Глава 6 Эмоциональные высвобождения

Как бы ни были важны те аспекты консультирования, которые обсуждались нами ранее, они тем не менее по своей сути являются преамбулой процесса консультиро­вания как такового. Теперь мы перейдем к тому, что мно­гие считают одним из центральных моментов любого вида терапии, — высвобождению чувств. Конечно, одной из важнейших задач любого опыта консультирования явля­ется вскрытие тех мыслей, установок, чувств, эмоциональ­но окрашенных импульсов, которые тесно связаны с про­блемами и конфликтами индивида. Эта задача осложня­ется тем, что легкие, поверхностные отношения, сложив­шиеся с клиентом, не всегда обладают значимостью и мотивирующей силой. Поэтому консультант должен быть по-настоящему профессионалом, чтобы дать выход выс­вобождению, позволить клиенту отреагировать на клю­чевые моменты своей ситуации. Непосредственно тера­певтические взаимоотношения, как было показано, спо­собствуют этому процессу. В данной главе мы коснемся тех способов, с помощью которых консультант может уп­равлять процессом беседы, чтобы помочь клиенту выра­зить именно те установки, которые он может раскрыть с пользой для себя.

Поощрение высвобождения

Клиент как самый лучший гид. Самый верный путь к выявлению значимых проблем и конфликтов, являющих­ся весьма болезненными, а также к тем сферам, на кото­рые консультирование могло бы оказать конструктивное воздействие, заключается в том, чтобы следовать за пат­тернами чувств клиента по мере их свободного выраже­ния. Когда человек говорит о себе и своих проблемах, осо­бенно во время терапевтического сеанса, где нет необхо­димости защищать себя, именно реальные затруднения становятся все более и более очевидными для наблюда­тельного собеседника. Отчасти справедливо, что эту же самую информацию можно получить, терпеливо задавая вопросы, касающиеся всех сфер жизни, которые могут быть значимыми для клиента. Но, как мы увидим далее, это скорее всего будет весьма длительный процесс, и всплывающие проблемы могут оказаться в большей мере проблемами консультанта, нежели клиента. Следователь­но, лучшие способы беседы — те, которые помогают че­ловеку выражать себя настолько свободно, насколько это возможно. Консультант сознательно пытается воздержи­ваться от любой активности или любого высказывания, которое может каким-то образом направлять течение бе­седы и привносимого в нее содержания.

Основания для такого подхода очевидны. Некоторые проблемы являются исключительно интеллектуальными по своей природе, и, будучи таковыми, они не требуют вмешательства консультанта. Если единственная пробле­ма студента в том, что он не может разобраться в уравне­нии с двумя неизвестными, или не понимает инструкции к психологическому тесту, или ломает голову над тем, ка­кова разница между кретином и монголоидом, то ему, оче­видно, нужны дополнительные знания. Решение таких проблем происходит на интеллектуальном уровне. Но проблемы приспособления редко бывают связаны с ин­теллектом. Интеллектуальные факторы в проблемах приспособления часто встречаются только у детей. Обычно именно неосознаваемые эмоциональные факторы явля­ются основой.

Эти эмоциональные факторы довольно быстро откры­ваются клиенту и консультанту, если в процессе консуль­тирования терапевт принимает выражаемые клиентом чув­ства и затем следует за ними. Так, студент, который не мо­жет разобраться в своих мыслях, рассказывает о своем зат­руднении в выборе между двумя профессиями. В его опи­сании обе профессии имеют почти равные преимущества, о которых он рассказывает подробно, со всеми деталями, поскольку затрагивается тема его собственного будущего. Они представляются ему математически равноценными по значимости, поэтому и дилемма, кажется, не имеет реше­ния. Только потом, когда он рассказывает, что в свое время он также не мог решить, какой из двух институтов выбрать, и что решение было принято при вмешательстве друга, и что он часто не может выбрать, в какой кинотеатр пойти, и поэтому подчиняется мнению компании, то начинает про­являться подлинная структура его проблем, сводимая к эмоциональным элементам. Постепенно начинает высвечиваться тот факт, что нерешительность имеет для него свою ценность. Клиент — единственный, кто может под­вести нас к подобным фактам, и мы можем не сомневаться в том, что устойчивые паттерны, которые способны при­вести к возникновению проблем жизненного приспособ­ления, будут снова и снова проявляться в процессе расска­за о самом себе, при условии, что беседа лишена сдержи­вающих факторов и ограничений. Один из самых широко распространенных принципов психоаналитической тера­пии можно определить фразой: “Все дороги ведут в Рим”, то есть любой способ эмоционального высвобождения, если ему свободно следовать, приводит к вскрытию основ­ного конфликта. Метод беседы предлагает в этом смысле лишь более прямое и менее мистифицированное исполь­зование этого факта.

Реакция на чувства вместо реакции на смысловое содер­жание. Видимо, самое трудное, чему нужно научиться в процессе консультирования, — это искусство чутко вос­принимать и реагировать на выражаемые чувства клиен­та, в отличие от внимания исключительно к смысловому аспекту информации. В нашей культуре большинство взрослых приучены близко воспринимать идеи, но никак не чувства. Только дети или поэты проявляют более глу­бинное понимание чувств, так же как и драматурги, один из которых заметил, что эмоциональные отношения яв­ляются составляющей любого нашего изречения. Осознавать и способствовать выражению этих скрытых отно­шений — эффективная помощь консультированию. Для подтверждения этого мнения приведем несколько приме­ров.

В предлагаемом фрагменте беседы консультант реаги­рует, в основном, на содержание высказываний, а не на чувства, сопровождающие их. Студент на первой встрече с консультантом говорит о своей проблеме следующее (фонограмма):

С. Я всегда осознавал, что мой подход к учебе, мои учебные навыки неверны. Я не считаю себя выдающимся человеком, но я не думаю, что настолько глуп, как это можно подумать,увидев мои оценки.

Читатель может спросить себя, что чувствует студент, когда делает такое заявление. Очевидно, что он испыты­вает разочарование по поводу расхождения между свои­ми способностями и своими оценками и крайне обеспо­коен тем, что его оценки могут рассматриваться другими в качестве истинного мерила его способностей. Чтобы как-то отозваться на это переживание, уместно было бы сделать еще один шаг к более глубокому обнаружению проблемы, но консультант отвечает:

К. Так, а насколько неудовлетворительны твои оценки? Я думал, они достаточно неплохие.

С. Мой средний балл — примерно 2,3 или 2,4. В прошлой четверти у меня было 3,1.

К. М-м.

С. Сознаюсь, что сейчас я должен много работать, чтобы обеспечить себя. В большинстве случаев я все же хожу в школу, но вот другие делают то же самое и другие получают оценки. Я хочу знать, почему я не могу.

К. М-м.

С. Я еще не закончил школу. Я учусь только четвертый год.

Консультант, реагируя на один из смысловых элемен­тов беседы, временно задерживает развитие беседы, но студент возвращается к своей проблеме, его ощущение замешательства и разочарования становится более чет­ким, и намек на его определенность (“Я еще не закончил школу”) более очевиден. Реакция на эти эмоциональные аспекты могла бы оказаться весьма полезной в дальней­шем, но консультант опять, акцентируя внимание на од­ном из смысловых аспектов, задает вопрос о том, влияет ли его временная работа на оценки.

К. Итак, из-за своей работы ты, конечно, вынужден учиться по сокращенному расписанию?

С. Нет, у меня никогда не было такого рода ограниче­ния, никакого сокращенного расписания.

К. Так, не было.

С. Понимаете, я хочу поступить в медицинскую школу, а сейчас складывается такое впечатление, что я не поступлю из-за оценок. В настоящее время я в основном занимаюсь музыкой, но все еще выполняю свои медицинские задания и все-таки надеюсь поступить в медицинскую школу.

К. Хм. Представим, что ты не поступишь. Что это будет означать для тебя?

С. Это значит, что мне, видимо, придется учиться музыке.

К. А это так плохо?

С. Это вовсе не так уж плохо, но я долгое время думал о медицине, и я не думаю, что есть нечто, чем мне бы хотелось заниматься так же сильно, как медициной. Не то что­бы я собирался спасти мир или что-то в этом роде, просто мне нравится заниматься этим.

К. М-м. В твоих амбициях определенно нет ничего дур­ного, и я не хочу это отрицать. Мне просто интересно, что это значит для тебя, если, как ты предполагаешь, ты не спо­собен продолжать заниматься медициной, какова же альтер­натива, как ты ее себе представляешь?

За исключением вопроса “А это так плохо?”, коммен­тарии консультанта в каждом случае переводят внимание с эмоционального аспекта ситуации на тот или иной смысловой аспект. Некоторое время студент сопротивля­ется этому и продолжает проявлять свои истинные чув­ства, но, как мы видим в конце отрывка, он уступает дав­лению консультанта и немного поддерживает беседу на содержательном уровне, обсуждая достоинства музыки и медицины. Настоящая возможность для выражения сту­дентом его мотивационных установок и более глубоких аспектов его проблемы была упущена.

Далее, для сравнения приведем другой пример, в ко­тором реакция консультанта на выражаемые другим сту­дентом эмоции более адекватна. Во второй беседе Пол говорит о том, что его университетские занятия идут еще хуже, чем когда он приходил на сеанс в первый раз (фо­нограмма, реплики пронумерованы для того, чтобы мож­но было ссылаться на них в дальнейшем):

1. С. Я вообще не писал своим родителям об этом. В про­шлом они никак не помогали мне с этой проблемой, и если мне удастся скрыть от них как можно больше, то я так и сде­лаю. Но есть небольшая проблема с оценками, они у меня плохие, и я не знаю, как я им это объясню, не касаясь той темы. (Имеется в виду его расстроенное эмоциональное со­стояние, которое, как он сказал, и вызывает его проблемы.) Вы бы посоветовали мне рассказать им об этом?

2. К. Думаю, что ты рассказываешь мне немного больше того, о чем ты думал по этому поводу.

3. С. Ну, мне кажется, я вынужден, потому что...

4. К. Это ситуация, с которой тебе реально пришлось столкнуться.

5. С. Да, нет смысла ходить вокруг да около, даже если они не смогут принять это соответствующим образом, по­тому что я уже не сдал физкультуру. Я просто не пришел. Я просто небрежно отнесся к этому. Теперь они узнают, что нельзя не сдать физкультуру, не проявляя к ней халатного отношения. Они спросят почему.

6. К. Тебе будет трудно рассказать им об этом.

7. С. Да. О, я не знаю, будут ли они осуждать меня за это. Я думаю, будут, потому что они уже делали это в прошлом. Они мне говорили: “Это твоя вина. У тебя не хватило силы воли, тебя это не интересовало”. Это то, что я уже испытывал в прошлом. Я говорил им, что у меня прогресс в этом плане. Я был — у меня все было в порядке в первой четверти. Ну, не совсем в порядке, но сейчас стало просто плохо. (Пауза.)

8. К. Ты чувствуешь, что они будут недовольны и станут осуждать тебя за твои неудачи.

9. С. Ну, мой — я почти уверен, что мой отец будет. Мама, может быть, нет. Он не испытывал... он... у него не было та­кого опыта. Он просто не знает, каково это. “Недостаток честолюбия”, — вот что он скажет. (Пауза.)

10. К. Ты чувствуешь, что он, может быть, никогдане понимал тебя?

11. С Да. Я не думаю, что он способен... способен на это, поскольку мы с ним не ладим, совсем!

12. К. Ты его сильно не любишь?

13. С. Да, я—я некоторое время испытывал злость по отношению к нему, но я вышел из этого состояния, и сейчас я не так резко отношусь к нему, но мне — мне в некото­ром роде стыдно. Я думаю, что сейчас испытываю больше всего чувство стыда за то, что он — мой отец. (Пауза.)

14. К. Ты чувствуешь, что он не очень хорош.

15. С Ну, он заставляет меня ходить в школу, но (несколь­ко нецензурных слов), извините за эти слова, но это мое мнение об этом. Я думаю, что он во многом развил это так­же и во мне.

16. К. Ты уже испытывал нечто похожее некоторое вре­мя назад.

17. С. Да. (Длинная пауза.)

18. К. Тебя сильно беспокоил этот вопрос о письме до­мой?

19. С. Письмо? Ну, да, поскольку это довольно трудное сочинение, поэтому я его откладываю. Я не представляю, что они сделают.

20. К. Ты говоришь так, как будто готовишься к казни.

21. С. (Смеется.) Именно так. Я — я не знаю, я ощущаю, что это на меня давит, я чувствую что-то похожее.

22. К. Давит?

23. С. Подавлен миром. Я чувствую себя совершенно раз­битым.

24. К. Что-то тяжелое, чему, как ты чувствуешь, ты не можешь дать отпор. (Долгая пауза.) Ты чувствуешь себя та­ким разбитым, как никогда ранее?

25. С. Да, в прошлом семестре я ничего такого не чувство­вал, я просто надеялся, но, м-м, когда я приехал домой на Рождество, у отца с матерью была очень серьезная ссора в моем присутствии, и я на самом деле... я не был потрясен, потому что я знал, что они способны на такие ссоры, — но, возможно, это как-то повлияло на меня. Моя сестра уехала только за день до этого и избежала всего этого, а я видел все.

Тщательное сравнение приемов консультанта в этом и предыдущем интервью обнаруживает довольно яркие раз­личия. Заметьте, что консультант, беседуя с Полом, либо дает нейтральные ответы, которые никак не влияют на течение беседы (см. утверждение под номером 2), либо прямо реагирует на то, что Пол непосредственно чувствует (см. пункты 4, 6, 8,10,12,14,16, 20, 22,24). В большин­стве случаев консультант просто еще раз проговаривает только что выраженное Полом отношение, таким обра­зом проясняя это чувство и помогая юноше осознать, что его понимают. Был только один момент, когда возникло ощущение, что консультант изменяет ход мыслей и чувств Пола. (См. пункт 18, на что Пол отвечает: “Письмо?”, по­казывая, что он думал о чем-то другом.) Также очевидно, что, отвечая на выраженное Полом чувство, консультант помогает ему выговориться относительно своей нереши­тельности — сообщать ли новости своим родителям, и постепенно помогает обнаружить более глубокий антаго­низм и конфликт, связанный с его отношением к своим родителям в целом. Пол продолжает беседу подробным рассказом о расстроившей его ссоре между родителями и говорит о том, что чувствует, будто все его отрицательные качества передались ему по наследству. Это хорошее ос­нование для более фундаментального анализа проблем Пола на последующих сеансах.

С другой стороны, при анализе данного отрывка мож­но поразмышлять о разнообразии возможных реакций консультанта на содержание слов Пола. И тогда станет ясно, почему терапевтам, обращающим внимание в ос­новном на смысловые аспекты речи клиента, с трудом удается обнаружить какие-либо намеки на прогресс в ходе беседы. После первой фразы Пола консультант мог бы задать такой вопрос: “Насколько плохи твои оценки?” или “Почему ты скрываешь от родителей некоторые вещи?”. В ответ на его второе основное утверждение (№ 5) кон­сультант мог бы спросить: “Почему ты прогулял занятия по физкультуре?” или “В чем проявляется твое халатное отношение?”, или “Когда ты узнал, что не получил зачет?”. В отношении следующего высказывания Пола (№ 7) кон­сультант мог бы отреагировать на любой из нескольких смысловых аспектов, в зависимости от его собственных эмоциональных паттернов. Он мог бы спросить о его про­шлом опыте, когда родители осуждали мальчика, или что Пол думает о своей силе воли, или мог бы поднять вопро­сы о том, что Пол понимает под ухудшением ситуации. Все это отнюдь не исчерпывает всех возможностей ответа консультанта на три имеющихся высказывания. Со всей отчетливостью видно, что, когда мы реагируем на смыс­ловое содержание, процесс непредсказуем и в большей степени зависит от устойчивых привычек консультанта, нежели от поведения клиента.

К совершенно иному результату приводит анализ того же самого материала с точки зрения реакции консультан­та на чувства клиента. При таком подходе мы обнаружи­ваем, что ответы консультанта, несмотря на то, что они могут совершенно по-разному формулироваться разны­ми профессионалами, приводят приблизительно к одним и тем же результатам самораскрытия клиента. Например, отвечая на первую реплику Пола, консультант мог бы бо­лее чутко отреагировать на его чувство, сказав: “Ты чув­ствуешь, что тебе нужна помощь, чтобы решить, как по­ставить родителей в известность о своем положении”. Бесспорно, это привело бы к такой же реакции, которая имела место в действительности. В ответ на последнее высказывание Пола (№ 7) консультант мог бы указать на его чувство несколькими способами, например: “Ты скрыл это от них, потому что раньше они были с тобой слишком строгими”, или “Ты уже проходил через это рань­ше и знаешь, чего ожидать”, или “Ты не уверен, будут ли они винить тебя, но считаешь, что будут”. Любая из этих реплик соответствовала бы тому чувству, которое выра­жает Пол. Любая из этих реакций консультанта подтолк­нула бы Пола к дальнейшему раскрытию чувств и устано­вок.

Другими словами, когда консультант чутко отзывает­ся на выражаемые клиентом установки, признает и про­ясняет чувства, беседа становится клиент-центрированной и материал, который впоследствии возникает, эмо­ционально созвучен проблеме клиента. Если консультант реагирует только на смысловое содержание, ход беседы подчиняется исключительно интересам консультанта. И крайне медленно, тщательно и скрупулезно отсеивая и отбирая все ненужное, наконец высвечиваются значимые проблемы клиента. В самом худшем случае такой процесс отбора ведет к блокированию высвобождения чувств.

Вполне может быть, что умение воспринимать эмоци­ональные переживания клиента — отчасти интуитивное качество, но из анализа записей бесед до и после обуче­ния консультированию становится очевидным, что это навык, который можно развивать и которому вполне мож­но научиться. Поскольку этот момент крайне важен для эффективного консультирования, обсудим еще один со­ответствующий пример.

Во время второй беседы Тед, студент-второкурсник, после ответов на множество прямых вопросов консуль­танта начинает достаточно свободно выражать себя, по­вествуя о неудовлетворенности, которую он ощущает в своих взаимоотношениях внутри группы. Он знает, что его считают слишком нахальным, и чувствует, что он не нра­вится другим парням. Продолжение его рассказа (фоног­рамма):

1. С. Я чувствую, что ничего не могу с этим поделать, я не нравлюсь парочке парней, занимающих более активную позицию, чем я, и которые нравятся большинству ребят — возможно, не то чтобы очень нравятся, но они — из тех, кто в центре внимания. И, соответственно, в некотором роде я вызываю отвращение у всей группы. Я не осуждаю их за это, просто если я смогу получить там свою порцию еды, свой ужин—я пойду туда! И пойду на их танцы и —не ради люб­ви к милой старой общине (очень насмешливо), а просто ради своего удовольствия! Однако иногда чертовски угне­тает (смеется), когда к тебе относятся неадекватно. Иногда хочется жить здесь и быть — действительно внутренне свя­занным в одно целое с парнями, которые там живут, но... Видите ли, мой брат учился в колледже в прошлом году — он закончил его, и он принадлежит к этой общине. Он не был чересчур активным. Он много занимался, а не болтался просто так, учился по выходным. Он вносил свою долю пива (смех) и продолжал нормально учебу, и они просто... Он никогда не был слишком активным, и я так или иначе шел по его стопам во всем, кроме учебы...

2. К. Это он привел тебя туда? Он поручился за тебя?

3. С. Да, я думаю, да.

4. К. Ты активен?

5. С. Я только дал обещание, но я не посвященный.

6. К. Ты чувствуешь, тебе хочется вступить?

7. С. О, я стану членом, если получу соответствующие оценки.

8. К. Какие оценки ты должен получить?

9. С. В среднем — 2,5, я думаю. (Пауза.)

10. К. Э-э — как ты думаешь, каковы основные причи­ны, из-за которых они тебя не любят?

11. С. Ну, э-э — в адрес некоторых ты отпускаешь заме­чания. Но вряд ли это можно исправить, мне кажется, это нечто врожденное, поскольку у меня это происходит непро­извольно. А другому парню ты противоречишь в чем-то, и он говорит, что ты нахал. Там есть один парень, который, насколько я знаю, похотлив, и он — один из тех, кто недолюбливает меня, и тем не менее он очень активный член в нашей группе. И он более или менее серьезный тип, то есть не любит шутить, и как-то я его оскорбил или нахально по­вел себя с ним. Ну, в общем, потом я подслушал тайком, что при обсуждении меня на собрании — у меня была ужасная неделя — все были против меня, так как я был слишком дер­зок.

12. К. А он активен?

13. С. Да.

14. К. Ну, а что они делают? Если они считают новичков нахалами, почему бы им не избавиться от них?

15. С Ну, они никогда ничего мне не делали.

16. К. Он один считает тебя нахалом?

17. С. Э-э, я не могу сказать.

18. К. Но ты не чувствуешь себя там легко?

19. С. Нет, не чувствую.

20. К. Как часто ты туда ходишь?

21. С. Каждый вечер. Я там ужинаю. Обычно я приез­жаю около 5.30, ем в шесть и уезжаю около 7.30 или 8.00. (Пауза.)

22. К. Хорошо, может быть, тебе стоит что-то изменить. Конечно, это зависит от тебя. Я думаю, тебе следует ре­шить — если тебе плохо с ними, если ты на самом деле не хочешь туда вступать, может быть, и не следует этого делать.

23. С. Ну, сейчас (с повышенной интонацией) я не могу вступить в какое-то другое общество — такое, куда мне бы хотелось попасть, — поэтому, черт, если я не смогу послать подальше эту группу, я просто постараюсь закрыть эту тему и получу свое, находясь в какой-нибудь другой общине.

Данный отрывок представляет для нас особый инте­рес, так как наглядно демонстрирует, насколько решающе важным для данного случая является ответ на чувства клиента. На этом сеансе раппорт был установлен блестя­ще, и Тед говорил свободно, без каких бы то ни было ог­раничений. Нет сомнений также в том, что он говорил о проблемах, действительно волнующих его. Однако, не­смотря на эти позитивные моменты, он дважды отвлекал­ся от значимых аспектов своей проблемы, а в заключение консультант почувствовал необходимость выдвинуть предложение, от которого Тед решительно отказался. За­пись зафиксировала его ответ: “Ну, сейчас я не могу всту­пить в какое-то другое общество”, убедительно свидетель­ствующий о наличии сопротивления. В следующей части беседы он уже воздерживается от столь свободного выра­жения своих чувств.

Несомненно, ключевыми моментами в этом интервью являются высказывания консультанта под пунктами 2 и 12. В каждом случае консультант просто выделяет неко­торые предметы интеллектуального интереса в высказы­ваниях Теда и реагирует именно на них, таким образом игнорируя эмоциональные установки, выражавшиеся в беседе. Он продолжает придерживаться этой непродуктивной интеллектуальной деятельности в пунктах 4, б, 8, 14,16,20. Высказывания 10 и 18 — единственные, которые имеют какое-то отношение к выраженным отноше­ниям клиента. Видимо, если бы консультант ничего не говорил (пункты 2 и 12), беседа могла бы быть более эф­фективной. Или он мог бы отреагировать на столь ярко выраженное в первом высказывании студента чувство, сказав: “Ты думаешь, они не любят тебя и отвергают, од­нако иногда и ты хотел бы быть одним из них”. Если бы эта амбивалентность была осознана, Тед смог бы более глубоко продвинуться к осознанию своих противоречи­вых чувств. Тогда было бы понятно, что предложение бро­сить общину не могло быть принято студентом. Это впол­не очевидно, поскольку он чувствует антагонизм и настро­ен критически по отношению к группе и в то же время желает быть принятым ими. Именно в этом заключается его проблема приспособления.

В качестве вывода отметим: когда консультант реаги­рует на смысловой аспект идей, которые выражает клиент, он переключает реагирование на интеллектуальные пути, которые сам же и выбирает. Он блокирует высвобождение эмоциональных установок и стремится неограниченно определять и решать проблемы на уровне своего собствен­ного восприятия, которое, как правило, не является под­линным восприятием клиента. Если же консультант про­должает внимательно следить не только за содержанием, которое констатируется, но и за чувствами, которые про­являются в ходе беседы, и отзывается в основном на пос­ледние, это приносит клиенту удовлетворенность. Удовлет­воренность от того, что он ощущает себя глубоко понятым, что позволяет ему и впредь быть открытым в выражении эмоций. И это наиболее эффективным и непосредствен­ным образом приводит к эмоциональным истокам его про­блемы, связанной с приспособлением.

Исследовательский пример. Едва ли можно было ожи­дать, что этим выводам предшествовало какое-либо экспериментальное подтверждение. Однако о том, что они могут быть доказаны, свидетельствуют данные из ранее упомянутого исследования Портера. Если директивную и недирективную беседы рассматривать с точки зрения их очередности и разделить на те, которые проводились на ранней стадии работы с клиентом, те, которые имели место в середине, и те, которые завершали консультиро­вание, то можно выделить определенные закономернос­ти. Они представлены в таблице 6. Можно обнаружить, что высказывания консультанта, определяющие взаимо­отношения между консультантом и клиентом, как и сто­ило ожидать, почти стремятся к нулю на завершающей стадии терапии. Это в равной степени справедливо как для директивных, так и недирекгивных групп консульти­рования.

При рассмотрении тех вопросов, которые относятся к обозначению и выявлению проблемной ситуации, мож­но отметить, что недирективные консультанты демонст­рируют четкую направленность, а консультанты недирек­тивной группы — нет. При недирективном консультиро­вании на начальном этапе наблюдается много высказы­ваний подобного характера, но их становится все меньше по мере продолжения сеансов, и клиент уже более четко воспринимает свои проблемы и намерен перейти к их решению. При директивном подходе консультант все еще пытается на заключительных сеансах, так же как и на на­чальных, обнаружить существенные элементы проблемы и все еще продолжает задавать столько же вопросов, что и при первой встрече. Подобная интерпретация в принци­пе является экспериментальным допущением и в неко­торой степени подтверждается исследованиями. Консуль­тант недирективной направленности на первоначальных сеансах занимает почти столько же времени в разговоре, сколько и клиент, но по мере продолжения процесса, ког­да клиент обнаруживает некую свободу в самовыражении и вырабатывает свои собственные решения, консультант принимает все меньшее, с точки зрения количества выс­казываний, участие в процессе беседы. Консультант ди­рективной ориентации, приняв на себя руководство в определении проблемы и управлении выходом эмоций, вынужден продолжать прежнюю линию поведения. По­этому он принимает такое же, если не большее, участие в разговоре на последующих стадиях, как и вначале. Это означает, что недирективный консультант показал более успешные результаты, помогая клиенту обнаружить те проблемы, над которыми он может работать. Консультант директивного характера продолжает работать с проблема­ми, которые видит он и которые могут соответствовать, а могут и не соответствовать проблемам клиента. Из-за не­большого количества рассмотренных бесед наши заключения носят скорее гипотетический характер. Но они при­водят к мысли о необходимости дальнейших исследова­ний, которые смогли бы пролить больше света на процесс терапии.

Таблица 6

Типичные высказывания консультанта, характерные для начальной, промежуточной и заключительной стадии беседы'

Эти данные получены на основе неопубликованного материала докторской диссертации Портера “Развитие и оценка измерения про­цедуры терапевтической беседы”.

Реагирование на негативные эмоции. Как уже было от­мечено, несмотря на то, что эмоциональный паттерн кли­ента — ключ к эффективному установлению взаимопони­мания между клиентом и консультантом, его очень непро­сто выделить. Консультанту необходимо выработать свое свежее восприятие. Ему требуется научиться обращать внимание не только на поверхностное содержание высказываний, но и на эмоциональные оттенки сказанного. Стремясь к этому, он может столкнуться с несколькими проблемами, которые встречаются достаточно часто и зас­луживают специального комментария.

В целом, консультанту не составит особого труда при­знать и помочь клиенту осознанно выразить свои враж­дебные установки, направленные на других — на служа­щих, родителей, учителей, соперников или врагов. Когда выражаемые клиентом негативные эмоции направлены на самого себя или на консультанта, то очень часто мы бро­саемся защищать его, поскольку симпатизируем ему или, наоборот, стремимся защитить самих себя как консуль­тантов. Нужно признать, что в такие моменты, когда консультант помогает осознанно привнести всю полноту чувств, не принимая чью-либо сторону, он наиболее эф­фективен. В таком случае ему следует, и это очень важно, рассматривать свои функции в качестве зеркала, которое показывает клиенту его подлинную сущность, дает ему возможность с помощью этого нового восприятия осоз­нать самого себя.

Когда клиент совершенно падает духом, когда чувству­ет, что он “нехороший”, когда его опасения непреодоли­мы, когда он намекает на то, что думал о суициде, когда он преподносит себя как крайне неустойчивую, абсолют­но зависимую, полностью неадекватную, не достойную любви личность — иначе говоря, когда он выражает лю­бой тип негативных чувств по отношению к себе, есте­ственной реакцией со стороны неопытного консультанта является попытка убедить его в том, что он преувеличи­вает ситуацию. Возможно, так оно и есть и аргументы консультанта, с интеллектуальной точки зрения, логич­ны, но это не терапия. Клиент ощущает свою бесполез­ность независимо от того, какое количество положитель­ных качеств можно ему объективно приписать. Он знает, что у него были мысли о суициде, и неважно, сколько причин можно привести в пользу того, чтобы этого не делать. Он знает, что его беспокоила мысль о том, что он может сойти с ума, вне зависимости от того, насколько маловероятным это может оказаться. Консультант окажет более искреннюю поддержку, если поможет человеку от­крыто встретить эти чувства, признать их таковыми, ка­кие они есть на самом деле, и допустить их существова­ние. Тогда, если ему уже более не требуется доказывать, что он ни на что не годен или что он ненормален, он уже способен — и делает это на самом деле — рассматривать себя более адекватно и находить в себе больше позитив­ных качеств.

Случай с Полом, уже упоминавшийся ранее, является примером подобной ситуации. Во время первой беседы с ним — весьма умным молодым человеком, но физически не столь привлекательным и не отличающимся особой силой и хорошим телосложением, состоялся следующий диалог. Пол говорил о том, что считает себя ненормаль­ным, и продолжает выражать другие негативные установ­ки в свой адрес.

С. Я — э-э — у меня такое впечатление, что я как будто неполноценный. Это мнение... это мнение, которое у меня сложилось.

К. Ты просто знаешь достаточно хорошо, что не соответ­ствуешь каким-то стандартам, да?

С. Да, верно. (Пауза.)

К. Хочешь поподробнее рассказать мне об этом?

С. Хорошо, я вам расскажу. Меня в некотором роде ин­тересовала антропология, и особенно — криминальная ан­тропология. (Пауза.) Ну, я постоянно — постоянно сравни­ваю внешность людей, и я чувствую, что сам неполноценный, и я не прекращаю... я не... я к тому же убежден, что поведение индивида очень зависит от его телосложения, можно так сказать. Вот мое убеждение. Я очень много читал Хутона (смех). Вы что-нибудь слышали о нем? (Консультант кивает.) Я предполагал, что вы слышали (Это такой тип ситуации, когда консультант, видимо, реагирует больше на смысл сказанного, нежели на чувства. Консультант, конеч­но, мог бы вступить в дискуссию по поводу истинности или ложности теории Хутона. Но это было бы абсолютно бесполезно. Студент счита­ет себя неполноценным и поэтому выбирает из всего прочитанного те элементы, которые подкрепляют его установку. Если бы он был убеж­ден, что книга Хутона не содержит подтверждения его ущербности, он бы просто нашел иной источник доказательств. Консультанту не уда­лось бы выявить основную проблему).

К. А — э-э — когда ты думаешь о других физических ти­пах, ты просто ощущаешь, что то ужасное, что в тебе есть, — это самое наихудшее, что только может быть.

С. Нет, не совсем, я бы так не сказал.

К. Но ты занимаешь нижнюю ступень лестницы.

С. Да (смех), именно так я и думаю. И мне нужно какое-то реальное основание, чтобы изменить мое представление об этом.

К. И ты чувствуешь, что в данный момент никто не мог бы убедить тебя в обратном.

С. Да. (Пауза.)

К. Мне кажется, такое сильное чувство, как сейчас, ве­роятно, поддерживается какими-то другими переживания­ми?

С Ну, я... видите ли... как я... как я этим заинтересовал­ся? (Пауза.) Я... не могу вспомнить точно, как это было. Я ду­маю, это произошло само собой, не было ничего такого, что бы вызвало интерес к внешности. Мне кажется, это связано с моим развитием — размышлениями в этой области. Я могу припомнить, очень отчетливо, что в моей жизни... у меня все ассоциировалось с внешностью, телосложением. Сна­чала я хотел быть... я хотел много весить, чтобы всех пере­вешивать, а потом я хотел быть очень высоким. Я думал, что счастье пропорционально росту. (Смех.) Когда я сейчас ду­маю об этом, мне кажется, что это так глупо.

К Тогда ты верил во все это?

С Да, несомненно. (Пауза.)

К. Есть какие-нибудь идеи о том, почему ты так думал о себе?

С. Ну, например, будучи маленьким, я завидовал боль­шим людям. Я был — ну, меня били мальчишки, а я не мог дать им сдачи. Я думал, это тоже сыграло свою роль. Но я протестовал, я не хотел быть постоянно битым. Я думаю, с этим нужно что-то сделать.

К. Ты на себе почувствовал, что такое быть побежден­ным.

С. О, да. Я постоянно терпел неудачи. (Пауза.)

К. Расскажи мне об этом.

Беседа продолжается, и Пол рассказывает о нескольких случаях, которые приводили к тому, что он начинал ощу­щать себя неадекватным как в личном, так и в социальном плане, а также говорит о том, как он стремился стать “хозя­ином положения”.

К. Но ты чувствуешь, что на самом деле не можешь дос­тичь вершины.

С. Да, это не в моих силах. Конечно, я не думаю, что дол­жен быть на высоте, для этого нет оснований, но мне ка­жется, я заслуживаю лучшего положения, чем сейчас. Я ду­маю, мне не следует продолжать оставаться в нынешнем положении.

К. Не следует?

С. Нет. (Пауза.)

К. Ты считаешь, что ты д<