Уровни анализа социального действия


От изучения элементарного взаимодействия Т. Парсонс пе­реходит к самой социальной системе. Последняя есть спонтан­ный результат любых процессов взаимодействия. Агент, через которого осуществляется системная деятельность, выступает как исполнитель определенной роли, деятель. Различаются три уровня абстракции в анализе социального действия: 1) соци­альная система; 2) культура; 3) личность.

Культура, которая задает предельно общую ориентацию дей­ствия, представляет собой взаимосвязанную систему общих ценностей, символов и т. п. данной общности. Личность есть система мотивов, эмоций и идей, интернализируемых каждым индивидом. Собственно субъективные элементы действия Пар­сонс игнорирует полностью. Кроме того, среди систем, с которыми обменивается и взаимопересекается социальная система, Парсонс называет еще физическую систему.

Любая социальная система должна справляться с четырьмя комплексами проблем:

1) проблемой рациональной организации и распределения своих материальных (природа), человеческих (персонал) и культурных ресурсов определенными способами, чтобы достичь целей системы. Эти функциональные требования известны как проблема адаптации, решение которой заложено в экономиче­ской деятельности;

2) проблемой определения основных целей и поддержания процесса их достижения (проблема целеориентации);

3) проблемой сохранения солидарности (проблема интегра­ции).

Второе и третье требования выдвигает культурная система, главной задачей которой является легитимация нормативного порядка социальной системы. Проблема целеориентации удов­летворяется политическими видами деятельности. Проблему интеграции помогает решить религиозная деятельность или ее функциональные альтернативы — различные секулярные идео­логии и т. п.;

4) проблемой поддержания мотиваций деятелей при испол­нении ими требуемых социальных ролей и устранения скрытых напряжений в системе личностной мотивации (так называемая проблема латентности). Эта проблема решается семьей, кото­рая осуществляет первичную социализацию, выстраивая требо­вания социальной системы в личностную структуру деятеля, и поддерживает эмоциональную удовлетворенность своих членов. Адаптация и целеориентация задают проблемную сферу ин­струментальной деятельности, определяющей технические средства организации деятельности, а интеграция и поддержа­ние мотиваций — область экспрессивной деятельности.

Все четыре функциональных требования имеют смысл лишь в совокупности, в структурной взаимозависимости. Парсонс предполагает инвариантность в их применении ко всем струк­турным уровням. Одни и те же категории функциональных тре­бований применяются им к предварительно выделенным раз­ным уровням структурной организации общества: 1) первичному, или интеракционистскому уровню, где отношения конкретно оп­ределяются через структуру связей отдельных деятелей; 2) уров­ню управления, где отношения определяются структурой групповой организации; 3) институциональному уровню, где субъектами отношений выступают не индивиды, а организации; 4) социе-тальному уровню, на котором интеграция социальной системы обеспечивается вышеописанными функциями культуры как структурного инварианта.

В отечественной и зарубежной критике называют следую­щие главные недостатки функционализма, свидетельствующие о глубоком консерватизме этой системы взглядов: переоценку нормативного элемента в общественной жизни и преуменьше­ние значения в ней противоречий и конфликтов, подчеркива­ние общественного согласия, гармонической природы социаль­ных систем. Хотя с тех пор как впервые были высказаны эти критические замечания, функционализм проделал значитель­ную эволюцию, общая консервативная ориентация его сохра­нилась.

В настоящее время различные направления западной социо­логии находятся в состоянии конфликта и взаимной борьбы. Особенно остро критикуют официальную западную социоло­гию как в теоретической, так и в эмпирической сферах различ­ные леворадикальные социологические течения. Они подверга­ют сомнению едва ли не все философско-мировоззренческие и общеметодологические принципы функционалистски ориенти­рованной социологии, а заодно и всякой социологии, основан­ной на позитивистском фундаменте.

Критические построения проникли и в недавнюю цитадель структурного функционализма — академическую среду, где, по свидетельству современного английского исследователя Г. Мар-тинса, создалась ситуация, когда «опровержение функциона­лизма стало почти переходным ритуалом посвящения в социо­логическую зрелость»1.

Несмотря на явное падение влияния функционализма на со­циологическую мысль Запада, критика его имеет больше чем исторический интерес, так как, говоря словами того же автора, хотя «функционализм «умирает» каждый год, каждый осенний семестр, подвергаясь ритуальной экзекуции во вступительных лекциях, его жизненный цикл напоминает цикл умирающих и воскресающих богов между двумя мировыми войнами функционализм обязан элементам общенаучной методологии, содержащимся в нем, своей причастности к широкой систем­ной ориентации.

В отечественной литературе подвергнуты критике многие ас­пекты теорий, выросших на почве функционалистской методо­логии. Особенно остро критикуется консервативная тенденция функционализма подходить к любым общественным системам как к равновесным, устойчивым, нормально функционирую­щим. По мнению отечественной критики, методологическая установка функционализма страдает от злоупотребления орга-низмическими аналогиями, переносящими «ряд категорий, ха­рактеризующих жизнедеятельность животного организма, на характеристику общественных отношений, в результате чего ут­рачивается специфика этих отношений»'. Российские авторы подчеркивают опасность абсолютизации функционального ме­тода, отрыва его от историко-генетического и других методов научного исследования.

В западной критике наиболее беспощадно оценивал идеоло­гический смысл парсонсовой версии неофункционализма его соотечественник Ч. Р. Миллс — один из ярких представителей леворадикальной социологии. Он утверждал, что идеологиче­ское значение «высокой теории» Парсонса тяготеет к обоснова­нию «устойчивых форм господства». Миллс полагал, что в тео­рии Парсонса не может быть по-настоящему выражена идея конфликта, революции, так как однажды установленная систе­ма не только устойчива, но и внутренне гармонична, поскольку нарушения, согласно этой теории, тоже должны быть «введены в систему»2.

Резко критикуют функционалистскую системную модель сторонники методологического индивидуализма и микрофено­менализма, представленные множеством школ и движений, пришедших на смену функционализму в новейшей социологии капиталистического Запада. Противниками системных посылок функциональных теорий выступают представители этнометодо-логии Г. Гарфинкеля и ситуативной драматургии И. Гофмана, возрожденного символического интеракционизма Дж. Г. Мида, разных версий социальной феноменологии и необихевиоризма Дж. Хоманса.

Отвергая холистические посылки функционализма, сторон­ники новейшего методологического индивидуализма требуют исходить из понимания человеческого поведения в его индиви­дуально-смысловой конкретности. Они утверждают, что коль скоро все социальные явления, а также структурные элементы социальной системы в функционалистских теориях — будь то ценности и нормы, роли и т. д. — содержат отсылку к смыслу, то и объяснять их следует, анализируя изменчивые параметры сознания, субъективные истолкования и определения жизнен­ной ситуации, индивидуальную символику, психологию и по­ведение. Так, одна из ветвей социальной феноменологии пред­лагает дополнить функционалистский анализ социального по­рядка анализом его развития вокруг «случайностей обыденной жизни общества»1.

Этим направлениям общая теория действия Т. Парсонса представляется непсихологичной, отчужденной от индивида, ретифицировавшей воображаемые сущности и пустые понятия, полученные на основе холистического подхода. Между тем пар-сонсову теорию действия обычно критикуют именно за психо­логизм, т. е. за объяснение социальных явлений свойствами сознания, которые сами мыслимы как производные от этих яв­лений, за неспособность объяснить социальные изменения, так как постулируется подчинение нормам, но не объясняется, как устанавливаются новые нормы.

Так, Г. М. Андреева и Н. В. Новиков полагают, что теория действия Т. Парсонса принципиально не выходит за пределы теории поведения2. Это лишает теорию действия всякой широ­ты обобщений и возможности познать законы исторического развития. Следует, однако, отметить, что в отличие от новейших микрофеноменалистов, занятых объяснением микроявлений, исходя из фактов того же уровня, Парсонс в своей схеме анали­за социального действия пытается решить проблему теоретиче­ского описания взаимодействия индивидуального, группового и общественного сознания, т. е. он как-то заинтересован в объяс­нении крупных общественных процессов и готов привлечь для этого факты социетального уровня, подобно классической со­циологии прошлого.

Марксистская критика порицает также в общей теории дейст­вия недооценку категории интереса (инструментальной ориента­ции, по терминологии Парсонса), ее подчиненность ценностной и нормативной ориентациям в структуре индивидуального соз­нания и в системе культуры. Этим обнаруживается идеалистиче­ский характер парсонсовской концепции. И далее, содержащая­ся в ней идея решающей роли нормативного порядка и универ­сальной общезначимой системы ценностей ведет к признанию гармонии интересов как естественной черты общества.

При этом игнорируется отражение классовых интересов в культуре и ценностной системе, придающих им противоречи­вый характер. Позиция отечественного социолога А. Г. Здравомыслова по этому вопросу следующая: «Если бы различные ис­следователи при оценке того или иного общественного явления руководствовались ценностями культуры, то их взгляды на дан­ное явление должны были совпасть. Однако в классовом обще­стве такого совпадения нет, и не может быть, так как исходным пунктом оценки является классовый интерес, независимо от того, осознает или не осознает его сам субъект»1.

Одним из главных оснований для ниспровержения функ­ционализма была постоянно повторяющаяся критика его за статичность, вневременный подход, неисторичность, неспособ­ность теоретически отразить процесс, становление, диахронию, историю2.

Полезно отметить, однако, что в истории социологии нико­гда не существовало абсолютного разделения теорий, с одной стороны, на описывающие общество только как статическую систему, и описывающие его только как динамическую систе­му—с другой. Все социологи, начиная с О. Конта, мыслили статику и динамику как два равно необходимых аспекта социо­логического анализа. Функционализм также никогда не мог полностью избавиться от наследия раскритикованного им эво­люционизма XIX в., а поздний функционализм возродил суще­ственные его черты со многими достоинствами и недостатками.

Ревизия функционализма с точки зрения идеи развития шла в нескольких направлениях. По мере его слияния с системным подходом некоторые авторы стали доказывать, что в логике структурно-функционального анализа ничто не мешает строить «сравнительную динамику» социальных систем, помимо про­стых гомеостатических, системосохраняющих моделей1. Посте­пенно было ослаблено (особенно в «генетическом функциона­лизме» А. Этциони) ограничивающее требование инвариантно­го рассмотрения так называемых функциональных предпосылок любого общества. Задачей социологического анализа, по Эт­циони, становится не взаимная подгонка данных или новых структур к предзаданным функциям, но поиски истинных функциональных новообразований, или неофункций. Появи­лись также построения, где нестабильность, напряженность и противоречия в социальных системах стали рабочим принци­пом и перестали рассматриваться только как нарушения равно­весия.

В 1960-е гг. в структурном функционализме стало обычным положение о социальном конфликте как постоянно воспроиз­водящемся элементе социальной структуры и предвестнике структурных изменений. На этой почве возникло даже извест­ное стремление воспользоваться опытом марксистской социо­логии, давно осознавшей значение противоречий и конфликтов в общественном развитии.

В те же годы широкую известность приобрел эволюционный функционализм, или неоэволюционизм, Т. Парсонса, разви­вавший старую модель структурной дифференциации Г. Спен­сера и Э. Дюркгейма4. Поздний функционализм практически совпадал с неоэволюционизмом5.

Долгое время продвижение в теории общественного разви­тия осуществлялось на основе и в полемике со старым эволю­ционизмом. Но, несмотря на все нападки, ведущие принципы эволюционизма продолжают быть организующей идеей во мно­гих функционалистских концепциях социального изменения.

Неоэволюционист Р. Н. Белла пишет: «Эволюцию на любом системном уровне я определяю как процесс увеличения диффе­ренциации и сложности организации, который наделяет орга­низм, социальную систему или любую возможную единицу анализа большей способностью адаптации к ее окружению, так что она в некотором смысле более автономна относительно своей среды, чем ее менее сложные предшественники. Я не предполагаю, что эволюция неизбежна, необратима или должна следовать по единственному особому направлению. Я также не допускаю, будто простые формы не могут процветать и выжи­вать наряду с более сложными формами. То, что я подразуме­ваю под эволюцией, есть не метафизическое, но простое эмпи­рическое обобщение, что более сложные формы развиваются из менее сложных форм и что свойства и возможности более сложных форм отличаются от свойств и возможностей менее сложных форм».

«Неоэволюционное обращение» Т. Парсонса породило ряд исследований историко-эволюционного плана, особенно в по­литической науке, в теории политического развития и модер­низации развивающихся стран2. К проблемам модернизации бывших традиционных обществ в развивающихся странах были широко применены модели структурной дифференциации, комплексно охватывающие экономические, социальные и культурно-символические структуры.

Обобщенными характеристиками традиционного общества на высшем уровне анализа в таких работах обычно называют функциональную и структурную недифференцированность, самодостаточность и автономность социальных единиц, отсут­ствие специализации ролей и институтов, связывание, тормо­жение человеческих и материальных ресурсов в так называемых приписных (родственных, этнических и прочих независимых от «личных достижений») группах и т. п

Минимум характеристик относительно модернизированного индустриального общества — это система стратификации, ос­нованная на сложном и обширном разделении труда, высокая степень дифференциации ролей и институтов, развитие поли­тических, экономических и социальных целей вне частных ин­тересов разных групп, широкая коммерциализация товаров и услуг и их распределение через рынок, система образования, способная заполнить возникающие ниши в системе занятий и стратификации1.

Эти два типа обществ выступают как исходное и конечное состояния процесса модернизации. Однако реальные силы в развитии названного процесса не показаны. В работах поздних эволюционных функционалистов дано только формальное опи­сание такого процесса, и достигается это с помощью модерни­зированной старой модели структурной дифференциации. По их представлениям, любой процесс можно понять только в свя­зи с категорией социальной системы, т. е. организованного множества элементов, которые сохраняют связь и взаимодейст­вие в данном окружении. Характеристика любой социальной системы инвариантными функциями позволяет описать про­цесс ее дифференциации относительно этих функций2. Основ­ные социальные функции (производство, распределение, соци­альная и нормативная интеграция) остаются теми же, но они распределяются между специализированными социальными единицами — институтами и организациями. Далее происходит вторичная дифференциация прежней специализации и т. п.

Эта модель предполагает, что уже в простой социальной системе выполняются все основные функции, и что она содер­жит в зародыше все основные формы общественных отноше­ний, которые позднее становятся структурно-дифференциро­ванными. В эволюционном плане рассматриваемые схемы вно­сят мало нового по сравнению с аналогичными классическими построениями Г. Спенсера, Э. Дюркгейма и др.

Функциональные теории социального изменения консерва­тивны по своему духу. Изучая сравнительно частые и кратко­временные процессы, они утратили единство предмета социо­логии, представление о крупных исторических преобразованиях и не отвечают на основные вопросы общественного развития, с которых началась социология.

Критика теоретических неудач и незаконных идеологических выводов функционалистской западной социологии не помеша­ла отечественным ученым оценить структурно-функциональ­ный анализ «как метод, как отражение специфического фено­мена современного научного мышления — системной ориента­ции»1. В качестве метода он используется и в отечественной социологии, где органично сочетается с историко-генетически-ми и прочими методами научного исследования.

 

Заключение

Всовременных вариантах структурно-функционального метода встречаются разные сочетания структурного и функцио­нального аспектов анализа социальных явлений. У одних авто­ров, повсеместно причисляемых к функциональному направле­нию, преобладают структурные представления, у других — функциональные.

При структурном подходе сложный объект (общество, его со­стояние, социальный институт или процесс) задается аналити­ческим вычленением входящих в его состав единиц (элементов, факторов, переменных). Все составляющие структуры оказыва­ются заданными одновременно в отвлечении от механизмов ди-ахронного существования и воспроизводства социального цело­го и его частей. Затем найденное статистическое состояние мо­жет послужить исходным пунктом для анализа процессов социального изменения.

Функциональный подход выясняет связи между элементами и целым, соотнося определенные структурные единицы со спо­собами их функционирования. В результате получается раз­ветвленная типология связей частей друг с другом и с целым, выясняются возможные и невозможные состояния системы, допустимые сочетания элементов в ней, определяются наборы

функций как способов поведения, присущих данному систем­ному объекту при условии сохранения его структурной целост­ности, и т. п.

Изучение отношений между классом структур и классом функций порождает одну из главных проблем функционализ­ма — проблему функциональной необходимости и функциональных альтернатив действия. Понятие функциональной необходимо­сти основано на предпосылке, будто возможно определить функциональные требования или универсальные потребности1, которые должны удовлетворяться, чтобы общества сохраня­лись, т. е. нормально функционировали. У некоторых ранних функционалистов в допущении функциональной необходимо­сти оставалось неясным, то ли необходима эта функция, то ли структурная единица, выполняющая данную функцию. Эта не­ясность не исчезла и по сей день, о чем свидетельствует крити­ка К. Г. Гемпеля2.

Серьезное уточнение сделал Р. К. Мертон, ясно различив функциональные потребности и то, что эти потребности могут быть удовлетворены некой областью структурных альтернатив. Хотя нельзя сказать, что данной структуре соответствует только данная функция, и, наоборот, что данная функция может вы­полняться только данной структурой; конкретизация функции обеспечивается за счет уточнений класса структур, способных ее выполнить, введения принципа многоступенчатого систем­ного рассмотрения, вычленения структурных единиц с опреде­ленными и сохраняющимися во времени наборами функций (социальных институтов) и т. п.

В прошлом в функционалистской литературе взаимозаме­няемо использовались понятия: «функциональные альтернати­вы», «функциональные эквиваленты», «функциональные суб­ституты» и «функциональные аналоги». Они были разработаны с тем, чтобы учесть возможные варианты исполнения действия при данном наборе структурных элементов. Но в практике ис­следований последнего десятилетия эти термины используются, когда допускают, что существует область структурных или ценностных эквивалентов, которые могут выполнять данную фик­сированную функцию и решать общие проблемы. Несмотря на разочарование современных западных социологов структурно-функциональным анализом в целом, некоторые эмпирически ориентированные исследователи находят, что понятие функ­циональных альтернатив полезно.

Однако и здесь в адрес функционального анализа появляют­ся критические замечания по поводу того, что он не объясняет, почему именно данная альтернатива имеет место в рассматри­ваемой системе. Это замечание является частным случаем наи­более распространенного пункта критики функционализма, со­стоящего в том, что его основные термины («функциональные предпосылки», «потребности» и т. п.), как правило, использо­вались не эмпирически и не были операционально определены. Если же не конкретизировать, как эти термины применять к эмпирической действительности, они будут непригодны для конкретных практических прогнозов и эмпирического исследо­вания.

Современный структурно-функциональный анализ не может обойтись без некоторых обобщенных представлений о функ­ции. Даже при развитом структурном социологическом объяс­нении о благоприятных или дисфункциональных характеристи­ках социальной жизни судят по функциональному поведению индивидов, организаций и подсистем разных уровней.

Уточнил понятие «функция» в контексте разных исследова­тельских процедур Р. К. Мертон. Он же способствовал более гибкому и операциональному его использованию. Мертон раз­личает пять значений термина «функция»1. В первом значении, не относимом к функциональному анализу в социологии, функ­ция-1 выступает как общественное поручение, возложенное на конкретного исполнителя. Функция-2 — это специализирован­ный род занятий, составляющий для индивида постоянный ис­точник деятельности (в более узком смысле — конкретная должность, связанная с определенным социальным статусом и определенными сферами ролевой активности). Функция-3 — математическая, когда (согласно наиболее распространенному и традиционному определению) переменная есть функция дру­гой переменной или множества переменных, если ее значение

однозначно определено значением(-ями) другой(-их) перемен-пой(-ых). Функция-4 является системообразующим принципом связи структурных единиц. Функция-5 выступает как объектив­ное следствие, благоприятное для приспособленности и интег­рированное™ системы в отличие от субъективных намерений деятелей, с которыми они приступают к реализации своих пред­ставлений о функциональности.

Операционализм и свобода от требования однозначного со­ответствия функций структурной единице делают функцио­нальный подход Р. К. Мертона более пригодным для динами­ческого процессуального представления о социальной системе.

В наиболее распространенных теоретических представлени­ях, которыми оперирует функционализм, общество взято как система социальных отношений и специальных узлов, связок таких отношений (институтов). Система организуется в упоря­доченное и самосохраняющееся целое общими образцами норм и ценностей, которые обеспечивают и взаимосвязанность ее частей, и последующую интеграцию целого.

Один из типов функционального объяснения опирается на биологическую эвристику и аналогии, гипотетически рассмат­ривая действия социальной системы подобного действия орга­низма в среде. Как эта физическая среда накладывает опреде­ленные требования, исполнение которых является необходимым условием выживания организма, так и окружение социальной системы (состоящее в основном из других социальных систем) заставляет ее организационную структуру приспосабливаться к своим требованиям. Собственно элементы социальной системы в определенном смысле функциональны постольку, поскольку они способствуют ее выживанию.



Дата добавления: 2022-04-12; просмотров: 158;


Поиск по сайту:

Воспользовавшись поиском можно найти нужную информацию на сайте.

Поделитесь с друзьями:

Считаете данную информацию полезной, тогда расскажите друзьям в соц. сетях.
Poznayka.org - Познайка.Орг - 2016-2024 год. Материал предоставляется для ознакомительных и учебных целей.
Генерация страницы за: 0.017 сек.