Волжское казачество.

Образовавшиеся обширные территории между Московским государством и остатками Золотой Орды свободные как от влияния московской администрации, феодального гнета и розыска, так и контроля кочевников были очень привлекательны для «беспокойных людей», не желавших подчинятся государственной регламентации.

Вольное казачество являлось второй по значению этнической общностью степных и лесостепных территорий, граничащих с Российским государством от Северской земли до Средней Волги. Как отмечают все исследователи, казачество не было порождением чисто русского или украинского быта. Только начиная с середины XVII в. казачество становится в своей массе русским или украинским, приобретая собственные специфические черты. А в XVI в. казаки представляли собой весьма разнообразную по этническому составу общность. Московское посольство, в ответ на жалобы ногайских ханов так определяло казачество (документ): «на поле ходят казаки многие: казанцы, азовцы, крымцы и иные баловни казаки, а и наших украин казаки, с ними смешавшись ходят». Таким образом, значительную часть первоначального казачества составляли тюркские выходцы из различных орд и ханств. Это подтверждается и большим количеством казацких терминов, имеющих тюркское происхождение: «казак», «атаман», «есаул» и т.д.

С усилением феодального гнета и деятельностью Ивана IV во внутренней и внешней политике, с середины XVI в. из северных районов Руси шел огромный поток беглых. Вскоре выходцы из Руси и Украины начинают преобладать в казацкой среде. Приток русского населения и необходимость скрываться от властей, привели к тому, что казачьи станицы стали с одной стороны прятаться в недоступных местах, а с другой – тесно прижиматься к русским границам. Соответственно строилась и хозяйственная жизнь казачества. Вести привычный образ жизни оседлых землепашцев казаки не могли, так как засеянное поле или пашня выдавали поселение и создавали угрозу набега кочевников. Поэтому приходилось заниматься охотой, рыболовством и грабежом соседей-кочевников, торговых караванов и земледельцев в приграничных областях. Подобная жизнь порождала людей с высокими воинскими качествами, неприхотливых и одновременно лишенных всякого стремления к государственности. Порядки и традиции казачьей общности были настолько крепки, что позволили казакам сохранить их до XX в.

Благодаря характеру образования казачества, самые первые казачьи общины были чисто мужскими, однако постепенно, примерно с XVII в. холостая жизнь перестала быть обязательной для казака и в казачьих общинах стали появляться семьи.

В дореволюционной, да и в современной литературе сложилось твердое мнение относительно казака XVI-XVII вв. Казак представлялся фигурой анархической, склонной к насилию. А такие периоды русской истории, как Смута, восстание Разина и крестьянская война Пугачева всегда приводились, как самые характерные примеры. Современные же исследователи придерживаются иной точки зрения: казачество яростно защищало свою независимость, внутреннее устройство и самоуправление. Однако при всем своем стремлении к независимости, казачество всегда находилось в тесном контакте с центральной властью и государством. Едва ли не с самого своего появления вольное казачество находилось на государственной службе, хоть и в весьма своеобразной форме. По мнению современного историка Никитина до второй половины XVII в. внешняя сторона взаимоотношений русского правительства и казаков, напоминала отношения двух независимых государств.

В конце XVI в. казачество разделилось на две группы. Первая – вольное казачество, окраинное. Вторая – служилые казаки – одна из групп феодального служилого сословия «по прибору». Число служилых казаков по всей стране составляло 5-6 тыс. человек, а вольных «настоящих» казаков – 8-10 тысяч человек и, исполняя царскую службу, они становились грозной боевой силой.

Отличаются так же современные представления о казаке XVI-XVII вв. как о воине. На самом деле казачество того времени не было конным. Поскольку основным противником казаков были кочевники, то состязаться с ними в конном бою не имело смысла. Все известные казачьи поселения располагались по берегам рек, следовательно, основным средством передвижения казаков были струги, а все основные пути сообщения пролегали по рекам: Дон, Днепр, Волга, Яик, Терек. Примерами действий водного казачьего войска могут считаться набеги запорожских казаков и поход Степана Разина «за зипунами».

Волга, Дон и Яик благодаря системе переволок, представляли собой огромную речную акваторию, в которой и сформировалось единая казачья общность в пределах степи и лесостепи. Считается, что казачество этой речной системы до конца XVI в. было единым. В московских грамотах XVI в. казачество чаще всего именуется «донским» и «волжским». Сами казаки так же считали своей территорией все пространство от Яика до Дона. По сути дела, сами казаки, в силу своей беспокойной жизни спровоцировали уничтожение этого единства. Московское правительство стремилось обезопасить волжский путь, так как казаки грабили государственные караваны. С этой целью на берегу Волги были поставлены крепости – Симбирск, Саратов, Царицын. Единая казачья область оказалась разорванной и с XVII в. яицкие и донские казаки продолжали свое существование обособленно. На Волге же казачья общность вообще прекратила свое существование. Однако еще долгое время казачьи станицы поддерживали друг с другом связь, а Волга оставалась местом грабежа для различных казачьих отрядов.

Территория Самарского Поволжья во второй половине XVI в. являлась одним из центров складывания русского казачества. Этому способствовали помимо экономических и политических причин определенные природные условия. Самарская Лука привлекала казаков своими глухими местами и близким расположением волжского пути. Здесь же легко было перебраться с Волги на Яик и обратно при помощи системы переволок на реках Самара и Большой Иргиз. Исследователь Мякутин писал в начале XX в., что на территории Самарского Поволжья как бы замыкаются два громадных водных кольца, позволявших казакам скрываться от преследователей и осуществлять новые набеги. Одно из колец проходит вокруг Самарской Луки: в районе села Переволоки можно было перебраться с Волги на Усу, у северного окончания кольца из Усы в Волгу, и наоборот. Второе кольцо объединяло в единую водную систему среднее – через Большой Иргиз и Самару и нижнее – через Каспийское море течения Яика и Волги. Притоки же Большого Иргиза и Самары соединялись с акваториями Волги и Яика в еще одну водную систему.

Одно из самых ранних упоминаний о появлении казачьих отрядов на территории будущего Самарского края относится к 1551 г., когда глава русского посольства сообщил в Астрахань, что на его стругах пришли князь Мещерский и казак Личюга Хромой, путивлец. Первые же сведения о действительных волжских казаках, постоянно живших на берегах Волги в укромных местах, относятся к концу 60-х гг. XVI в.: два казачьих городка существовали на Волге в районе Переволок. О постоянном присутствии казаков на Нижней и Средней Волге свидетельствуют многочисленные жалобы ногаев, которые постоянно страдали от набегов казаков.

До середины 80-х гг. XVI в. московское правительство вело сложную игру с волжской казачьей вольницей. Собственных сил государства на востоке не хватало, армия была занята в Ливонской войне, поэтому единственной реальной силой, которую можно было противопоставить ногаям и остальным кочевникам были волжские казаки.

Русское государство всегда ориентировалось на мирные отношения с Ногайской Ордой, предоставлявшей конницу для участия в Ливонской войне. Только в том случае, если учащались набеги или делались попытки объединения с Крымским ханом, появлялась необходимость пригрозить ногаям (документ): «…за такие неправды и грубость перед нами позволим вас самих воевать и ваши улусы казакам астраханским, и волжским, и донским, и казанским, и мещерским и над вами самими не таковую досаду учинят». Для этого и использовались волжские казаки. В правительственных грамотах, которые отправляли казаков в набеги, всегда четко оговаривались границы, в которых казакам надлежало действовать. Однако казаки всегда самым естественным образом эти границы нарушали. Поэтому русские посольства всегда должны были объяснять ногайским феодалам, что казаки действовали самостоятельно, без указки Москвы. Когда же Москва добивалась необходимых результатов с помощью казаков, то казачью вольницу показательно усмиряли, иногда даже прибегая к казням атаманов в присутствии ногайских послов.

Во второй половине XVI в. предпринимались неоднократные попытки обуздать волжское казачество при помощи «служилых» казаков или стрелецких отрядов, которые стояли гарнизонами на переволоках и бродах. Ежегодно по Волге сплавлялись на стругах войска и организовывались карательные экспедиции. Но без стационарных крепостей порядок на волжском пути невозможно было поддерживать сколько-нибудь долгое время.

Выделяют две особенности пребывания казаков на Волге. Во-первых, казаки практически не пытались основать на волжских берегах постоянных поселений и городков. Казачьи атаманы понимали, что Москва не позволит им установить постоянный контроль над волжским путем, аналогичный яицкому и донскому. Даже на пике своей активности на Волге, зимовья казаков находились на Яике и Дону. Волга рассматривалась как место службы, набегов и разбоев. Во-вторых, строительство крепостей во второй половине XVI в. не могло обеспечить полную безопасность волжской акватории. Ногайские посольства в начале XVII в. постоянно напоминают московскому правительству о необходимости прекращения разбоев волжских казаков. В записках путешественников постоянно упоминается об угрозе нападения казаков, о скоплениях казачьих отрядов в устье Усы, Казачьей горы, в районе будущей Сызрани. В документах того времени постоянно упоминается множество донских, яицких и волжских атаманов. К концу XVI в. выделяется ряд лидеров казачьих станиц на Волге: Иван Кольцо, Богдан Барбоша, Мещеряк, Пан, Болдырь. Документ: «…его же Урусова…улусной казак и приходил на Алаторские же места с азовскими людьми вместе и воевав пошли в Ногаи назад. И на Волзе волжские атаманы Ивашко Кольцо да Барбоша с товарищи их громили и взяли того татарина и прислали ко государю с казаки с Ивашком Орюсовым с товарищи…». Во всех источниках эти казаки связаны с Самарским Поволжьем.

До середины 80-х гг. XVI в. на территории Самарского края не было ни укрепленных крепостей, ни постоянных гарнизонов, поэтому казаки в определенной степени могли не опасаться правительственных войск и спокойно стоять на берегах Волги. На места стоянок казаков указывают постоянные жалобы ногайских послов. В делах Посольского приказа в связи с действиями казачьих отрядов на Волге постоянно упоминается волжская переправа Овечий брод (рядом с Хвалынском) и Самарская Лука. Наконец, с высокой долей вероятности, можно ориентироваться на самарские топонимы: Барбошина поляна, Ермакова поляна. До настоящего времени на Самарской Луке существуют названия Казачий подъем, Казачье зимовье и т.д.

Интенсивные действия казачества на Средней Волге шли по нарастающей до 80-х гг. XVI в. Самые крупномасштабные действия волжских казаков относятся к 1577-78 гг., когда казачьи ватаги разгромили столицу Большой Ногайской Орды Сарайчик. Поход был санкционирован Москвой, но вышел за пределы поставленной задачи и повредил русско-ногайским отношениям. Русские дипломаты заверили ногаев, что отправят карательный отряд на Волгу. Москва добивалась, чтобы волжско-яицкие казаки в обмен за припасы и снаряжение берегли волжские переправы и охраняли рубежи от кочевников. В 1581 г. в ответ на подготовку очередного набега, казакам была отправлена грамота, с приказом охранять переправы и отбивать полон. Казаки восприняли эту грамоту как разрешение на полную свободу действий. Они перебили возвращавшихся из набега ногаев и разграбили караван русских купцов.

Под давлением московских военных сил казаки были вынуждены отступить с Волги. Часть казаков и атаманов ушла с Ермаком в Сибирь. Остальные, во главе с Барбошей, перешли в Заволжье и на яицкие зимовья. Под началом Барбоши оказалось несколько сот казаков, и они принялись так разорять ногаев, что те тоже были вынуждены уйти на Яик. Долгое время ни ногаи, ни русская администрация не пытались локализовать действия казаков и их атаманов, поскольку первостепенное значение уделялось событиям на Нижней Волге. В ногайских же грамотах того времени часто встречалась фраза о том, что казаки отняли у них Волгу, Яик и Самару.

В середине 80-х гг. XVI в. казачество на Средней Волге опять переживало некоторый подъем. С 1585 г. в грамотах ногайских послов опять появляются жалобы на действия казаков. Связано это с возвращением из сибирского похода Матвея Мещеряка, который со своей ватагой остановился в самарском урочище. Вскоре ногаи уже жаловались на угон табуна коней. Есть основания предполагать, что весной-летом 1586 г. вольные казаки получили инструкции из Москвы. Согласно этим инструкциям казачьи отряды должны были усилить натиск на ногаев, чтобы отвлечь внимание кочевников от вновь построенных городков-крепостей. Одно из самых шумных мероприятий – это нападение Мещеряка на ногайские улусы. Ногаи жаловались астраханскому воеводе, что казаки нанесли большой урон и взяли полон. Про эти походы Мещеряк позднее, в Самаре, простодушно заявил Засекину в присутствии ногайских послов, что они были санкционированы Москвой.

Строительство укрепленных городков завершило период свободной деятельности казаков на Волге. Атаманы Барбоша и Мещеряк объединились и ушли на Яик, в устье реки Илек, где основали городок на острове Кош-Яик. Этот городок был уже не временным зимовьем, а настоящей крепостью. Укрепление находилось в глубоком тылу у ногаев, поэтому хан Урус решает уничтожить его. Ногаи приготовились к длительной осаде, был создан отряд с огнестрельным оружием. Однако казаки в результате неожиданной вылазки побили ногаев. После этого сражения кочевники так и не оправились. А казаки, отстояв свою крепость, заложили в конце XVI в. основу для создания, будущего Уральского казачьего войска. Довольно значительная часть волжских казаков была приглашена русским правительством в 1591 г. для организации похода на Северный Кавказ. А ногаи жаловались на казаков вплоть до начала XVII в.

Русское правительство в результате возведения городков и крепостей добилось определенного контроля над Поволжьем, хотя казаки тревожили волжские просторы еще долгое время.

Строительство системы волжских крепостей совершенно лишило казаков возможности формирования в Поволжье казачьей области. В конце 90-х гг. XVI в. казаки окончательно перебрались на Яик и Дон.