ОПРЕДЕЛЕНИЕ БЫЛИН. ОСОБЕННОСТИ ОТОБРАЖЕНИЯ ИСТОРИИ В БЫЛИНАХ

Былины — это эпические песни, в которых воспеты герои­ческие события или отдельные эпизоды древней русской исто­рии. В своем первоначальном виде былины оформились и раз­вились в период ранней русской государственности (в Киевской Руси), выразив национальное сознание восточных славян.

Былины художественно обобщили историческую действитель­ность XI—XVI вв., однако выросли они из архаичной эпической традиции, унаследовав от нее многие черты. Монументальные

образы богатырей, их необыкновенные подвиги поэтически со­единили реальную жизненную основу с фантастическим вымыс­лом. Как и в волшебных сказках, в былинах фигурируют мифо­логические образы врагов, происходит перевоплощение персо­нажей, героям помогают животные. Тем не менее фантастика в эпосе оказалась подчиненной историзму видения и отображе­ния действительности. "Когда человек усомнится, чтобы бога­тырь мог носить палицу в сорок пуд или один положить на ме­сте целое войско, — писал А. Ф. Гильфердинг, — эпическая поэзия в нем убита. А множество признаков убедили меня, что севернорусский крестьянин, поющий былины, и огромное боль­шинство тех, которые его слушают, — безусловно верят в исти­ну чудес, какие в былине изображаются"[92]. С точки зрения наро­да значение былин заключалось в сохранении исторической па­мяти, поэтому их достоверность не подвергалась сомнению.

Записывали былины преимущественно в XIX и XX вв. на Русском Севере — их главном хранителе: в бывшей Архангельс­кой губ., в Карелии (бывшей Олонецкой губ.), на реках Мезень, Печора, Пинега, на побережье Белого моря, в Вологодской обл. Кроме того, начиная с XVIII в. былины записывали среди ста­рожилов Сибири, на Урале, на Волге (Нижегородская, Саратов­ская, Симбирская, Самарская губ.) и в центральных русских гу­берниях (Новгородской, Владимирской, Московской, Петербург­ской, Смоленской, Калужской, Тульской, Орловской, Воронеж­ской). Отголоски былин сохранили казачьи песни на Дону, Те­реке, Нижней Волге, Урале.

Содержание былин разнообразно. Науке известно около 100 сюжетов (всего с вариантами и версиями записано более 3000 текстов, значительная часть которых опубликована). Обычно былины имеют героический или новеллистический характер. Идея героических былин — прославление единства и независи­мости Русской земли; в новеллистических былинах прославля­лись супружеская верность, истинная дружба, осуждались лич­ные пороки (хвастовство, заносчивость). Былины осуждали со­циальную несправедливость, произвол княжеской власти. Цель былин состояла в том, чтобы возвеличить национальные, соци­альные и нравственно-этические идеалы народа.

В народе былины называли "старинами", "старйнками", "старинушками" — то есть песнями о действительных событиях да­лекого прошлого. Термин "былина" — чисто научный, он был

предложен в первой половине XIX в. И. П. Сахаровым. Слово "былина" было им взято из "Слова о полку Игореве" ("Начата же ся тьй птсни по былинамь сего времени...") и искусственно применено для обозначения фольклорного жанра, чтобы под­черкнуть его историзм.

Напевы былин торжественны и величавы. Предполагается, что в древности былины пели под аккомпанемент гуслей — струн­ного музыкального инструмента. Позже их исполняли без музы­кального сопровождения.

Ритм былинного стиха связан с напевом. В былинной строке четыре главных ударения, четвертое падает на последний слог, третье — на третий от конца. Например: Говорит Владимир князь да таковы сло­ва. Число слогов в стихе и место первых двух ударений неустойчиво. Закрепленность третьего и четвертого ударений приводила к тому, что в последнем слове мог произойти перенос ударения (Пошел Илья в раз-дольицо чисто поле). Если последнее слово имело три слога или более, то при пении последним ударением строки оказывалось ее третье главное ударение — обычно на третьем слоге от конца (Выводил добра коня с конюшенки стоялый). Во время пения конечные слоги могли протяги­ваться, а недостающие в стихе — восполняться дополнительными пред­логами или частицами (А по всем по улицам широкиим, Да по всем-то переулкам княженецкиим).

А. Ф. Гильфердинг писал: "...Правильное тоническое стопосложение составляет коренное, нормальное свойство русской народной былины <...> Преобладающий размер, который я назову обыкновенным эпическим размером, есть чистый хорей с дактилическим окончанием <...> Число стоп.неопределенно, так что стих является растяжимым. Растяжимость при правильном тоническом размере составляет отличительное свойство русского эпического стиха. Но при этом следует иметь в виду, что у хороших певцов растяжимость стиха бывает весьма умеренная. Реши­тельное преобладание принадлежит стиху 5- и 6-стопному, который за­тем может расширяться до 7-ми и суживаться до 4-х стоп; стихи же длиннее или короче того допускаются лишь разве как самая редкая ано­малия"[93].

Былины отразили многие исторические реалии. Как отмечал Д. Ф. Гильфердинг, северные певцы передавали незнакомую им географию и пейзаж Киевской Руси (раздольное чисто поле), изоб­ражали реальную борьбу древнерусского государства против степняков-

кочевников. С удивительной точностью были сохранены отдельные детали быта.

В 1928 г. в Пудожском р-не Карельской АССР от Ф. А. Конашкова был записан вариант былины "Дюк Степанович". О несметных богат­ствах этого галицкого боярина говорилось с помощью гипербол: "Нам продать Киев со Церниговым, А накупити бумаги со цернилами, Так ведь и то не описать Дюкова именьица, А ободрати по Риси ecu бирёзаньки. содрать. Так можно ли нет на бересте повыписать!"

[Соколов-Чичеров. — С. 395][94].

Новгородские берестяные грамоты, о которых упоминает былина, были открыты археологами лишь спустя два с половиной десятилетия, в начале 1950-х гг.

Воспевая в былинах те или иные события, сказители никогда не уподоблялись летописцам. Они не стремились передавать хро­никальной последовательности истории, а изображали только ее центральные моменты, которые находили воплощение в цен­тральных эпизодах былин. Певцов привлекало не точное фик­сирование истории, а выражение ее народных оценок, отобра­жение народных идеалов.

Былины донесли имена реально существовавших лиц: Вла­димира Святославовича и Владимира Мономаха, Добрыни, Сад­ко, Александра Поповича, Ильи Муромца, половецких и татар­ских ханов (Тугоркана, Батыя). Однако художественный вымы­сел позволял певцам относить их к более раннему или более позднему историческому времени, допускал совмещения имен. В народной памяти происходило искажение географических рас­стояний, названий древних стран и городов. Исторически сло­жившееся представление о татарах как главном враге Руси вы­теснило упоминание половцев и печенегов; даже литовские кня­зья, от которых оборонялась Русь, смешивались в былинах с ордынскими ханами, а Литва — с Ордой.

Эпический князь Владимир Красное Солнышко совместил двух вели­ких князей: Владимира I — Святославовича (годы княжения: 980—1015) и Владимира II — Мономаха (годы княжения: 1113—1125). В. Ф. Мил­лер, рассматривая былину "Ставр Годинович", склонялся к предположению,

что она была сложена в новгородской земле. Ставр был новгород­ским боярином и сотским, жил в первой четверти XII в. и однажды был заточен разгневавшимся на него Владимиром Мономахом. Сюжет были­ны также строится на том, что князь Владимир заточил Ставра в погреба глубокие. В. Ф. Миллер писал: "...это новгородское произведение с име­нем Владимира Мономаха впоследствии вошло в эпический цикл "ласко­вого" князя стольнокиевского Владимира Сеславича. Вообще былина о Ставре представляет среди других наших былин наиболее яркий пример ассимиляции Владимира Мономаха с Владимиром Святым"[95].

Добрыня Никитич, дядя Владимира I по матери, жил в X—начале XI в. О нем есть летописные упоминания, аналогичные былинным сюже­там. Например, былинный Добрыня — сват князя Владимира. В этой роли исторический Добрыня выступил в 980 г., когда Владимир I решил жениться на полоцкой княжне Рогнеде. По поводу былины "Добрыня и змей" В. Ф. Миллер писал: "Исходя из древней, внесенной в летопись, пословицы — Добрыня крести огнем, а Путята мечом и из сообщаемого отрывком Якимовской летописи рассказа о насильственном крещении нов­городцев воеводами Владимира Добрыней и Путятой, я предположил, что предание о борьбе Добрыни с язычеством приняло впоследствии шаблонные черты боя героя с змием, являющимся олицетворением диаво-ла, язычества и всего нечистого. Подтверждение такого толкования былины я находил как в новгородском местном предании о змияке и перюнском ските, так и в отдельных деталях былины: купание Добрыни (— креще­ние), в Пучайной (т. е. р. Почайне, при устье которой в Днепре совер­шилось крещение киевлян), в отчестве Забавы Путятичны, последнем следе летописного воеводы Путяты, избавленного Добрыней от нападе­ния новгородских язычников, в приемах борьбы Добрыни (шляпа земли греческой) и проч."[96].

В XII в. в Новгороде жил купец по имени Сотко (летописи упомина­ют о построенной им в 1167 г. каменной церкви св. мучеников Бориса и Глеба). Садко — герой новгородских былин.

Историческим прототипом богатыря Алеши Поповича предположи­тельно является Александр Попович — ростовский воин начала XIII в., участник сражения между ростово-суздальскими и новгородскими войс­ками на р. Липице (1216 г.). Он погиб в 1223 г. на р. Калке. Былинный Алеша Попович отнесен в более раннее время. Он — богатырь в годы правления Владимира Мономаха, воюет с половцами (конец XI—начало

XII в.). И еще раньше — действует против печенегов при Владимире Святославовиче (конец X — начало XI в.).

Илья Муромец в русских письменных источниках упоминается в XVI в., а в немецкой устной традиции он известен с XIII в. (в немец­кой поэме этого времени "Ортнид" среди других персонажей действу­ет наделенный необычайной физической силой русский Илья — Ilias von Riuzen; Ilias Konig von Riuzen). С именем Ильи Муромца связаны топонимические предания (он завалил Оку — сдвинул гору; из следа от копыта его коня вытекает целебный источник). Согласно некоторым свидетельствам, в Киево-Печерской лавре находилась гробница с бо­гатырскими мощами Ильи Муромца. Возвышению Ильи над другими богатырями способствовало то, что он — выходец из Северо-Восточ­ной Руси, которая с XII в. среди древнерусских земель стала играть ведущую роль.

Исторический прототип Тугарина Змеевича — половецкий хан Ту-горкан, погибший под Киевом в 1096 г. Он был в родственных отноше­ниях с киевскими князьями. При Владимире Мономахе Тугоркан разо­рил окрестности Киева, был разгромлен и убит.

Сохранили былины и имя татарского хана Батыя (в 1239 г. было отражено нашествие его войска на Киев, а год спустя Киев пал).

Исследователи отмечают многослойнрсть былин. Подобно тому, как земные пласты разных периодов, с застывшими в них окаменелостями, позволяют судить о геологических процессах, тексты былин сохраняют свои наслоения и "окаменелости", об­разовавшиеся вследствие исторического развития сюжетов и образов. С. Н. Азбелев, рассмотревший цикл былин о разгроме вражеского нашествия, сделал следующий вывод: "Постоянный процесс актуализации былин патриотической тематики проте­кал особенно энергично, очевидно, в те отрезки времени, когда устная традиция интенсивно перерабатывала впечатления от наиболее сильно потрясших народное сознание исторических событий (сражение при Калке, нашествие Батыя, бой на Воже, Куликовская битва и т. п.). Именно с подобного рода события­ми и связано в конечном счете появление новых былин, возни­кавших как результат переработки былин более древних и тема­тически близких, но по-иному конкретизировавших данную схему эпического сюжетного типа"[97].

Наконец, необходимо отметить, что многие важные события и значительные лица русской истории вообще не нашли отобра­жения в эпосе.

Б. А.'Рыбаков писал: "Почему нет былин о молодом герое, победив­шем Волжскую Болгарию, Хазарию и вступившем в бой с самой Визан­тийской империей, — Святославе? Летопись приводит отрывки востор­женной придворной поэзии о князе-рыцаре, но в народном былинном эпосе нет ни блестящих дел полководца, ни его имени. Народ упрекал его в том, что он искал "чюжея земля... а своея ся охабив". В итоге — молчание былин о Святославе. Далеким от интересов русского народа был Ярослав Мудрый, тоже прославленный летописцами. Он окружил себя наемными варягами, не мог противостоять ляхам, бежал с поля боя. Народ не отвел этому князю места в своей поэтической сокровищнице. Летописи прекрасно объясняют, почему былины в особом, сильно нару­шенном в XVI—XVII веках цикле воспели Всеслава Полоцкого, избран­ного киевлянами князем после восстания 1068 года, и почему образовался еще один цикл былин вокруг имени второго князя Владимира — Моно­маха, твердо и успешно оборонявшегося от половцев. Из тех князей, которых воспевал придворный княжеский поэт Боян (Мстислав Тмута-раканский, Ярослав Мудрый, Олег и Роман Святославичи), ни один не попал в народный былинный эпос"[98].