ШЕДЕВРЫ КУЛЬТУРЫ ДРЕВНЕРУССКиХ КНЯЖЕСТВ

В 1223 г. на реке Калке произошло первое столкновение русских войск с татаро-монгольской ордой, где русские потерпели сокрушительное поражение из-за несогласованных действий князей. Зимой 1237 г. войска Батыя, внука Чингисхана, вторглись в рязанские земли, разорили и сожгли Рязань. Завоевания Батыя сопровождались колоссальными людскими потерями — орда не щадила ни стариков, ни детей. В 1240 г. пал Киев. Вынашивая планы захвата Европы, Батый не ожидал встретить столь упорное сопротивление русских земель. Ослабленные этой борьбой, кочевники не смогли двинуться на Запад. Они обосновались на Нижней Волге, назвав свое государство Золотой Ордой. Русские княжества стали вассалами степняков. Таковы скупые факты, за которыми скрыт огромный период нашей средневековой истории, получивший название татаро-монгольского (ордынского) ига.

Нашествие степняков 1237-1241 гг. застигло Киевскую Русь цветущей державой. Однако постоянные междуусобицы уже подточили ее могущество. В 30-е гг. XIII в. Киевская Русь начала распадаться на мелкие княжества. Сначала их было 15, к концу же XIV в. дробление достигло своего апогея — на территории бывшего киевского государства насчитывалось примерно 250 удельных княжеств. Как говорили, "в Ростовской земле — князь в каждом селе".

Распад Киевской Руси был естественным завершением самого древнего периода нашей государственности. Киевская Русь оказалась действительно "матерью городов русских", жизнь которых потекла по законам нового времени — периода феодальной раздробленности. Однако опыт первого древнерусского государства не был забыт. Культура Киева всегда виделась потомкам как блестящий образец для подражания. В числе наиболее крупных и самобытных преемников этой культуры был "господин великий Новгород", Новгородская Русь.

История новгородской земли, счастливо избежавшей ужасов ордынского ига, развивалась на необъятных просторах от Балтики до Ледовитого океана и Урала. Славянская колонизация этих территорий началась с незапамятных времен. Новгородцы были людьми смелыми, любознательными, прекрасными торговцами и моряками. Они ходили на своих ладьях путем "из варяг в греки", доплывали до Ла-Манша и Гибралтара. Свою столицу они выстроили на двух берегах реки Волхов, вытекающей из Ильмень-озера. Подобно Киеву, Новгород был средневековым православным городом, но с ярко выраженными особенностями общественного устройства. Речь идет о знаменитом вече, дающим основание считать Новгородскую Русь республикой. Главным лицом города был посадник; великий князь считался прежде всего военачальником. Духовной жизнью руководил архиепископ.

Население Новгорода отличалось грамотностью. Писать на бересте умели и дети, и женщины, не говоря о мужчинах, для которых "ученость" была необходима в строительных, торговых, общественных делах. Упорство новгородцев, в трудных условиях русского Севера созидающих свою столицу, дало быстрые результаты. В XII в. на новгородских землях наметилось формирование местной художественной школы. В ней преломились общерусские традиции православного искусства, но не "только они. Суровая красота северного края, своеобразие общественного устройства и быта, и наконец, мужественный характер новгородцев не могли не повлиять на развитие северных муз.

Мастера этих мест довольно успешно освоили киевский канон "мистического реализма". Знали они достижения монументального киевского зодчества, иконописи, музыки. Иначе говоря, они восприняли греческую систему храмового искусства в уже достаточно русифицированном виде. Это позволило новгородской художественной культуре не только лучше осмыслить достижения искусства Киевской Руси, но и быстрыми шагами идти по пути самобытного развития храмового зодчества, иконописи, литературы, музыки. Искусство северных земель научилось глубоко выражать национальный характер, духовные идеалы русского человека. Новгородская "классика" отличается простотой, глубиной и одновременно праздничным, красочным восприятием мира. Она свидетельствует о наступлении зрелого периода в художественной культуре Древней Руси.

Конечно, самобытность родилась не вдруг. Первые новгородские храмы, к примеру, естественно заимствовали стиль "монументального историзма" из Киева. Одним из таких древних сооружений является Софийский собор, построенный в 1045—1050 гг. в самом центре новгородского детинца. София Новгородская стала символом торжества православной веры и одновременно олицетворением складывающейся на этих землях русской государственности.

Софийский собор был пятиглавым. Каждый, кто плыл по Волхову в Новгород, видел сверкающие софийские купола издалека. "Где София, там и Новгород", — так гласила старая пословица. Строили храм греческие мастера, у которых учились русские даровитые ученики. Вскоре учеба дала свои творческие результаты.

Самыми ранними памятниками своеобразной новгородской архитектуры домонгольского периода являются величественные соборы Николы на Ярославовом дворище, Антоние-ва и Юрьева монастырей. Георгиевский собор Юрьева монастыря был построен в 1119г. Его эпическое спокойствие и монументальные формы напоминают стилевые закономерности киевской архитектуры. Мы знаем имя зодчего, создавшего этот шедевр, так как в летописи сказано: "А мастер трудился Петр". Мастер Петр хорошо знал южнорусские традиции, но не стремился копировать их до мелочей. Обратим внимание.на верхнюю часть храма: она выглядит асимметричной, что создает впечатление внутренней подвижности. Запомним это нововведение. Ведь мастер Петр нашел удивительное решение и первым в новгородском зодчестве почувствовал и воплотил красоту асимметрии.

Со второй половины XII — начала XIII в. (то есть от домонгольского периода) сохранилось несколько новгородских храмов. Это монастырская церковь Благовещения у деревни Аркажи (1179), храмы Петра и Павла на Синичьей горе (1185—1192), Рождества в Перыни (первая половина XIII в.), Св. Георгия на Старой Ладоге (вторая половина XII в.). Как и во всех других русских землях, в Новгородской Руси монументальные сооружения строили до второй половины ХПв., когда в архитектуре начинает преобладать более простой стиль. Храмы становятся компактными, увенчиваются одним куполом. Совершенным образцом нового строительства (вспомним, что речь идет о модификации "монументального историзма") можно считать церковь Спаса Преображения на Нередице, созданную в 1198г. Храм на первый взгляд суров и прост: постройка крестовокупольного типа, кубической формы, лишенная каких-либо украшений. В нем всего три апсиды, обращенные на восток. Чуть заметные неровности стен и кривизна вертикалей вновь заставляют задуматься о выразительных возможностях асимметрии.

Татаро-монгольское нашествие прервало бурный рост Новгорода, как и других северных городов. Ордынское иго казалось современникам Божьей карой. Кочевые племена стояли на более низкой ступени общественного развития и были необычайно жестоки. Они беспощадно выжигали непокорные города (а таких было большинство), истребляли села, разрушали памятники зодчества, а с ними гибли тысячи рукописных книг с записями знаменных распевов, сотни тысяч икон, произведений прикладного искусства. Русское общество, раздираемое междуусобицами, оказалось неспособным к сопротивлению, и на первых порах, смирившись с нежданным бедствием, словно застыло в своем историческом движении.

Татаро-монгольское нашествие затормозило развитие летописания, хотя даже в самые мрачные годы ордынского ига оно не умерло и продолжало свое развитие, донеся до нас многие подробности жизни людей той эпохи. Есть несколько произведений, которые являются непосредственным откликом на события Батыева нашествия.

Основной темой литературы, начиная с XIII в., становится патриотическаятема. Воинский подвиг во имя спасения Отечества, любовь к своей земле, скорбь по погибшим — все это находит непосредственное воплощение в летописании, агиографии, повестях и поучительных словах. Развиваясь в разных удельных землях, русская словесность тем не менее составляла единое целое на основе общности религии, языка, истории, культурных традиций. Так, например, в русских летописях с XI по XVI в. укрепилось неписаное правило начинать повествование с киевской "Повести временных лет".

Летописание велось во Владимире-Залесском, Новгороде, Пскове, Ростове, Рязани, в Галицко-Волынском княжестве, в Москве и других городах. Местные летописцы постоянно "подпитывали" друг друга материалами из летописей соответствующих княжеств. Происходил естественный процесс сбора исторической информации и ее литературная переработка.

Первому столкновению с ордой посвящена "Повесть о битве на Калке", написанная, по всей видимости, в период между 1223 и 1238 гг. Исследователи древнерусской литературы полагают, что "Повесть", вошедшая в Новгородскую первую летопись, была создана очевидцем или участником Калкского сражения непосредственно после битвы. Начинается повесть с рассказа о том, что появились на русских землях невиданные дотоле многочисленные войска, посланные Богом за грехи людей. Русские князья решили выступить против врагов в ответ на просьбу соседей-половцев, пострадавших от татар. Ордынцы же прислали своих послов в надежде отговорить русских от похода. Но князья остались верны своему слову и собрали рать.

Поход был неудачным. События на Калке показали полное отсутствие взаимовыручки и доверия между князьями. Один из них, Мстислав Киевский, наблюдал гибель рати, но "видя се зло, не движеся с места". И князь Мстислав, и другие князья были убиты. Из воинов только каждый десятый добрался до дому. Скорбь охватила Русскую землю, сама же битва принесла горькие плоды, надолго поселив в сердцах наших предков мистический страх перед ордынцами, преодоленный лишь с победой на Куликовом поле.

Замечательным произведением древнерусской литературы является "Слово о погибели Русской земли". Оно дошло до нас не в полном виде и представляет собой отрывок с описанием несчастий, обрушившихся на Русь, и ужасов ба-тыевщины.

Начинает "Слово" гимн красоте и богатству Русской земли до прихода ордынцев: "О светло светлая и украсно украшена земля Руськая. И многыми красотами удивлена еси: озера многими удивлена еси, реками и кладязьми месточестьными, горами крутыми... зверьми различными, птицами бе-щисленными..." Далее автор рисует образ великого князя Владимира Мономаха, которому приписывает всевозможные героические, явно гиперболизированные подвиги. Тем самым "Слово" утверждает идею сильной государственной власти, перед которой трепещут все окрестные народы. Не случайно это сочинение было помещено в летописи перед "Повестью о житии Александра Невского", в котором современники ордынских бесчинств видели своего единственного заступника.

Другое сочинение этой поры — "Повесть о разорении Рязани Батыем" — начинается в эпически спокойной манере: "В лето 6745 (1237)... прииде безбожный царь Батый на Русскую землю..." Далее же события разворачиваются все более драматично. И хотя "Повесть" не является документальным описанием схватки за Рязань, многие исторические факты в ней изложены верно. Впрочем, есть немало и литературных обобщений в соответствии с жанром сочинения, сочетающего в себе признаки славы и плача.

В "Повести" много сюжетов, связанных с описанием судеб отдельных персонажей. Таковы рассказы о легендарном герое Евпатии Коловрате, о судьбе рязанского князя Федора Юрьевича, о смерти его жены, княгини Евпраксии, которая, узнав о гибели мужа, бросилась вместе с малолетним сыном Иваном "с превысокого храма своего" и разбилась насмерть. Сильное эмоциональное впечатление производят слова автора, описывающего картину полного уничтожения жителей Рязани: "Не оста во граде ни един живых: вси равно умроша и едину чашу смертную пиша". Мертвых некому оплакать: "И ни отцу и матери о чадех, или чадам о отци и о матери, ни брату о брате, ни ближнему роду, но вси вкупе мертви лежаша". Приехавший в Рязань единственный из оставшихся в живых князей Ингварь Ингоревич при виде этой картины "жалостно вскричаша, яко труба рати глас подающе, яко сладкий орган вещающи". Плач князя по образному строю сопоставим с народными плачами-причитаниями.

Несмотря на наличие разных эпизодов, вся "Повесть" воспринимается как единое повествование, скрепленное идеей любви к Родине. Это нашло выражение в словах: "Лутче нам смертию живота купити, нежели в поганой воли быти". "Повесть" имеет ярко выраженный сюжетный характер. Автору удается вызвать сочувствие к бедам рязан-цев, восхищение их мужеством и стойкостью. Тем самым "Повесть" становится в ряд самых выдающихся литературных сочинений древнерусской поры.

Важным вопросом, который всегда пыталась решать древнерусская литература, был вопрос онравственном облике правителя-князя, о его роли в жизни страны. Идея сильного властителя волновала создателя интересного памятника более ранней эпохи — "Моления" Даниила Заточника. Это сочинение ХПв. представляет собой набор афоризмов, каждый из которых является самостоятельным эпизодом текста. В "Молении" удивительно сошлись высокая книжность с исконно русским балагурством. Талантливый автор остро чувствует недуги своего времени, ратует за признание человеческой личности вне зависимости от происхождения, а в соответствии с ее достоинствами. Это позволило исследователю Л.А. Дмитриеву назвать Даниила Заточника "древнерусским интеллигентом".

Агиографическая литература также поднимала вопрос об идеальном образе князя. Житие, как жанр церковной литературы, подчинялось каноническим предписаниям в содержании и форме сочинения. Однако сама жизнь нередко корректировала житийную литературу, привносила в нее яркие краски и сюжетные подробности биографии героя. Такова "Повесть о житии Александра Невского".

Как известно, Александр Ярославич родился около 1220 г. и умер, возвращаясь из Золотой Орды, в 1263 г. С 1236 по 1251 г. он княжил в Новгороде, а с 1252 г. до конца жизни был великим князем Владимирским.

Александр Ярославич родился великим воином. Он одержал блестящие победы над шведскими рыцарями на Неве в 1240 г. (отсюда и прозвище — Невский) и над рыцарями ливонского ордена на Чудском озере в 1242 г. Однако, понимая невозможность быстрой победы над татаро-монгольской ордой, Александр поддерживал с ханом мирные отношения, предпочитая проводить политику постепенного объединения русских земель и укрепления великокняжеской власти. Ему, мудрому правителю, герою народных преданий, и посвящена указанная выше "Повесть".

Произведение было создано в Рождественском монастыре во Владимире. Его создатель придерживался канонов жанра. Так, во введении подчеркнуто смиренно и даже униженно сообщается, что автор, "жалкий и многогрешный", покушается писать жизнеописание святого князя Александра. Далее следуют сведения о родителях и рождении Александра. В соответствии с агиографическим смыслом, в "Повести" есть описание чуда, свершившегося уже после смерти святого. Однако в произведении достаточно много эпизодов, придающих памятнику воинский колорит и обрисовывающих реальный образ великого князя. В нем подчеркнута стремительность и удаль Александра, его самоотверженность и беспощадность к врагам Руси. Сам Александр представлен умным, красивым человеком: "Взор его паче инех человек, и глас его — акы труба в народе".

"Повесть о житии Александра Невского" много веков служила эталоном житийной литературы, а также образцом для подражания в изображении героев-князей, оставивших след в истории Руси в ее самый тяжелый период.

Почти все летописные источники XIII в. передают ощущение страха и неуверенности, с которым жили русские люди того времени. Духовное оцепенение охватило даже те княжества, где не было татаро-монгольских войск. Новгород не является исключением. К тому же в XIII в. новгородцам пришлось выдержать сильнейший натиск ливонского ордена.

Культурные традиции XIII в. отразили сложнейший момент истории Новгородского княжества. В зодчестве, например, нарушается естественное поступательное развитие. Строили мало, от случая к случаю. Правда, уже к концу XIII в. культурная жизнь понемногу возвращалась в привычное русло.

В это время усиливается роль Новгорода как торгового центра. Как ни один другой русский город, он имел прочные торговые связи с Константинополем, крупнейшими европейскими городами, Персией, Закавказьем, странами Балтии. Богатея, демократический Новгород стремился к укреплению своей самостоятельности, что не могло не сказаться в развитии искусства. Само местоположение города и его большие финансовые возможности привлекали многих ярких мастеров зодчества и иконописи, музыки и литературы. Среди них было немало иноземцев, прежде всего греков и сербов, которые способствовали "наведению мостов" между искусством Новгорода и новыми течениями в западных культурах.

Первым каменным храмом, возведенным после длительного перерыва, стала церковь Николы на Липне (1292). Ее строительство дало толчок к возрождению новгородской архитектуры. При этом меняется техника кладки зданий, да и сами материалы применяются иные. Среди них волховский плитняк, который научились сочетать с валунами и кирпичом. К XIV в. окончательно сформировалось новое новгородское зодчество, в котором наиболее полно сказалось своеобразие эстетических вкусов новгородцев. Храмы обрели пластичность, лишенную какого-либо геометризма. В них чувствовалась фантазия и желание создать индивидуальное произведение искусства, достойное свободного, процветающего города. Среди прекрасных памятников зодчества той поры церковь Спаса на Ковалеве (1342), Успения на Болотове (1352), Федора Стратилата на Ручью (1361), Спасо-Преображения на Ильине-улице (1374).

Новые храмы были гораздо меньших размеров, нежели монументальные постройки XI—XII вв. Талант и фантазия новгородских зодчих помогали для каждого храма находить оригинальное решение. Общим впечатлением от этих соборов является удивительная ясность художественного образа, изящество, сочетаемое с величавой суровостью. Прекрасным архитектурным памятником эпохи считается церковь Федора Стратилата на Ручью, где строителям удалось достичь единства ритма мощной архитектурной формы в гармонии с декоративными украшениями. Таких украшений в зодчестве становится все больше. Стоит обратить внимание на храм Спасо-Преображения на Ильине-улице. Его конструкция как бы заслонена обильными декоративными арками, порталами, окнами, наличниками, нишами. Причудливое их плетение придает образу церкви характер праздничный и яркий.

Развитие новгородской архитектуры сопровождалось бурным расцветом монументальной фресковой живописи. Искусство фрески возникло здесь весьма рано, в XII в. Еще во времена строительства Софийского собора его стены расписывали не только иноземцы, но и русские мастера— Стефан, Микула, Радко. Фрески были очень похожи на киевские и содержали много элементов византийской живописи— ее статичность, условность, философскую холодноватость.

Фрески храма Спаса Преображения на Нередице, возведенного в 1198г., представляли совершенно иную живопись. Попытаемся представить себе удивительный художественный ансамбль, заполнивший пространство храма от пола до потолка. Высоко под куполом изображено Вознесение Господне. Между окнами барабана расположились пророки с раскрытыми свитками в руках. На парусах храма помещены фигуры четырех евангелистов — Матфея, Иоанна, Марка, Луки. В центральной апсиде возвышается в полный рост Богоматерь Оранта; к Ней с обеих сторон идут русские святые. Чуть ниже изображена Евхаристия, еще ниже — деисус. Стены храма обильно расписаны двунадесятыми праздниками и картинами, изображающими события Страстной недели.

В отличие от живописи Софийского собора, фрески Нередицы уже не напоминают византийские образы, что свидетельствует о начале этапа самобытности в искусстве Новгорода. Изображенные герои монументальны, но энергичны, позы их свободны. Мученики и святые не отгорожены от молящихся стеной отрешенности. Они излучают огромную внутреннюю энергию и словно передают человеку волевой заряд мужества и стойкости. Таков был эстетический идеал, соответствующий духовным и художественным устремлениям новгородцев.

Обратимся к памятникам станковой живописи. Ее истоки уходят в XII в., от которого сохранились две великолепные иконы, некогда украшавшие стены величавого Георгиевского собора Юрьева монастыря. Это — изображение святого Георгия в образе воина и знаменитое "Устюжское Благовещение". Обе иконы выполнены в манере византийского письма. "Устюжское Благовещение" написано в канонической традиции и изображает Богоматерь и архангела Гавриила. Их образы полны величия и глубоко символичны. Лик Богоматери подчеркнуто спокоен, излучает нежность и смирение. Черты архангела Гавриила с огромными миндалевидными глазами, точеным длинным носом и небольшим ртом удивительно изящны и изысканны. Жестом Гавриил благословляет Марию и одновременно предсказывает Ей тот трагический земной путь, что предстоит пройти Ее великому Сыну. Об этом напоминает небольшая фигурка Младенца Иисуса, покоящаяся на груди Богоматери. Перед нами сложнейшая христианская символика, переданная безвестным художником в образах благородных, "очищенных" от намеков материальности. Стоит обратить внимание и на то, что в иконе преобладает плоскостное изображение (обратная перспектива), художественные принципы которого настойчиво разрабатывались древнерусскими мастерами много веков.

Самую блестящую страницу в развитие новгородской живописи зрелой поры вписал великий византиец Феофан Грек, нашедший на Руси свою вторую родину.

Феофан Грек, выходец из Константинополя, родился в 30-е гг. XIV в. Прожил он долгую жизнь, оставив этот мир, вероятно, после 1405г. Судя по свидетельству древнерусского писателя Епифания Премудрого, художник работал во многих городах — в Константинополе, в Каффе, в Нижнем Новгороде, позднее в Москве. Начало его творчества на Руси связано с Великим Новгородом.

Многое созданное Феофаном Греком безвозвратно утеряно. Чудом уцелела в минувшую войну часть гениальных фресок на стенах храма Спасо-Преображения на Ильине-улице, расписанного художником в 1378 г. В это время Феофан Грек был уже зрелым мастером со сложившейся манерой письма. Точно следуя принципам канонической иконописи, художник сочетает образы, неповторимые в своей кажущейся импровизационной свободе. Философское спокойствие в понимании Святого Писания было чуждо мастеру. Его герои переживают мучительную психологическую драму, они полны противоречивых чувств, излучают духовную мощь и страстность. Экспрессивный стиль Феофана исследователи связывают с учением исихазма, основоположники которого верили в таинственную сущность Божественного Света, рожденного в момент Преображения Господа на горе Фавор. Этот незримый внутренний свет и пытался передать художник, пронизывая светоносными бликами пространство фресок.

Живопись Феофана Грека воспринимается как высоко интеллектуальное искусство, свидетельствующее о могучей духовной силе христианской веры. Последние годы жизни мастер провел в Москве, где в 1405 г. вместе с Андреем Рублевым и Прохором с Городца расписал Благовещенский собор Московского Кремля. Феофану Греку принадлежат образы Спаса, Богоматери, Иоанна Предтечи, архангела Гавриила, апостола Павла, Иоанна Златоуста, Василия Великого, помещенные в иконостас храма. Стиль его станковой живописи монументален и сопоставим с фресковой манерой. Художник смело сочетает контрастные цвета, использует интенсивное "звучание" красок. Правда, экспрессия внутренних состояний святых здесь несколько приглушена. Мастер уделяет больше внимания деталям, самой технике письма. От образов веет просветленностью, ясностью при сохранении торжественного величия и внутренней динамики.

Национальные традиции новгородской живописи XIV—XV вв. связаны с несколькими особенностями. Прежде всего в иконах этого периода произошло "открытие света", когда художники стали использовать насыщенные, яркие и локальные краски, не боясь их контрастных сопоставлений. Постепенно из русской иконописи исчезает философский аристократизм византийского искусства; ему на смену приходит склонность к повествовательности, к подробностям сюжета. Художники Новгорода избегают многозначности смыслов или недоговоренности; им более по душе конкретность мысли и четкость композиционного решения. Иконописные образы наполняются теплотой и незримым светом, источающим гармонию любви. Таковы иконы "Святой Георгий" (конец XIV в.), "Святой Георгий" (первая половина XV в.), "Отечество" (конец XIV в.). Прав современный исследователь, утверждая, что "любая новгородская икона — это целый мир, в котором раскрывается мировосприятие человека той поры, его страстная жажда прекрасного, жажда добра и гармоничных, подлинно человеческих отношений между людьми. Это и повествование, имеющее самое непосредственное отношение к чувствам и заботам людей XIV или XV столетий".

Не случайно именно в новгородской иконе возникают темы, рожденные самой жизнью. Среди них икона "Деисус и молящиеся новгородцы", написанная в 1467 г. по заказу богатого новгородца Антипа Кузьмина. В композиции иконы два яруса. В верхнем изображен деисус из семи фигур. В нижнем "портрет" бояр Кузьминых, молящихся о "гресех своих". Можно назвать также достаточно древнюю икону "Битва суздальцев с новгородцами", где художник передает назидательную историю междуусобной войны Суздаля и Новгорода, подчеркивая апофеоз праведной победы новгородцев.

Шедеврами XV в. можно считать новгородские иконы, сюжетно находящиеся как бы на противоположных эмоциональных полюсах. Первый сюжет — "Чудо о Флоре и Лавре" — воплощался иконописцами неоднократно. Наиболее известная из икон написана на сияющем золотом фоне. Здесь причудливо сошлись образы архангела Михаила, святых Флора и Лавра, божественных коней и обычных земных коневодов, пасущих свои стада. Перед нами праздничная картина гармонии всего сущего в Мироздании.

Второй сюжет совершенно иной. Икона посвящена эпизоду Священного Писания — положению во гроб. Образы ее глубоко трагичны. Порой кажется, что с иконы слышны звуки женского плача: рыдает, вскинувши руки, Мария Магдалина, тихо плачет, прижавшись к лицу убитого Сына, Богоматерь. Икона выразительна в четкости рисунка, выве-ренности пропорций, компоновке фигур. На память приходят строки известного песнопения "Не рыдай Мене, Мати". Кстати, это песнопение также было образом одной из новгородских икон в церкви Успения Богоматери на Волотовом поле (росписи погибли).

Новгородское иконописное искусство повлияло на бурное развитие живописи русского севера. Иконы создавались в Карелии, Вологде, Архангельске. Далеко не всегда их писали высокообразованные профессионалы. Часто в иконах угадывается несколько упрощенная трактовка сюжетов Священной истории, лишенная сложной философской подоплеки. Однако в них есть свое удивительно доброе, порой простодушное и открытое отношение к миру. Эти иконы позднее получили название "северных писем".

Итак, в XIV—XV вв. новгородская иконопись достигает высот своего развития. В ней уходит в прошлое византийский диктат, рождается новое национальное начало, выражающее народные идеалы Истины, Добра и Красоты. Этот процесс коснулся и музыки.

Новгородское музыкальное искусство, так же, как искусство Киевской Руси, развивалось в двух "ипостасях". Наиболее ранним пластом было народное музыкальное творчество. Среди обилия древнерусских фольклорных жанров, о которых подробно сказано в предыдущей главе, стоит поговорить о наиболее самобытном — о былине. Ее образный строй запечатлел специфические особенности жизни Господина Великого Новгорода с его городским самоуправлением и республиканскими идеалами.

Самый прославленный герой новгородских былин — Садко — торговый гость, великий музыкант-гусляр, бесстрашный мореходец, покоритель сердца Морской Царевны:

Как во славном Нове-городе

Был Садко, веселый молодец;

Не имел он золотой казны,

А имел лишь гусельки яровчаты;

По пирам ходил-играл Садко,

Спотешал купцов, людей посадскиих.

Не менее популярным героем преданий был Василий Буслаев. В былинах о нем запечатлелся тонкий народный юмор и некоторая ироничность повествования:

Как во славном, во Великом Нове-городе

Жил Буслай до девяноста лет,

Девяноста лет да зуба во рту нет...

Живучи Буслай состарился,

А состарившись, преставился...

Оставалась матера вдова,

Матера Мамельфа Тимофевна,

Оставалось чадо милое,

Чадо милое, дитя любимое,

Молодой Василий сын Буслаевич.

Будет Васенька семи годов,

Отдавала матушка родимая...

Обучать его во грамоте —

Грамота ему в наук пошла;

Присадила Васеньку пером писать —

И письмо ему в наук пошло;

Отдавала пению учить церковному —

Пение ему в наук пошло.

А и нет таких певцов у нас

В целом славном Нове-городе

Супротив Василия Буслаева...

Среди эпических сказаний Новгорода выделяются полные юмора былины о Госте Терентьище. Этот герой был знаменит своим богатым домом и красавицей женой, которая притворялась больной. За ее лечение Терентьище сулил "златые горы":

Кто недуги бы прочь отгонил

От моей молодой жены,

От Авдотьи Ивановны,

Тому дам денег сто рублев...

Скоморохи уговаривают спрятаться незадачливого мужа. В его "отсутствие" молодая жена устраивает пирушку и приглашает развеселых скоморохов в свою светлую гридню:

Садитесь на лавочки,

Поиграйте во гусельцы

И пропойте-ко песенку

Про гостя богатого,

Про старого сукина сына,

И по имени Терентьища!

Во дому бы его век не видать!

Финал истории поучителен: разоблаченная жена наказана, скоморохи награждены, добродетель торжествует.

Другой пласт музыки Новгорода связан с храмовой культурой. Церковными песнопениями новгородские распевщики славились всегда. Их имена донесли до нас сохранившиеся летописи. Самое раннее свидетельство относится к XII в. Речь идет об искусстве доместика Антониева монастыря по имени Кирик. Расцвет же новгородской профессиональной музыки связан прежде всего с деятельностью двух братьев — Василием и Саввой Роговыми. Заложив прекрасную школу и оставив учеников, братья перебрались в Москву, поэтому об их творчестве мы расскажем в следующей главе. Здесь же остановимся еще на одном знаменитом музыканте — Иване Шайдуре, который жил и творил уже на исходе средневековой новгородской музыки, в XVI в. В этот период знаменное пение переживало этап мелодического расцвета. Во многих храмах были свои талантливые мастера, создающие все новые и новые песнопения, поражающие искренностью, глубиной и широким, идущим от сердца мелодическим дыханием. Правда, это цветение имело и негативные последствия для самого знаменного распева: увеличение числа попевок и их вариантов затрудняло их запоминание, а ведь именно по памяти исполнялось большинство древнерусских мелодий.

Иван Шайдур решил поправить положение и изобрел так называемые киноварные пометы— специальные знаки, которые наносились киноварью (красной краской) на крюковые записи, уточняя движение мелодии. Талантливого новгородца следует считать одним из первых русских теоретиков музыки, так как свои не лишенные практического смысла идеи он изложил в труде "Сказание о пометах, еже пишутся в пении над знаменем", дошедшем до нас в отрывках. В трактате есть и такие строки: "Следует знать, что не ради красоты пишутся пометы, но они показывают силу восьмигласного пения в согласиях, потому что в семи согласиях поет человеческий голос и, переходя из согласие в согласие, перевивается. Более же семи согласий никоим образом нет во всех голосах. И этими пометами для мудрых утверждается пение и никогда не предается забвению... Был некий дидаскал, то есть учитель, в преславной и великой России, прославленной красотой своего божественного пения, по имени Иоанн Иоакимов; было у него нелепое и простецкое прозвище Шайдур. И этот Иоанн после большого усердия изобрел знаменное пение и изящное исполнение. Ему и открыл Бог подлинник помет... Этот устав нашего научения знаменному пению новгородца Иоанна Иоакимова сына по прозвищу Шайдур истинный и неложный, достойный обучения струн, и когда звучит грубый голос и голос средний и малый. Так и это подобно музыкальному согласию".

В заключение необходимо сказать еще об одном феномене музыкального искусства Новгорода — о колокольном звоне. Колокола были на самых древних храмах города, правда, они не сохранились. Позднее колокол (прежде всего — вечевой) стал символом вольности Новгородской республики. Звук колокола обладает специфическими особенностями, так как включает в себя не только основной тон, но и хорошо слышимые обертоны — призвуки. Чем больших размеров колокол — тем ниже его звучание с большим количеством обертонов, маленькие же колокола издают более высокие и чистые звуки.

Школа новгородских звонарей (а также псковских, ростовских и др.) была известна по всей Руси. Они владели искусством красных, набатных, встречных, проводных, больших и малых звонов. Звоны вошли в нашу национальную культуру самобытной краской, стали олицетворением Родины с ее бескрайними просторами, наполненными звучанием колокольных переливов.

Высот своего развития древнерусские искусства достигли не только в Новгородском княжестве. Не менее богаты культурными традициями псковские, ярославские, владимирские, ростово-суздальские, тверские пределы. Правду, о них мы знаем значительно меньше.

Формирование владимиро-суздальского искусства началось во времена правления Юрия Долгорукого. В ту пору воздвигли церковь Бориса и Глеба в Кидекше (1152), Спасо-Преображенский собор в Переславле-Залесском (1152-1157). Быстрее всего вырос Владимир при Андрее Боголюбском, возведшем по примеру Киева Золотые ворота и поставившим на живописном месте Успенский собор (1158—1160). Но, пожалуй, самым знаменитым памятником времени его правления стала церковь Покрова Богородицы на реке Нерль, отличающаяся совершенными пропорциями и удивительной цельностью поэтического образа.

Князь Всеволод продолжил украшение владимирской земли. По его приказу был восстановлен и обновлен пострадавший от пожара Успенский храм, отстроен новый Дмитриевский собор (1194-1197). Следует заметить, что в храмах Владимиро-Суздальского княжества широко практиковались скульптурные украшения, продолжающие традиции Киева. Декоративная отделка была различной. В ней сочетались традиции резьбы народных древоделов с европейским влиянием, привнесенным иностранными мастерами. Например, центральное изображение Дмитриевского собора связано с образом псалмопевца Давида. Его окружают звери и птицы, символизируя единение в храме всего сущего.

Подчеркнутым своеобразием отличалась художественная культура Пскова. Мастера зодчества и иконописи оставили памятники, отличающиеся самостоятельным отношением к традиционным каноническим формам и правилам. Прекрасна икона XIVв. "Собор Богоматери", проникнутая глубокой и возвышенной драматичностью. Монументальные решения характерны для икон "Дмитрий Солунский", "Святая Параскева Пятница, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст и Василий Великий" (XIVв.). В это же время ярко расцветает псковская архитектура. Псковские строители обладали большим авторитетом и возводили храмы не только у себя