, освящение моральных норм — это придание им статуса высшей ценности. Кроме того, освящение моральных норм на религиозной основе позволяет ссылаться на Бога как на источник моральных предписаний, как на вездесущего и всезнающего наблюдателя за тем, как они исполняются, и как на высшего судью, выносящего свой приговор по поводу моральных прегрешений («Бог тебе судья!»), и, наконец, как на исполнителя своих приговоров (в рай или ад).

Таким образом, религиозная основа делает моральные нормы необычайно действенными и императивными. Более того, существует весьма стойкое убеждение, что вне религиозной основы мораль вообще существовать не может. «Если Бога нет — то все позволено».

Религия успешно выполняет и эстетическую функцию. Архитектура и внутреннее убранство храма, музыкальное сопровождение богослужений, одежда священников и прихожан — все это насыщено, пронизано красотой и потому производит необычайный эстетический эффект.

Религия успешно выполняет и коммуникативную функцию, т. е. функцию общения. При этом она способна значительно расширять круг общения каждого отдельно взятого индивида: в него включаются не только прихожане конкретной церкви, но и единоверцы — соотечественники, единоверцы, живущие в других странах, все предшествующие поколения людей, исповедовавших ту или иную религию, наконец, каждая религия дает человеку абсолютно совершенного партнера (или партнеров) по общению — бога (или богов) этой религии, — к которому можно обратиться с молитвой и быть вполне уверенным в том, что она будет услышана и понята.

С этим связана и психотерапевтическая функция религии — обращение к богу врачует душевные недуги, помогает справиться с внутренним неустройством.

Многообразие функций религии тесно связано с ее сущностью, глубоко вскрытой Л. Фейербахом — философом, творчество которого является заключительным этапом развития немецкой классической философии.

В своих работах, и в первую очередь, в самом знаменитом своем труде «Сущность христианства», Л. Фейербах показал, что бог любой религии — это идеал человека, каким он представляется людям той или иной эпохи, той или иной культуры, того или иного народа. Поэтому боги наделены такими чертами, как могущество или даже всемогущество, всезнание, вездесущность. Фактически это черты, которыми хотели бы обладать сами люди и которыми они обладают, но только в идеале, а не в реальной жизни.

Таким образом, по мысли Л. Фейербаха, люди как бы отрывают, отчуждают от себя свою собственную сущность, возносят ее на небеса и поклоняются ей.

Исходя из этой идеи Л. Фейербаха можно объяснить многообразие религий, поскольку оно связано с многообразием идеалов человеческого совершенства, свойственных разным народам и зависящих от условий их жизни и исторического пути, пройденного ими. Поэтому выполнение функций религий во всем их богатом спектре возможно лишь по отношению к верующим людям. Что же касается неверующих, атеистов, то для них обязательным является уважение к чувствам верующих, понимание глубокой культурной укорененности религии и многообразия ее функций.

Кроме того, каждый культурный человек должен понимать, что нет хороших или плохих религий, а есть люди, способные до неузнаваемости исказить исходные принципы любого религиозного учения и тем самым превратить его в орудие вражды, разъединения народов.

Искусство

Искусство в его развитых формах представляет собой обширную сферу человеческой деятельности, мощное средоточие ценностей, без которых невозможно представить себе культуру. Специфика антропологической функции искусства заключается в том, что оно культивирует эмоциональную компоненту человеческой духовности, т. е. воздействует на его чувства.

Этим определяется и социальная функция искусства: обществу оно дает «человека чувствующего». Человек, лишенный способности чувствовать, не может быть не только полноценным производителем, но и полноценным потребителем ценностей культуры, поскольку ценностное сознание имеет двойственную природу — эмоционально-рациональную или рационально-эмоциональную. Особенно важно это в сфере морали: бесчувственный человек ущербен как субъект нравственной деятельности, поскольку стимулом нравственной деятельности является не столько знание моральных норм, сколько нравственные чувства: сострадание, любовь, отвращение к злу и т. п. Таким образом, низкий уровень развития эмоциональности как компоненты человеческой духовности ослабляет воздействие такого мощного регулятора общественной жизни, как мораль.

Велика роль искусства и в функционировании других сфер культуры — общении, воспитании, религии и т. д. и т. п.

Таким образом, социальная функция искусства заключается в том, что оно является одним из мощных факторов саморегуляции общественной жизни, действие, которого определяется его направленностью на эмоциональную сферу человеческой духовности.

Специфика искусства с семиотической точки зрения заключается в том, что оно использует язык художественных образов, которые представляют собой модель того или иного явления в его целостности. Неотъемлемым признаком художественного образа является его эмоциональная насыщенность, что отличает его от моделей, которые используются в науке. Благодаря особенностям художественных образов человек, который воспринимает произведение литературы, как бы «видит» то, о чем повествуется в нем. Что касается произведений изобразительного искусства, само назначение которых состоит в том, чтобы дать зримый образ того или иного явления, то и здесь роль художественного образа заключается в том, чтобы помочь человеку увидеть невидимое. Так, рисунок цветка в учебнике биологии дает точное представление о форме цветка, его цвете (если рисунок цветной). А рисунок цветка, выполненный художником, позволяет «увидеть» переживания автора, его радость или грусть, восхищение красотой цветка и трепет перед его хрупкостью и беззащитностью и т. д. и т. п.

Общекультурная функция искусства заключается в том, чтобы дать зримый образ той или иной культуры, и прежде всего зримый образ человека данной конкретной культуры, во всех его ипостасях и ситуациях. Это не означает, что искусство лишь отражает, фиксирует «то, что есть». Поскольку любая культура невозможна без идеалов, ориентирующих людей на то, «что надо», «что должно быть», к чему надо стремиться, то и искусство невозможно без этого идеального компонента. Поэтому ссылки авторов «чернухи» и «порнухи» на то, что «такова жизнь», говорят лишь о том, что они не понимают предназначения искусства.

В аксиологическом аспекте искусство также весьма специфично. Главной ценностью, культивируемой в сфере искусства, является красота. Она является одной из системообразующих ценностей любой культуры. И в соответствии с этим одна из важнейших функций искусства заключается в том, чтобы давать зримый эталон красоты. Однако представления о красоте в разных культурах значительно отличаются: то, что признается красивым с точки зрения одной культуры, может восприниматься как безобразное в другой. Поэтому эталон красоты, представленный в искусстве одного народа, может вызывать по меньшей мере недоумение со стороны другой культуры.

Вместе с тем в понимании красоты разными народами есть нечто общее. Оно заключается в сближении понятия «красота» с понятием «гармония». Однако тут возникают новые трудности. Они заключаются в том, что понятие «гармония» не менее многозначно, чем понятие «красота», и, таким образом, вместо уравнения с одним неизвестным мы получаем уравнение с двумя неизвестными.

Чтобы решить его, полезно обратиться к этимологическому смыслу слова «гармония». Характерно, что первоначально в древнегреческом языке оно означало «скрепы». Именно в этом своем конкретном значении оно употребляется, например, еще в «Одиссее»: Одиссей, строя корабль, обивает его «гвоздями» и «гармониями». Таким образом, гармония мыслилась древними греками как некий способ прочного соединения разнообразных частей в нечто целостное, органичное. Образец гармонии они, как известно, увидели в человеческом теле. Оно же мыслилось ими и как образец красоты.

Такое понимание красоты и гармонии является одной из фундаментальных идей русской культурфилософии. Так, выдающийся русский мыслитель К. Н. Леонтьев писал, что «основной закон красоты есть разнообразие в единстве».[105] Так понимаемая красота тождественна гармонии, а гармония, по К. Н. Леонтьеву, «не есть мирный унисон, а плодотворная, чреватая творчеством, по временам жестокая борьба».[106]

Русским мыслителям принадлежит заслуга разработки и другой категории, обозначающей одну из важнейших ценностей, культивируемых в сфере искусства, — это правда. Н. К. Михайловский, один из властителей дум русской молодежи последней трети XIX в., отмечал, что русское слово «правда» во всей полноте своего значения непереводимо ни на один другой язык. Вместе с тем, как отмечал Н. К. Михайловский, есть два основных смысла, сочетание которых дает приблизительное представление о том, что понимают под словом «правда» люди русской культуры.

Один из этих смыслов — «правда-истина». Оно соответствует понятию «истина», которое можно определить как знание, соответствующее действительности. В этом понимании правды отражен момент объективности как неотъемлемый признак, в отсутствие которого она перестает быть таковой.

Другой смысл понятия «правда» — это «правда-справедливость». В этом понимании правды в отличие от первого отражен момент субъективности, отношения с позиций справедливости, включающего в себя и личное отношение. В отсутствие этого момента правда тоже перестает быть правдой и остается только истиной.

Эта идея русской философии имеет, как представляется, непреходящее значение для понимания аксиологической специфики искусства. Видимо, будет правильно считать не только красоту, но и правду одной из системообразующих ценностей, культивируемых в сфере искусства. При этом имеется в виду прежде всего правда человеческих чувств.

Уяснение семиотической и аксиологической специфики искусства позволяет глубже понять, как именно выполняет искусство свои главные антропологические, общекультурные и социальные функции, о чем шла речь в начале этого раздела.

Искусство выполняет и целый ряд других функций, которые вместе с ним выполняют и другие сферы культуры. Специфика искусства заключается в этом случае в способе выполнения этих функций.

Так, искусство выполняет познавательную функцию. Она более характерна для другой сферы культуры — науки. Но искусство дает возможность узнать и увидеть то, что недоступно науке. Так, роман в стихах А. С. Пушкина «Евгений Онегин» правомерно считается энциклопедией русской жизни первой трети XIX в., эпопея О. Бальзака «Человеческая комедия» — энциклопедией французской жизни приблизительно того же периода, роман Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах» — энциклопедией английской жизни конца XIX – начала XX вв. и т. д. Но, как выше уже говорилось, искусство не только отражает действительность, но и конструирует новые, свои, миры в соответствии с идеалами красоты, добра, правды. Отсюда конструктивно-программирующая функция искусства.

Искусство является одним из важнейших средств межкультурной и внутрикультурной коммуникации и таким образом выполняет коммуникативную функцию, причем зачастую более успешно, чем другие средства коммуникации. Связано это с тем, что язык образов более понятен, чем другие языки культуры. Так, например, изобразительное искусство того или иного народа дает представление и об идеале красоты, на который ориентируются люди этой культуры, и о проблемах, которые волнуют их, и даже о способах решения этих проблем.

Искусство является также эффективным средством воспитания. Эталоны поведения, в художественной форме представленные в произведениях искусства, имеют очень большое воспитательное воздействие именно в силу своей обращенности к человеческим чувствам. Не меньшее воздействие имеют и негативные образы, отвращающие человека от недостойного поведения. Воспитательная функция искусства построена также на том, что оно в образно-художественной форме дает картину напряженной, временами трагической борьбы добра со злом, ареной которой является не только мир в целом, но и душа каждого отдельного человека.

Большое значение имеет также выполняемая искусством функция социализации и аккультурации личности. Она осуществляется благодаря тому, что искусство в художественно-образной форме дает человеку представление о наборе социальных ролей, имеющихся в обществе, требованиях, предъявляемых к ним, об основных ценностях и нормах данной культуры.

Нельзя забывать также о гедонистической функции искусства. Наслаждение, которое получает человек от восприятия высокохудожественного произведения искусства, не имеет себе равных.

Большое значение имеют также тесно связанные между собой релаксационная и развлекательная функции искусства.

К сожалению, в современной культуре существует тенденция, заключающаяся в том, что все многообразие функций искусства сводится именно к релаксационной и развлекательной. Это особенно характерно для масскульта — наиболее упрощенного, примитивизированного варианта массовой культуры.

Для выполнения всех многообразных функций искусства профессионалами, работающими в этой сфере культуры, вырабатываются и применяются различные способы, приемы. Их совокупность на том или ином этапе развития конкретной культуры образует некое системное единство, которое называется художественным методом.

Для того или иного художественного метода характерны следующие основные отличительные черты.

Во-первых, некая определенность содержания художественных произведений, выполненных в соответствии с тем или иным методом. Эта черта художественного метода напрямую связана с основными ценностными установками той или иной культуры, смысловыми центрами которых является, как выше уже неоднократно говорилось, идеал человека, характерный для конкретной культуры, на конкретном этапе ее развития. Кроме этого содержательного момента, объективного по отношению к самому художнику, для разных художественных методов характерны разная степень включенности в содержание произведения субъективного момента, т. е. личной позиции художника, его отношения к ценностям и идеалам, господствующим в обществе.

Другой отличительной чертой того или иного художественного метода является совокупность определенных формальных признаков, характерных для выражения содержания художественного произведения.

Надо отметить, что единство формы и содержания — один из универсальных законов бытия. Действие его особенно явственно проявляется во всех феноменах культуры. Но особенное, беспрецедентное значение он имеет в искусстве.

Поскольку воздействие на человеческие чувства осуществляется в первую очередь именно за счет формы произведения, то зачастую форма воспринимается как нечто самостоятельное, а содержание произведения — как нечто второстепенное.

Однако это далеко не так. При всем том огромном значении, которое имеет форма художественного произведения, она все-таки зависит в первую очередь от его содержания. В образной форме эту зависимость формы от содержания художественного произведения замечательно выразил уже цитированный нами К. Н. Леонтьев, когда он отмечал, что форма — это выражение внутреннего деспотизма идеи.

Но особенность произведения искусства, если это искусство, заключается в том, что под гнетом «деспотической власти» содержания форма не становится рабыней, но сохраняет свою активную роль и дополняет содержание, делает его полнокровным, жизненным и ярким, что обеспечивает его воздействие на чувства слушателя, зрителя, читателя и т. д.

Совокупность формальных признаков, характерных для того или иного направления в искусстве определенной эпохи или для произведения того или иного художника, называется стилем. Однако не следует думать, что понятие «стиль» связано только с формой. Вполне понятно, что при той особенной роли, которую играет форма в художественном произведении, и специфике ее связи с содержанием, в понятие «стиль» не может не включаться и представление о содержательных моментах, характерных для того или иного стиля. Однако, принимая во внимание все эти соображения, следует все-таки подчеркнуть, что познавательное и методологическое значение понятия «художественный стиль» связано с тем, что оно в несколько большей степени, чем понятие «художественный метод», фиксирует внимание на форме произведений искусства, нежели на их содержании.

Надо отметить, что понятие «стиль» применимо не только в искусстве. Например, часто приходится слышать выражение: «Человек — это стиль». Применимо оно и по отношению к культуре в целом. В этом случае говорят о «стиле культуры», имея в виду те смысловые акценты, которые характерны для понятия «стиль» вообще. Они заключаются в том, что, как выше уже говорилось, оно позволяет нам обратить преимущественное внимание на формальные признаки того или иного феномена, не игнорируя при этом его содержание.

Возвращаясь к искусству, надо сказать, что в рамках того или иного художественного метода могут сосуществовать разные стили.

«Художественный метод» — это очень емкое понятие, которое позволяет наиболее содержательно охарактеризовать наиболее важные черты искусства как элемента культуры того или иного народа, той или иной эпохи, того или иного этапа развития.

Другим, не менее емким понятием, которое может послужить инструментом анализа состояния искусства, является понятие «художественная картина мира». Оно включает в себя представление об «образе мира», который создается коллективными усилиями деятелей искусства той или иной культуры. В отличие от научной картины мира, которая на протяжении долгого этапа развития науки оставалась «безлюдной», в художественной картине мира, создаваемой в искусстве всех времен и народов, в центре всегда находился человек. Однако отношение его к миру и отношение мира к человеку, сам образ мира и образ человека в разных художественных картинах мира предстают по-разному, и это служит одним из важнейших источников познания той или иной культуры.

Наука

Сравнительно молодой сферой культуры является наука. Ее функция заключается в том, чтобы поставлять человеку и обществу знания об объективных законах окружающей действительности. Источником знания является не только наука, но и другие сферы человеческой жизни, которые дают знания о многих полезных и нужных вещах.

Научное знание отличается от других видов знания именно тем, что оно есть знание о законах, т. е. необходимых, повторяющихся связях между вещами, процессами, явлениями, тогда как обыденное знание — это знание об отдельных явлениях, процессах, вещах и т. п.

Кроме того, научное знание отличается от ненаучных видов знания тем, что оно имеет системный характер, т. е. отдельные его элементы взаимосвязаны и взаимозависимы, тогда как ненаучное знание зачастую отличается фрагментарностью.

Кроме знания о законах наука включает в себя знания о методах получения и проверки истинности знания.

Наконец, научное знание — это знание о проблемах, т. е. о нерешенных задачах, которые возникают в той или иной области науки. Однако определить науку только как особого рода знание было бы неправильно. Особого рода знание есть цель и результат функционирования науки, а средством достижения этой цели является особого рода человеческая деятельность. Таким образом, наука как сфера культуры представляет собой единство особого рода знания и деятельности по добыванию этого знания.

Аксиологическая специфика науки заключается в том, что высшей ценностью этой сферы культуры является истина, объективное знание, соответствующее действительности.

В сфере науки особенно отчетливо проявляется та сторона человеческой деятельности, которую обозначают понятием «рациональность». Она определяется как совокупность способов и результатов оптимизации человеческой деятельности в соответствии с поставленными целями. Отсюда следует, что антропологическая функция науки заключается в культивировании человеческой рациональности. В этом состоит функциональное отличие науки от искусства, которое призвано культивировать человеческую эмоциональность.

На этом основании можно сделать вывод о взаимодополнительности искусства и науки и бессмысленности споров о том, что нужнее — наука или искусство. Но важно иметь в виду, что прерогатива культивирования человеческой рациональности принадлежит не только науке.

Своя рациональность свойственна также различным сферам деятельности человека, в связи с чем можно говорить о рациональном элементе в морали, искусстве, политике и т. п. Во всех этих сферах есть специфика в постановке целей, выборе средств, оценке результатов деятельности. Вот в этом плане и можно ставить вопрос о специфике научной рациональности. Однако важно иметь ввиду, что научная рациональность — это, во-первых, характеристика деятельности человека в рамках науки как сферы культуры и, во-вторых, сторона деятельности человека в каких-либо иных сферах, где возможно использование науки: например, в политике есть своя рациональность, независимо от того, используется ли там наука, если же наука используется, то это дает право говорить не только о рациональности в политике, но и о научной рациональности в политике.

Итак, научная рациональность отличается от других типов рациональности тем, что ее основой являются знания об объективных законах действительности. Получение таких знаний является целью человеческой деятельности в сфере науки. Средства достижения цели также специфичны — они объединяются в понятие «научная методология».

Критерием истинности научного знания, как и знания вообще, является практика. Однако в науке имеется специфический вид практики — научный эксперимент. Его смысл заключается в том, что для проверки истинности своих предположений исследователь на основе имеющихся у него знаний об объективных законах той или иной области действительности создает искусственные условия. Если в этих условиях исследуемые объекты ведут себя заранее предсказанным образом, то вероятность признания исходных утверждений истинными повышается.

Но в науке нет никаких раз и навсегда установленных истин, в науке все и всегда проверяется, подвергается сомнению и критике. Научное мышление принципиально противоположно догматизму.

Таким образом, научная рациональность отличается от всех других типов рациональности по целям, по средствам, по способам проверки полученных результатов, по типу мышления, обслуживающего его. Однако при этом важно иметь в виду, что научная рациональность не есть нечто неизменное, раз и навсегда данное, установившееся. Именно культурологический подход к анализу науки позволил увидеть, что наука меняется и развивается вместе с изменением и развитием культуры в целом. В связи вышесказанным можно говорить о разных типах науки и о разных типах научной рациональности.

Чтобы убедиться в этом, необходимо совершить небольшой экскурс в историю науки.

Наука как самостоятельная сфера культуры заявила о себе лишь в Новое время. Поэтому некоторые исследователи считают возможным утверждать, что история науки начинается с XVII в., а предшествующие периоды следует считать предысторией. Как мы видели, такого рода взгляды имеют под собой некоторые основания.

Как бы то ни было, с XVII в. факт существования науки следует признать бесспорным. Более того, в новоевропейской культуре наука постепенно заняла главенствующее место. Связано это с тем, что отрасли производства, оплодотворенные наукой, через технику дают неизмеримо большую прибыль по сравнению с теми, которые наука обходит своим вниманием. Таким образом, импульс к развитию науки исходит от социума, а точнее говоря, от экономики.

Однако в полной мере это относится лишь к определенным этапам развития науки. Между тем наука, как и новоевропейская культура в целом, эволюционирует.

Так, до последнего времени было общепризнанным выделение двух периодов развития новоевропейской науки: классическая и неклассическая. Известный российский философ В. С. Степин, плодотворно занимающийся исследованием науки именно в культурологическом контексте, предложил и весьма обоснованно различать не два, а три периода: классическая, неклассическая и постнеклассическая наука[107]. Основанием периодизации являются различия в идеалах и нормах научного исследования, научная картина мира, философские принципы научной деятельности, связь с практикой. Все это, вместе взятое, является основанием для выделения трех типов научной рациональности — классической, неклассической и постнеклассической.

Среди идеалов и норм научного исследования В. С. Степин выделяет такую сторону науки, как ориентация ее на объект или на субъект исследования. Соответственно, делается констатация, что классическая наука акцентирует внимание только на объекте и выносит за скобки все, что относится к субъекту и средствам деятельности. Для неклассической науки характерна идея относительности объекта к средствам и операциям деятельности. Наконец, постнеклассическая наука «учитывает соотнесенность знаний по объекту не только со средствами, но и с ценностно-целевыми структурами деятельности». Благодаря включению аксиологического момента в науку, ранее считавшуюся принципиально дезаксиологичной, возникает новая, «гуманизированная», методология.

Может возникнуть вопрос, нет ли несоответствия между логикой развития человека и логикой истории науки. Так, говоря о развитии сущностных сил человека в капиталистическом обществе, мы констатировали, что оно шло по линии субъектное – объектное – поиски синтеза субъектного и объектного. А в науке, как кажется, дело происходило строго наоборот: ориентация на объект изучения, затем на субъект, и сейчас опять-таки поиски синтеза между соответствием объекту и ценностными ориентациями субъекта. Если же посмотреть глубже, можно увидеть, что расхождений между этими двумя линиями нет. Ведь ориентация классической науки на объект исследования была не чем иным, как проявлением непоколебимой веры в то, что человек — всесильный субъект познания, вполне способный разгадать замысел Божий в устроении мира. Переход к неклассической науке в этом смысле можно рассматривать как отказ человека от своей научной гордыни и приход к убеждению, что человек может познавать мир «постольку-поскольку». И, наконец, постнеклассическая наука ставит проблему синтезирования двух ранее обозначившихся тенденций: и ориентации на научную объективность, и включения во все элементы научной деятельности ценностного, т. е. субъектного компонента.

Эволюция научной методологии проявлялась и проявляется не только в изменениях ориентаций научной деятельности на объект или субъект, но и в других направлениях. Так, классическая наука считала для себя образцом математику и физику и соответственно математические методы. Неклассическая наука дошла до «эпистемологического анархизма», основанного на убеждении, что процесс познания — это поле приложения разнообразных творческих способностей, а точнее, произвола познающего объекта.

Постнеклассическая наука старается идти по пути совмещения принципа плюрализма методов с принципом научной точности, понимаемой, впрочем, тоже совершенно по-новому. Как справедливо замечает К. А. Свасьян, «культурный космос — градация методов, каждый из которых обладает правом на самоопределение без насильственного равнения на отличников физико-математической службы»[108].

Что касается вопроса об ориентации науки на практику, то следует подчеркнуть, что сугубо прагматистический подход к науке являлся общекультурным феноменом для нового времени. Он был свойственен и самим ученым, и философам. Примечательны в этом отношении слова Т. Гоббса: «Знание есть только путь к силе. Теоремы (которые в геометрии являются путем исследования) служат только решению проблем. И всякое умозрение в конечном счете имеет целью какое-нибудь действие или практический успех»[109].

Прагматическую направленность имела и декартова аналитическая философия. Подчеркивая это обстоятельство, В. Н. Катасонов отмечает: «Ньютон в этом смысле, несмотря на полемику с Декартом, говорит о том же: в геометрии главное п о с т р о е н и е. Декарт претендует дать своеобразный “канон” этих построений. Ньютон же предпочитает сохранить “cвободу рук”, но ориентируется при этом также на прагматику геометрии. Античное понимание геометрии переакцентируется: созерцание отодвигается на второй план. На первый план выходит ее “низшая” часть, “связанная с ремеслами”... геометрия построений»[110]. В. Н. Катасонов справедливо усматривает связь этого явления со всеми другими сторонами культуры нового времени. «Новая геометрия была неотделима от новой культуры, новой, становящейся формации, нового человека», — подчеркивает он. И далее: «Новый органон» Ф. Бекона и экспериментальный метод Г. Галилея, и «социальная инженерия» Т. Кампанеллы, и неукротимая воля драматических героев П. Корнеля — все свидетельствовало о рождении нового человека, активного, деятельного, п е р е с т р а и в а ю щ е г о мир»[111].

Неклассическая наука породила некую «фронду» ученых относительно принципа прагматизма. Именно в это время появляются высказывания вроде широко известного утверждения, что наука — это способ удовлетворить любопытство ученого за счет государства.

Постнеклассическая наука ставит проблему очищения принципа связи научной деятельности с практикой от узкого утилитаризма, в который он нередко перерождается. Это связано с необходимостью не только более широкого, гуманистического понимания практики, но и с ее действительной гуманизацией. А это уже выходит далеко за пределы науки.

Что касается анализа процесса развития науки нового и новейшего времени в свете культурологической категории «научная картина мира», то он даст нам очередную триаду. Так, классической науке соответствует механическая картина мира, неклассическая наука характеризуется множественностью картин мира — наряду с физической поя